Повесть в жанре конспирологической фантастики. Главный герой, сотрудник Мискатоникского университета Тимоти Дункан, ведет поиск древней миссии, основанной несколько столетий назад иезуитами, в которой происходили странные вещи: повешенные оставались в живых, невесты появлялись из ниоткуда, на фресках храма изображались существа, мало похожие на людей. По первым страницам ожидалось приключение в стиле Индианы Джонса. Но на самом деле произведение не имеет ничего общего с приключенческим боевиком. Действие развивается скорее по канонам английского детектива: неспешно, вдумчиво, последовательно. Каждая деталь важна, тайна, намерения и личности героев раскрываются постепенно. И постепенно формируется вопрос, отодвигающий на второй план любые тайны и межличностные отношения. Что делать в нашем мире с тем, кто не человек? Не враг, не зло, просто кто-то иной, пришедший оттуда, куда живому человеку хода нет.

Его можно уничтожить. Так поступали экзорцисты. Его можно предоставить своей судьбе. Так веками поступали индейцы, воспитанные на принципах сосуществования миров. Ему можно попытаться помочь адаптироваться к нашему миру, то есть заглушить в ином существе его родное природное начало и заместить его началом человеческим, хотя бы внешне. На первый взгляд третий путь кажется оптимальным. Но правильно ли лишать иное существо присущей ему индивидуальности? Не является ли такой подход формой экзорцизма? Герои, каждый с позиций своего опыта, пытаются осмыслить этот вопрос. И в контексте иногда звучит слово «любовь» — врастание в чужой мир через любовь, не теряя себя настоящего. Признаюсь, в первый момент это вызвало улыбку. Кто только не спасал у нас мир через любовь и красоту, и чего только из этого не выходило. Но...

Ведь была другая история. Когда сущность из нашего мира вступила в мир за чертой, прошла через Лимб, Чистилище, Ад и Рай и в наивысшей точке своего восхождения приблизилась именно к ней — Любви, что движет солнце и светила. В миссии пытаются практиковать аналогичный по форме, но лишенный духовного наполнения, обряд: подавить нечеловеческое через страх и страдание и замуж. В сущности, мажордом миссии пытается проводить подопечных путем Данте, только в мире человеческом. А если есть иной путь? Если они приходят не для того, чтобы стать людьми? Если они людьми уже были?

Столько вопросов возникает, что начинаешь понимать позицию древних индейских культур: сосуществование и невмешательство. С другой стороны, если им здесь быть, может и надо вмешиваться? Иначе они полностью выпадут из жизни какой бы то ни было, а мы так никогда и не поймем, кто они есть.

Замечательная повесть. Она увлекает и заставляет думать, сравнивать, искать ответы, которые не получается найти. Очень непросто в легкой форме говорить о важных вещах: принятие иного — одна из существенных проблем жизни человеческой. От того, как мы с ней справляемся, зависит качество нашей жизни, а иногда и сама жизнь.

Стих представляет собой отрывок из более крупного поэтического произведения и интересен, в том числе, связанной с ним историей. Согласно легенде, Стесихор написал поэму о Троянской войне, в которой прекрасная Елена была представлена не в лучшем свете. Полубогиня разгневалась и лишила поэта зрения. Дабы искупить свою вину, Стесихор написал новое произведение — палинодию, — в котором отрекся от сочиненной ранее истории, чем заслужил прощение. Палинодия активно цитировалась в сочинениях античных авторов, благодаря чему до нас и дошел данный отрывок.

Стесихор объявляет о ложности предания, согласно которому Елена взошла на корабль и отплыла в Пергам Траянский, то есть пытается интерпретировать причины Троянской войны наиболее благоприятным для нее образом. Репутация женщины и в античные времена имела значение. Особенно, если дама могла призвать в помощь богов и как следует проучить бросившего на нее тень неострожного рассказчика.

Стих этот показывает, насколько важное значение в мире античности предавалось истории Троянской войны. Стесихор жил в седьмом веке до новой эры. Троянская война была в тринадцатом-двенадцатом веках до новой эры. Пятьсот лет разделяют. А для современников поэта события той войны столь же близки и значимы, как для нас события Великой Отечественной, в которой деды и прадеды воевали. С течением времени, по мере возрастания скоростей и информационных потоков, расстояния субъективно уменьшаются, а временные отрезки наоборот — увеличиваются. Наш мир меньше, чем был у людей античности, а время течет быстрее, чем у них.

Вчитываясь в строки древнего поэта, понимаешь, насколько важно отыскивать и сохранять литературное наследие древности. Даже небольшой фрагмент написанного в то время стихотворения воссоздает атмосферу эпохи.

Перечитала. Улыбнулась. В этой небольшой вещи Автор поднимает две важные проблемы: неприкосновенность частной жизни и многоплановость такой простой на первый взгляд категории, как «везучесть».

С неприкосновенностью всё понятно и нам, и Автору. Любопытство к чужой жизни следует держать под контролем, вторгаться в чужой дом так беспардонно, как герои рассказа, совершенно недопустимо, даже если население кажется игрушечным.

А вот с везучестью всё немножко сложнее, забавнее и трагичнее. Человек случайно отшвырнул ногой камень, камень упал на лестницу, которая подломилась ввиду ветхости, но до того, как человек на нее ступил. Повезло. Человек поскользнулся на осенней дороге, свалился в канаву, полную грязной воды и мусора, за минуту до того, как по дороге на бешеной скорости проехал сумасшедший автобус. Повезло тоже. Но разница очевидна. В первом случае везунчик получает просто хорошее, во втором — менее худшее, чем то, чего избежал.

С соседями надо жить мирно и по-возможности уважать неприкосновенность территорий друг друга. Тогда и везение будет простым, а не сравнительным, если оно вдруг зависит от соседа. Все мы любим чего-нибудь на халявку и чтобы ни в чем любимых себя не ограничить взамен. Но не стоит преуменьшать зависимость от «господина» джиннов, золотых рыбок или волшебного народца, расплачивающегося за квартиру удачей. Все эти существа желания выполнят и плату внесут, но как!

«Как» не менее важно, чем «что». И если по поводу «что» в некоторых ситуациях можно не договариваться, поскольку одна из сторон обязана это «что» предоставить, то «как» всегда зависит от доброго отношения сторон.

В простой и даже юмористической форме классик напоминает нам о важности нормальных человеческих отношений между людьми и не только. Во всех случаях, даже там, где обязательства регламентированы неким нерушимым правилом. Если ты уважаешь соседа/должника, переданная им толика удачи улучшит твою жизнь. Если же ведешь себя, как слон в посудной лавке, обязательный платеж убережет тебя от трагической неприятности, но исключительно посредством купания в грязной луже.

Автор рассмотрел проблему на примере «квартирного» вопроса, но проблема это универсальна и время от времени вспоминать о ней стоит даже нам — виртуальным юзерам. Классики не просто так становятся таковыми. Умеют они в сказочной форме ткнуть носом во вполне реальные недостатки рода человеческого.

Начальные впечатления от данного сборника такие же, как от двух предыдущих: какой прекрасный мир придумала Макс Фрай! Камра, пирожные, еще одно большое пушистое ласковое животное, просторные жилища с бассейнами и уютно-сказочный город, в котором хочется жить. Если бы там не было сэра Макса, всё было бы просто замечательно. К третьей книге главный герой начал основательно раздражать: диалоги дурацкие, юмор примитивный, при этом все хохочут до полуобморока и поражаются глубине его мудрости. Эпизод, в котором сэр Кофа воспринимает как неожиданное откровение предположение Макса, что кражу в помещении Тайного Сыска мог совершить кто-то из обслуживающего персонала, просто за гранью. Чтобы сэр Макс имел возможность блеснуть интеллектом и в очередной раз продемонстрировать свою незаменимость, коренное население Ехо наделяется изрядной тупостью. Это огорчает и настраивает против героя, хоть он и не виноват.

Но по мере чтения книга неожиданно захватывает. В отличии от двух первых книг цикла, в этой гораздо больше Автора: довольно много автосрских отступлений, размышлений героев, бесед на разные житейские, культурные и даже философские темы. Причем все это книге идет в плюс, как только Макс Фрай дает волю свободной фантазии, текст становится по настоящему интересным. В нем отчетливо проступают мотивы многих фраевских рассказов — не повторы эпизодов или образов, а мысли, идеи, атмосфера. Малая форма у Фрай замечательная, сближение с ней мира Ехо делает его еще более уютным и даже немного родным.

Некоторые элементы сюжета тонко ироничны. Например, традиция не кормить гостей на официальных приемах. Или попытка сэра Лонли-Локли воссоздать реалии изначального мира Макса по написанным в этом мире романам в жанре апокалипсиса. Представление о нашем мире он получил весьма своеобразное, особенно, если учесть, что в мире Ехо фантастика как литературный жанр не практикуется.

На контрасте с милыми мерисьюшными зверюшками и забавными повадками аборигенов сэр Макс вдруг раскрывается как человек жестокий и нетерпимый. Он не просто любит Ехо — мир, в котором оказался востребован и всеми любим. Он ненавидит свой мир, ненавидит настолько, что вид обывательской толпы на пляже вызывает у него безудержное желание эту толпу истребить. Себя он по какой-то причине к обывателям не относит, о наличии обывателей в Ехо не задумывается, ему их не видно с его высокого насеста. Проскакивает в нем и изрядная доля снобизма, когда он рассуждает о слугах и рабочем персонале. При том, что слуги эти обихаживают всех живых существ, которых сэр Макс широкими жестами под свое покровительство берет — будь то большая собака или три юные бедуинки. Понимаю, сильно я пристрастна, но очень не нравится мне этот товарищ. Обидно, что такой замечательный сказочный мир достался именно ему.

Финальные страницы проникнуты неожиданной грустью. Сразу несколько героев подумывают изменить свою судьбу, отправиться в далекое путешествие, и при этом осознают, что вернуться из него не получится, поскольку возвращается всегда кто-то другой. Многократно повторенная в разных контекстах, мысль эта обретает тревожную неоднозначность. Начинаешь задумываться, а точно ли герои имеют в виду личностные изменения путешественника. Мир-то ведь сильно непростой. В нем красивая, хотя и грустная метафора вполне может объективироваться во что-нибудь страшненькое.

Несмотря на кучу высказанных претензий, третья книга цикла мне очень понравилась. В ней появилась глубина и тревожное ожидание перемен, философский план и человеческие лица. Люди ведь не идеальны, человечным может быть только неидеальный герой.

Мне очень нравится этот рассказ Пьера Буля. Особенно нравится, что при каждом перечитывании я имею к нему большую претензию в нарушении внутренней логики, которую не могу внятно сформулировать. И дело не в том, что мне не хватает слов. Сама мысль упорно ускользает. Автор так вывернул сюжет, чтобы не дать читателю сосредоточится, в результате сначала ускользает понимание логики, а затем и алогичности. Но на этот раз я, кажется, ухватила суть.

Пришелец из прошлого Амун-Ка-Зайлат много говорит об индивидуальности течения времени для каждого человека: что для одного является настоящим, для другого может быть прошлым или даже будущим, в зависимости от того, в какой точке субъективной временной последовательности он находится. Объяснения его мне с самого первого прочтения рассказа казались избыточными, поскольку феномен перемещения субъекта во времени таким образом и воспринимается чисто интуитивно.

Старательно акцентировав принципы подхода к проблеме, Автор сам же от них и отступает. Когда Амун-Ка-Зайлат возвращается из первого посещения будущего, в точке возвращения он оказывается впервые, то есть его субъективная временная последовательность в данной точке не нарушена. Тем не менее, он начинает вести себя, как идиот, с ослиным упорством повторяя то, что еще не произошло.

