Я сижу на краю и завороженно смотрю вниз. Прямо сейчас это — край всего. И бесшумно скользят внизу тени-облака. А под ними – Здец. Полный. Такое вот развитие получилось на Земле, в мире, показанном автором. Та дорога привела сюда.

Почему? Что делалось властями неправильно? Зоны заражения огородили, в зонах все уничтожали. А как иначе? Раненых с положительной реакцией на вирус – тоже кончали. А можно иначе? Цена жалости – вымерли бы все. Почему эта дорога привела сюда?

Я сижу у входа в шахту, на границе миров. Это сейчас она проходит здесь. А 9 лет назад она проходила по городу, изолированному и разбомбленному. Так почему надо было бомбить? Почему как всегда – уничтожить? А если все силы – на изоляцию? На создание буферной зоны? На помощь тем – в изолированной Зоне? Да, вирус разделил мир на два. Но почему отсюда сразу агрессия ко второму миру? Ведь там остались не прокаженные, а не заболевшие, пусть и носящие в себе смерть. А разве остальные, нормальные, не носят ее в себе?

Ответ прост – так всегда на Земле было. Потому что все в броне, в кольчуге неприятия чужого горя в себя. — Спаси меня бог. – Ага, именно так, именно меня. И моих близких. А за остальных пусть бог хлопочет.

Я сижу в Смрадном Туннеле и думаю, что не важно, кому как повезло – слева оказаться, или справа. Сверху или снизу. И там и там нашлись Иван и Светка. Один принес к врагам девочку. Потому что увидел – врагов нет. А есть такие же. Которым не повезло. Другая ударила по стреляющему стволу, потому что Палыч стрелять не стал бы.

И там и там нашлись Павиан и Ленка. Одному все равно – сколько останется живых. У него приказ. А другая подумать не успела. Сработал рефлекс, палец нажал на спусковой крючок. Потому так воняет, что всегда там и там такие находятся.

Я сижу перед компом. По щекам течет. Автор пробил мою броню. Пусть на пять минут. Но ему это удалось. И не хочется думать – как? Хотя поотмечал красным пробивающие строки. Многие об этом писали. И слава богу – пусть чаще пробивают. К сожалению, пишут многие, пробивают единицы.

И отскакивают подсовываемые мозгом мыслишки – как же мало их внизу было! Разве могли они столько верхних перебить? При чем тут это? – мысль стыдливо отлетела. А за ней и вторая – чего за них так переживать, все равно вымрут.

Пусть на 5 минут, но я задумался, расслабился, и дала брешь оборона. Плохо ли это — открыться? А может это единственный вариант, чтобы дорога не привела туда, к краю?!

Спасибо, автор. Мне хватило пяти минут, чтобы вспомнить – не нужна кольчуга. От кого закрываться? Эти пять минут длятся уже второй день.

Может этих пяти минут всем хватит?

ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ — от автора, ценителя жизни, и потому часто смотрящего на нее с позиции смерти, мастера по наполнению жизнью героев, будь то кольт, робот, смерть, шимпанзе, зек, ну и конечно – обычный человек.

ЗАЧЕМ МЫ СОКРАЩАЕМ ЖИЗНЬ ДРУГ ДРУГУ?

Названием сборника автор выделил “Миротворца 45 калибра”, герой которого кольт Миротворец любил человечью жизнь сокращать. Может кольт — случайный попутчик Дакоты Смита, а может авторская подсказка: в каждом из нас сидит воин. И время от времени требует выйти на тропу.

Что разделило мир на Верх и Низ (“Под землей и над ней”)? Я переживал и за верхних и за нижних. И думал – неужели дело только в начальниках? Что достали нас своей глупостью, жадностью, беспощадностью, равнодушием. Уже потом, когда высохли слезы, вспомнил про тропу воина. Глупые и беспощадные умудряются сталкивать нас лбами. Значит, умеют нажать на нужные наши точки, и мы уже на тропе войны. Почему мы так управляемы, так легко находимы эти точки?

Ну а мир в “Чертовых куклах”? Самый страшный, что мы позволили создать. Не похоже, что использовали дух воина в нас. Испугали миражом: слишком много нас развелось, скоро будет негде жить, нечем дышать и нечего есть. И мы позволили окончательно посадить всех на поводок – смертельный поводок регулирования жизни.

И “Чертовы куклы” и “Под землей и над ней” – повести из 2007-го и написаны не для конкурсов. Автор бил в колокол. И я не пришел к единому ответу на выделенный вопрос. Но осталось: что-то такое в нас есть, что позволяет кому-то за нас главные вопросы решать. Что делает нас же расхлебывающими все.

Автор пошел дальше в этом направлении. В 2008 – “Там, на юго-востоке”. Мы доигрались. Идут по дороге роботы и ищут хоть кого-то из нас. И еще вариант постАпокалипсиса: опять роботы, но теперь пытаются спасти хотя бы пару детишек (“Каждый цивилизованный человек”).

Похоже, будущее не радует автора. Развитие науки и техники, изобретения и открытия – ни к чему хорошему не ведут. Сам автор считает своим лучшим произведением “Свеча горела” (2011). Стало некогда читать книги, вымерли пишущие. А как же духовность? Что ее теперь будет питать? И лишь никому не нужный учитель литературы да робот-гувернер озабочены этими вопросами. Благодаря им свеча горит и передается в руки детей. Это манифест: тревога, набат и надежда – свеча еще горит. В сегодняшнем тотальном увлечении компьютерными играми автор видит грядущую опасность. Один из редких случаев моего несогласия с автором. Считаю ситуацию с духовностью глубже и не сводящейся только к литературе или крену в науко-технику, игры.

И ЧТО В БУДУЩЕМ? Изобрели мотиватор, привлекли к работе ясновидящих – в результате преступность пошла вниз (“Одна шестьсот двадцать седьмая процента”). Хорошо же?! Но ясновидящий с мотиватором и пультом – не регулировщик на дороге. Здесь не просто выбор безопасного варианта будущего, но и формирование этого будущего. Безопасное будущее маловероятно. Почему-то. И нужен мотиватор, меняющий поведение людей, чтобы невероятность превратить в реальность. Получили мотиватор – манипулятор.

Открыли пси-связь (“Ромб”), и военные тут как тут. Стали из людей делать боевые звенья. Я вообще симбиотов не люблю и боюсь. И еще раз в этом утвердился. Стереть из памяти семью, родину, друзей?! Поменять личную индивидуальность на коллективную?! — Бр-р-р.

Изобретение ментоскопа (“Первоапрельская шутка”) вроде бы только на пользу: преступность снизилась, скрыть преступление стало невозможно. Но люди ведь ушлые создания. Особенно женщины. Всегда придумают, как из общественной пользы личный интерес сцедить, заодно чувствам выход дать. Замочить и спрятаться. Или подставить. И что ментоскоп? – женских ручек-то и не заметил.

НЕ ВСЕ ТАК БЕЗНАДЕЖНО. Во-первых, не всякое будущее мрачное. В “Интуите” землян, если и ждет неприятность, то извне. В ”Человеко-глухарском” – идиллия и благодать. Славные роботы даже помогли инопланетной жизни в цивилизацию развиться (“Поговорить ни о чем”).

Во-вторых, есть палочки-выручалочки – герои. Их – на любой вкус. Они или выруливают ситуацию или дают надежду. И само собой, каждому приходится решать проблему выбора. В первую очередь я бы выделил Смерть – ту, что на шестерых. Не палач. Не приспешница разных мастей убивцев и душегубов. А кто она? Не знаю, как было в начале времен, но за эти годы она насмотрелась всякого и не скрывает уже, что ей не все равно, что происходит, что ты делаешь и как. Сочувствует тебе, помогает, чем может, устало несет свой крест. Самое яркое впечатление из всех героев. С такой Смертью я начинаю думать, что и впрямь могу влиять на ход событий, на судьбу…

К Смерти автор не равнодушен. Под разными углами на нее смотрит. Совсем другая Смерть приходит в цирк (“Канатоходец”) отдохнуть пару часов, самой выбрать жертву. И старый Беппо, больной, злой, много раз битый шимпанзе пытается ее обмануть, спасая друга. Подставляется сам. Потому что в конце жизни ему повезло – нашел друга, встретились два одиночества. И случается история, от которой ком в горле. И еще долго грустно и светло на душе.

И даже если герой мне не понятен, как мальчик-даун в “Ангеле-хранителе”, он все равно нацелен на добро, спасает две жизни. И этим занимается большинство героев, потому как кто-то должен. И когда в нужном месте не оказывается людей, выручают роботы, еще одни любимые персонажи автора.

НЕ СМОТРИ, ЧТО ЖЕЛЕЗКА. Еще один робот-гувернер (“Устаревшая модель, одна штука”), и опять мальчик и девочка. Что-то есть в этих железках, что делает их верными, а зачастую единственными друзьями. Из тех, что не предадут, всегда рядом, подставят плечо. Тема детей явно беспокоит автора. Они часто мешают нам, взрослым, требуют слишком много внимания, терпения, любви. И находят у роботов, бездушных, кажется, железяк. Даже любовь.

И совершенно замечательные роботы в “Поговорить ни о чем” — для меня. Но для автора они обычные, то есть не просто сделанные людьми, а получившие от них каким-то образом нечто большее, чем программы Защитника и Распределителя. Что создает в них трогательные потребности, в том числе — поговорить со своими мертвыми наставниками. Пару минут. Ни о чем. Но обо всем. Это, оказывается, очень важно. Только ли для них?

Для меня особенно важно, что роботы наделены еще одним редким среди людей качеством – несут всю свою жизнь благодарность к тем, кто вкладывал в них душу. Самих же роботов больше всего беспокоит ненужность людям. Я, наверное, робот. Меня это тоже сильно беспокоит.

Трогательно, до пронзительности, проявляется в роботах ВЕРА. Очень важное понятие для автора. Так или иначе присутствует в каждом рассказе. Мнение большинства: что в роботов вложили, так они себя и ведут. Вот только – что вложили? Не покидает ощущение, что вложили и часть своей души, и она отзывается, проявляется по-человечески. За глуповатым, с дырявой памятью роботом Томом пошли остальные роботы. По сути – в никуда. Но так сильна вера в Томе – все пошли на этот неведомый юго-восток. Думаю, не случаен именно Том – няня-гувернер. Вера в светлое будущее детей – главная в каждом из нас.

И НАКОНЕЦ, МЫ … Впечатался в память почти потерявший рассудок еврей (“Однажды в Беэр-Шеве”). Потрясение, когда я понял, кто его семья. Зачем же мы убиваем друг друга?

Очень рад знакомству с Маратом из “Человеко-глухарского”. Лидер по натуре, яркая цельная личность. Так уместно звучит его “согласен”, развеивающее даже намек на конфликт, окрашивающее диалоги легкой иронией и юмором. Позитив, находчивость, оптимизм. На таких все и держится. Я б с ним и в космос полетел.

Еще одна авторская особенность: зеки у него часто проявляют лучшие человеческие качества. Вот и Валет (“Чертовы куклы”) таков. Он точно не марионетка, потому что привычный ему мир блатных устроен очень жестко. И он умеет в нем выживать. Знает, что делать в любой ситуации. При необходимости – повести за собой.

И лагерник Алесь Бабич (“Смерть на шестерых”) — не только разбитной и бесшабашный — он сохранил невыжженной душу. И там расцвела нежность. Пока Смерть ждала. Еще один яркий герой.

ЗАГЛЯНУТЬ В ПАМЯТЬ. Это мне особенно нравилось – посидеть с героями, повспоминать: атмосферу, эмоции, самому побродить по памяти, заглянуть в пыльные ее уголки, приблизиться к детству, а то и войти в него. Со звуками колес повозки, ночными шорохами, возгласами цирковых. Под музыку колоритных еврейских слов, экзотичных с Дикого Запада. Порыться в забытых книжных полках: Хемингуэй, Маркес, Пастернак…

ВОТ ТАКОЙ СБОРНИК. Рассказы за 2007-2014 гг. Меньшая часть. Но взгляды автора на жизнь (и смерть!) передавшие. Жизненные ценности отразившие. Боль и пожелания нам транслировавшие. От прямого манифеста до намеков.

Пять десяток и три девятки на 22 рассказа (треть!) – столько в сборнике рассказов уровня победителей конкурсов Фантлаба, Колфана… На мой взгляд.

Еще бы. Прекрасный язык, живые и столь разные герои, оригинальные и понятные идеи. Картинка действия всегда четкая, объемная, со звуками и запахами, эмоциями и смыслом. Остальное – штрихами, тенями, в которых иногда таятся нестыковки. Порой автору не до них. Иной раз специально, чтобы все внимание – на сцену.

И все эти девятки, десятки бьют по нашей броне и пробивают ее. Пусть не все, не у всех. От кого мы закрываемся? – вопрос, оставшийся во мне.

