Стивен Кинг, как все очень хорошие писатели, провидец... Может быть, он сам не сознавал этого, когда писал «Мертвую зону» и этого милашку-антагониста в ней.

Вам, положа руку на сердце, этот очаровательный Грегори Аммас Стилсон никого не напоминает?.. С его воплями — «ВСЕМ горячие сосиски!» и «Отходы фигня, мы их запулим на Марс!»? И восторженно ревущие толпы его поклонников ничего не напоминают, нет?.. Тогда где вы живете, простите?..

Стилсон — это вообще лучшее, что мог сказать Кинг о таких вот политических деятелях. Остальные у него — всякие там главначпупсы мелких городков с синдромом вахтера — это так, фигня, на них хоть какую-то управу найти можно. А на Стилсона нельзя. И если он станет президентом США — к чему уверенно шел — он забабахает Третью Мировую войну. Не меньше. Остальное для него мелковато...

А началось-то все с собаки, которую мелкий дилер всякой херни Грег Стилсон запинал, за то, что она посмела сторожить свой дом... Когда я впервые читал это, я подумал — Кинг, ты реально очень сильно можешь напугать, потому что не дай боже — этот Грег получит хоть какую-нибудь власть. Он же БОЛЬНОЙ! Псих он, его в комнате с мягкими стенами держать надо, ОН ОПАСЕН!

Да что вы, сам он себя считает самым нормальным на свете. Как все реально психически больные...

Другой вопрос — это насчет дара главного героя. Кинг умеет посадить даже того, кому он явно сострадает, в таку-ую лужу!

Дэнни просил этот дар? Нет. Оно само. Дэнни зарабатывал на нем, эксплуатировал его? Нет. Ибо порядочный человек.

И именно потому, что порядочный, он и решился на убийство Грега Стилсона. Потому что лучше пусть этот умрет сегодня, а я сяду пожизненно — но не то, что этот нелюдь может натворить...

Впрочем, Дэнни все-таки сделал свое дело, аплодисменты. Стилсон, как вы помните, увидев ствол, смотрящий ему в его тупой лобешник, прикрылся РЕБЕНКОМ.

Все, трандец карьере. И да, никто больше ему руки не подаст. Трус и подонок, ничего больше. Зато все очень долго и сильно его любили...

Ну, перед лицом гибели все равны, только ведут себя по-разному. Стилсон не смог достойно. Я этого очень ждал, когда читал в первый раз...

Мерзятина редкостная.

Да, подождите кидаться обломками своих картонных шпаг и прочих мечей, сделанных из лыж.

Я очень много читал у Крапивина — из тех соображений, что врага лучше знать в лицо.

И начал читать его я да, в детском возрасте. Я 1977 г.р. И уже тогда я чувствовал что-то кривое во всем этом, но сформулировать тогда не мог, конечно. Теперь-то могу. Более того, пообщался с горячими поклонниками Крапивина до сих пор. Не виню их. Инфантилизм — это уж никак не Крапивин, это раньше началось... может, еще до того, как они читать научились.

Но зато когда научились — ах, как прекрасно чувствовать себя ИЗБРАННЫМИ средь быдла! Мы — избранные, все свои, у нас честь-совесть... извините, но просится уголовное словечко «масть» сюда. :)

А что, эта книга и некоторые прочие у Крапивина не проповедуют идею «мы чистые, правильные дети, а мир вне нас лежит во зле»? Нет?!

А эта фигура — у Крапивина это, очевидно, «авторское я» — творческий весь из себя непонятый взрослыми людьми взрослый, который круг общения себе создает из экзальтированных, очарованных его невдолбенностью подростков?

Простите, но «на всякую дуру найдется гуру». И то, что описано в «Мальчике со шпагой», называется сектой. У нормальных людей, без мифического эспадрона за спиной и без направляющего Учителя-взрослого.

Впрочем, поколение, выросшее на таких книжках, до сих порою по лесам носится с мечами, пароль «Галадриэль», отзыв «Электродрель»...

И в интернетах они светлые рыцари добра, все, дамы тоже.

Только вот почему-то от их высказываний хочется то руки помыть, то подарить им словарь Розенталя.

Куда нам, быдлу, до избранных, чистых и светлых, с кодексом Чести...

Если вы заметили, то в данном-то произведении борец за Светлое Добро ни с каким реально угрожающим жизни злом и не сталкивается. :)

Защитил пацана, которого избивал папаша?

А что, для этого надо быть Избранным? Да нет, любой нормальный человек вступился бы, мне кажется.