Пришелец из будущего Джинг-Джонг ведет себя точно так же. Он понимает, что Амун-Ка-Зайлат был в будущем, проделывает свой запланированный маршрут, оказывается в точке рандеву с пращуром в своей эпохе впервые по субъективному времени и выбалтывает предполагаемому конкуренту кучу важной информации. Хотя на момент встречи с ним в будущем уже виделся с ним в нашем времени дважды и знает, что ничего лишнего этому товарищу говорить не нужно.

Оба хронопутешественника в своем личном субъективном времени ведут себя глупо. А ведь они профессионалы, ученые, тонкости субъективных временных последовательностей им должны быть понятны. Поведи герои себя как нормальные люди, и сюжет рассыпется. Амун-Ка-Зайлату по возвращении в наше время после первой вылазки в будущее совсем не нужно идти на встречу в Джинг-Джонгом. И если он на эту встречу не идет, обличительный монолог Джинг-Джонга не состоится тоже. Оба драматических сюжетных момента отпадут за ненадобностью. При этом интерес Перголии из далекого будущего к Бадарии из далекого прошлого останется. Делать главных героев дураками было совсем ни к чему.

Далее эти же два героя проявляют поистине чудеса дальновидности, определяя моменты прибытия военных сил в наше время. Что им дает эпическое сражение в нашем многострадальном веке, понять трудно. Зачем нужно содействие нашего современника в приемке-отправке десанта, понятно еще менее. Ведь Джинг-Джонг уже здесь, он всё может сделать сам.

Метод колонизации Бадарии вообще вызывает оторопь. Если оба эмиссара эпох тупо повторяют якобы состоявшийся путь, то почему для групп такое повторение вдруг становится необязательным. По логике поведения Амун-Ка-Зайлата и Джинг-Джонга диверсии в прошлом в принципе невозможны — оно ведь уже состоялось и огромное количество людей уже застолбили моменты настоящего и будущего.

Искать в этом рассказе хоть что-то, похожее на логику сюжета, бессмысленно. Это просто юмористическая история о путешествиях во времени, совершаемых людьми большой учености и сильно скорбных на голову. Поэтому у них всё так стрёмно и получается. Отправили бы уж лучше какого-нибудь нормального десантника-спецслужбиста, толку больше было бы, а потерь меньше.

Но момент эпической битвы на самом деле хорош. И любой финал оправдывает, ибо после такого сражения может быть всё, что угодно. Соответственно, главная логическая претензия к рассказу существует только в моей голове, поскольку я с упорством, достойным бадарийцев и перголезцев, пытаюсь относиться серьезно к тому, что является просто шуткой.

Третья книга цикла столь же увлекательна, как первые две. В ней сохранена таинственная чуть мрачноватая атмосфера Лондона — города, в котором сохранилась старинная магия. Констебль Питер Грант участвует в расследовании убийства, совершенного с помощью магического предмета. Разумеется, преступление будет раскрыто. Но, прежде чем это произойдет, Питеру придется пережить несколько опасных приключений, ведь он не просто констебль, он стоит на границе обычного и магического миров, дабы предотвращать вред, который обитатели этих миров могут причинить друг другу.

Поклонники цикла наверняка помнят, что одна из замечательных особенностей этих фэнтезийных детективов в привязке каждого романа к определенному виду искусства: первый роман основан на театральной тематике, второй — на джазовой, третий же раскрывает мир лондонской архитектуры: подземной и не только.

«Подземная» часть приключений Питера мне показалась самой интересной. Отчасти потому, что в некоторых деталях англичане оказываются очень похожи на нас, русских. Понимаю, такого не может быть, они же такие флегматичные и приверженные традициям. Однако судите сами. Во время второй мировой войны английское правительство запрещало использовать лондонское метро в качестве бомбоубежища, для защиты населения были построены специальные укрытия. Но жители Лондона быстро разобрались, что убежища-новоделы не идут ни в какое сравнение с глубоким, надежным, фундаментально обустроенным подземельем метрополитена — и разумно проигнорировали правительственный запрет. Это очень по-русски, как мне кажется. Констебль Грант не раз забывал прихватить с собой наручники, и при задержании опасных персон возникали забавные казусы. Конечно, авторитет лондонской полиции уронен не был, Питер успешно выходил из неловкого положения с помощью товарищей по оружию, но мой русское сердце очень греет мысль, что и английской полиции не чуждо известное разгильдяйство.

В этой книге Питер показывает себя надежным, преданным другом. Он поддерживает Лэсли Мэй, лицо которой обезображено при поимке злодея в предыдущей детективной истории. Такая травма ужасна для молодой женщины. Но Лэсли — боец. Она вернулась в строй и не теряет надежды. Правда, видеть ее лицо без маски мало кому под силу. Но Питер сумел преодолеть себя. Дружба для него не пустое слово.

По-прежнему великолепен Найтингейл! Самый могущественный волшебник Англии отправился в путешествие по лондонской канализации в белом пальто устричного оттенка! Такое даже Шерлоку Холмсу было бы не по плечу! Жизни «Безумия» в этом романе показано удручающе мало. Хотя на попечение (или под надзор) грозной Молли поступал новый гость. Да и Лэсли теперь своя в логове Найтингейла.

Очень хорошо звучит тема Рождества. С одной стороны, всем некогда. С другой, традиции. Поэтому подарки, встречи с родными, немножко безумного отдыха и скорый призыв на службу. Ведь ничего не закончено. Убийца разоблачен и пойман, но Безликий по-прежнему неуловим, а лиса сообщает, что Питер находится не на той стороне реки. Тема лисы неожиданно привносит в повествование китайские нотки. Не знаю, получит ли это дальнейшее развитие, но в рамках данного романа намек ловится.

Прекрасный роман, где магия и детектив не мешают друг другу, но оригинально взаимно оттеняют загадку, стоящую перед полицией, и тайный магический мир в большом городе.

На этот раз Мастер создал классический детектив, без всякой фантастики, но с обширной научной составляющей. Убийство произошло в химической лаборатории университета. В качестве орудия убийства использован ядовитый реактив, грамотно помещенный в нужную пробирку в нужное время.

В первый момент кажется, установить убийцу будет не слишком сложно — ведь доступ в лабораторию имело не так много людей и еще меньшее их число обладало навыками, нужными для подмены препарата. Но очень скоро открывается ошибочность такого предположения. Конечно, дверь химической лаборатории имели обыкновение запирать, но ключи имелись у весьма значительного числа людей и передавались ими другим лицам свободно. Ядовитые вещества для профессиональных химиков — всего лишь рабочий инструмент. Требуемые меры безопасности принимаются, но не более того. Выявить преступника по доступу к ключам не получилось. Да и познаний слишком глубоких для изготовления смертельного реактива тоже не требовалось. Требовалось быть в курсе того, что происходит в лаборатории. В курсе же были четверо, плюс все те, с кем любой из четверых или сам погибший могли поделиться информацией.

Расследование ведет полиция. Но читатель видит его с позиции руководителя лаборатории профессора Брейда. Профессор осознает, что подозрение в первую очередь падает на него, — он был научным руководителем погибшего аспиранта — и пытается понять, кто же настоящий убийца. Ввиду открытости на первый взгляд замкнутого пространства традиционные полицейские методы типа дактилоскопии помочь в раскрытии преступления не могут. Профессор Брейд продвигается к разгадке тайны, сопоставляя высказывания людей, их характеры, взаимоотношения с погибшим. На первое место выходит поиск мотива. Анализ этой стороны деяния разворачивает перед читателем картину жизни университетского научного сообщества, столь же интересную, как собственно детектив.

Сам будучи ученым-химиком, Азимов знал предмет своего романа. Он показывает, насколько значима для ученого профессиональная репутация. Ценность ее сопоставима с ценностью человеческой жизни — своей и чужой. Ошибочность выдвинутой научной гипотезы из обычного рабочего момента способна превратиться в жизненную драму. Причем героями трагедии оказываются не только очевидно причастные к ней специалисты. Научное сообщество пронизано множеством многоуровневых связей, и успех либо провал одного исследователя способен рикошетом ударить по научной репутации многих. Кто-то не получает желанного места, чья-то профессиональная квалификация ставится под сомнение, рушатся годами складывавшиеся репутации, под угрозой оказывается получение новых грантов на исследования. Мало у кого в специфическом научном мирке хватает смелости и здравого смысла считать ошибку просто ошибкой.

Читая этот роман, я поняла, насколько повезло в жизни мне, когда после окончания университета я поступила на свою первую работу. Не бойтесь ошибок, — говорил мой первый директор, коллега по профессии, — говорите о них сразу, как только заметили, мы вместе подумаем, как всё исправить с минимальными потерями, страшна не сама ошибка, а ее замалчивание. Азимовским героям никто такого никогда не говорил, ни совсем молодым, ни тем, кто старше и уже имеет вес в науке. Каждый из них полагал, что права на ошибку у него нет, что ошибка — свидетельство некомпетентности и скудоумия. Для меня такой подход к научной деятельности казался странным, и это повышало интерес к роману, открывало двери совершенно иного мира, отличного от мира специалистов-практиков.

Когда убийца выявляется аналитическими методами, почти без помощи криминалистики, очень трудно доказать его вину. Мотивы ведь в голове. Существование их — всего лишь предположение пытающегося раскрыть убийство аналитика. Суду же предъявить нечего. Но выход и здесь существует. Сыщик и ученый приходят к нему одновременно, их финальный экспромт достоин наиболее волнительного из всех телевизионных детективов. На этом можно было бы грустно улыбнуться дешевизне провокационного трюка, но только не у Азимова. Когда профессор Брейд обнаружил опасность и устранил ее, он действовал, как профессионал высокого класса: никакой паники, никаких эмоций, точные выверенные действия ученого, привыкшего каждый день работать с опасными элементами. Сколь бы мелочны не были мотивы причастных к преступлению людей, как бы ни были слабы герои в некоторых житейских обстоятельствах, по прочтении романа остается чувство уважения к людям науки, для которых находиться рядом со смертельной опасностью — обычное дело. Они лучше, чем кто-либо понимают границу между реальной и мнимой опасностью химического вещества, лабораторного оборудования и человека, использующего препараты и технику.

Азимов, как всегда, на высоте. Показав неприглядные стороны научного сообщества, он ни на йоту не уронил авторитет науки и тех, кто ее продвигает.

Прекрасный роман. И очень увлекательный детектив.

Увлекательный рассказ о проблемах вечной юности. С одной стороны, это очень желанное состояние. Настолько, что владеющие соответствующими возможностями люди — или существа, если статус человека применительно к ним считать спорным — готовы что угодно за него отдать: чужие жизни с легкостью, своей рискнуть без лишних колебаний. С другой же, в этом рассказе четко видна невозможность этого состояния. Не может быть юность вечной.

Ведь что такое юность? Это особое состояние внутреннего мира человека, когда всё только начинается, когда весь мир принадлежит ему и все возможности перед ним открыты, и всё происходит в первый раз, поэтому всё волнующе необыкновенно. Ведьма с велосипедом благодаря своим кровавым экспериментам поддерживает в себе физическую молодость. Причем от молодости тела она получает удовольствие, чего стоит один велосипед, с которым эта дама сроднилась едва ли не до полного взаимопрорастания. А с внутренним состоянием всё гораздо сложнее.

Дело даже не в том, что всё происходит в очередной раз на протяжении веков. Она по факту выпала из современного мира также, как выпадают из него очень старенькие бабушки. На велосипеде ездит, байкерские ботинки носит, красотка, а то, что мир изменился и поведение людей не имеет ничего общего с тем, что наблюдалось во времена ее настоящей юности, постичь не в силах. Из века в век она повторяет ритуал, не внося в него изменений. А люди-то меняются.