Несколько рассказов удостоил пятерками и шестерками. Но это не мешает мне оценить сборник по максимуму.

Ведь не скажешь, что Деф и Расп особо напрягались, помогая, а по сути — создавая Цивилизацию на далекой планете. Оказывается для этого не надо сверхразума, сверхмощи. А что надо? – Толчок, просто постоянная помощь, знания, участие, общение? По одиночке ничего из этого не сработает. Не факт, что и все вместе даст результат. Так что сработало?

Расп уже учил крылатых писать ДЕРЕВО, когда Деф жаловался мертвому своему наставнику: “Плохо дело, Уокер... — Я опять не сильно-то и нужен”. Еще жаловался, что обходы делать перестал – так город разросся.

Достаточно оказалось робота-защитника и робота-распорядителя, единственно выживших из экипажа. Их невеликих узкоспециализированных умений и еще чего-то вложенного людьми, как при их создании, так и при дальнейшем общении. И еще у них было время. Примерно пять тысяч лет.

Уже который раз автор обращается к теме роботов. Они у него как собаки – не предадут человека, благодарны хозяевам, друзья. И все время оказывается, что в них есть еще что-то, что проявляется неожиданно по-человечески. Да так, как хотят женщины увидеть это в настоящем мужчине, — с достоинством, надежностью, обязательностью, нежностью, добротой, силой, пониманием.

Чую – со всех сторон зашелестело: все это невозможно, одни хотелки, что запрограммировано, то и делают, нечем им чувствовать, нежность проявлять…

А тем не менее цивилизацию вместе с крылатыми создали. Память оставили на века. Да еще постарались на первое место нас, людей, выставить.

У меня щемит сердце, как вспоминаю Дефа, беседующим с Уокером. Ни о чем. Но обо всем. Тысячи лет эта потребность общаться с наставником, другом жила. Как мало в моей жизни благодарности от людей. Как хочется иметь рядом Дефа.

Задумка составителей удалась – было любопытно сравнивать рассказы в парах и смотреть, насколько раскрывается тема. А поскольку темы задавали знаки зодиака, то интересны были и суммарный эффект, и общая картина. Ну и плюс ‒ интриговала разгадка названия: “Мужчины смотрятся в зеркала, женщины ищут в зеркалах себя”. Смогла ли наша пара подтвердить или опровергнуть сей афоризм? Что показали зеркала про героев и что – про авторов?

Признаюсь – в отзывах был строг, быть может излишне. Но Майка я уже знал по предыдущему сборнику. И планка была ого-го где. А знакомство с леди обнаружил в самом конце, узнав в ней многократную победительницу конкурсов. Хотя и первый её рассказ встречался, но автора я не помнил. Забегая вперёд – средний балл у него – 7,2, у неё – 8,0. При том, что у меня семь баллов гарантируют выход в финал конкурса, а восемь – уже призёр. То есть в среднем все рассказы у него вышли в финал, а у неё – стали призёрами.

Кроме того, авторы сами заявили претензию, необычно структурировав сборник. Всё о человеке ‒ я таким увидел замах. Название – голова. Знаки зодиака – позвонки, вместе с расшифровками – хребет. Ну и мясо – сами рассказы. Хотя можно глянуть и по-другому: в названии – идея сборника. Расшифровки знаков – темы для рассказов. Отсюда моё повышенное внимание к раскрытию тем. И как это сработало на общее – что за мир отразился в зеркале этой книги?

Я САМ – первая тема, первая пара рассказов. По заданным правилам игры (так мною понятых) авторы как-то себя подают.

Баронет – бывалый вояка, чувствующий себя спокойно и уютно в мире бродяг и авантюристов. “Загорелый до черноты головорез в поношенном камзоле, бывалых армейских сапогах и широкополой шляпе с потёртой тульей” – таким я всегда представлял Д`Артаньяна. Не любитель иметь дела с бумагами, но сообразительный, ловкий, с понятием чести и не ожесточившимся сердцем.

Такой симпатичный образ теперь ассоциируется у меня с автором. И помню я – Баронет в “Механизме проклятия” вернулся с войны. У каждого своя война. Полагаю, и автор свою завершил.

Утончённая, близкая к востоку и мистике, с прорывающимися иногда сильными страстями, готовая пойти далеко, очень далеко… Такой теперь вижу второго автора после “Письма из Сингапура”.

Ну что ж, знакомство состоялось.

Перескочу сразу к последней паре, загляну в конец, как многие любят читать на конкурсах. Тем более – здесь обещано подведение итогов. Итоги интересные. Автор-он прошёл большой путь и предстаёт (и в герое и в истории) отстранённым наблюдателем, даже комментатором, а в концовке и действующим лицом. “Не могу терпеть”, ‒ необычная реакция для наблюдателя. Так герои автора себя не проявляли. Активная жизненная позиция – всегда. И здесь, как ни странно. Только внешняя, деятельная активность перешла во внутреннюю. Неожиданно на первое место вышла семья. Хотя не прав я – в каждом рассказе она присутствовала, как абсолютная ценность, явно или не очень сознаваемая. Чаще последнее. Д`Артаньян оказался в душе семьянином.

Замечу – несмотря на явную склонность автора к экшену, лучше всего у него получаются истории как бы лирические. На самом деле они – сжатые пружины, которые обязательно разжимаются в конце, вызывая у меня (надеюсь, не только у меня) взрыв эмоций.

И этот рассказ (“Дурная примета”) я ценю выше всех в сборнике. Во всяком случае – по вызванным эмоциям.

Совсем другая автор-она. По-прежнему её героиня (мне кажется – и сама автор) способна на многое, вплоть до убийства. Интересный рассказ представлен как итоговый. Если в первом героиня убивает и расцветает, освобождаясь от тиранства, от прошлого, то в последнем – это результат её воспитания. В первом ‒ импульс, протест. В конце ‒ осознанный акт, возмездие. Была тонкость, изысканность, теперь – нацеленность на результат, заданность охранять мир.

Я не сразу пришёл к пониманию этого рассказа и к его оценке, как самого сильного рассказа автора. Один из немногих по-настоящему цельных. Некоторые рассказы распадаются на части. Первая часть “Вечером во ржи” – может, лучшее, что я читал в последние годы. Но вторая и третья части – слабее и слабее. Похожая ситуация с “…и видеть сны, быть может”. Совсем другие козыри предъявляет в этих рассказах автор. Какая фантазия в Снах и в более цельной “Доске для игры в сенет”! Какая лиричность, тонкость в использовании огромной палитры красок в “Вечером во ржи” и в “Время года – лето”! Хочется смаковать и смаковать их строчки.

А может потому выбрано итоговым “Солнце моё…”, что закрывает и цикл про насилие над молодыми девушками. Да и не только, пожалуй, над ними. В “Письме из Сингапура” героиня справилась сама, рядом не было защитника, и потому – убивает садиста на расстоянии. Сама превращается в готовый распуститься бутон. Любви пока нет. В совершенно замечательном “Просветлении” герой спасает девочку от насильника. И она вырастает в гордую, сильную женщину, а он всегда рядом, как и его любовь. Благородно отходит в сторону, когда и она находит любовь. Может ей только это кажется, а продолжает любить своего героя-наставника. И без защиты любовь погибает вместе с красавицей. Бутон распустился, но погиб от вредоносной среды без защиты.

В “Солнце моём…” защитник – папа. Он с детства готовит дочку к миссии спасателя. И она спасает мир от насильника, вырастает и берётся за других, становится Защитником. И не просто воином, а любящим мир, свою семью. И позволяет автору давать волю своим фантазиям. Удивительным фантазиям, наполненным светом и любовью.

Очень глубоко, заставляет время от времени думать о произошедшем в нём, менять оценки.

Вот что выдало зеркало об авторе-женщине, её героях и мирах. И это истинно женский взгляд на мир.

К чести автора-мужчины он явил взгляд по-настоящему мужской. В его мирах мужчины – Д`Артаньяны, несут и хранят любовь. Хотя занимаются, кажется, чем попало. И где попало. Но на то они и мужчины. И потому рядом всегда живёт или таится юмор, лукавство.

Несколько рассказов мне не понравились, но в общую палитру и они привнесли свои краски и аромат. И понимание, что мужчине свойственно относиться к чему-то легкомысленно и на бегу.

Особенно отмечу рассказы “На посту” и “Скучать по Птице”. Пробивают эмоционально (как и последний – “Дурная примета”, но о нём уже писал).

Казалось бы, что может быть интересного в расстрелянном немцами гарнизоне британцев на островке в океане. Остались в живых два психа, продолжающих нести службу. И занесло же к островку бедных австрияков на торговом судне. Потопили бедолаг. Неведомо как. “Господин майор дал приказ, и они встали в строй” – это из допроса сержанта Чиверса. Поясню на всякий случай: “они” – погибшие и похороненные британцы. Из отзыва: “…вот тебе и психи, а долг исполнили до конца. И вера – как последнее пристанище. Просто вера – всё не зря, делай как должно, и будь как будет…” Тронуло до слёз.

Я скучал до середины “Скучать по Птице”, но по окончании усыпался мурашками и “призадумался о любви, верности. Я давно не думал о примитивности и свободе, да что там – о смысле жизни. О неоднозначности”. Последнее – из моего отзыва на рассказ.

Как ни странно, именно автору-мужчине удавались более эмоциональные рассказы. Несколько раз они меня пробили, потрясли.

Не удержусь и приведу отрывок из отзыва о “Земля, вода и небо”: “Неожиданен и прекрасен переход от невыносимого смрада до аромата любви. Очень сильно. Очень. И подано блестяще. Вся история заиграла, засверкала, наполнилась жизнью. Странной, но понятной и близкой”.

А зеркала всё подбрасывают отражения. Захотелось и из автора-женщины ещё кое-что отметить. Из отзыва на “Время года – лето”: “Да, это лето. Самое любимое время года. Самое волшебное. И когда за дело берётся настоящая волшебница с безупречным чувством слова, с удивительным чувством… Всё переплелось – времена, люди, звери. И всем правила любовь.

Замечательно”.

И опять женщина увидела в зеркале…

В заключение отмечу соавторский рассказ – “Главный завет”. Эмоционально как раз – никак. Зато героиня “свято верила в Главный завет ‒ главное в любой ситуации – выжить! Ты выживи, и не страшно, что опустошён, духовно выпотрошен. Потом что-нибудь появится.

Забавно, именно с этим заветом я всю жизнь воюю. Понимаю, что это главный закон жизни, но…” ‒ Вы поняли – опять из отзыва. Мне кажется – это завет и авторов. И ещё чуть из отзыва: “Понравилось, хотя вряд ли фантастика. Скорее – легенда. Сочная, пряная, яркая. Со всеми атрибутами. И прекрасно написанная”.

Специально привёл несколько отрывков из своих отзывов, чтобы показать многообразие представленного в сборнике и полученных впечатлений.

Понравились и идея сборника и содержимое. Оба авторы – прекрасные рассказчики и фантазёры. И с близким мне отношением к жизни, как и с ценностями. Им было что сказать, и они сказали.

Спасибо за полученные удовольствие и эмоции.

Оценка 9,5

В первый раз я читал и отмечал: как прикольно звучит текст с еврейскими словами, именами, праздниками. И когда понял, кем были дети и жена ГГ, то не смог дальше читать. До конца прошел только со второго захода.

Для меня этот рассказ – не против войны. Его место – в скромной часовне, для всех несчастных, раненых в сердце – вестями с войны, с авто-и прочих-аварий, с торнадо-цунами-ураганов, с больниц всех мастей и так далее и так далее. Все перечислить – солидный том наберется. Не надо тома, достаточно нескольких этих страниц.

А как насчет Б-га? – Если вы еще не разобрались, то вам как раз в часовню, пробежите еще раз эти строчки, и послушайте себя еще раз. Эфраим пришел к своей формуле жизни с этим Б-гом: сначала — забыть, потом – поверить. Вернее: заставить себя забыть, заставить себя поверить. Вы найдете свою. Нашел ли я? Пожалуй, пора уединиться в часовне.

Сколько ж не своей смертью погибает людей! Почему столько горя? Почему я перестал пускать в сердце горе? Что делать, когда настигнет? Уже без часовни вижу – один вопрос отвечает на другой. А если еще посидеть в тишине и уединении?! И может тогда, встретив неизбежное, мы не потеряем рассудок, как несчастный Эфраим, оказавшийся не готовым. А может только так и можно жить – балансируя на грани, когда у тебя вырывают сердце?!

Так пришел ли к своей формуле Эфраим, взрывающийся при всяком касании к тонкой пленке, прикрывающей дыру в груди? Смог ли себя заставить? И можно ли себя заставить? – Посидите, подумайте в тишине.

Вот такой текст. Почти библейская притча. Современная во все времена. Не библейская — без нравоучений, без надежд на… Памятка проживающим в опасной зоне. Памятка проживающим на Земле.