Подрался с гопой? Или там другие Избраннички подрались?

Любой не бесхребетный сделает то же.

Такие вещи или врожденные, или воспитываются. В семье, ага. Но не в секте мальчиков со взором горящим... Секта-то — тут Крапивин честен — дала сбой, помните, как пацаны без сопротивления отдали свои ремни?

Что ж ты, Эспада, так облажалась?..

А и будет лажаться. Дети — совсем не то, что можно зомбировать, товарищ Крапивин. :) Я бы в детстве к подобному коллективу близко бы не подошел, и если б тянули — не втянули б.

Не люблю сектантов, да, с детства.

Недавно из любопытства поискал видео «Каравеллы» — ну, там детки говорят... Знаете, у деток с головой не все в порядке, по-моему...

Один из лучших, по-моему — и самых страшных романов Кинга.

Какой прекрасный прием — не монстры полезли вдруг отовсюду и не инопланетяне захватили нас — а просто. В пустом отеле. Ночью. Начинает ездить лифт...

Я немного разбираюсь в вопросе и скажу — такое может быть, замыкание такое хитрое, что лифт поедет сам. Но именно ездить по этажам и останавливаться, и ехать опять — он не может...

У Кинга может. Он это и делает. Можно чокнуться, если ты сидишь в пустом отеле, с женой и ребенком, и заведомо знаешь, что некому тут на лифте кататься...

Впрочем, в этом романе это логично.

Потому что отель «Оверлук» — такой же герой романа, как Джек Торранс и его семья. Отель — одушевленное нечто, отель — СУЩЕСТВО, а не просто пустое здание.

Кто-то обратил внимание на его название — Overlook? «Взгляд сверху», «обзор»... А теперь вспомним газетные вырезки, которые фигурируют в романе. Сколько смертей, сколько пакости видел этот отель... Да, вот такая красивая история Америки, темная ее сторона, которую видит Торранс — а ему не положено, сторож — так сторожи. Да вот фиг вам — отель много таких видел, отель знает, что человек слаб, а уж против него, с его стенами, которые впитали столько зла, слаб однозначно. Отель-то стоит и будет стоять, обозревая эти жалкие страсти и беды человеческие.

Торранс алкоголик? Пожалуйста! Бар к вашим услугам... Ты умрешь, потому что все здесь умирают, я, Оверлук, сказал.

Будь Торранс, я не знаю там, сноубордистом — сноуборд бы необъяснимо вылетел у него из-под ног да еще б по нему и проехался.

Будь Торранс охотником, нашел бы в «Оверлуке» запас патронов, первый из которых взорвался бы в его руках.

Будь он просто тихим писателем — «Оверлук» и тут достал бы его. Чудить умеют там даже лифты, как известно.

Ну и откуда же эта ненависть отеля к «сияющему» пацаненку?

А оттуда же, откуда вечная злоба обывательщины, сколько бы миллионов она не стоила, на талант. Любой. Ах, ты светишься? Ах, ты все видишь и начинаешь понимать?.. Ну я тебе щас устрою! САМ зажмуришься. Возможно, навсегда.

Недаром же администратор отеля уже не знает, кого искать на должность зимнего сторожа. Отель доведет ЛЮБОГО, и если б только до самоубийства — нет, еще и до убийства всех, кто рядом.

Обывательщина не терпит человеческого начала, любви, добра, радости.

Вот потому и «светятся» в романе Кинга ребенок Дэнни Торранс и негр Дик Хэллоранн. Две наиболее уязвимые категории населения для обывательщины, ага. 1977, что вы хотите.

Первый роман, прочитанный мною у Быкова. Очень важная вещь для меня.

Понятно, что любой приличный роман — что-то вроде слоеного пирога... И кто-то пытается съесть все вместе, а кто-то слижет сверху сахарную пудру или там выковыряет изюм из начинки. А кому-то понравится нижняя корка, горелая... Для кого-то это роман о любви, для кого-то — о гибели, для кого-то — про инопланетянина Игорька и его летающую лейку...

Для меня это роман о своих и чужих. Или даже так: о своем и чужом. «Нам так редко и неохотно подбрасывают своих, чтобы мы не понимали, какой ужас — чужие. После одного дня со своим невозможно сидеть с чужими в классе или на работе, входить в метро, полное чужих тел, ложиться в одну постель с непонятным полузнакомым человеком. В своем все устроено, как надо. Нет ничего, что резало бы глаз или заставляло в смущении отворачиваться. Нет ничего, что надо преодолевать.» Я читал и думал — да, действительно, почему мы, выйдя из детского зависимого возраста, продолжаем растрачивать свое единственное и бесценное существование на чужих? Вспомните, что после встречи с Игорем вспоминает Катька о своем браке. Было понятно, что все не так и придется притираться, сживаться — ну так что же, так у всех!