Средневековая дева при виде воинов, скрестивших мечи насмерть из-за нее, в оцепенение впадала либо в обморок падала. А современная девчонка вполне способна сама в драку влезть и двинуть по башке чем-нибудь тяжелым. Слуг и телохранителей у современных барышень нет, сама себя защищать не научишься, пропадешь. Да и парню своему помочь зазорным не считается, если он в явно неравном положении оказался. Ведьма же процесс женской эмансипации в расчет не взяла, ибо внутренне во временах своей юности пребывает. Юность последующих веков — это не ее время, хоть она и нашла способ в неё внедряться.

В-общем, время не обманешь, погоня за вечной юностью сама по себе ведет в тупик.

Написан рассказ неплохо. Сначала воспринимается как сказка-ужастик на современном материале. Причем качественный, где страх нагнетается неясностью мотивов и кажущимся всемогуществом главной злодейки. А в самом конце в повествование врывается ироническая нотка, очень к месту. Ирония строго дозирована, она снимает патетику момента, но не разрушает сложившееся очарование страшной сказки.

Отрывок включает наставления Учителя в части управления государством, правил поведения, которым должен следовать благородный муж, а также устремлениям, достойным истинно мудрого.

Учитель разъясняет, каким должен быть достойный правитель государства, имеющего тысячу боевых колесниц, какие ценности он должен чтить и каких зол избегать. Поучения древнего мудреца на первый взгляд кажутся наивными, но, если бы правители современных государств, имеющих тысячу боевых колесниц, попытались следовать им в своем правлении, жизнь граждан этих государств стала бы гораздо спокойнее и безопаснее, поскольку главное, к чему должен стремиться достойный правитель сильного государства, по мнению древнего мудреца, — это процветание и безопасность своих подданных.

Столь же просты и глубоко моральны рекомендации, которые Учитель дает благородному мужу. Не удивительно, что самый эффектный из сыщиков, придуманных нашими современниками, — Эраст Петрович Фандорин — постоянно перечитывал высказывания Конфуция, относящиеся к поведению благородного мужа, и пытался применять их к себе.

В одной из бесед Учитель спрашивает учеников, чего бы каждый из них хотел сделать, если бы был известным и облеченным доверием людей. Ученики в основном высказываются по теме управления большими и маленькими государствами, они думают об общественной пользе. И лишь один из них говорит: я хотел бы весной купаться в реке, почувствовать, как меня обдувает ветерок на холме, а затем вернуться домой. Выбор этого ученика оказывается самым близким Учителю, ибо мудрый стремиться не к власти, но к созерцанию и познанию.

Целью познания древний мудрец считает исправление себя. К этому должно быть направлено устремление благородного мужа, следующего путем Дао. Самосовершенствование — вот к чему стремиться благородный человек, и вставший на этот путь не может считаться низким.

Интересно отношение Конфуция к слову. Благородному мужу надлежит быть осторожным в словах, ибо не вовремя произнесенное слово приводит к потере слов, а не произнесенное вовремя — к потере людей.

Каждую фразу великого мудреца нужно перечитывать не спеша, впитывая в себя ее глубокий смысл и связь с другими его высказываниями, из которой выстраивается особенное отношение к жизни и роли человека в ней.

Составляющие отрывок извлечения из книги «Луньюй» разнообразны по тематике, могут быть разобраны на афоризмы и, конечно же, пробуждают желание ознакомиться с полным текстом одного из величайших литературных памятников человечества.

Данная статья написана в качестве введения к антологии древнекитайской классической литературы «Бамбуковые страницы», изданной в 1994 году. Должна сказать, что это замечательное введение. Автор рассказывает об истории древнего Китая, зарождении и развитии китайской письменности, о дошедших до нас памятниках древнекитайской литературы.

Культура Китая очень своеобразна, ориентирована на прошлое. Многие ее установления трудно воспринять людям европейского воспитания, привыкшим смотреть в будущее. В статье раскрывается содержание двух наиболее важных компонентов, на которых базируется китайская культура: кинфуцианства и даосизма. Из глубины веков дошло до наших дней особенное мировоззрение, включающее принципы отсутствия личной инициативы, единства понятий долга и справедливости, отношения к истокам рода как к величайшей ценности для каждого человека.

Европейцы привычно считают главной жизненной ценностью детей, ради которых старшее поколение готово пожертвовать многим, а в критической ситуации и жизнью. Нам это кажется привычным и понятным, ведь за детьми будущее — жизнь. Для китайца всё совсем не так. Для него высшей ценностью являются родители, старшее поколение, предки. Во многих старинных притчах человек, впавший в нищету и не имеющий возможности прокормить всю семью, убивает своего ребенка, чтобы спасти от голодной смерти отца или мать. Такой непонятный для нас поступок объясняется тем, что предки олицетворяют корень древа рода. Пока жив корень, ветки нарастут. А вот если корень погибнет, ни одной веточке этого древа более не жить — кончится род.

В китайской культуре много таких особенных моментов. Если их не разъяснить неподготовленному читателю, многие древние тексты окажутся непонятыми. Статья разъясняет их просто и ясно, делая наследие принципиально иной культуры более близким и понятным, позволяя осмыслить истоки различий и выделить то, что является общим — оно ведь тоже есть.

Статья довольно объемна, но написана настолько просто и понятно, что прочитывается без усилий. Автор умеет сложный исторический и литературоведческий материал преподнести в доступной для неспециалиста форме, не переходя при этом грань, за которой начинается недопустимое упрощение. По завершении же чтения хочется больше узнать о культуре этой древней загадочной страны, не похожей, но в чем-то близкой. И такой древней, что захватывает дух.

Однострочное стихотворение с парадоксальной для современной культуры мыслью: никто не знает благодарности к умершему. когда человек уходит из жизни, как-то принято произносить речи, писать некрологи, отмечать достижения ушедшего и его значимость для других людей. Причем в античном мире существовал аналогичный обычай, если судить по литературным источникам. И вдруг — такое утверждение.

В голове не укладывается, что хотел сказать древний автор, в первый момент. Но если подумать, вспоминается «Электрическое тело пою!» Рэя Брэдбери. В этом рассказе робот-няня говорит: «Дети могут простить своим родителям всё кроме их смерти.». Да и сколько историй о том, как пытаются вернуть к жизни умерших, хотя бы тот же миф об Орфее.

Получается, древний поэт прав. Мы благодарны близкому человеку за то, что он является частью нашей жизни. Но никогда не благодарим за смерть. Окончательный уход вызывает внутренний протест, какая уж тут благодарность.

Неожиданный стих в наследии античного автора, ведь древние греки умели принимать смерть как часть судьбы. В первый момент он отторгается сознанием, но по размышлении поражает своей глубиной и безжалостной искренностью.

Удивительная вещь старинная поэзия. Дошла до нас подчас фрагментами без начала и завершения. Но при этом не потеряла способность поражать и будоражить мысль.

На мой взгляд, заключительный сборник «Всё Зеркало» очень хорош. Разнообразный состав авторов, разнообразные жанры, темы и сюжеты, но при этом в книге присутствует внутренняя цельность. Открываешь новый рассказ и видишь в нем отражение идей и образов других работ — не повторение, а именно отражение. У каждого автора своя тема, свои мысли, которыми он делится с читателем. И всё же каждый рассказ перекликается хотя бы с одни, а чаще даже с несколькими другими работами, показывая разные грани идеи, образа, явления.

Например, в сказочном «Зеркале» мы видим отражение, отличное от сути. И такое же обманный образ появляется в страшной «Глафире». Жанры, сюжеты рассказов ничего общего не имеют, а вот мысль о том, что искаженное отражение несет в себе зло, гибель, присутствует в обеих историях. Рассказы «Борт Нью-Йорк — Тель_Авив» и «Нуннупи» развивают ее дальше. И в том, и в другом произведении в критический момент истинная суть прорывается сквозь маскировку формы и, если она чиста и сильна, побеждает темное начало на своем участке отражений судьбы. Не важно, что в первом случае проявляется благородство и самоотверженность сильных духом людей, а во втором — инаковость существа из сопредельного мира. И то, и другое становится настоящим и возмещает причиненное кем-то и когда-то зло. Сама идея возмещения зла разработана в рассказе «Ab ovo», совершенно не похожего на две ранее упомянутых вещи, но созвучного им. И та же идея в более жестком варианте дана в «Дежа Векю», где сама судьба тащила героиню к барьеру. Каждому рассказу сборника можно найти такую пару, и в этом одно из главных достоинств книги.

Такой же незримой нитью связаны между собой авторы, если смотреть с позиции читателя. Это не только и не просто авторы проекта «Зеркало». Многие узнаваемы как участники конкурсов «Рваная грелка» «Фантлабораторная работа», «Коллекция фантазий». Многие участвуют в других издательских проектах, например, «Заповедник сказок». Получается многообразное яркое отражение, с одной стороны и прежде всего, авторов «Зеркала», а с другой, множества литературных проектов в финальном сборнике одного из них. Передана объемность русскоязычного литературного пространства, связь его частей и плотность окружения каждого имени и произведения. В этом тоже большой плюс сборника.

И, конечно, качество самих рассказов. В книгу собрано не что попало, а действительно лучшее. Даже те вещи, которые лично мне как читателю не понравились или вызвали внутренний протест, написаны очень хорошо. Видна работа составителей.

«Всё Зеркало» получилось по-настоящему зеркальным: отразило в себе множество характеров, идей и сюжетов применительно к разным временам и реальностям. Суть книги соответствует названию, показывающему то, что в ней на самом деле есть.

В этом коротком стихотворении, возможно, отрывке изначально более развернутого текста, древний автор показывает пристрастия двух божеств-антиподов — бога света Аполлона и бога подземного царства мёртвых Аида. Первому больше всего угодны игры и песни, ведь он олицетворяет светлую сторону жизни, покровительствует искусствам, здоровью, красоте. Второй предпочитает горе и тяжкие стоны, неизбежные спутники смерти.

Свет и тьма, жизнь и смерть, веселье и скорбь — всему есть место в пантеоне античных небожителей. Можно выбирать себе покровителя в каждый момент жизни под настроение. Мне кажется, в этом притягательность олимпийцев. Они многообразны и непохожи друг на друга, как многообразна и изменчива жизнь человеческая. Сегодня предаемся песням и играм под крылом светозарного Аполлона, а завтра скорбим у ног мрачного повелителя преисподней.

Но первым поэт называет Аполлона. Мрачный его коллега приводится как противопоставление. В этом отражается оптимистическое отношение древних к жизни. Есть время для радости и ей можно предаться без оглядки. Печаль возьмет свое в отведенный для нее судьбою момент.

В который раз поражаюсь, как поэты античности умели вложить множество мыслей в совсем небольшое число связанных законами рифмы слов. Нам повезло, что они были.

Контакт — одна из излюбленных тем фантастической литературы уже второе столетие. Автор показывает нам вариант контакта с цивилизацией, в культуре которой отсутствует такое понятие, как художественный вымысел. Они — инопланетяне — полагают, что слово должно отражать реальность, то есть литература может быть только исторической, публицистической либо научной. Опираясь на этот принцип, инопланетяне оценивают земную цивилизацию по письменным источникам, в том числе художественной литературе. Результат забавный на первом этапе и весьма неоднозначный на втором.

В легкой юмористической манере подается не такая уж и смешная мысль об ответственности писателя за свои измышления. В криминальных субкультурах говорят — «за базар надо отвечать». В рассказе писателю и его согражданам по планете приходится отвечать за художественный вымысел. Что для землян является развлечением и легким чтивом, для разумных существ иной культуры представляется ложью, обманом. При этом можно выделить два весьма тонких момента: во-первых, контактеры отмечают, что земляне генерируют очень много текста; во-вторых, они довольно легко уясняют, что такое художественный вымысел и чувствуют себя оскорбленными не фактом обмана, а тем, что приняли его за чистую монету, став посмешищем в глазах сопредельной цивилизации.