Смерть еще, кряхтя, возилась на помосте, как опустилась Ностальжи, цилиндром нежного тумана накрыв место действия. У волшебства своя обитель.

“Ностальжи, как во сне к тебе взываю” – сладкий голос Хулио наполняет туман.

Да, и голоса у волшебства свои. Ночь разделяет меня с последней страницей, а волшебство все не уходит. Сказочно скрипят колеса повозки. Легкая тряска способствует воспоминаниям. Но туман не рассеивается, и все призрачно. То ли там я был, то ль слышал что-то, а может где встречал… Совсем далекие полочки памяти, все в пыли. Цирк… далеких краев имена… забытый запах зверинца… Так то не туман?! — Пыль. Поднятая до боли знакомыми фигурами. Вечными спутниками. Призрачная Удача – как всегда со спины. Навязчивая Невезуха с пьяными объятиями. Отвязная блонда Беда – отворяй… Ну и эта, всё кряхтит, но уже рядом с моими полочками, пыль сдувает. Ну-ну.

Прибрала уж Беппо. Беднягу Беппо. Красавца шимпанзе. Вынула кусок сердца Луи, зацепив и кусочек моего. Да-да, Луи, тяжело. Зато теперь он не облезлый, злой на весь мир обезьян. Память о прекрасном Беппо все затянет. Так, так, Луи.

А вот и волшебник. Не грусти, посиди со мной, повспоминаем вместе. Раз ты так все организовал, раз все разбередил. Пока звучит Ностальжи... Эта сказка тебе удалась.

Абсурдный гротеск. Так бы я назвал способ, выбранный автором для реализации своей идеи. В совершенно нереальном мире происходят совершенно заурядные события. Лишь ударная концовка выделяется из множества разговоров – соло, вдвоем, втроем… вшестером. В небольшом круге света поочередно появляются герои в разных сочетаниях. И я не могу оторваться от разговоров, разговоров. В первой главе комментирует происходящее автор, грустно и любовно знакомя с персонажами. Со второй главы он отходит в тень, уступая сцену героям в полное распоряжение.

Мир, доведенный либералами и демократами до гротеска, — кошмарен. Беззащитность, дошедшая до предела, — палачом выступаешь ты сам. Ни соломки, ни ковриков-подушек. Неосторожность, необдуманность – и твоя жизнь скукожилась до обрывка шагреневой кожи. А не повезет – так и сразу хана. Мир без права на ошибку. Тираны наблюдают с раскрытыми ртами: во как!

Может, это правильно, что мир сей в принципе невозможен. Сколько тираний и диктатур ни старались, сколькими эпидемиями и морами смерть ни косила, но численность росла, то быстрее, то медленнее. И срок жизни потихоньку рос. А здесь упал ниже сорока. И если учесть, что каждому какая-то хрень вживлялась под сердце, то ясно, что давно бы уже снесло такое жизнеустройство.

Невозможность мира не раздражает. Он за сценой, смутно проступает странными тенями. И небрежность в его начертании вполне к месту – детали не важны. Мы поняли, в каком болоте оказались. Так близко с героями, что слышны шорохи втирающихся тел, словно пытающихся спрятаться друг в друге от этого… А их переживания, страхи просачиваются сквозь мои поры. И уже не всегда разделяю, где я, где они. Чувствую, как уходит страх, уступая место чему-то еще более глубокому. Что всегда со мной, но где-то там, далеко. Так далеко, что уж и забываешь о нем.

Какой же молодец Валет! Давно чувствуется в авторе неравнодушность к зекам, ну и ладно. Его (Валетова) среда издавна приближена к сварганенному миру. Он знает – что делать, как выкарабкиваться. И пусть этот представитель человеческий выдвинулся вперед, именно он пробудил во мне, в нас то забытое. Отчего мурашки, отчего гордость.

Идиллия в конце, где-то на склоне у ручья пасутся хороводом кудрявые барашки. Ну да, ну да – это мне отдышаться, я и не успел подумать плохого.

Спасибо, автор. Встряхнул, пробудил.

Хотите заглянуть в себя? Без долгих лет обучений и практик. Но глубоко. Час – и вы уже погрузились в себя, так глубоко, как никогда.

“Преступник и преступление — это вечная ваша тревога, это грозный голос неизведанной бездны, это неумолимое осуждение всей вашей разумной и нравственной жизни” – говорит доктор Керженцев нам. Но это ещё не вход. Это отсыл автора к теме, авторитетам. Самого доктора больше заботит: “Притворялся ли я сумасшедшим, чтобы убить, или убил потому, что был сумасшедшим?”

И поскольку его, вроде, это интересует больше всего, то и я погружаюсь в это. Но ещё не в себя. Но уже начинаю рассуждать: это ли важно, или то, что доктор был безнравственным человеком? А что такое безнравственный человек? Разве я всегда совершаю нравственные поступки? Почему же не считаю себя безнравственным? Юный Керженцев украл у нуждающихся товарищей деньги. Гордится этим. Переступил черту, когда украл? Или потому что не стыдился этого? Совесть его не грызла – он гордился этим. Наверное, в этом дело – он гордился тем, что делал аморальное.

Почему гордился? Самый страшный грех, говорят, гордыня. Самый сладкий. Ты говоришь себе, что круче всех, лучше, умнее, смелее, свободнее… Почему ТЫ это говоришь себе? Может потому, что чувствуешь себя недооцененным? Да ещё отверженным. Вокруг тебя сплошь неблагодарные, а потому неталантливые (бедный друг), злые, мелкие, не способные на поступок. И ты приходишь к мысли, что именно поступок отличит тебя от них. Причём, самый крутой поступок. Тот, что подсказала твоя мысль, самая свободная, самая сильная. Убить мелкого, в открытую, на глазах любимой, но тоже мелкой – это всем покажет. И не только. Это в тебе что-то откроет. Раз ты совершил нечто за гранью, значит, что-то увидишь за этой гранью.

И какое разочарование – не оценили. И ты ничего не увидел. И пошли копания – был ли сумасшедшим до или стал после? Пошло самооправдание: да я бы не убил его, не будь он таким болезненным и хилым, иль будь крупным литературным дарованием. И разочарование в мысли – и своей и вообще. Не это главное, оказалось. Он мог подумать о главном, даже сказал себе: “Надо об этом как следует подумать”, но больше не подумал над мелькнувшей мыслью, что девочка и собачонка, солнце, так тепло светящее — “все это было так просто и так полно кроткой и глубокой мудростью, будто здесь именно, в этой группе, заключается разгадка бытия”.

А не подумал об этом – пришло разочарование миром с множеством богов, а нет одного, настоящего, мудрого, который…

Пока доктор закопался в себе, интересно взглянуть со стороны. Почему же совесть его не грызла? Только ли это позволило ему легко переступить черту? Выстраиваю для себя модель. Всё в мире подобно — один из основных законов мироздания, говорят. Всё имеет пару. На всех уровнях. Всему есть противоположность. Две противоположности — пара. И говорят, есть третье – синтез. Что за зверь? Для меня – это чёрточка на отрезке между двумя точками, двумя противоположностями. Чем ближе чёрточка к одному из концов отрезка – тем разбалансированнее пара. И сколько таких пар во мне – кто знает? И если сильно разбалансированы пары, да так, что дисбаланс одной не компенсирует дисбаланс другой, а наоборот усиливает, то жди доктора Керженцева, который, кстати, понял, что “всё можно” – это мир вседозволенности, в который он стремился и который разочаровал.

И что? Да ничего. Просто можно оценить в себе степень дисбалансов, хотя бы по тем парам, что вам интересны. А можно оценить соседа, начальника, любимую. Не хотите в себе порыться – не читайте рассказ. А вдруг вы как раз думаете, что всё можно? Тогда можно вспомнить доктора Керженцева.

А я не жалею.

И с этим рассказом я познакомился на конкурсе. Вот отзыв оттуда:

“Наконец, меня пробило. Эта прелестная вещица всколыхнула эмоции. Видимо взрывная волна от упавшей багетной рамы с Аароном достала до моего кресла.

Никаких загадок, необычных придумок. В самом неблагодарном жанре беглого пересказа событий.

Почему же так тронуло? Слышу уже – сопледавилка, слёзовыжималка… А чем давит и выжимает? Дети и животные – ни при чём. Инвалиды и горемыки – нет таких. Появление правнука главного врага, его отставка – что такого?! Может кто-то, кого очень жалко, спас другого ценой своей жизни? – Не в этой истории.

Зайду с другой стороны: что за мысль получил я? В какие размышления погрузился? — Так рождаются династии? Но в династии продолжают дела своих родителей, идут по их стопам. Имеется в виду — профессионально. А здесь от поколения поколению передаётся тепло семейного очага, обыкновенные человеческие ценности. Почему-то непререкаемо мнение старших, даже если передано падающей фотографией в рамке. А никаких усилий по сохранению семейных традиций – не видно. И в то же время очевидно, что они сохраняются и передаются без всякого нажима.

Я прочитаю ещё раз, может, разгляжу секрет семейного счастья…

Прочитал, обратил внимание на выражения, воздействующие определённым образом. Ещё в Вику заглянул: “Гой — еврейское расовое обозначение нееврея — человека, ввиду своего происхождения не имеющего возможности насладиться счастливой еврейской жизнью”.

Ну да – счастливая еврейская жизнь, в основе которой семья. Но эту семью гои пополняли каждое поколение. “Это был позор. Большой позор и несчастье”, — так принимали первого. “Папа, прекрати!” — звонко крикнула Яночка. Ося прекратил. Так остался первый.

Так что я нашёл со второй попытки? – Слова ГГ: “Я был счастлив. Так, как только может быть счастлив покойник, семьдесят лет назад расстрелянный у просёлочной дороги под Тихвином. Моя третья правнучка подарила мне ещё одну жизнь. Она стала моим воплощением, моим вторым “я” на нашей, извиняюсь за слова, яростно прекрасной и отчаянно грешной Земле”.

Немного пафосно, но мне кое что объяснило. Всё просто – что посеешь, то и пожнёшь. Всё так, но почему-то мало у кого получается так посеять. Почему?

Тема раскрыта абсолютно и не без изящества. Так же естественен фантдоп. Главный секрет – простота? мастерство?

Почти уверен в авторе, известным в числе прочего своим сборником. Знакомый ритм, выбрасывающий все лишние слова из строчек. Знакомые выражения, форма диалогов.

Пока лучшее из прочитанного.

Оценка: 9»

Сейчас прочитал в третий раз. С тем отзывом во всём согласен. Лишь добавлю:

Опять влажные глаза. И в этот раз особое внимание концовке. Именно воплощение Аарона на земле (внучка Машенька) привело в дом воплощение его врага. Естественно – взрыв, падение багетной рамы, осколки, кровь (пусть и томатная, но настоящая – его второй жизни). И: “Не бывать! Дедушка против”. И прервалась вторая жизнь Аарона.

Как-то я упустил это тогда. Ведь не возникал вопрос – откуда она взялась, вторая жизнь? Как? А вот почему прервалась – возник. Хотя здесь – глубина, вся суть. Наверное, для того и взялась, чтобы так вот прерваться. Увидеть необходимое и уйти, вернее – продолжиться в ином качестве. Сам Аарон наконец понял принцип жизни и нам показал.

Прервёт ли вражий отпрыск Ааороновскую линию или наоборот – но пересечение было неизбежно. Да и не первое оно, пожалуй, было. И не последнее. Чтоб был смысл опять появиться на этой Земле.

Оценка 9,5

Этот рассказ помню хорошо. И автора, побеждавшую на Фантлабе трижды подряд, если память не изменяет. И свой отзыв. Нашёл его. Жёстко я тогда. Был моложе и непримиримее. Но и сейчас – волшебное начало, каждое слово отзывается в душе. Я тогда был Татьяной, всё остро чувствовал и воспринимал. И ожидал чуда, потрясения. Как и сейчас. Но всё как-то сглаженнее — и восторг, и неприятие…

“На полмгновения, до того, как нажать на курок, я задумалась над тем, кого убиваю – но тени летума и мое чувство справедливости сказали «да». Трижды”.

Ключевой момент. Я и тогда на нём не затормозил. Но с выстрелами был не согласен. А сейчас… Принял как должное. Ведь маньяк же. Хотя вот перечитываю приведённый выше отрывок и вижу – тогда я чувствовал правильно, потому что присутствовал рядом, потому что сам не выстрелил бы.

Фальшивый отрывок. Насквозь.

Поэтому привожу свой тот отзыв:

“Хорошо с тобой, да плохо без тебя

Эта роза странно пахнет. Нежный бутон стремительно набух. Под песни Цоя. Отчаянно не хотелось ни на секунду отвлечься от страниц этого сада, упустить момент распускания. Таким же созревшим бутоном предстала и героиня, что звалась Татьяна. Папиной любви хватало и дочке и саду-рассказу.