Ну и зачем? Почему мы такие трусы, что боимся оказаться одни и предпочитаем жаться к кому попало? Да, своих найти трудно и искать иногда бесполезно...

И хочешь-не-хочешь — а тащишь с собою каких-то чужих даже на другую планету! Спасаешь, ага. А они будто спасибо скажут? Даже если и скажут — не порадует, потому что ты не знаешь, о чем с ними еще можно говорить, они же чужие... У Быкова блестяще разрешен этот вопрос со спасением — Катька прихватывает с собой, кроме мужа и дочери, фактически первых встречных — мальчика-дауна, чеченку, водилу... А какая разница-то, в конце концов. И потом, они же здесь пропадут — и дауненок, и чеченка... Ну, понятно, любой бы спас, потому что если не спасешь человека в такой беде — сам себя загрызешь потом...

Почему мы боимся сказать себе раз и навсегда, что чужие нам не нужны? Почему мы от них зависим?!

Есть в «Эвакуаторе» образ — апофеоз чуждости не только Катьке, но и вообще природе человеческой, на что-то претендующей. Это Таня Колпашева, этакий сгусток энтропии, с которым даже этот мир может не выдержать столкновенья. Со своим кредо: «Будете, бляди, говно жрать.»

Так вот заметьте, что Катька, для которой эта Колпашева — что-то действительно НЕчеловеческое, отвратительное до судорог — все равно зависима от нее! От бывшей одноклассницы, застрявшей в Брянске и в аду! Ведь Катька не в состоянии никак, ну никак противостоять ей, дать достойный ответ — она просто убегает, пусть не от страха, а от отвращения — но это все равно бегство... А кошмарнее всего то, что у такой, как Колпашева, тоже есть свои — это не единичное уродство, а целая толпа отморозков, ведь что она говорит? «Всех наших соберу, все тебе вспомним.» И еще — «Я за своих кому хошь глотку перерву, а на тебя, Денисова, и не плюну, как тебе глотку перервать...»

Вот так оно. У Колпашевой есть «свои», потому что тварь последняя, а трудно ли быть тварью, а не человеком? Легко и даже приятно, судя по тому, как Колпашева балдеет от собственной истерики.

А вот человеку своих найти — трудно.

А самое-то страшное, что свой, совсем свой, вообще твой человек может взять и оказаться не твоим, едва лишь ты посмеешь проявить свободную волю. Что и произошло у Игоря и Катьки. И «вечный юноша» Игорь с обидой думает: «Рано или поздно должна была найтись та, которая сгодится для долгой и счастливой жизни на Альфе Козерога. Пока даже лучшая из земных женщин сгодилась только для того, чтобы все там испортить.»

Игорь похож на ребенка, который обижен на взрослого, испортившего игру. А это была игра. В своих.

В своих играть нельзя, потому что это бесполезно, и остаются от этого лишь «выжженные планеты»...

Узнаваемый стиль, прекрасный язык — это в плюс.

А в минус... Мне совершенно не нравится главный герой. Точнее, неинтересен. С ним все ясно с самого начала — и до финала он таким же и останется. Глубоко положительный, зомбированный родом и семьей венн, которому даже увечье не мешает быть положительным.

Нет динамики характера. Не-ту.

Мне кажется, было бы интереснее, если б он был не такой милашкой изначально, а именно «нехорошим калекой» (и постепенно бы, под влиянием этого квеста, менялся бы к лучшему).

Он стал таким в детстве, так? В результате родового проклятия? И какой нормальный мальчишка не возмутится про себя этой несправедливостью — почему он отвечает за чьи-то мхом поросшие прегрешения?! И даже если у веннов не принято было даже в детской среде издеваться над калеками — он мог и без того стать достаточно себе на уме, задумываться о чем не надо — в частности, так ли все хорошо тут у нас, если за чужие ляпы отвечают безвинные? Ну да, первой реакцией-то должна быть, по-моему, глубокая обида — меня-то за что? И что я теперь...? Это же страшно для мальчишки, который был как все — бегал-прыгал-играл, и вдруг — на тебе, инвалид-колясочник, и не по СВОЕЙ вине! И от утешений как-то легче не становится, наборот...

Или он уже родился таким мудрым, парень этот? Так не бывает.