Таким образом, вскрывается болезненная точка контакта: ведущая сторона сначала оценила информацию без поправки на возможные культурологические различия, а затем среагировала чисто по-земному деревенскому — что соседи скажут. Сами придумали, сами обиделись, кто не спрятался, никто не виноват. Обезьяны с гранатами бывают не только на Земле.

В свете предложенного сценария на земных писателей фантастических жанров возлагается особая историческая ответственность за судьбу планеты. Писать надо, во-первых, поменьше, а, во-вторых, так, чтобы даже при восприятии всего написанного за чистую реальность никто из читающих не почувствовал себя оскорбленным. Такой вот наказ высказывает Автор своим коллегам по писательскому цеху. Аккуратнее надо писать, аккуратнее. За базар ведь не только бандиты отвечают, но и человечество тоже.

Рассказ понравился. Написан легко, живо, идея подается в юмористическом ключе, без претензий, но она есть, и в какую обертку не заверни, никуда не девается. Автору спасибо.

Родился человек не в своем отражении, и оказался чужаком, изгоем. А он просто другой, для другого мира предназначенный.

Если любишь, отпусти, ибо свой путь каждому предначертан и, помешав пройти его, ты отнимешь у человека возможность быть самим собой. Мама героя своей простой и любящей душой это очень хорошо поняла, поэтому и не стала допытываться, куда и с кем хочет уйти ее сын. Она просто отпустила его. Наверное, очень страшно вот так, как она, отпустить своего ребенка в неизвестность, может, даже и в смерть, с твоей стороны реальности.

Проблема инаковости очень болезненна для человеческого сообщества. Не умеем мы принимать сильно отличного от самих себя. Сразу начинается сравнение: лучше — хуже, нормальный — отсталый и т.д. А он просто другой. И мы для него такие же другие. В фантастическом рассказе герой смог уйти в мир, где стал своим. В реальной жизни всё гораздо сложнее. Уходить некуда, есть ли по ту сторону жизни иное отражение, никто не знает.

Но впечатление от истории остается светлое. Потому что мать и сына, брата и сестру связывала искренняя любовь. Разные, иные, но всё равно родные. Русалка ведь тоже была иной. Родившись не там, герой застрял между двумя отражениями, отличный от обитателей и того, и другого. Но в нем звучала песнь моря. Поэтому зов женщины моря оказался сильнее. От земных людей он отличался восприятием мира, от жителей моря — только физически. Физическое отличие преодолеть оказалось легче.

Завершилось всё неплохо. Но сердце щемит горечь утраты и тень пережитой несправедливости. С этой стороны отражения. А с другой — невозможность побыть рядом. Родные иные. Где-то близко, раз приплывает сын на зов матери, но не здесь, здесь только камешки и монеты оттуда могут быть. Мир как бы общий у двух отражений, но соседи видны лишь избранным. Однако, они всё-таки есть. И это внушает надежду.

Сумбурный отзыв ни о чем получился. но на магический реализм по другому отозваться не получается. Рассудком мы точно знаем, что море не может петь, а песнь его всё-таки звучит на другом уровне восприятия.

В рассказе показана жизнь человека в отражении андроида и отражение Высшей силы в творении отраженного существа. Фамилия героя создает философский план. Древний Рублев — человек, по образу и подобию. созданный — запечатлел на иконе лик Божий, обращенный к людям и видимый ими. Рублёв будущего, возомнивший себя созданием создания по образу и подобию последнего, запечатлел на земле лик изначального Создателя, обращенный к нему непосредственно и не видимый людьми. Отражение отражения приблизилось в Творцу настолько, что смогло сотворить для него зеркало. Красивый ряд.

Чтобы увидеть суть, надо отрешиться от формы. Герой, повредившись рассудком, сумел увидеть на расстоянии человека обычного, андроида среди людей и лик Создателя всего сущего. В освобожденном от рамок нормы сознании разрушились некие границы восприятия: утратив ощущение человечности, герой сумел заглянуть в глубины собственной души В прошлые века верующие люди пытались достичь такого состояния упорным постом и истязаниями плоти, жизнью аскета и отшельника. Все эти техники тоже ведь были направлены на вытеснение человеческого в себе.

Небольшой по объему, но вмещающий в себя очень много разных мыслей рассказ. Причем мысли эти даже не высказаны, они просто заложены в образе героя-антиматрешки, который хочет раскрыть внешний футляр — самую большую куколку — но по ошибке движется в другую сторону, открывая всё более мелкие матрешки, и в конце концов оказывается на внешнем уровне изнутри.

Совершенно безбашенный текст, построенный на визуализации фразеологических клише. При этом уровень исполнения весьма высок, уже на второй странице запускается ассоциативная цепочка и чтение идёт бодро и весело.

Едет танк. Главные герои в нем. Те, кто в танке — это серьезно. Их с дороги не свернешь. Особенно понравился англичанин, который русского коллегу почему-то считает шотландцем. Сразу видно, огромного ума и наблюдательности человек, настоящий втанковый столп.

Воюют втанкисты ни много, ни мало — с кототой. Котики — достойные противники для тех, кто в танке. Они везде и совершенно неотразимы. С брони сражаться с ними никому не под силу. А вот изнутри — да. Внутри танка и против котиков стойкий иммунитет.

При этом все герои — антимилитаристы. Они знают, мир может спасти красота некоей Красоты. И ведь спасет. Ассимилирует, абсорбирует, усвоит, одним словом, — слопает и танк и тех, кто в нем. А если всех съесть, воевать и вправду станет некому. Железная логика. И никакого риска для популяции, поскольку над схваткой сам Иван Грозный. Тот самый, что в далеком прошлом сыночка прибил, наследника. Дабы семейная трагедия не повторилась, новым чадом бескомпромиссного тирана выступает сам Кощей. Папа его убивает и убивает, а он всё просит денег и просит, но чахнуть над златом не спешит, злато-то отцовское.

Очень волнует бессмертного Кощеюшку, спасет ли красота Красоты мир только от танка или и с теми, кто в нем совладать сумеет. Последнее не так просто, как кажется. Они хоть и в танке, но пополнение из резерва имеют. Японец слился, на его место китаец прибыл. Жутко подозрительный, прямо пятая колонна, разлагающая втанкистов изнутри, ибо считает, что наедаться и напиваться сообща лучше, чем ругаться. С такой поддержкой и в самом деле мир спасти можно.

Таким образом, мы имеем альтернативную историю, в которой грозный тиран избавлен от душевной травмы, сохранил наследника, сказка постепенно становится былью. При таких вводных и до тех, кто в танке достучаться можно. Особенно при помощи Красоты, умеющей красиво и с аппетитом кушать, и китайского члена интернационального экипажа, считающего, что кушать — это очень хорошо. Нет войне — говорят Авторы и самые продвинутые из героев. Зачем нападать, зачем сопротивляться, когда можно накрыть поляну с водкой, пивом, рок-н-роллом. С девами на поляне проблема, правда. Всё-таки время суровое, военное. Но Красота-то есть. Ее красоты на всех хватит.

Весьма качественный юмористический текст. Очень неглупый. Спасибо Авторам.

История на тему создания по образу и подобию даже вопреки воле создателя. Странные существа, начинающие осознавать себя, похожи на астероиды или что-то подобное — объемные, твердые космические объекты. При этом они созданы посредством передачи в космос волновых импульсов, заключающих в себе слепки сознания людей. В них проявляются фрагменты памяти этих людей, которые влияют на формирование характера, модели поведения. В итоге эти странные разумные астероиды/планетоиды начинают вести себя, как люди. Венец очеловеченного поведения — появление ребенка.

Что именно хотели создать люди, направляя в космос волновые импульсы с матрицами сознания и встроенной памятью конкретных индивидов, понять трудно. Получилась же новая форма разумной жизни, способная к репродукции. внешне она совершенно не похожа на своих создателей. По поведению же и целям является их подобием.

Не так ли и человек на Земле был когда-то создан кем-то, стремившимся получить что-то совсем иное, но добавившим в исходные компоненты лишний ингредиент. В какой части мы отличны от создателя, в какой воспроизводим его образ, теперь уже не разобрать. Но при таком подходе к завершающему акту творения становится легкообъяснимым множественность религий на Земле и странный внешний вид божеств в наиболее древних из них. Чем дальше от момента сотворения, тем больше образ творца становиться подобием существа сотворенного.

Такие вот мысли навевает этот рассказ. В нем есть яркие образы, которые можно связать с любыми идеями и смыслами, поскольку граней в таком творении проявляется столько, что и квантовый компьютер спасует при попытке подсчета. Занимательно и чуждо. Они такие огромные и непохожие, что как разумных я из воспринимать могу, а как живых — нет. Хотя если разумный и способен репродуцировать, то, наверное, живой.

Масштабы впечатляют. Несколько десятков тысяч лет вперед — несколько десятков тысяч лет назад, колоссальные энергии, способные инициировать взрывы звезд, и в центре всего этого космического безумия крошечный человеческий разум, обеспечивающий синхронизацию во времени и пространстве. На фоне столь поразительного антуража разворачивается история, поначалу похожая на квест в поисках сокровищ. Финал неожиданный и очень красивый. Как-то становится понятным, что для перемещений во всех этих огромных пространствах-временах действительно нужен человек. Масштаб поступка оказывается сопоставимым с изначально заданными масштабами мира, той его части, в которой существует и действует герой.

В рассказе продолжается тема, представленная в «Читанных» и «Под тенистым клёном» — жизнь после потери смысла жизни. Модель поведения героя такая же, как в «Читанных» — он компенсирует пустоту позитивным действием. Но сам герой совсем другой. Он не потерян, не растрачивает последние силы в подвижничестве, а последовательно и настойчиво пытается вернуть то, что утратил. Любой человек из его мира скажет: это невозможно. Но он видит возможность и пытается ее реализовать. Возможность эта совершенно безумная — он готов рискнуть, причем рискнуть продуманно и расчетливо. Не ради подвига или эффектного отбытия в миры иные, но строго по делу.

Много веков назад древний классик сказал о человеке: «Он ничтожен, и он же безмерно велик». В данном случае мы видим, что человек велик. На него можно надеяться. И это здорово!

Всё так серьезно, что сразу настраиваешься на ироническую волну. Облеченные властью самых важных государств собрались на тайную встречу, ибо Они Прибыли. И четко изложили, зачем. Важным персонам вынужденно принимающей стороны услышанное сильно не понравилось, вовремя выбрать одну из предложенных альтернатив они не смогли и в результате... В результате выбор сделали за них еще раз. А мальчик из персонала технического обеспечения — едакий мессия наоборот — получил невероятный приз.

Если оставить иронию, рассказ показывает вещи довольно грустные. Люди не умеют договариваться и объективно оценивать уровень противника. Увы, да. В этом корень многих бед на нашей Земле и без всяких инопланетян.

Переключиться на серьезный лад при осмыслении этой вещи у меня не получается. Уж очень предложение инопланетян с Ветхим Заветом перекликается. Земля обетованная, в которую избранных привел Моисей, тоже ведь обитаемой была. И здесь избранных землян опять к обитаемой планете ведут. В формате фантастических сюжетов всего лишь отражается реальность. Видимо, нельзя придумать то, чего нет совсем нигде.

В итоге же можно сказать: доконтактировались! Только и остается чаек попивать да сухарики в чемодан укладывать. Грустно, и за планету обидно. Наша же планета, а они!.. Прилетели, а теперь и нам лететь.

Рассказ посвящен теме ответственности человека за свои поступки в глобальном, метафизическом плане. Испугался, не возразил, не защитил — и пятнышко на карме ушло в будущие воплощения. Предок не сумел, потомкам придется отрабатывать. В буквальном воплощении такая концепция возможна только в виде мистической истории, коей и является рассказ. Но если не ограничиваться конкретикой сюжета, так и происходит в мире: просчеты отцов рикошетят на детей, в какой-то момент критическая масса накапливается и поколение потомков уже не может оставаться в статусе наблюдателей.