Это он был солнцем. Хотел ли он, чтобы ладонь дочери превратилась в кулак? Тяжелый для меня вопрос. С четырех лет он готовил её к предназначению. И кулак был нужен твердый, сокрушающий. Но не всё крушащий. Получилось ли?

Таня застряла в норе, и: “Внутренняя дисциплина рассыпалась, я паниковала и выла, как пойманное животное”. Дошло до мокрых джинсов. Еще долго она не могла успокоиться на коленях Яны. И это тот воин, что воспитывал папа?

С обмокревшими джинсами автор, быть может, перебрал. Уж очень хотелось показать, что она осталась обыкновенной девчонкой. Ничто человеческое которой не чуждо. Хотя она утверждала: “Я не совсем человек… Я – больше”. Мне кажется, автору далось непросто разделить человеческое-нечеловеческое. И потому – мокрые джинсы и застреленный дядя Юра. В обоих случаях перебор. Слишком человеческая и слишком нечеловеческая вышла Таня.

Если шестнадцатилетняя девушка знает, что такое внутренний ребенок, то почему же она после “Маленький мальчик стоял на краю обрыва, над пропастью, раскинув руки, и смотрел прямо на меня. — Юра будет хорошим, — сказал он, наклонился и упал вниз”, — после такой реакции внутреннего ребенка стреляет в дядю Юру? Который после падения ребенка “покачнулся, отпустил струну… попятился, хватая воздух ртом. Его глаза выпучились, как будто он внезапно ощутил удар невероятной силы”.

Папа совсем ослаб, и она боялась его потерять, выстрелила на автомате? “Раз, другой, третий — две в грудь, одну между глаз”. Три расчетливых осознанных выстрела – это на автомате? Может и да – сказалась выучка воина. А может это сработало качество летум-ке, Ходящей по смерти. Но кого она убила – маньяка или уже нет, или не совсем нет?

Удивительно, но этот вопрос ни разу не побеспокоил её за девять лет – до смерти отца. Бедный папа. Мне кажется, он стал жертвой необходимости. Дочка должна была сама продолжать его дело – значит папа погиб. Дочка должна была пойти в летум – значит у папы проблемы с парашютами, и он головой об дерево. И тогда – папа летчик.

До пещеры роза распустилась и нежно благоухала. После – словно попала под облучение. Появились резкие, диссонирующие ароматы. Поведение Татьяны местами удивляло. К вышесказанному хочу добавить еще пару моментов.

Папа погиб. “Папины глаза, его смех, его крепкие руки и любовь, приведшая меня в этот мир — все это исчезло в одну секунду, как и не было, в ослепительной серой вспышке, которую могли увидеть лишь такие, как я — тем, что в нас видит превыше человеческого зрения”.

Руки и любовь исчезли в секунду, вспышку увидела потому что особенная. Пафос вдруг ненужный, странный акцент на исключительности.

И после такого пафоса и глубокой депрессии: “Через пару месяцев мы с Мишкой, голые, перекатывались по огромной гостиничной кровати. Это тоже был огонь, мы извивались языками пламени и плавились от наслаждения”. — Это любовь, ответная благодарность или просто страсть? Так быстро?

Ну и её выезды на рыбалку… “Я слежу за газетами, смотрю новости, проверяю ленту в интернете. Иногда вижу там то, чего боюсь, руки падают на колени, я сглатываю и смотрю в стену”. — Статус летум-ке обязывает. У папы все было с любовью.

А может, зря ворчу – подрастёт дочка, что-то изменится. И любовь вновь распустит солнечные лучи на всех вокруг.

Рассказ все равно оцениваю высоко, но мог быть выдающимся. Для меня.

Впрочем, ничто не мешает мне предположить, что рассказ – гимн отцу, может автора. Там же у Цоя: с ним было хорошо, без него – плохо. Тогда, пусть и не выдающийся рассказ, но на 8 баллов вполне. Для девятки слишком много того, о чем товарищ Ленцев сказал.

Оценка 7,5»

Сейчас оценку ставлю выше. Обратил внимание на диалог между отцом и дочкой:

“– Там был запертый мальчик. Он упал в пропасть. Его больше нет?

– Он всегда есть, – глухо сказал папа. – Только он и есть. Все всегда возвращается к нему. Ну чего ты плачешь, дочка?”

И прихожу к выводу, что поступила героиня правильно, стреляя. Такие насильники безнадёжны. Мир искалечил их в детстве, внутренний ребёнок – не настоящий ребёнок.

Столько размышлений, как этот рассказ, не вызывал ни один другой. И не только из этого сборника.

Вот и концовку воспринимаю сейчас иначе. Папа погиб, как только повзрослевшая дочка встретила свою любовь. Не уверен, что это любовь к Мише, но она дала вторую жизнь Янке (вот где настоящая любовь), обеспечила ей нормальную семейную жизнь. Любящий мир Воин продолжает охранять нас.

Получился очень глубокий рассказ. Сильно недооценённый мною поначалу.

Оценка 9,5

Из группы:

Наконец, меня пробило. Эта прелестная вещица всколыхнула эмоции. Видимо взрывная волна от упавшей багетной рамы с Аароном достала до моего кресла.

Никаких загадок, необычных придумок. В самом неблагодарном жанре беглого пересказа событий.

Почему же так тронуло? Слышу уже – сопледавилка, слёзовыжималка… А чем давит и выжимает? Дети и животные – ни при чём. Инвалиды и горемыки – нет таких. Появление правнука главного врага, его отставка – что такого?! Может кто-то, кого очень жалко, спас другого ценой своей жизни? – Не в этой истории.

Зайду с другой стороны: что за мысль получил я? В какие размышления погрузился? — Так рождаются династии? Но в династии продолжают дела своих родителей, идут по их стопам. Имеется в виду — профессионально. А здесь от поколения поколению передаётся тепло семейного очага, обыкновенные человеческие ценности. Почему-то непререкаемо мнение старших, даже если передано падающей фотографией в рамке. А никаких усилий по сохранению семейных традиций – не видно. И в то же время очевидно, что они сохраняются и передаются без всякого нажима.

Я прочитаю ещё раз, может, разгляжу секрет семейного счастья…

Прочитал, обратил внимание на выражения, воздействующие определённым образом. Ещё в Вику заглянул: “ Гой — еврейское расовое обозначение нееврея — человека, ввиду своего происхождения не имеющего возможности насладиться счастливой еврейской жизнью”.

Ну да – счастливая еврейская жизнь, в основе которой семья. Но эту семью гои пополняли каждое поколение. “Это был позор. Большой позор и несчастье”, — так принимали первого. “Папа, прекрати!” — звонко крикнула Яночка. Ося прекратил. Так остался первый.

Так что я нашёл со второй попытки? – Слова ГГ: “ Я был счастлив. Так, как только может быть счастлив покойник, семьдесят лет назад расстрелянный у просёлочной дороги под Тихвином. Моя третья правнучка подарила мне ещё одну жизнь. Она стала моим воплощением, моим вторым “я” на нашей, извиняюсь за слова, яростно прекрасной и отчаянно грешной Земле”.

Немного пафосно, но мне кое что объяснило. Всё просто – что посеешь, то и пожнёшь. Всё так, но почему-то мало у кого получается так посеять. Почему?

Тема раскрыта абсолютно и не без изящества. Так же естественен фантдоп. Главный секрет – простота? мастерство?

Почти уверен в авторе, известным в числе прочего своим сборником. Знакомый ритм, выбрасывающий все лишние слова из строчек. Знакомые выражения, форма диалогов.

Пока лучшее из прочитанного.

Пробило. Щас, отдышусь.

Четырнадцать страниц пролетели со скоростью Роджера. Интерес только усиливался. И концовка не подвела. Как же тяжело достойно заканчивать такое. И как же здорово получилось!

Идея блестящая – кому биться за человека (в человеке) как не его самому верному другу. Реализовано – нет слов.

Все наши прекрасные принципы, которые мы с лёгкостью нарушаем, защищали они – Роджеры, Ирмы, Аресы. Беспощадные к их нарушителям, но… Никто не вшивал им три закона роботехники, но ребёнок – это святое. Для всех, везде и всегда. Даже если осталась только оболочка… Почему-то именно собаки понимали, что защищать ребёнка – защищать саму Жизнь. Не умом (умом они говорили разумные слова предосторожности, убеждали друга отступить), но чем-то глубинным – поневоле задумаешься, может не зря собаки такие? может сама природа поручила им защищать жизнь?

Бегущая в концовке Ирма – какой чудный образ. Даже Роджер думал, что она – по его душу, ведь она законопослушна.

И если они все сражались только за СВОЕГО – за Роджера, то всё равно здорово – все за одного, а он выполнил за всех миссию, возложенную Природой-матерью.

То, что человек-киборг так похож на первого Терминатора, а собаки-киборги – столь прямолинейны, — только так и надо было. Я помню ужас, который испытывал, сидя под столом с Сарой Коннор, когда по коридору полицейского участка шёл Шварцнеггер и заливал свинцом всё по бокам.

Ну а такие собаки – ну да, они же воплощение Миссии Природы. На человеке миссия развивать жизнь. А на собаках — защищать.

Лучший рассказ, прочитанный в этом году, а может быть вообще. Такое сочетание роскошной идеи и блестящего воплощения. Разума и эмоций.

Просто взрыв мозга и сердца.

Простенькое раскрытие темы – сила слабых в том, что им может быть даровано кое-что свыше. Но за душу сразу берет. А чуть позже, отдышавшись, начинаешь соображать. Ну, во-первых, зачем автор в самом конце Колдуна прикончил? Чтоб справедливость восторжествовала? Не верю в такой его наив.

Во-вторых, история с пастухом и жеребенком. Слаб, говорят , Вован к птичке и животине был. Есть такое: птичек-букашек, травки-цветочки может человек любить, а внутри – лютый зверь, так как недостойными людишек считает. Землю с радостью от них зачищает. Но Вован другой. По мне – он из Шукшинских чудиков. Не от мира сего человек. Но человек. И за то награда настигла. Напрасно ли, случайно ли? А это как посмотреть. Лично я уверен, что такие люди обязаны всегда где-то быть. Как носители чудес, с рациональным не связанных.

Что еще отметил бы: чудный дух притчи, и даже не притчи – легенды. От таких легенд в детстве у меня мурашки высыпали. Да и сейчас тоже.

И тогда появляется такой смысл концовки с Колдуном: справедливость в стиле притчи, легенды. Эта концовка окончательно превращает рассказ в притчу-легенду.

Спасибо автору, от всей души.

Оценка десять.

Вечером, перед прочтением, заглянул в отзывы. Один товарищ спрашивал: почему Смерть подыгрывала нашим, какое имела право? Я удивился — такой явный косяк?!

Рельсовая война времен Великой Отечественной. Диверсионная группа на задании. Тысячи произведений на эту тему. Всех жанров и форм. Этот рассказ выделяется. Уж больно главный герой необычен. Смерть. Много кто пытался ее использовать. Почти все образы выветрились из головы. А этот запомню, потому, что необычный. Пристрастная. Со своим отношением ко всему происходящему на Земле. Но тогда почему она не влияла на исходы исторических событий? Столько наших полегло в войне, из них больше половины – не на поле боя. С другой стороны – мы же войну выиграли. Так может все-таки повлияла?

Так можно до опупения сидеть и перебирать: с одной стороны, с другой…. Но я теперь всегда буду думать, что Смерть за наших, за моих. Подсыплет деньков, если для дела. Эх, дело бы еще…

Предвзятая Смерть, да еще умеющая соврать или передумать. Кто-то на самом верху определяет ход событий, а Смерть уже действует по обстоятельствам. Как бы так.

Но рассказ не прост, хотя сюжет – прямая, вроде, линия. Ясно дело – пуля ее (Смертушку) не берет, пространство не удерживает. И всех нас она прибирает. Ключевое звено мироздания. А вот она у ног израненного Бабича: “сидела, согнувшись, скорчившись, едва не свернувшись в клубок. Брошенный Бабичем шмайссер лежал на траве у её ног.

- Стреляй, падла! — заорал на Смерть Алесь. — Что расселась, сука, стреляй!

Смерть резко выпрямилась, её шатнуло из стороны в сторону.

- Я не умею, — прошептала Смерть горестно. — Мне нечем стрелять.

- Чтоб тебе сдохнуть, — Алесь вновь припал к ручнику.

- Я бы не прочь, — отозвалась Смерть. — Но не могу вот”.

Этот ключевой момент рассказа я вообще только с третьего чтения разглядел. Скорчившаяся, спрятавшаяся в клубок – это ведь она от стыда, что не может помочь. — Смерть со стыдом! Офигеть. А вот это “Я бы не прочь” – так она такая же заложница судьбы, как и я. Вот бы с кем за жизнь перетереть. С Черненькой под беленькую. И даже без Черненькой есть о чем про жизнь под таким углом подумать.