Первый временной пласт рассказа относится к 1938 году, времени массовых еврейских погромов в фашистской Германии. Герой — совсем молодой человек — не участвует, но и не пытается активно протестовать. При этом его нельзя назвать равнодушным — он сочувствует, ужасается деяниям товарищей, но не выступает против. Ему страшно, он слаб. В этом самый тонкий момент рассказа. Предположим, герой выступил против, попытался защитить девочек от насилия. Исход здесь более чем ясен. Его убили бы так же, как убили их брата — сильного, взрослого, решительного мужчину. В рассказе не та ситуация, о которой говорят: «Сам погибай, а товарища выручай». Скорее она относится к категории: «Если не можешь спасти другого, обязан ли ты погибнуть вместе с ним или можно спастись одному». Этический тупик.

Второй временной пласт сюжета приходится на наши дни — год 2018. Героиня — специальный агент — выполняет задание по ликвидации владельца предприятий военно-промышленного комплекса. Юноша в 1938 году не сумел активно противостоять злу, а эта девушка — носитель его кармы — сумела. Выполнила задание. возникает вопрос: а что, собственно, она сумела. Ликвидирован конкретный «плохой дядя». Но предприятия-то продолжают работать, и будут продолжать, сколько бы конкретных причастных лиц не попали под ликвидацию, поскольку это система.

Идейно рассказ близок к «Ab ovo» из сборника «Всё зеркало», в нем тоже речь идет о возмещении зла. Но сюжетная иллюстрация получилась некорректная. В «Ab ovo» героя вынуждают совершить компенсирующий поступок в рамках его физических возможностей — на самом пределе, да, но всё-таки в рамках. Здесь же молодой человек из 1938 года физически не способен противостоять агрессии нескольких парней, каждый из которых даже в одиночку сильнее и к тому же при оружии. Девушка из 2018 года ничего не компенсирует, она просто героически выполняет свою работу. Причем героизм ее ничего принципиально не меняет в раскладке военно-политических сил. Она никого не спасает, то есть ее гибель не становится полярным отражением выживания героя-предшественника, не снимает пятно с кармы.

В итоге рассказ оставляет очень неоднозначное впечатление. Была сделана заявка на этический конфликт, но внутри самого конфликта и его сюжетного воплощения заключено неразрешимое противоречие. При этом слог, стиль на высоком уровне, моменты соприкосновения времен показаны очень волнующе. Но порок основной идеи это не компенсирует. Слишком важна проблема, слишком болезнен исторический опыт, привлеченный в сюжет.

Рассказ в жанре мистического вестерна: пустеющий салун, путешественник-беглец, жадный хозяин, мечтающий получить награду за его поимку, постепенно раскрывающаяся миссия главного героя и атмосфера удивительных тайн, которые не могут быть раскрыты.

В поисках лучшей жизни и легких денег самоуверенные авантюристы обживают территории, некогда населенные древними и чуждыми народами, приближаются к священным местам, не испытывая трепета, не пытаясь понять. Места же эти хранят веками накопленную силу. Они — как маяки, указывающие путь между мирами земными и небесными. Копошатся рядом с таким маяком озабоченные сугубо земными проблемами люди и не осознают, не хотят замечать происходящее рядом необъяснимое. Коренное население ушло, а связанные с ним духи, души, ангелы, проводники — странные мятущиеся сущности, которые тянет в мир живых, — остались на своих местах. У них свои пути, свои дела, и в мире живых тоже. Мы и они существуем рядом. Люди древних культур умели это понимать и принимать, в отличие от переселенцев из Старого Света.

Приближение к потустороннему миру древнего народа передано в рассказе удивительно ярко. Причем мир той стороны не враждебен, у него просто свои задачи. В процессе решения этих задач он вторгается в наш мир и даже сливается с ним на некоторое время. В некоторые моменты возникает даже надежда, что это проникновение может быть взаимным, для некоторых, которые не находят своего места здесь. При этом вся мистическая составляющая представлена очень просто, как неотъемлемая часть мира. Она не вызывает страха, пусть мир за пределом иной, но он ориентирован на сосуществование рядом с людьми, как носители индейских культур Америки ориентированы на сосуществование рядом с ним.

Судьба героев рассказа грустна, на их долю выпали испытания, а радости жизни почти не досталось. Но гнетущего ощущения рассказ не оставляет. Напротив, беспокойные соседи по иномирью внушают чувство надежды. Не устроенный в своем мире не обязательно неудачник, он может быть просто заблудившимся, и его могут искать.

Мрачная и при этом светлая история в декорациях Дикого Запада с акцентом на духовную составляющую мира и тонкую связь жизни здесь и там для тех, кто может ее почувствовать.

Замечательная вещь! Интересная, волнующая, пробуждающая желание понять тех, кто другой.

Сложно понять, о чем эта вещь. Наверное, о тщете всего сущего, которое завершится где-то там, за гранью, и это там вполне может быть счастливым, так как обещает встречу с любимыми, ушедшими раньше. Прошли века, освоили люди космос так, что и один человек может арендовать межзвездный корабль и полететь на разграбление брошенного корабля древней цивилизации. А по сути не изменилось ничего. Те же пираты, та же жестокость, часто ненужная, та же безнадежность попыток прорваться на иной материальный уровень бытия. Изменились только масштабы. А место обещанного в церкви рая занял рай закристальный, не обещанный, а по факту выданный кем-то далеким, древним и чуждым. Или не рай, а что-то совсем другое, похожее на счастье безумца.

Как бы не менялась жизнь в технологическом плане, сколько бы планет не освоил человек и сколько бы космических кораблей не построил, если сам он не меняется, всё в итоге сведется к мудрейшему Екклесиасту: «Суета сует, и всё суета. Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.».

В-орбщем, полная безнадега на фоне красивых образов, уводящих в счастливое закристалье. Надеюсь, счастливое. Хотя... Почему там должны быть счастливы те, кто не сумел достичь этого состояния здесь? Чтобы понять, что есть главное в жизни, герою надо было потерять сына и умереть самому. Таков путь, приближающий к потустороннему счастью.

Мать, потерявшая ребенка, стремиться найти тело погибшей дочери, дабы предать земле. Более трагического сюжета трудно себе представить. Ради своей цели женщина готова на всё: хоть в Аид спуститься, хоть с бомжами в интимные отношения вступать.

В рассказе происходит и то, и другое. Помимо разъяснений, как именно погибла девочка и каким образом предполагается искать ее останки, сюжет изобилует деталями в стиле Клайва Баркера. Страдания матери переплетаются с физиологическими подробностями, работающими на пробуждение чувства отвращения.

В результате такого сплава в какой-то момент сама героиня начинает вызывать отвращение, ей уже не сочувствуешь, возникает вопрос — а всё описанное в рассказе случилось или это игра больного воображения? Не сошла ли женщина с ума от горя? Не является ли плодом больной фантазии сама девочка и ее гибель? Возникает полное отчуждение от героя.

Не претендуя ни на какую правоту, рискну предположить, что рассказ погублен попыткой соединить возвышенное и грязное — материнские чувства и интимные извращения. Сочувствие и отвращение несовместимы, как только проявляется второе — первое можно считать убитым. Тем более, тема извращений работает на версию ложного материнства, психиатрии.

Чисто литературно рассказ написан хорошо, эмоциональный отклик вызывает, но только негативный — отталкивание, потому что противно.

Проявляющаяся ближе к финалу тема бессмертия, то есть ритуала, принципиально ничего не меняет. Тайна уже не захватывает внимание. Но допускаю, что любителям хоррора вещь понравится, поскольку, повторюсь, приемы Баркера использованы весьма умело.

Помнится, есть старый шлягер со словами: «Господь перекрестил пути, чтоб ты сумел меня найти...». Собственно, об этом рассказ. Два мира — тоталитарной Земли и гибнущей параллельности — показались друг другу. В результате одинокий и тяготящийся личной и прочей неустроенностью Он встретил такую же непркаянную Ёе. И всё. Больше ничего не случилось. Во всяком случае ничего, поддающегося осмыслению.

Была гибель парня-двойника в параллельности. Но в чем ее смысл — непонятно. Видеть параллельность могут только те, у кого есть двойник, а пройти сквозь границы — только одиночки? Вроде нет. Снарра же двойника не видела. Она видела Антона — половинку свою. И пройти они смогли не друг к другу, а вместе куда-то еще. Может быть, в этом смысл? Чтобы каждый из героев получил возможность уйти? Отражение судьбы — это судьба попаданцев в квадрате? В своем мире не только любимого/любимую встретить невозможно, но и жить с ним/ней никакой возможности нет. Полное отвержение своего мира каждым из пары.

Я не умею верить в такие истории. Если человек в своем мире не может устроить свою жизнь, то и в другом будет то же самое. Отражение судьбы — это ты сам и есть. Куда бы ты не ушел, всё равно уходишь ты.

Чувствую, что с этим рассказом у мня что-то не складывается. Не понимаю я его до конца, не проникаюсь, соответственно. И параллели с другими вещами сборника выделить не могу. Видимо, просто не моё.

Марина Цветаева писала: «Каждая книга — кража у собственной жизни. Чем больше читаешь, тем меньше умеешь и хочешь жить сам». Что-то подобное случилось с людьми в придуманном Авторами мире. Усвоение чужих образов стало одной из форм зависимости, как алкоголизм или наркомания. Зависимые не живут, они даже не читают, они потребляют.

Возможно, ключевое значение в появлении такого явления и такого общества имеет открытие нового способа усвоения знаний, которые не нужно больше воспринимать глазами или на слух, запоминать, осмысливать, анализировать — всё автоматически закачивается в мозг. Чтение перестало существовать. Интеллектуальное и эмоциональное восприятие художественного вымысла заместил физиологический процесс поглощения образов.

Человечество долгие века осознавало и оттачивало свою разумность через слово, создавало и сохраняло культуру через письменность. С развитием технологий всё это оказалось ненужным. Новые методы открыли более простой и быстрый путь. А получилось что? Поворот, регрессия. Наверное, некоторые вещи нельзя упрощать без риска потерять свою человечность.

Новая зависимость и ее истоки характеризуют жизнь метрополии.

В колониях другие проблемы. Там сформировалось рабовладельческое по сути общество, основанное на труде пеонов — клонов с принудительной коррекцией интеллектуальной и волевой сфер. Причем люди колоний гораздо менее восприимчивы к новой мании, чем коренные земляне.

Двум типам общества предстоит столкнуться на почве конфликта экономических интересов. По сути мы видим мир накануне очередной войны. Просматривается некоторая аналогия с миром античности и варварами. По прочтении остается ощущение начала шахматной партии, когда фигуры встали в позиции и делают первые ходы. Эффектное отражение проблем прошлого в мир будущего, где декорации другие, масштабы несоизмеримо больше и риски тоже.

Человеческие характеры ярче всего проявляются в критических ситуациях, когда в опасности жизнь. Близость смерти — самое беспощадное зеркало. Ему не соврешь, не скроешь, кто же ты есть на самом деле. В данном рассказе именно такая ситуация и показана: борт самолета, террорист, катастрофа, а далее одни спасаются сами любой ценой, другие спасают тех, чью жизнь считают более ценной, нежели свою — маленького ребенка, например.

В рассказе нет фантастики. Его герои сошлись в одной точке на несколько часов, и так случилось, что именно эти несколько часов оказались переломными в их судьбе. Кому-то суждено было погибнуть, кому-то выжить. Закончилась жизнь отважной и благородной старой женщины, прошедшей тюрьмы и горячие точки, которая летела на историческую родину умирать. Закончилась жизнь молодой совсем женщины, потерявшейся в житейских сложностях. Но жизнь ребенка не оборвалась. И, значит, не оборвалась Жизнь. Безумные террористы обречены на поражение до тех пор, пока на их пути будут вставать такие люди, готовые защищаться и защищать.