Весь рассказ под Смерть заточен. Смерть сразу всех профильтровала, передо мной распахнула. До чего разношерстная группа на дело шла. Единственный специалист (подрывник) оказался единственным слабым звеном. И — блеклый образ. Потому и красавчик.

Докучаев о деле просил. Ну да – командир, коммунист. Всё внутри выжжено? Красной линии эквивалент. А слезы, навернувшиеся от обещанной Смертью поддержки их Делу? Слишком много ему довелось пережить, и он знает, что только Дело может сплотить всех, осмыслить все потери, не дать потерять человечий вид.

Отпетый уголовник Бабич просить не привык. Сыграл за жизнь какой-то соплюхи, душу на кон поставив. Ну ладно, понты у блатных – любимое дело. Но ему-то зачем за чье-то дело так стоять? Сначала я подумал – упростил автор, подыграл времени. Но нет, как раз у Бабича душа не выжжена. В ней нежность робкий росток пустила. В самый жгучий момент он и распустился, расцвел. Не зря именно Бабича Смерть выделила. На коленях пред ним стояла.

Потерявшие семьи старик Лабань и смертник из гетто Левка, да семнадцатилетняя Янка, успевшая хлебнуть горюшка – ядро воюющего народа, ничем не выделяющаяся часть. Они притушены, лишь Янка выделилась своим спасением. Что и понятно – на молодых девушек у Смерти особые права, иначе кто рожать будет.

Слезы Докучаева, молитва Левки, любовная сцена, высоко держали тонус. Но на одном уровне, чуть-чуть повышая. Короткая схватка у железной дороги резко его подняла. Столь яростной, беспощадной была. Смерть, скорчившаяся возле умирающего Бабича, – высший подъем. Зашевелились мурашки. И вдруг – сброс. Тонуса, мурашек. Почему-то спасение Янки сработало в минус. Жаль. Сразу вспомнились мелкие зацепки типа истлевших пальцев Смерти (сколько можно), пустые глазницы (то же самое), выплеска семени (перебор)…

Подытожу. Ум блаженствовал. Написано классно. Чувствовал себя очень комфортно. Глубина и продуманность оказались выше чувства. Эмоций маленько не хватило до пробоя. По сути 10-ка, но без мурашек.

Если этот прием не использован никем ранее, то я рукоплещу автору. Рассказчик – кольт 45 калибра. Это позволило автору решить кучу проблем. Изящно и тонко раскрыть конкурсную тему (необходимость убить). Сделать объемной и неоднозначной тщедушную фигуру второго главного героя — Дакоты Смита. Первый ГГ – конечно, миротворец. Разные во всем (темпераменте, мировоззрении, ценностях), оба ГГ составили удивительно симпатичную пару. При этом каждый сохранил до конца свою индивидуальность.

Миротворец оказался тем еще рассказчиком – лаконичным, с тонким юмором, прекрасно передав атмосферу вестерна – того самого Дикого Запада. И меня не напрягал говорящий револьвер, наоборот. Видно индеец любил поболтать, но статус замком сковал его уста. Натура говоруна проявилась в миротворце, и тот облегченно излился рассказом.

Все развешанные на стенах ружья выстрелили. Каждая мини-история доведена до логического конца. И все удачно взаимоувязались и сработали на создание помянутой выше атмосферы. С тревогой ожидаемый и слегка напрягший хэппи-энд с Дороти тут же сбалансировался развязкой с Матушкой Пэм. До кучи увязав и неизбежный развод героев.

Отдельно хочу отметить динамизм повествования. Ни одной паузы для вдоха, ни на секунду не слабеющий интерес. Хотя как-то выделить интригу не берусь.

Очень и очень.

Прелестная вещица в излюбленном авторском стиле. Основное – ярко, сочно — в маленьком круге света, остальное – штрихами, тенями, логическими лакунами и разрывами. Вряд ли дело в нехватке сил все прописать. Скорее – в осознанной позиции: штрихи, тени, лакуны помогают мне, читателю, сконцентрироваться на главном, и тогда почти наверняка меня пробьет эмоционально, до мурашек, до слез. Или, как в данном случае, адресат – мозг. Омываемый юморком диалогов, он отдыхает, я наслаждаюсь. И мозг делает вид, что не замечает странного способа передвижения Антея, класса гамма: до недалекой планеты ему надо полпрыжка, а до базы – шестимесячный рейс. Хрен с ними – прыжками, рейсами.

Колоритная личность — Марат Гуляев. Наверняка прошли времена тщательного подбора экипажей – вон их сколько бороздят просторы. А может и подбирают. Но в паре Марат – Поль вся спайка на нем. Они могут говорить друг другу что угодно, иногда весьма эмоционально, но Марат знает, как гасить:

“Марат ткнул пальцем в сторону Поля. — Уродливо, — прокомментировал он.

- Ну, ты и скотина.

- Согласен”.

Это Согласен умиляет меня, кого-то может раздражает, но работает без сбоев. И не только с Полем. Им заканчивается большинство диалогов, собственно и составляющих ткань рассказа. И диалоги получаются упругими, краткими, смешными.

И женщины выделяют его – “сильного и красивого”, явного лидера. Конечно, спят не только с лидерами, зачастую – не с ними в первую очередь. Но любят…

Ха! Вот и меня занесло. Как и автора перед этим (на мой взгляд). Целая планета без половой любви. Без мало-мальского обоснования. Что-то Марат невразумительно проблеял в конце. Хотя хитрый автор валит по привычке на шахматы, не все нюансы передающие.

Да, сей ход с отсутствующим понятием любовь придал колориту, добавил дровишек в костерок. Но любовь – святое. Колоритно, прикольно, интригующе – да, но без опор. На чем же мир на Сване держится? И кстати, у самого-то Марата любовь когда возникла? Кто заметил? Уж не это ли начало: “Теперь скажи-ка мне, Бло, какого чёрта ты ни хрена не жрёшь?”

Безусловно, конкурсная тема (языковые проблемы контакта) раскрыта — оригинально, ярко. Хотя я сомневаюсь, что смог бы овладеть человеко-глухарским.

Замечательный язык. И вообще впечатление общее – яркое, бодрое, юморное. Но без мурашек. Поскольку автор целил в мозг. Он туда попал.

Что-то раздражало. Не сразу понял источник. Ной. Он то приближался, почти до слияния, то чужой, незнакомый смотрел, посвистывая в окно. Все-таки големы отличаются от нас, людей. Хотя… Я представил себя в комнате с негром, или китайцем. Ощущение разности усилилось. Пусть лучше Ной.

Другой. Но я принял его. К нам вместе вернулась память. Ко мне чуть позже. Я среагировал не на скрип половицы, лишь на надпись на стене. Зато быстрее Ноя понял, что людей больше не осталось. Среди големов. Может их не убивали, изолировали и лечили. Может…

Наверное, големы не такие живучие как тараканы. Но выжили в том безумии, что сотворили люди. И даже случаются дети. И начали появляться лучи солнца. Жизнь продолжается. Без нас, людей. И с нами. Со мной и Ноем. И нашим оловянным летчиком.

- Ной, поговорим, брат? Почему голем?

- Не знаю. Фратер Павел сказал – символ он. Пробуждающейся стихии народной массы, пытающейся порвать с прошлым и жить собственной жизнью. Отдельно от создателя. Во время амнестической поправки и назвали. Ты понимаешь?

- Ну да. А почему город единственный остался?

- Ной думал — единственный, а я помню и другие. Я и…

- Да не волнуйся, брат. Всё хорошо. Всё будет хорошо. Ты ещё полетишь.

Мурашек не было. Совместное существование – да. И раздумья — после.

Красиво, но… Про но не буду.

Очень красиво. Девчонка колоритна. Герой её освободил – сначала от отца-насильника, потом от любой опеки… Но был всегда рядом – опора и защита, абсолютно не навязываемые. И это оказались идеальные условия – выросла гордая, сильная, красивая женщина. И где-то рядом тихо жила любовь. Прорвавшаяся в самом конце, когда уже было поздно. А может и не поздно… Мне сначала казалось: он к ней – как к дочери, она – как к старшему брату, наставнику. А любовь тихо цвела, и мир, полный насилия, виделся нормальным и осмысленным в её свете. Герой и девочка как бы разошлись, зажили каждый своей жизнью. А любовь надо беречь, не просто жить под её крылом, быть наполненным ею.

Сначала показалось – надуманно. К чему такое: “Я не стал прощаться и шептать мертвой девушке о своей любви. Весь мир дышал моей любовью, ею пульсировала темнота и дрожали камни большого города. Не было силы крепче, чем она, не было света ярче”? И подумалось – это о чём?

А в конце расчувствовался – о любви. И ещё о чём-то. О цене за…

Оценка 8,5

Пробило до слёз. “Вот черти!”– первая мысль, а второй уже пожалел несчастных австрийцев с потопленного торгового судна. Не хочется копаться в том – как они (два живых психа и несколько мёртвых британцев) это сделали? Вполне устраивает: “Господин майор дал приказ, и они встали в строй”. Это сильно.

На острове было трое. Третий – такой же свихнувшийся писака. Простыми солдатскими словами писал, что видел. Вышло – на ах!

Никто из них не Весы, конечно. Но тема, похоже, раскрыта. Пусть и частично. Хотя нет – полностью – это Я УВАЖАЮ. Уважаю эту троицу, очень! — вот тебе и психи, а долг исполнили до конца. И вера – как последнее пристанище. Просто вера – всё не зря, делай как должно, и будь как будет…

Не десятка – воздействие только (!) эмоциональное.

Первая часть – восторг, эмоции до щипания глаз, многократные возвраты – ещё раз насладиться тёщей, залегшей в траве с фотоаппаратом, строчками Бёрнса, общением страдающего папы с Мией, постепенным пониманием происходящего, от чего восторг усиливался. Ведь были ещё старушки-одуванчики, странный Харррис – маленький принц, старинный полуразвалившийся замок и старый сад. И конечно – раздражавшее чревоугодие папы Андрея вдруг волшебным образом окрасило всю картину. И много любви, самой разной и неприедающейся.

Много воздуха, скрытых и прорывающихся страстей, пламя. Законченность.

Вторая часть – история хорошей простой девушки. Её простота и душевность растопили сердце маленького принца, пожертвовавшего собой, всем. “Париж стоит мессы. Девушка стоит Футхилла. Жизнь стоит смерти”.

Чтение не вызывало эмоций, за исключением небольшого всплеска в конце.

Готика, хладность, бессмертие, вызревающие перемены.

Третья часть – начало истории. В каком-то смысле – объяснялка. Самая спорная часть. Может – ненужная. А может необходимая, автору необходимая, её страсти проследить за развитием умершего человека, взаимосвязи этого развития с нами, нашим миром.

Эпичность, связь времён.

А мне необязательно было это отслеживать, понимать – откуда Харрис и зачем. Первая часть полностью самодостаточна. На чистую десятку. Из лучшего, прочитанного в последние годы. Остальные части слабее – и эмоционально и по подаче. Стиль высушился, идейно – слабее.

Отношение к теме – скорее это Я АНАЛИЗИРУЮ. Вряд ли написано сборника, похоже – раньше.

В целом – 8,5.

Безжалостно, до слёз, реализована тема. Мастерски.

Ведь сказано было – если что, придётся резать и резать. Может – оставить, пусть живёт такое? И как осудить родителей?

Совсем другой мир. И то, что в нём тоже дети – это… – это усиливает эффект.

Теперь, услыша где про благими намерениями… буду вспоминать эту историю.

Очень и очень.

Да, это лето. Самое любимое время года. Самое волшебное. И когда за дело берётся настоящая волшебница с безупречным чувством слова, с удивительным чувством… Всё переплелось – времена, люди, звери. И всем правила любовь.

Замечательно.

Но я вспомнил – читал этот рассказ раньше. Когда свершалось превращение – тогда и вспомнил. Значит, какие-то рассказы – не писались специально для сборника. И они чудесны. Вот только напрягло повторение структуры – в предыдущем рассказе так же было – история Андрея, история Дженни… И действие опускалось по времени назад. И тоже – мальчик и девочка. Спасало одно – они были прекрасны – и там и там.

Очень и очень. И даже концовка не так слаба, она просто открыта продолжению. Общее воздействие – очень сильное, эмоциональное – слабее.

Какая раскрепощённая фантазия! Я в восторге, хотя эмоционально не пробило.

Скучноватое повествование, усыпляющее своей ровностью, завершилось ударной концовкой. Не лихим экшеном, но удар был, его почувствовали и высыпали мои мурашки. Появились смысл, глубина, подуровни. Невольно призадумался о любви, верности. Я давно не думал о примитивности и свободе, да что там – о смысле жизни. О неоднозначности.

Очень хорошо.

Оценка 8,5

Бесконечно далеко от темы. И столь же прекрасно. Конечно, это не новая Алиса, и не старая. Но очень близко. По духу. Когда не однозначно всё, и всё понятно. Почему если путешествия в неведомое, волшебное – то девочка? Но ведь понятно же. Почему бог выбрал её? — Потому что он выбрал и тебя. А готов ли ты стать богом?

Почему не чистый лист, а выцветший мир? – Так ведь не с нуля, просто иное продолжение.

В эти вопросы-ответы можно долго играть.

А лучше просто посидеть, улыбаясь. И поблагодарить автора.

Такое впечатление, что я посмотрел фильм – картинки так и плывут перед глазами. Очень образно. Каждый персонаж – индивидуален − речью, поведением. Их объединяет одно – они остались. Внимательное чтение не оставляет неясностей. Меня сначала тоже возмущало, мягко говоря, поведение родителей. Пока страшила у столба и отчаянный крик изгнанной Эльзы не восстановили картину. Страшила – как раз инопланетянин-терроформиратор. А остались те, кто послушался голоса во сне – наверняка это было условием инопланетян землянам, которые не от хорошей жизни уступили планету.

Чесслово – закрываю глаза и вижу таранящего сугробы робота Танкреда с Мартой на плечах. Или – зависшего верх ногами мальчишку, опять же — в руке Танкреда. Или отлетающую от оплеухи Танкреда Эльзу. Но самое яркое – это мы вместе с Мартой тащились – когда Танкред ответил: “ Это ты глупая, мамзель”.

Да, Танкред – главный персонаж. Уж сколько камней брошено в роботов, детей и зверей. Но если автор может сделать это по-своему и здорово – то кто ж против?!

Идущий снег наполняет всё волшебством, а происходящее – грустью. Верится, что страшилы не дадут оставшимся погибнуть.

С каким бы удовольствием почитал продолжение этой истории.

Очень понравилось.

Интересная идея: сила слабых в бескорыстности. И тогда эта сила защищает общество. А общество защищает слабого, заботится о нем. Система устойчиво живет. Вот только получается, что сила появляется только у самого слабого. Бесполезно адресовать вопрос автору: почему именно так? Он свое дело сделал. — В рассказе может подсказка в том, что Соле мать сама сломала пальцы в трехлетнем возрасте. Чтобы девочка стала совершенно беспомощная. То есть сила появлялась не просто у очень слабых, а у совершенно беспомощных. И тогда понятно, почему в один момент времени у общества один такой защитник. Изредка такое происходит естественным путем. Но чаще надо помогать – стать совершенно беспомощным.

И получается акцент другой. Почему бескорыстность сильна? — Только потому, что сохраняет совершенную беспомощность. Никакой другой морали. Мораль скрывается в другом: как удается обществу поддерживать в своем самом беспомощном члене нежелание сделать что-то для себя? И насколько случайно, или наоборот закономерно появление рано или поздно такого желания? Вот здесь я уже подсказки автора не нашел. Надо находить свои варианты ответов. Часто в таких случаях посылаешь автора подальше. Но у меня такого желания в этот раз не возникло. Больше нравится такой вариант : смена защитников – залог развития общества. Получается, что даже самый слабый и беспомощный получает возможность стать нормальным и найти свое личное счастье.

Рассказ понравился. Очень. Оценка 9. Не десять – потому что не прочел большинство рассказов. Вдруг что-то понравится еще больше. Интересно, а можно будет потом изменить оценку, когда прочитаю все рассказы?

Пытаюсь понять – чем же меня так зацепило? Ни мурашек, ни особых эмоций. Сижу и потихоньку разряжаюсь. Эти двое истратились. Пришлось мне отвечать: “Салю-ю-ют”.

Что я знаю о герое? Практически ничего, но достаточно, чтобы собачкой побежать за ним в кафешку. Элли и вовсе не рассмотрел. И не понял, чего так вдруг в Кире вспыхнула любовь. Думаю – на самом деле в нём пробудилась жизнь. Появилась достойная цель, и мы пошли. Такой матрёшечной торпедой, три в одном. А потом — только миг. Когда было всё, и мы были всем.

Знаю всего двух авторов, так захватывающих меня, превращающих в соучастника. Потом только перевожу дух.

Классно.

Похоже, в наш небольшой уютный пруд заплыла Царь-рыба. И рассказала нам русскую народную сказку. Ибо только у нас такое родиться могло и ценность иметь.

Напустив для форса пузырей (типа «то ли меланхолично-эпатажные семнадцать, то ли беспечно-чувственные сорок”), она сразу озадачила “подлинной сутью вещей”. Это уже что-то обещало. Красивый вход и размышления по выходу. И не обманула.

Ещё на пороге лавки я остановился, вдумываясь в слова рыбы. Что значит — поменять умение на возможность, ошибку на обиду? Лучше бы я не брал с собой комп и не лез в инет. Столько формулировок, трактовок – мама дорогая! А мне хотелось просто понять – что в этой лавке можно менять? — Способ выполнения действия – на потенциал. Несоответствие между эталоном и самим явлением – на отрицательную эмоцию. Ну да, рыба так и сказала: Ольга может поменять всё, что угодно. Хоть дырку от бублика на тень от дерева. Короче, я понял – менять можно всё, названное словом.

Под лозунгом – меняю синее на тайну – я вошёл в лавку. Успев озадачиться: синее – это вещь? в чём её суть? А дырка от бублика? — “Да, — шепнула рыба, — в широком смысле. Про суть поймёшь позже”.

Хозяйка лавки, увидев меня и услышав вещающую рыбу, всё поняла, спровадила меня за стол, укрыла вероятностью. И тут же удалилась. Звучал Дебюсси, любимые Образы, я всё замечательно видел, слышал и понимал. Все фразы словно расщеплялись: красивости отделялись от смысла, и каждая своим тонким ароматом питала волшебную среду, придавала глубинный смысл фразе.

Рыба бубнила про гриф позвоночника, упругость струн, нижнюю деку, а я видел маэстро со скрипкой, мужчину и женщину, прикосновениями смычка и струн, пальцев и деки доводившими друг друга до исступления, переходящего в нежность. Порождаемая ими музыка растворила все барьеры, открыла полностью друг другу. И неизбежное стало явным – она предложила ему любовь, и он, конечно, принял.

Рыба: сейчас поплатятся. И появились беды. Опа – в человеческом облике. И стало ясно, что всё, словом наречённое, может в этом мире приобретать любые очертания. Но лишь когда с Вольфа содрали шрамы, сняли проклятие матерей и забрали взгляд убитого, я понял, что нахожусь в тонком мире. Со своими законами, один из которых – Закон Сути, или просто Суть. И что человеческие тонкие тела так вот интересно устроены, что без шрамов перестаёшь быть воином, без проклятия матерей теряешь уважение к слабым, почитание женщины, что “пока ты помнишь тех, у кого отнял жизнь, пока понимаешь, какая ты мразь – ты остаёшься человеком”. И попробуй такого убить. И у каждого своё строение, свои связки, своя суть.

Дебюсси уже не играл, зато медленно проплыла мысль – как же это глубоко?! Похоже, я впадал в транс.

А ещё был облом Звездноплечего, так и не перепрыгнувшего свою суть. И маленькая хитрость хозяйки. Что вполне по-человечески – ей надо было искать свою любовь, пока рыскающую волком по лесам. Обещала же: “Пройдут зимы – я буду думать о тебе, промчатся вёсны – я буду хотеть тебя. Появятся и исчезнут многие жизни – а я буду верна тебе”. И нужны были средства на жизнь. И в этом мире. Для того и монету прихватила.

Как воздастся Изабелле за предательство?

А тема – по касательной. Но и эта траектория очень интересна. С помощью фоток перемещаться в этом мире, или перемещать части мира относительно себя, лавки. Игры со временем. Выбор дороги, пути.

Прошу прощения, автор, — меня хватило только на текущие впечатления. Слишком много на один раз. А размышления пока при мне.

Одно прошу – в следующий конкурс на любую тему напишите развитие этого мира. Настолько необычного, что хотелось бы заглянуть и за пределы меняльной лавки. Любопытно также про Ольгу с Вольфом.

Черт. Уже 5 минут как прочел и все не могу закрыть рот от улыбки. Очень круто. И необычно. Самое оригинальное раскрытие темы. Единственная история, что раскручиваясь, все набирала обороты. И даже не затормозила в конце, как у всех.

Шел по списку Панченко вниз. Почти у дна. Ни на что больше не наделся. И вдруг. Такое чудо. Что-то не помню, чтобы кто-то еще от этого тащился.

Автор, наши изгибы сошлись. И в этом, наверное, все дело. Не хочу ничего разбирать.

Нет, не могу не отметить героя. Я про таких любил смотреть. И в Ричарде Гире и в Бельмондо, то ли прожигающих жизни, то ли убегающих от них. Но этот герой еще круче. Хотя установка тоже проста: “Так, чтобы «Раз!» и ты уже хозяин своей жизни. И все двери, открываются, впуская тебя великолепного, и все женщины улыбаются тебе… Всего один шанс. Один маленький шанс…”

Зато рассказ не прост. Все ли заметили в рассказе вторую часть? Ту, что с конца третьего часа. Поняли, куда все подевались? И темп, темп…

Соплежуй ли Сержи? Если б только парабеллум, а потом – тело на кровати, то да. Но действо ж продолжалось! Вы не заметили?

Жду теперь твоего разоблачения, автор.

Какая прелесть. Истинно народная сказка. Автор, ты народ.

Детством пахнуло (тем, что на перепутье – не пацан, но и не юноша), народным юморком, настоянным на простецких словечках и простых нравах, да добром помысле. И в каждую ночь такие сказки можно слушать. А иногда эту продолжать. Уважил, автор, уважил.

Не совсем для юного возраста попадаются места и, как бы, не к месту. Все туда и все к месту. Особенно баба без нее… Сразу народец понятен стал. И ясно – в каком мире будет герой жизнь новую ладить. Любой народ неравнодушен к этим местам у мужчин и женщин. И посылает к ним, и сравнивает что ни попадя с ними, и… А здесь такая замечательная вариация.

И тема и идея. Ничего искать не надо. Слава те…

Спотыкаться об имена и названия перестал практически сразу – так увлекся. Многие отмечают: ни о чем. А народные сказки о чем? Коль не можешь мораль углядеть скорочтением, может не автора винить надо?

Имена…, мы уж и не помним русские имена. Теперь вот спотыкаемся.

Просто просветленным себя чувствую. Лучшее из пока прочитанного.

Лучшее, что пока читал. При этом согласен со всеми: про синяк с прошлого года, про то, что не рассказ это, а…. С темой – мимо. Наверняка заготовка.

Просто очень люблю такие вещи. Да еще так написанные.

Очень качественно и тонко написано. Тема раскрыта прекрасно и нетривиально. Выдержан стиль повествования – в духе самих Записок. Образ главного героя запомнится мне надолго. Почему-то вспомнились Шехерезада, визири. Может из-за того, что аромат Тысячи и одной ночи сопровождал чтение. А ведь все как в старом анекдоте про то, что всегда есть два выбора.

Но мурашек не было. Чуть-чуть холодновато. Поэтому не максимум.

Я прочитал рассказ поздно вечером. Неожиданная концовка до мурашей взбодрила придремывающий организм. И даже что-то с глазами… Обида. Гордость. Надежда. С этим и уснул.

Наутро прочитал еще раз. Никаких мурашей, куча вопросов. Вспомнились “Отцы и дети”. Вечная тема. Но…

В рассказе вроде есть факты, против них не попрешь. “Но и в электронном варианте спрос на литературу падал – стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем – люди перестали писать”. А потом Андрей Петрович продолжает: “Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно…”

По прочтении я узнал, что Свечу автор считает своим лучшим произведением. Значит, это его позицию озвучил никому не нужный учитель литературы. Значит, Свеча – его манифест.

Люди перестали писать, и дети растут бездуховными. Первое, с позиций сегодня, ужасает. Второе кажется концом.

Андрею Петровичу, с его затворническим образом жизни, беда виделась в кризисе, из-за которого стало некогда (?). В победном наступлении техников на гуманитариев. В смещении интересов на компьютерные игры.

А если сейчас посмотреть на приоритеты, что выделяется? Да, читают все меньше, играют все больше. Но абсолютным королем стало общение. Мобильники и социальные сети. Это происходит на наших глазах. Уровень общения все время растет. Кто считает, что сейчас духовность падает? Вспоминаю вновь Отцов и детей. Этой теме тысячи лет. Нравственность уже давно в глубоком минусе должна быть.

Куда сместятся приоритеты через сто лет? двести? Бог знает. Я думаю, что Андрей Петрович не все сказал про свое время. Отметил только то, что его долбило. А многое не заметил, потому что рак-отшельник.