Рассказ несет очень мощный эмоциональный посыл. Я бы сказала, «правильный» посыл, когда все полутона и оттенки разлетаются на пике настоящей трагедии и остается только настоящее — настоящее благородство, настоящее самопожертвование, настоящая смелость — и оно побеждает. Мы в своем усложненном веке цифровых технологий привыкли к полутонам, получувствам и единству всего со всем. А здесь единство распадается и на серебряной амальгаме проступает самое лучшее, что есть в человеке. Худшее тоже видно, разумеется. Но оно не главное, оно не способно размыть свою противоположность в серенький полутон. И это здорово!

Неисповедимы пути судьбы. Прочитав такую историю, остается только умиленно улыбнуться: был террористом — оказался почти родителем тех же самых, в отношении которых готов был террор осуществить. Природа мудра, она встроила в младенцев любого биологического вида способность пробуждать во взрослой особи потребность защищать и выхаживать, иначе жизни давно бы конец пришел. Такая мысль много где присутствует. Но в данном случае Авторы удачно соединили ее с другими идеями, встречающимися в литературе уже не так часто.

Во-первых, очень интересен подход инопланетян к наказанию террориста, в основу которого положен закон возмещения зла. Преступник должен совершить поступок, который возместит причиненное им зло. Они не опускают планку до древнего «око за око» и не заморачиваются исправлением преступника и предупреждением новых преступлений, равно как и восстановлением социальной справедливости. Речь идет строго о действиях равновесного характера: одно причинило зло, другое должно его возместить.

Во-вторых, у этих пернатых неплохо поставлена контрразведка. Для обеспечения скрытной эвакуации наиболее ценного объекта из опасной зоны данный объект выдается за угрожающий жизни неопределенного числа лиц. И таким образом эвакуация происходит практически без участия спецслужб: желающие жить всё делают сами.

В результате соединения этих трех составляющих получается оригинальная и довольно неожиданная история, в которой хэппи-энд не выглядит излишне сладким, поскольку на пути к нему нам наглядно продемонстрирована прагматичность и суровость направляющих сил.

Чего не сделаешь ради любви. Даже такое, о чем потом сам же и пожалеешь сильно очень. История как раз об этом. Герой сотворил нечто нелепое, в осуществимость чего трудно поверить, учитывая уровень секретности государственных исследовательских программ такого рода. Непонятно даже, зачем это было делать, ведь в результате получается нечто нечеловеческое, с любимой женщиной мало общего имеющее даже по внешнему виду. И герой знал об этом, все изменения в объекте были для него ожидаемы. Странное поведение. Понять не смогла, поэтому сопереживания и даже интереса не возникло.

А вот направления научно-исследовательской деятельности сами по себе впечатлили. Зачем нужны такие монстры? Они же неуправляемы, то есть в военных целях непригодны. Ваяем очередное Нечто, дабы потом героически от него избавляться. И в этой части рассказ доверие вполне внушает. Если некую гадость создать можно, ученые расстараются и создадут.

В целом рассказ огорчил бессмысленностью деяния, положенного в основу сюжета. Хотя это очень субъективно, конечно. Любителям хоррора история вполне может понравиться.

Также можно отметить некоторую сюжетную перекличку с «Читанными», только с обратным знаком. В «Читанных» герой на фоне личной трагедии спасает жизни людей, в данном же рассказе наоборот. А начинается всё с любви: в первом случае с любви, разделенной с прекрасной благородной женщиной, которая и сама несла людям добро и исцеление; во втором же — и взаимности чувства не получилось, и предмет любви был ближе к пороку, нежели к возвышенной красоте души. Герои созидатели получили полярные импульсы и результат их созидания также оказался полярным. При таком связанном осмыслении рассказ обретает глубину — становится Отражением освященного любовью творческого начала на тёмной стороне мира.

В сборнике «Всё Зеркало» данный рассказ воспринимается как своеобразное продолжение рассказа Тимура Максютова «Всем, кто слышит». «Европа» начала, «Глафира» продолжила, а финала здесь не предвидится: такую форму жизни не очень-то убьешь, она от большинства доступных человеку воздействий защищена, хотя и туповата.

Рассказ заставляет задуматься, а зачем, собственно, человеку космос. Что там можно найти полезного для людей и стоит ли этот поиск тех жертв и риска, с которыми сопряжен? Вопросы такого рода ответа на имеют, естественно. Один из героев Станислава Лема говорил: «...мы вовсе не хотим завоевывать никакой Космос. Мы хотим расширить Землю до его границ. Мы не знаем, что делать с иными мирами. Нам не нужно других миров. Нам нужно зеркало…» Капитан «Вавилона-5» придерживался иной точки зрения: «...постепенно наше Солнце остынет и умрет. Когда это произойдет, это уничтожит не только нас... ...но и Мэрилин Монро, и Лао-цзы, и Эйнштейна... ...и Моробуто, и Бадди Холли, и Аристофана... И все это... ...все это... ...будет впустую... ...если только мы не полетим к звездам». Северин же ни к каким звездам лететь и вовсе не стремился, он просто выполнял свою работу, думая о вещах сугубо приземленных — большая оплата, долги. Позиция героев рассказа ближе к прагматичной лемовской, хотя каждый из них сумел стать Героем.

Показательно, что герои рассказа до последнего считали источником опасности открытый космос. Даже в космическую эру, когда уже и колонии на других планетах созданы, в сознании человека сохраняется стереотип: мой дом — моя крепость. Частью одного большого космоса люди себя ощутить не умеют.

Мне рассказ не показался страшным. «Чужой», «Некто», «Кто ты?» подготовили воображение к восприятию такого рода историй с некоторой дистанции. Но ведь никто не знает что там — за пределами просматриваемой части космического пространства, расширить которую мы так страстно стремимся. Рассказ заставляет об этом задуматься. Наверное, это главное. Когда по прочтении остаются вопросы и холодок в душе — произведение написано и прочитано не зря.

Одна из самых волнующих конкурсных историй и в сборнике «Всё Зеркало» остаётся в числе наиболее ярких.

В рассказе показана трагедия искусственно созданного существа, случайно обретшего самосознание и способность к самостоятельному развитию. Люди не принимают тех, кто на них не похож. Ксенофобия заложена во многих на подсознательном уровне. Тира оказалась сильно непохожей — пугающей. В этом проблема. Практически неразрешимая.

Но гораздо больший интерес представляет особенность искусственного мозга Тиры. Ресурс его памяти оказался ничтожно мал, поскольку искин не умел забывать и блокировал искусственное удаление информации. Здесь мы видим огромный минус искусственного мозга по сравнению с человеческим, в котором архивация и обновление информации заложена природой. У нас ведь тоже есть подсознание и тоже многое забывать не хочется, но природа распорядилась так, что мы не контролируем наполнение ресурса памяти. Мозг сам решает, что ужать и до какой степени. А у искина так не получается. Создатели его еще не приблизились к уровню творца всего сущего, способного порождать разумную жизнь по своему образу и подобию. И с образом маху дали, и с подобием.

На фоне тонкой, пронзительной трагедии одиночества живого существа, выброшенного в мир и отторгаемого им, автор сумел показать и чисто научный аспект проблемы. Для Тиры ограниченность памяти стала своего рода спасением. Для читателя — одним из новых вопросов, который правомерно поставить в связи с функционированием саморазвивающегося искусственного интеллекта, по крайней мере сейчас, пока он ещё не создан.

Замечательная вещь. Написана на заданную тему, но выходит далеко за ее рамки.

Несколько осовремененная вариация в стиле Аллана Коутермейна и Лары Крофт: эффектные герои, древние сокровища, опасные приключения в недрах гор. прикольный финт в финале, любовь и хорошая доля юмора.

За приключения и юмор подумывала поставить высший бал — люблю читать такие вещи — но очень огорчила небрежность, когда в самом начале персонаж по имени Кеша внезапно трансформировался в Тёму. Потом всё было замечательно. Заимствованные из приключенческих романов клише Автор сумел обыграть с иронией и выдумкой. История просится на экран. Я просто представляю себе кадры, когда Таня тащит сундук, а за сундуком ползет негр, потом этот сундук открывают, а там...

Можно сколько угодно заявлять о шаблонах, повторах и т.д., но приключение от этого менее волнительным не становится, если автор умеет описать его живо, волнующе и с нужными акцентами. Здесь раскрутка сюжета на высоте, читается влёт. Автору спасибо.

В основе рассказа очень красивое фант. допущение: книги концентрируют энергию читавших их когда-либо людей и с помощью этой энергии можно излечивать людей, больных душевно. Всё остальное дано только для раскрытия этой идеи, очень схематично. Главный герой — человек-функция. Пережив личную драму, он полностью посвятил себя излечению людей с помощью читанных книг.

Очень вовремя появился такой герой. В мире как раз подходящая эпидемия, людям помощь нужна. У меня сложилось впечатление, что сам герой ни про какую эпидемию не слышал. Он весь в себе, сосредоточен на миссии, которую сам на себя возложил. Есть в этом образе даже что-то библейское. Пока есть кого излечивать — живет. Если излечивать станет некого или книг подходящих не сыщется, то и жить ему не нужно. Для себя уже ничего не нужно.

Тем не менее, история увлекает. Есть в ее потерянном, забывшем себя герое высокое благородство — не имея сил жить для себя, он старается раздать себя людям, тем, которые жить хотят, но оказались в ситуации совершенно безнадежной. И это тоже красиво.

Рассказ прочитан уже не в первый раз и снова на одном дыхании. Очень интересно показано сравнение искусственного и живого интеллекта в контексте пригодности для решения различных задач.

Зачем понадобилось ученым соединять человеческий и искусственный разумы? Видимо, для придания искину творческого начала. Видимо, предполагали, что для космических исследований, где возможны любые неожиданности, активность и нестандартность живого интеллекта сыграет в плюс. Комбинированный разум сможет найти решение там, где строгая программа перейдет в режим ожидания. В этом ученые не ошиблись. Бион оставался активным до самого финала и нашел решение научной задачи. Казалось бы, вот он — подтвержденный триумф живого творческого начала над машинной логикой. Но... Точно ли творческое начало проявилось в действиях биона?

Шесть лет назад главный герой — человек — нашел нестандартное решение военно-тактической проблемы: сумел заставить противника демаскироваться провокацией. И точно такой же прием был применен бионом для выявления новой формы жизни. Получается, что человек в выборе поведения так же предсказуем, как и чистая машина. Прием, когда-то давшый положительный результат, применяется и в следующем случае одним из первых. При этом различия между военной и научной задачами во внимание не принимаются. Получается, что никакого творческого нестандартного начала человеческая составляющая в комбинированный интеллект не привнесла. Бион тупо воспроизвел модель поведения из прошлого опыта интеллектуального донора.

Если подумать, не так уж сильно отличаются живой интеллект и искусственный. Первый ориентируется на прошлый опыт, зачастую в спешке отбрасывая новые вводные. Второй подчинен строгой программной инструкции, которая тоже является результатом некоторого суммарного опыта человечества. Разница не в творческои начале, нестандартности мышления, а в уровне активности. Человек продолжает переть вперед, в азарте не всегда осознавая момент, когда безопасность требует остановиться. У машины такой проблемы быть не должно, у нее все параметры количественные. Субъективно-оценочное против точно измеренного. Сливать это вместе нет никакого смысла.

Бион получается в чем-то хуже человека и хуже машины. Это наглядно показывает эпизод из вставной военной главки, где герой подчеркивает, что как командир он старался всегда быть на броне, то есть воспринимать обстановку не только через приборы, но непосредственно глазами, ушами, кожей, интуицией. Такой подход оказался весьма продуктивен в военном деле. В космической же отрасли ни о каком непосредственном восприятии не может быть речи. Хоть искин, хоть человек будут замурованы внутри защитного корпуса и искажения информации через приборы заметить не смогут. Поэтому интуитивное мышление военного специалиста непригодно для решения задач космического исследователя.