А робот-гувернер? Он-то не прятался, его мнение не в счет? – В счет. Только интересно мне – как он понял, что дети растут бездуховными? С чем сравнил? Откуда он знает, какие они – духовные, откуда берется духовность? Я, к примеру, не знаю. Но не взялся бы называть бездуховными миллионы крестьян, живших при царях и вряд ли что-то читавших. В те времена были свои приоритеты общения.

Боль и тревогу Андрея Петровича и автора понимаю, но не разделяю. Получилось плосковато.

А как же дети? Ведь “Свеча горела на столе, свеча горела”. Да, эту свечу они пронесут и, уверен, передадут. И вообще:

“…не все еще пропало,

пока не меркнет свет, пока горит свеча”.

Главный герой – робот Том – долго смеялся над анекдотом, в котором ничего не понял – ни что такое кайф, ни зачем его ловят. Но этот анекдот был про подростков. И потому Том смеялся долго и искренне.

Хотя у Тома еще память ни к черту и мозги не очень, именно за ним пошли все – оставшиеся в безлюдном городе роботы. Именно его функция – нянчить детей – оказалась самой важной, самой соединяющей роботов с людьми. И именно его неистребимая вера отразила чаяния остальных роботов, задала направление на юго-восток, то есть куда-то, где могут быть с ничтожной вероятностью люди. И где будут нужны они, помощники.

Каждый читатель сам определит для себя – чаяния ли это были, иль вложенная программа действовала и через 100 лет. Просто железки предстали перед нами иль живые, разумные (пусть и ограниченно) существа? В последнее верится с трудом, но почему же так сжималось сердце при чтении, набухали глаза?

Уже слышу справа, слева – обычная слезовыжималка. Пусть так. Но есть и другой угол зрения: только через эмоции идет духовное развитие, без которого нас и впрямь может ожидать мир из рассказа. И надо уметь эмоции вызывать. Другое дело – не ограничиваться только этим. Иначе через пять минут все выветрится из памяти, как взволновавшие духи прошедшей девушки.

Уверен: за эмоциями должна стоять мысль, образ должен нести смысловую нагрузку. Есть ли это?

Однозначно — да. Как физика, меня учили – все в мире подобно. И пусть роботы, созданные людьми, — бледное их подобие. Но законы едины для всех. И я верю, что если наши бледные подобия пошли за Томом к надежде, призрачным людям, мечте, бросив устоявшийся уклад, значит этот мир не безнадежен. И то, что пошли через 100 лет, когда и роботов почти не осталось, лишь добавляет достоверности – оставшиеся роботы как-то развивались.

Через Тома передано все мастерски. Но автор пошел самым простым путем. Детей и животных не переиграть – говорят артисты. Я бы добавил к этому ряду и роботов-нянек. Осталось послевкусие. Ощущение, что из меня слегка что-то выжимали.

Сначала я написал так:

Типичный конкурсный рассказ. Из тех, что проходят во 2-й тур, но не побеждают. Слабое звено – идея. Хотя мне замысел понравился. Переполненные ад и рай. Излишки выпадают на Землю. Сомневаюсь, что эту благодатную почву никто не пахал. Но если нет, то автор молодец. Казалось, чего проще – порыть здесь. Но по мне – не дорыл автор. Слишком простенькая идея вышла, не развитая почти за пределами замысла.

А ведь объем конкурсный позволял. Мир с насыпавшимися мертвяками предстал зримо, ярко, сочно. Написано замечательным языком. Но интрига к концу слабеет, так как замысел становится ясен еще страницы за четыре до конца. И хотя выбранный Босяком путь – не просто скользить меж разными группами мертвяков, а рулить ими – лишь в конце предстает, но эта конкретизация уже не так важна. Наверное, автор думал эффектной концовкой придать неожиданный поворот истории. Задача немногочисленных оставшихся людей – выжить, выбранный Босяком способ эффектен, но очень опасен. И этот выбор не особо влияет на восприятие рассказа. Если только не начать додумывать – к каким следствиям может этот путь Босяка привести.

В этом месте летун тюкнул меня в темечко – а нужно ли додумывать? Почему я решил: задача выжить — главное? Эта задача как бы всегда стоит. Но мы не знаем – как она решалась в давние времена. Зато знаем, как сейчас. (На самом деле, может и не знаем — не суть). Каждый день борьба. С собой, с окружающими, со средой, с хаосом, в конце концов. И чем больше борьбы, тем ускоряется темп развития. Миллионы при этом гибнут, но чуть раньше, чуть позже... Босяк-то нашел правильный путь – ускорить развитие мира, что вновь образовался. (Не первый, поди, раз на Земле.) Это действительно начало новой истории. Не только Босяка с Аленкой, но и всей Земли.

И совсем по-другому зазвучал рассказ. Никакой прямой линии. А кажется – все просто. И правда – Просто. Тогда и нелепое раздевание Босяка с Аленой в конце перестает быть нелепым. Надо ж было выделиться из толпы, как положено вожакам. Как еще они могли?

И почему из ада-рая народ мертвяками ссыпался? Разве мы там в таком виде представлены? – Там нет, а здесь – да. Пока летели – приняли привычный вид, с учетом наклонностей.

Все же слишком серьезно к описанному миру относиться не стоит. Потому как автор сразу расставил акценты: Путь Босяка. В фокусе мы – обычные люди, в необычных условиях. Хотя поначалу кажется, что весь цимес – в этих условиях.

Кукушка летела в космосе, ища гнездо. Ей приглянулась голубая планета, и она сделала кладку. Через некоторое время кукушонок (или кукушата, не суть) вылупился и принялся за своё извечное дело. Людям на Земле стало хреново, но среди них, как всегда, нашлись герои, которые решили взорвать кукушонка. Дело это было непростое, и такой конец романа вызвал восторг у ряда читателей – тех, что любят открытые концы.

Концовка, конечно, интересная, но никак не открытая. Все факты в романе говорят однозначно – ни хрена у героев не выйдет. Пусть удастся заложить взрывчатку. Чем часовой механизм лучше ракет на понтонах? Кукушонок нашёл управу на ракеты, найдет и на часовой механизм. Чуть интереснее сложилась бы ситуация, если б герои решились на подвиг камикадзе. Но тогда кукушонок придумал бы, как нейтрализовать взрывчатку.

А интересна концовка тем, что люди в ней вели себя естественно. И герои-камикадзе тоже. То есть тупо, со слепой верой, что на каждый … найдётся … В отношениях между людьми это работало. Здесь – нет. Потому что не надо, как говаривали АиБ, навязывать инопланетному разуму человеческую психологию. Пришёл человечеству конец. Кому такая концовка интересна?

Мне – нет. Но автор честно продолжал развивать мир Стругацких. Найдя, как и положено, другое объяснение Зоне. Да не просёк момент – слишком крутой вариант он избрал, и методами из боевиков из него не выбраться. Мощной инопланетной Силе могла противостоять только… Правильно – Сила Земли. Та, что всегда Иванушкам-дурачкам помогала. Которая со всей своей живностью заодно. И никакая хитрость без Силы не поможет – враг разумен. Мысли героев читает легко.

Мне кажется, что автора подвел первоисточник. Зона там благоволила сталкерам – особым Иванушкам-дурачкам. Но в Пикнике Зона не проявляла агрессивности за своими пределами. Она была тайной, и таинственная атмосфера пропитала всю повесть (роман). От неё исходило ожидание чуда. А в романе автора Зона – Кукушонок, выбрасывающий из гнезда всех землян, а значит – угроза и самой Земле. И пусть избранные Зоной люди были ей нужны для нехороших дел. Они оставались землянами, и вполне могла матушка Земля кого-то из них своей силой наделить. Представляю, как Сажа с Мартышкой Зону укрощают… Шучу.

Это не обязательно показывать явно. Наметить контурно, применить штриховку, как любит автор. Но показать.

И даже в таком виде роман вполне заслуживает восьмёрки. Читался легко, на одном дыхании. Слегка угасшая в начале третьей части интрига потом вновь набрала обороты и прибавляла до самого конца. А какие герои! Чего стоит одна Мелисса. Какое отвращение она у меня вызывала! Я и сейчас думаю – всё-таки что объясняло её поведение: одержимость идеей или мутация – врожденное предательство? Прямо Миледи.

Достоверность. Ее столько, что заливает мои глаза, и я не вижу интригу. Вообще последнее должно тревожить. Но не тревожит. Потому что уже со второго прочтения это абсолютно не важно. А на второй круг меня погнало любопытство – откуда это ощущение достоверности? Вряд ли автор — дока жизни на Диком Западе. В лучшем случае посмотрел и прочитал много всякой хрени. А я — тем более. Клинт Иствуд – это все мое знание. Да Джек Лондон. Но это когда было?

Может достаточно время от времени запускать слова-реперы: шериф, кольт, покер, конюшня, девки, стадо, виски, патроны? Да иногда извергать ругательства, что звучат так романтично, как и имена: Костлявый Бад Покер, Безголовый Джим Тернер, Линда из Литтл-дог. И уже слышится стук копыт, беспорядочная пальба, женские вскрики. И все это – в пыли, в клубящихся облаках пыли. Вообще Дикий Запад – это сплошь пыль. Поэтому уже не дикие американцы в первую очередь взялись за дороги.

А в раске пыли нет. Ни разу нет. Проливной ливень есть, Кактусовая пустошь есть, но даже в ней пыли не замечено.

Зато есть монолог Линды, и я сразу верю, что Придурок действительно поехал сражаться с Костлявым Бадом. Хотя трусоват. Так как сказано было: “Кому ты нужен?” И значит – надо доказать. Этой Линде худосочной, да и себе-замухрышке.

И еще было сказано: “Дерьмо ты, Том…Засохшее на солнце коровье дерьмо”. А это обидно. Кто-то должен за это ответить – или тощая Линда, или таинственный Бад Покер. Том выбрал, что проще.

Том тоже хорошо говорил. Настолько, что я верил ему, ибо приучен верить Слову.

Вот как бы и все, что осталось в памяти, что хотел отметить.

Про идею помолчу. Человека просили написать вестерн со счастливым концом. Он и написал. И я не собираюсь докапываться.

Ум мой наслаждался, но мурашек не было и близко. Поэтому только 8.

Понравилось, хотя вряд ли фантастика. Скорее – легенда. Сочная, пряная, яркая. Со всеми атрибутами. И прекрасно написанная. Да ещё поэтические вставки. Почему-то Оливер думал стихами. Это его выделяло. Мне не всегда они казались удачными и к месту, но в концовке – вполне да. Придали законченность легенде.

Элизабет же что-то значила для животных. А еще свято верила в Главный завет — главное в любой ситуации – выжить! Ты выживи, и не страшно, что опустошён, духовно выпотрошен. Потом что-нибудь появится.

Забавно, именно с этим заветом я всю жизнь воюю. Понимаю, что это главный закон жизни, но…

Очень понравилось, хотя эмоционально не зацепило. Заметил – если полностью в тему – не цепляет.

Неоднозначное впечатление. На каждый плюс находится минус. И наоборот.

Написано очень хорошим языком. Но режут глаз имена.

Носатый Тибо, Жан-Жак д`Орво – для данного автора – это от скуки или от усталости, если вспомнить его отношение к именам героев. Первое, что приходит в голову, если хочу показать бывалого солдата, − дать в имени деталь его мужественной внешности, скажем – Носатый Тибо, а если показать француза – то Жан-Жак, происхождение знатное – добавлю д`. Маловато? – пусть будет Баронет.

Есть интрига, тайна. Но интрига включается не сразу, чуть ли не с середины рассказа. А поначалу скучновато. И опять попытка спрятать усталость за антуражем – тут и золотоволосая зеленоглазая красавица, и старик-немец (немец ли? шваб, но учился в Вене, упоминается Австро-Венгрия, но не суть), использующий глаголы только в неопределённой форме. Раз механизмы он мастерит, то немец, а поскольку иностранец, то − вот так с глаголами. Я ждал: Ахтунг! Шнелле!

Для пущести, страхов нагнетания – гроза. А тогда − электрический характер механизмов. Сидит автор и складывает кубик за кубиком. Вот и кубик скелета подошёл. Да так, что сразу стало ясно – скелет и есть причина смертей. Осталось понять – как. И вот здесь – основная задумка автора. Уверен, многим она понравится – вместо банальной магии использовано электричество. Оживающий в грозу скелет – не слабо, да?! А мне не очень. Электричество не просто давало нужную энергию и оживляло скелет, оно наделяло его разумом. По сути, включало магию. Столько всего наворочено, чтобы включить магию. Понятно, что эффектно и красиво, но…

Не увидел я ни иронии, ни юмора, которые могли бы придать осмысленность такому использованию слов, затёртой до дыр сюжетной линии. А так – сплошь банальность. Да и тайна не долго жила – рассказчик сразу всё выдал: убийства происходили в грозы, везде электрические провода, плюс акцентировано про скелет.