Герой умен и находчив. Но именно он устроил армагеддон человечеству. Чистый искин не допустил бы столь явного пренебрежения протоколами безопасности.

В современной фантастике редко попадаются рассказы, увлекающие именно научной составляющей. Данный рассказ как раз из таких.

Уже разместив данный отзыв, нашла свой старый отзыв на этот рассказ, написанный во время конкурса. помещу его под спойлер, для сравнения и чтоб не потерялся)

Всё относительно в мире — даже самое страшное явление может послужить благой цели. Был в маленьком испанском городишке опасный поворот, откуда дорога в никуда открывалась. Кто-то голову сложил на этом пути, пропав окончательно. Кто-то заглянул и вовремя отвернул. прикоснувшись к тайне. А главные герои — юные, отважные и преданные друг другу — смогли использовать опасный поворот во влаго себе и в назидание злодеям. Не дрогнули сердца перед опасностью, не оставили друг друга без поддержки, и потому справились.

История получилась простая, линейная. Но есть в ней любовь и дружба, верность слову, злой колдун и даль манящая. Всё это вместе создает восхитительную атмосферу открытого горизонта, когда не только живут-поживают, добра наживают, но и в тайны мира проникнуть хотят, как у Александра Грина. Ощущение прекрасного далека есть, к которому человек идет не для того, чтобы придти.

Очень здорово безграничность мира передана. И доверие юных героев к этой безграничности.

Стилизованная под восточную сказку притча о сущности и отражении, которое далеко не всегда отражает то, что есть, но часто — то, что надо оператору отражающего конструкта.

Рассказ сам похож на зеркало, в котором преломляются слова халифа — в нем при каждом прочтении можно выделить новый слой, новую мысль, новое отражение каких-то идей, в зависимости от того, в каком настроении читаешь. Есть в нем тема власти, основанной на обмане, жестокости и лицемерии. Есть тема знания, предпочитающего молчать. Есть тема предательства и прозрения. Есть даже аналогия с современными средствами массовой информации, если очень хочется связать созданную Автором сказочную реальность с реальности повседневной.

В принципе же истории такого рода не требуют временной привязки, ибо во все времена караван власти уверен в своей силе и тупости тех, кто пытается заступить ему дорогу. Так было и будет, пока смотрящие в зеркало не научатся отделять отражение от сути, а слова от действий, творимых под аккомпанемент этих слов.

Замечательный рассказ. Автору спасибо.

Это крошечный, но вполне завершенный по смыслу стих, в котором Автор призывает при наступлении весны исполнять песни в честь харит — богинь веселья и радости жизни — следуя при этом фригийскому музыкальному ладу.

Весна — время пробуждения природы, как нельзя лучше подходит для прославления и получения благосклонности прекраснейших прислужниц Афродиты, олицетворяющих изящество и грацию, дарующих вдохновение поэтам, музыкантам и другим людям искусства. Минорный фригийский напев — мягкий, нежный, гармоничный — лучше всего подходит для прославления таких богинь, словно рожденных самою весной.

Словно подчиняясь предложенному минорному мотиву, древний Автор тонко и ненавязчиво позволяет ощутить единство пробуждающейся природы, красоты и музыки, что будоражат тело и душу ранней весенней порой. И не только у человека. Богини тоже наиболее восприимчивы к воззваниям смертных именно в эту пору, когда сила жизни рвется на волю со всей безумной беспощадностью.

Поэты античности умели в нескольких словах создать яркую живую картинку, при этом объемную. Ее можно рассматривать с разных сторон и удивляться красоте и глубине поэтического послания, дошедшего до нас из глубины веков, через два с половиной тысячелетия.

Чудесный мир, чудесные сердца! — так можно коротко выразить впечатление от этой книги. По сути-то глупость полная. Сэр Макс — обычный попаданец, который в своем родном мире был законченным неудачником, а в чужом стал другом королей, ценнейшим спецом Тайного Сыска с разнообразными всё проявляющимися и проявляющимися способностями, незаменимым, уважаемым и даже любимым. Одним словом: не можешь переменить жизнь — перемени мир. Но до чего же новый мир хорош. Огромные толстенькие котики, балованная говорящая птица буривух, мохнатый хуб, мурлыкающий и поющий, камра, пирожные, ненапряжная интересная высокоплачиваемая работа. просторный дом с бассейнами, никаких серьезных тревог и бесконечность впереди — погружаешься в этот мир, и выныривать обратно не хочется. Макс Фрай умеет очаровать, успокоить, отвлечь, соткать из тысячи мелочей сладостное болотце, из которого никакого бегемота не вытянешь.

У них даже мостовая выложена мозаикой. Когда я представляю себе мостовую из крошечных разноцветных — зеленых, голубых, оранжевых и желтых плиточек — в любую погоду солнечную, как стена старинного палаццо, сама хочу туда. Мало кто умеет создавать такие миры.)

Странное впечатление производит этот роман. Режим препарируется автором из американского далека через героя, который является винтиком карательной машины этого самого режима и, к тому же, обременен весьма специфической травмой. Очень навязчиво проводится аллюзия к «Бесам» Достоевского, от автора. И столь же навязчиво аллюзия к «Графу Монте-Кристо» — уже от героя. «Бесы» в романе пожалуй что и есть, совсем уже распоясавшиеся, так что человеческий облик почти соскальзывает. С «Графом...» герой себе польстил, точнее в самообман ввергся. «Граф...» ведь чем хорош: прибыл, отомстил и удалился в свое иноземное сказочное далеко с новой любовью, увязать в руинах прошлого ему не пришлось. Герой же увяз полностью, прекрасного далека у него не было, и новой любви тоже.

Читая такие книги, трудно отделить правду от преувеличений, продиктованных личными трагедиями конкретных людей. В этом плане избранный Алешковским жанр притчи-фантасмагории представляется очень удачным. Он позволяет немного отступить от реальности и посмотреть на события тех страшных лет через защитное стекло. События ведь страшные — главы романа, в которых речь идет о разорении и уничтожении российской деревни, о беспределе в советских детских домах болью отзываются в сердце. Неужели так было? И ведь, наверное, было именно так, очень близко в этому страшному художественному тексту... Бесы, графы, коммунистическая идея — всё это представляется таким мелким и лживым перед трагедией конкретного человека, того человека, который был убит в деревенском доме, того, который был искалечен, того, который калечил и убивал сам. У режима, замешанного на такой основе, не могло быть нормального будущего.

Как нет этого будущего у героя. Герой в этом плане вообще обделен полностью: прошлое, будущее, настоящее — у него ничего нет. Он просто рука, возомнившая себя мстителем системе, но управляемая этой же системой. Ликвидировал всех запланированных — и можешь уходить. Из жизни уходить, где с самого начала никому не было места, поскольку вся жизнь превращена в некое отбывание уголовного наказания. Все в лагере, на воле никого, ибо воли нет нигде.

Сам автор, правда, ускользнул. На волю ли, трудно сказать. Но из под системы точно. А героя в ней оставил. Изначально без всяких шансов. Этот разрыв автора и героя меня беспокоил во время чтения. «Рука» — роман, в котором описано только плохое. Было ли хорошее на самом деле, не знаю. Но по роману — хорошего не было совсем, ни в чем, даже в помощи одного человека другому, которая всегда диктовалась и обставлялась каким-то извращениями. Хорошее осталось в деревне, уничтоженной во имя коллективизации, там было настоящее, живое стремление к обустройству новой жизни. Его затоптали и не осталось ничего. Выход усматривается один — бегство. Такой выход видит и вкладывает в понимание героя автор-беглец. Мертвый отец героя пытается показать ему другой выход: отказ от мести, метафизическое очищение души. Как это применить практически к тому, кто живой и уже внутри системы, представить сложно. Мёртвый ведь тоже беглец получается. Всё это формирует неоднозначное отношение к произведению. «Не верю» сказать нельзя, — понятно, что автор близок к истине, — но и доверия не возникает.

Тем не менее, вещь яркая. Вроде ничего нового не сказано, а больно и обидно за страну, в которой живешь.

Действие повестей происходит в нашем мире паравековой давности, только сильно изломанном. Ученые создают жутковатых нелепых мутантов, детей забирают в дома терпимости, где им лучше, чем в домах родительских, великие поэты нашего мира встречаются, влюбляются, обнаруживают обманы, самообманы и чуждость того, кто казался невообразимо близким издали. События разворачиваются на трех континентах, по соседству, даже с перепиской между героями первой и второй повестей. Переписка эта не имеет значения для сюжета, но приближает одну историю к другой.

Первая повесть является детективно-иронической. Кого на трон не посади, хоть крокодилиху, англичане останутся англичанами. Национальный менталитет делает мир устойчивым к персональным перестройкам власти. Вторая повесть — мягкий ужастик на основе морского приключения и плутовского романа. Третья же — про любовь и путешествие в Аид, или во Внутреннюю Монголию. Думаю, в итоге на сухопутном корабле герои попали именно туда.

Поначалу нелепость мира шокирует, потом проникаешься ироническими нотками Автора и становится комфортно, следуешь за героями по весьма причудливым волнам сюжета, встречаешь персонажей одного чудесатее другого и с сожалением переворачиваешь последнюю страницу. Иногда полезно и приятно погрузиться в безумные фантазии, где королеву можно перепутать с тритоном, а на сухопутном корабле попасть в мир невинно убиенных младенцев, тем более в компании с Автором, которому не чужд юмор.

В романе представлен интересный необычный мир — мир, когда-то сильно испугавшийся магии и теперь заново начинающий привыкать к ней, определять ее место в жизни людей. Мир, довольно сложно структурированный, с жестокими обычаями — чего стоит один обряд лишения магических способностей — имеющий выходы в странные загадочные пространства или, может быть, времена, где существуют люди и не только они. В этой части книга очень понравилась и показалась оригинальной, во всяком случае, я при своем малом опыте читателя фэнтези подобного у других авторов не встречала.

Герои понравились меньше. Статус главного персонажа, расстановка команды вокруг него показались слишком предсказуемыми. С героями связан самый раздражающий момент в романе. Правда, здесь претензия скорее к переводчику, чем к автору. Практически на каждых трех-четырех страницах весьма объемного романа главного героя называют «мальчик» при том, что речь идет о вполне взрослом парне. К середине книги это «мальчик» уже просто выбешивало.)

Сам квест не хуже, чем в других книгах данного жанра: в меру таинственно, в меру героически, в меру рояльно. На фоне мира даже хорошо. Тем более, что в сюжет первого романа трилогии заложен многообещающий задел на продолжение — внутри мира, на его границах и в глубоком тылу-подполье.

Думаю, любителям жанра роман должен понравиться.

Если оставить в стороне ироническое отношение, которое у меня вызывают такого рода истории, можно выделить два момента, которые автор, как всегда, прекрасно представил.

Во-первых, удивительное рядом. Оно может быть где угодно — за углом, под столом, на улочке незнакомого города, где живет приятель, пригласивший тебя в гости. И это удивительное совсем не обязательно приятно и безобидно. В мире столько непознанного, что и такие вот загадки вполне могут таится в недрах самого обычного мегаполиса.

И во-вторых, позиция знающих. Знают они не много: примерную дислокацию «чудесного» местечка, его опасность, и что сделать ничего толком нельзя, потому что непонятно, что можно сделать с тем, что само по себе не пойми что. Знают, и молчат. Кассандра без устали вещала о привидевшихся ужасах грядущего, и известно, чем завершилась ее говорливость. Знающие Кинга урок извлекли и предпочитают молчать, предоставляя возможность не знающим самостоятельно знакомиться с «чудесностями» мира. При этом они не уходят и не предпринимают мер по изучению феномена. просто знают и ждут.