Но это больше всё-таки придирки. Читалось с нарастающим интересом. С удовольствием от слога. Ну, использовал автор замазку. Обычное дело. Почему же послевкусие не то? Потому что ожидал большего. Ирония или юмор могли заменить недостаток глубины, убрать банальность в заезженной сюжетной линии.

И опять работает НО: но если вспомнить тему, заданную знаком Овна: “Начало действия, приход новой жизни. Мужская воля и активность. Возрождение путем уничтожения старого. Обновление природы и человека”; ‒ то новая жизнь пришла – в замок лице последнего барона. Мужчина волевой, активный. Уничтожил он механический механизм проклятия своему роду, зародит с Шарлоттой новую жизнь, надежду на будущее. Всё есть.

И потом – сказано же: Я САМ. И тогда всё выглядит иначе – автор просто представился. Таким он себя видит, или хочет, чтобы видели мы. Но поскольку излагал пусть и знатный, но вояка-головорез, то повествование кажется несколько простоватым, неглубоким. На самом деле – выдержан стиль и манера, герой предстал как живой. И вовсе не головорез. И вовсе не уставшим был автор, а как раз ёрничал чуток – с именами, механизмами, географией… Получилась тёплая, простая история, с ароматом времени и героем, вернувшимся с войны.

Тонкая вещь. Изощрённая. Последнего – чуть перебор. Я даже со второго раза не всё понял. Да и сейчас не уверен, но картина сложилась. Легенда ли это? сказание или притча? Может всего по чутку.

Как же это к месту – загадки Сонаи, мамино гадание, камушки во рту, тигры-русалки во дворце. Всё вместе – тонкая вязь, мерцающие огоньки, манящие дальше и дальше. Заманили и бросили. Такое было первое впечатление. Появление экипажа как-то запутало. То они все мёртвые, то не все. Как же во сне мир существует? Так это всё во сне было?

По второму прочтению прояснело, почти. И, казалось бы, банальный спящий бог оказался не так прост. Задумано и реализовано глубже.

Здесь автор попала (на мой взгляд) в собственную ловушку. Очарование первых страниц, полная сопричастность с Сонаи ослабли, как только пришлось слишком напрягать ум. Эмоционально так и не пробило. В концовке обнаружил себя в стороне, уже не я общался с капитаном, Алияром. Отстранённость – такова цена изощрённости.

Но, конечно, общее впечатление – блеск. Восторг от фантазии автора и её возможностей передать, вовлечь. Кажется – ей всё доступно. Может я слегка туповат для неё. Ну и пусть. Сразу оказываешься в волшебной стране, полной тайн и приключений. И это замечательно.

Не знаю – писался ли рассказ для сборника, под заданную тему. Но тема покрыта не полностью. Хотя там, где попадание ‒ очень сильно.

А это представление автора-женщины. Ей, видимо, близки восточные мотивы, мистика. Она и сама утончённа, если судить по отточенному стилю. Кажется, что она наносит особой точности мазки каллиграфической кисточкой. Каждый мазок – образ, произведение искусства. Я почувствовал её (автора) аромат, нераскрытое до конца материнство. И вообще она подала себя бутоном – скукоженным от укусов внешней среды (агрессивной вначале, но ставшей широким мудрым потоком, когда ты отдалась ей) и раскрывающимся на наших глазах.

Героиня ─ убийца, подвержена сильным страстям. Раннее замужество, муж-садист загнали страсти в клетку, сооружённую ещё неоформившимся сознанием. Естественно они прорываются наружу. Вырванная свобода всегда поначалу разрушительна. С ней – всё новое, неизведанное, не обязательно лучшее.

Глубина и тайна, подтексты, отброшенное ханжество – всё в наличии. Лишь китаец в конце диссонирует, слегка их ослабляет.

Из группы:

Пронзительно. Эффект присутствия очень сильный.

“Дура тупая!” – назвал я её, задавшую пропавшему было мужу, всё же вернувшемуся с войны, такие славные вопросы: “ Где ты был? Что видел??”

Послевоенный синдром – тема для нашей страны актуальная. То, что вижу иногда в фильмах, читаю в детективах – обычно горячо, иногда обжигает. Как сейчас. И без разницы – марсианский ли он, или чеченский, афганский. Практически всегда – это горе, ужас и смерть для окружающих. Как и для выжженного изнутри бойца.

А вот она – та дура тупая – решила своего вылечить, пусть не совсем, но хотя бы человечий облик вернуть. Кого-то может вылечить сто граммов спирта, а кого-то – двести двадцать вольт на клеммы. И стало легче мне.

Вот и всё. И про тему не буду.

А я бы объединил этот рассказ в пару с предыдущим – про Главный завет: в любой ситуации главное – выжить. Там – легенда, а здесь? Здесь – как это выглядит в реальной жизни. Хотя, казалось бы, какая реальность – пришельцы, вечная молодость. Но уж слишком тяжёлая доля выпала героине. О такой я читал в школьных учебниках про самодуров помещиков, от души показывающих своим крепостным кузькину мать.

Вот как раз хотелось бы реализации Я ВИЖУ. Во имя чего все эти страдания, выживания, самопожертвование? Банальное “во имя жизни” пусть постоит на запасном полустанке.

Волшебное начало позволило надеяться – что-то сейчас узнаю, иль даже прочувствую. Какие яркие образы! Две девочки, у ног которых умирал священник, для них – первая настоящая тайна жизни. До сих пор эта картина перед глазами.

Или ода рукам – жёстким измученным рукам героини, которые целовал понимающий Мишка. Так глубоко, тонко, пронзительно…

Начиная с появления Мишки с наганом, понял – зря надеюсь. Будет лишь: главное – выжить.

Жаль. Написано замечательным языком, может лучшим из встреченного. Сочный, точный, всё подмечающий, народным духом пропитанный. И главное – эмоции вызывающий. И желание пить и пить его. Первые страницы постоянно возвращался назад, перечитывая восхитившее.

Концовка заметно слабее. И язык беднее. Это вообще фирменный знак. К сожалению.

Последнее предложение лишнее. Не в стиле рассказа – многослойного, неоднозначного, неожиданного. Пусть даже Мани – сущность упрощённая. Но когда автор так тонко вплетала мораль в нервные волокна рассказа – не стоит упрощать, огрублять. После этого сразу лезут вопросы – что это за мир такой, где есть ловцы, но про них как бы никто не знает? То есть большинство не знает. Оксаны-Леночки-Ашоты не знают. А меньшинство, стригущее риммеры, специально это скрывает? Иначе надо учить Оксан-Леночек защищаться. И получается рассказ про несколько сотен управляющих миром. Мне это скучно. А как же мораль? Ведь она как бы здесь мне адресовалась. Или не мне? Всем сразу?

Да нет – мне. Идея прекрасная, исполнение тоже. Наконец-то мастерское выписывание деталей – не самоцель. Работает на идею. И я легко отодвигаю в тень свои вопросы, понимая – чтобы ярче события на сцене, затушёвано всё остальное, чтоб не отвлекало. Только надо убрать последнее предложение.

А вот тема, доселе превалировавшая, неожиданно не просматривается. Я ХОЧУ – это здесь как реализовано? Но это не конкурс, и тема не так важна.

Оценка 7,5

Неожиданен и прекрасен переход от невыносимого смрада до аромата любви. Очень сильно. Очень. И подано блестяще. Вся история заиграла, засверкала, наполнилась жизнью. Странной, но понятной и близкой.

Немного резали глаз разъяснялки и концовка. Первых было немного, и некоторые – удачные. Совершенно к месту вспомнила древние предания Мать Барракуда, держа на руках ребёнка Сайды. Ещё один подобный естественный момент, и вся картина была бы понятна.

Концовка же всё упростила, закольцевав взаимоотношения трёх рас. Такую историю очень нелегко завершить, не понижая градуса. Не очень это получилось. Могло быть глубже. Я ожидал эмоционального всплеска в конце. И чтоб подумать.

Но впечатления от рассказа всё равно очень сильные.

Оценка 8

У девушки были претензии. Мужчина угасал.

Девушке хотелось справедливости. Мужчина вспоминал.

Девушка теряла решимость. Мужчина помог.

Девушка обрубала концы. Чтобы остался он один или они оба?

Он медленно и блаженно врастал. А могли оба.

Очень красиво. Поэтично. Для меня, воспитанного на раньшей фантастике, это Реквием.

Очень красиво. Может, чересчур. Но красота не ради красоты. Много чего вместилось эту историю, напоминающую легенду.

Кузнец назвал противоположными концами моста мир без войны и благородную войну. Показалось – кузнец идеализирует свой конец: история не терпит мира без войны. Потом подумалось – есть ли благородные войны?

Идеалы, идеалы...

И есть ещё о чём подумать, попивая чай в удобном кресле.

Эмоционально не тронуло. Потому лишь 8.

Из группы:

Да, я знаю этого автора – он умеет вырвать меня из суеты, и прокатить со своим героем. В этот раз – по космосу. И как всегда – полный улёт. Разбираться − где были, что делали – бесполезно. Это всё равно, что разбираться в логике сна – я помню только ощущения.

Тему, конечно, не вижу. Да и вообще пока ничего не вижу. Надо выпить стопку чая.

Из группы:

Ещё одна модель космогонии. Пожалуй, самая-самая… глобальная. И всякий раз недоумеваю – зачем автор это делает? Заведомо обрекает себя на плевки со всех сторон. И чтоб пуще было – столько задействовал имён, названий, малознакомых слов. Ясно, что для простого читателя – это галиматья. А для эзотерика – чистая погремушка.

Конечно, найдётся всегда пара любителей такого чтения – кажется им, что дух захватывает от развёрнутых перспектив и красот.

Так что же видит эта парочка? Человеческая цивилизация развивается уже миллионы лет. Расползлась по галактикам. Далеко ушла. Возраст в тысячу лет никого не удивлял. Люди освоили сокровенные виды энергии космоса и свои внутренние. Но мир во всём подобен – учат нас некоторые. Свои протестанты и католики нашлись и тогда. И как всегда – война.

Одни, нечериты, стремились к бессмертию, и у них был свой живой бог – фараон Анхатон, живущий уже три миллиона лет. Не хухры-мухры. Доказательством его силы и возможностей служила гигантская пирамида, воздвигнутая в раскалённом центре звезды.

Другие − скарабеи, религиозные фанатики, неуловимые. Они отстаивали традиционные ценности. Они не боялись умирать. Не стремились к вечности личности. Не умрёшь – не воскреснешь.

В этот раз войну спровоцировало появление Матери всех звёзд, чёрной звезды с необычными свойствами. Нечериты боялись – откроются врата мёртвых, обители Забытых Богов. Скарабеи наоборот радовались – явление Матери всех звёзд означало начало конца этого установившегося порядка. Они же завершат конец. Чтоб установился новый порядок.

Триста миллионов скарабеев, столько же ракет, обрушились на нечеритов. И была у них стратегия – Наконечником копья выступил главный герой Та-Горахти, совокупная энергия всех миллионов скарабеев – кау − поддерживала его. И смогли скарабеи пробить первый рубеж обороны нечеритов, Та-Горахти не просто поразил главнокомандующего нечеритов, но смог проникнуть в него, стать частью его, управлять им изнутри. А ведь корабль главнокомандующего был размером в небольшую звезду. Такие стали масштабы. Это было красиво и впечатляюще. Миллионы скарабеев погибли, чтобы прорвался один. Готовы были погибнуть все, лишь бы прошёл один. И тогда − возродились все.

Оставалась более трудная часть задачи – победить бога нечеритов – фараона Анхатона. И на этот счёт задумка была – воспользоваться (всё подобно) заговором в верхушке нечеритов. Та-Горахти воспользовался и проник к Анхатону. И убили они друг друга. Только энергия кау всех скарабеев и появление Матери всех звёзд возродили Та-Горахти. Уже в новом качестве – нового бога, которому предписано править было триста миллионов лет. Но и старый бог впечатлил – иссохшая мумия, но глаза – неимоверной силы, ГЛАЗА БОГА.

И опять работает принцип подобия. Основной закон данной космогонии обеспечивает преемственность и развитие: сначала нечериты захватили лидерство, подчинили мир. И бог был их. И цель была их – бессмертие. Теперь настала очередь скарабеев, и их бог взошёл. Мать всех звёзд приняла в этом непосредственное участие.

Вот как бы и всё. И загадочная фраза в конце: “ Боги не для людей, а люди не для богов”.

Это далеко от заданной темы. И слишком глобально, чтоб ударить по эмоциям, вызвать мурашки и сопереживание. Но на ум воздействует. Я б такое никогда не придумал. Автор подошёл с размахом и фантазией. Величественно. Глубоко. Красиво. Чего стоит один образ тени-шуит, загадочной тени личности, как я понял.

Конечно, не победитель, но пройти во второй тур рассказ заслуживает.