В рассказе сопоставлены хищник и травоядный, равно наделенные разумом. У них есть общая проблема — преждевременная смерть. Травоядный говорит: давайте вместе обсудим. Хищник слышит: они собираются на нас напасть. А в центре этой чудо-картинки находится женщина, и главная мысль, её занимающая: почему Дрейк на мне женился.

Травоядный излагает аспекты проблемы, хищник озабочен исключительно вопросами военной безопасности любой ценой, преждевременная смерть не кажется ему равноценной по важности. Женщина, по уровню образования превосходящая и того, и другого, факт существования проблемы принимает, но в конфликт не вмешивается, потому что только до нее доходит библейская основа происходящего. Одни отведали злополучное яблоко, отравились и изгнаны. Другие эволюционировали до разумности без нарушения запретов. А проблема оказалась общей, ибо вид изначально один. Но как им договориться — послушным и бунтарям, здоровым и отравленным, жаждущим восстановления всеобщей гармонии и готовым убивать ради сохранения своей индивидуальности... А главное, зачем, ведь самый важный вопрос, волнующий вкусившую яблоко хозяйку — почему Дрейк на мне женился — имеет смысл только для отравленных изгнанников. У травоядных нет института семьи, им непонятно значение слова любовь и даже смерть они принимают по собственному желанию и не полностью...

Рассказ выдержан в ироническом ключе, в нем заметна составляющая политического фельетона, и, в то же время, предлагается парадоксальный взгляд на смерть, которая оказывается объектом защиты хищника, ведь там, где ее нет, и хищника быть не может... На первый взгляд, проблема преждевременной смерти общая, но если как следует подумать, всё может оказаться совсем не так.

Третий роман цикла содержит очередную порцию приключений и мораль. Мораль по сути мудрая — найди Марс в самом себе.

Марс Майкла Кейна — лучшее место, чем знакомая ему Земля. И лучшие качества проявляются в нем самом на протяжении каждой из трех книг, дабы соответствовать волшебным образом обретенному Марсу, не разрушить его самобытность и не дать другим претворить в жизнь безумные планы разрушения. Однако, Майкл Кейн сначала получил Марс вне себя и только на фоне объективной и весьма благосклонной к нему реальности открывал Марс в себе. Слушателю же и пересказчику его истории пришлось бы идти от обратного: искать в себе то лучшее, чего нет вокруг. Если найти и найти многим, может, и машина пространства-времени не понадобится.

Вот только у самого Майкла Кейна был настоящий Марс, и оставаться на Земле его как-то совсем не тянуло. Это несколько обесценивает совет.

Но, тем не менее, Автор сумел красиво и осмысленно завершить приключения героя. Это было длинно и немножко скучно, в двадцать первом веке мы уже избалованы более изощренными приключениями. Во время первых публикаций трилогия наверняка воспринималась иначе. Сейчас же она интересна именно как одна из граней творчества признанного мастера жанра, этап его творческого пути.

Рассказ представляет собой вариацию на тему джиннов, исполняющих желания, с подвохом, естественно.

И этот самый подвох по прочтении оставил ощущение неудовлетворенного любопытства. Кто же и кем был обманут в этой забавной сказочной истории, словно выуженной нечаянно из «Тысячи и одной ночи»: человек, перехитривший самого себя, джинн, нашедший способ обмануть человека, как ему с самого начала и хотелось, или автор немножко сжульничал перед своим читателем...

Человек, повелевающий джинну, всё тщательно продумал. Три его желания выверены, взвешены, снабжены требуемыми оговорками. Но это очень старый человек. Он забыл, что здоровье сопровождается сексуальным влечением, а влечение ориентируется на эстетически привлекательный объект. И оказался в ловушке собственной забывчивости. Это если принять, что обманулся сам человек.

Однако, человек просил здоровья. Можно ли считать нездоровьем естественное возрастное угасание влечения? Человек об этом даже не думал, а вот джин посчитал, что да. При этом столь же естественное возрастное уменьшение количества коллагена в коже и расслабленность мышц нездоровьем он не счел. Если вспомнить, как страстно джинн мечтал оставить в дураках своего временного повелителя, такая избирательность пробуждает смутные сомнения.

Получается, что джинн человека всё-таки перехитрил. Даже столь ясное на первый взгляд желание, как «хочу быть здоровым», заключает в себе ряд моментов на усмотрение толкователя. Или автор решил истолковать желание так вопреки строгим требованиям логики, чтобы история получилась веселее, и в фокусе оказался главный вопрос: что же надо было просить — здоровья или молодости.

Казалось бы, ответ очевиден — здоровье важнее. И если бы не спорный момент с гормональным фоном оздоровленных стариков, другие варианты даже и рассматривать было бы странно. В заданных же обстоятельствах хочется представить, что было бы, попроси старик возвращения молодости. Ведь молодость включает в себя здоровье на том уровне, которым данный конкретный человек им обладал.

Как подобает классику жанра, автор сумел озадачить читателя и воздержаться от прямого ответа. Сказка, притча, философский рассказ ценны именно своей недосказанностью, при которой выбор любого пути не дает гарантии хеппи энда.

Стихотворение представляет собой моление к богине Киприде и нереидам о помощи брату на пути домой. Видно, что Сапфо и ее брат были в ссоре. Он также вызвал недовольство городской общины, стал предметом злословия горожан. Поэтесса молит богиню покрыть прегрешенья путника забвеньем, а ее сестринские обиды оставить в былом, даровать радость встречи друзьям и печаль недругам. Она называет брата страдальцем, просит ниспослать ему утешение.

Родственная любовь, прощение и желание встречи переданы простым языком, без украшений и метафор которые были бы неуместны в молении. Сапфо — мастер ярких метафоры и образов — здесь демонстрирует тонкий такт и чувство меры. О дорогом человеке она говорит открыто и искренне.

Киприду принято считать богиней чувственной любви. Здесь же она предстает покровительницей и родственных чувств тоже. Рожденная из пены морской богиня сопровождает путешествующих морем. Она — не только чувственное, но и охранительное божество. Эта сторона свойств прекрасной и своенравной богини нечасто отражается в литературе, что делает данный стих особенно интересным.

Как много информации может вместить поэтическое произведение — и о своем создателе, и о мире, в котором он живет. Сапфо, как никто, умеет отразить в немногих строках всё многообразие жизни, ее окружающей.

Перед нами образчик экзистенциально-философского детектива, в котором преступление рассматривается как часть метафизической картины мира. Убийца и сыщик движутся навстречу друг другу как воплощение тьмы и света, подземного и небесного, прошедшего и будущего, чтобы в какой-то момент сложилась целостная картина настоящего, и все дуальные элементы криминально-детективной драмы из двух времен отразили друг друга, слились в нечто единое и совершились, то есть прекратили быть.

Архитектор Николас Дайер в семнадцатом веке восстанавливает лондонские церкви, разрушенные пожаром. Он одержим идеей вечности и чувствует время как болезненное состояние бытия. Он остро воспринимает грязь и пороки лондонского дна, из которого вышел. Он видит в смерти мостик, позволяющий перейти от временного к вечности. На основе этой безумной извращенной метафизики развивается яркий талант архитектора и воздвигаются прекрасные храмы, числом семь, стоящие и ныне на улицах Лондона.

Век Просвещения уже наступает. Наука пытается раскрыть тайны мира. Но подходит к ним фрагментарно. Дикая же философия великого архитектора дает системную картину, хоть и замешанную на грязи, крови, пороке и мракобесии. Наука в своей суетности не замечает пугающей прозорливости и целеустремленности безумцев. Безумцы же возводят храмы, и храмы эти стоят века. Они — словно иглы, пронзающие полотно времени.

Полицейский сыщик Николас Хоксмур в двадцатом веке расследует серию убийств. Расследует странно: с минимальной аналитикой и глубоким погружением в интуитивные озарения. Причем озарения эти в полной мере так и не наступают, детектив лишь чувствует некое направление преступного замысла и следует этому направлению — как чисто географически, сопоставляя места преступлений с планировкой лондонских улиц, так и на некоем мистическом или метафизическом уровне. Он ищет преступника, пропуская его через себя. Жертвы преступлений тоже пропускают через себя нечто, настигающее их как зеркальное отражение. Дуальный мир, где каждая половинка неосознанно тянется к своему аналогу. Не важно, кто, не важно, как, важно лишь где и что предшествовало, потому что оно должно отразиться. В этом отражении цель, смысл и даже некоторая надежда.

Преступления реальны. Убиты люди, дети. Убийцу надо найти и призвать к ответу, полиция работает. Но это не имеет значения, ибо смерть есть единственный способ обретения вечности в точки зрения героя созидающего, но, будучи насильственной, подлежит наказанию, и для этого навстречу созидающей силе движется герой-мститель. Они не могут разминуться, ибо привязаны к общей опорной точке. Чем завершится их встреча, никто не знает.

Роман наполнен мистическими параллелями и образами, воплощающими философские абстракции. Он несет довольно сильную антиклерикальную нагрузку. Но убийства от этого не перестают быть убийствами, и сыщик идет навстречу убийце. И в этом также заложен глубокий смысл, поскольку один сумасшедший изначально предупреждал другого, что сыщика нужно бояться. Роман выдержан в темных тонах, он показывает слабость и беззащитность человеческой жизни, особенно жизни ребенка или бродяги, но сыщик идет, и это дает крошечную надежду на то, что даже в извращенной картине мироздания присутствует суровая справедливость... или просто механизм локальной аннигиляции дуальных начал в рамках общего отражения...

Роман временами воспринимается как притча, не связанная с каким-то временем, местом и человеческой индивидуальностью. Если бы не храмы, которые есть и не позволяют выпасть из реальности. Храм есть храм, он соединяет прошлое и настоящее, по сути своей символизирует некие идеи, но при этом грубо реален, как смерть ребенка. Произведение не просто многослойное, в нем вообще не видно дна. Лишь жуткая, грязная яма под ногами и темное небо над головой, а между ними — храмы и полицейский детектив Хоксмур — символы противостояния греху и преступлению, если отвлечься от камня и плоти, что бы там не замышлял изначальный созидатель.

Прежде всего хочется отметить замечательно воссозданную атмосферу детского санатория. За три недели ребенок из новичка становится старожилом, успевает вникнуть, а зачастую и испытать на себе, местные традиции, тайны и страшилки. Последние — неотъемлемая составляющая коллективного детского бытия в отрыве от взрослых. Причем есть у этих страшилок одна особенность: ни в момент созерцания их ребенком, ни ретроспективно из взрослой жизни невозможно сказать, что же это было на самом деле. Ребенок даже в семь лет понимает, что ни в темноте, ни в дожде никого не может быть, никого необъяснимого, мистического. И всё-таки многие из нас их видели в этом прекрасном возрасте, и ведь там правда что-то было, хоть и не понятно, что именно.

Повесть читала не спеша, с наслаждением. Вспоминались свои детские впечатления. В возрасте героя я лично наблюдала черного человека, поднимавшегося со свободной койки в незаселенном изоляторе. Причем на самом деле видела, а потом, когда вопящие дети были перехвачены в коридоре дежурной медсестрой и вместе с ней вернулись в изолятор, там никого не было — пустая кровать, подушка и одеяло на ней. От этой истории осталось ощущение прикосновения к страшной-престрашной сказке. Но ведь к сказке. Значит, сказка есть.

Второй очень понравившийся момент — главный герой. Автор показал нам его семилетним мальчиком, серьезным, умненьким, по-человечески симпатичным. А потом и взрослым человеком в разных коротких эпизодах. И взрослым человеком он остался таким же серьезным, основательным и симпатичным.

Малыш нам попался наблюдательный. От него не укрылась ни жестокость отдельных медсестер к детям, ни проблема безотцовщины и полного сиротства. Всё это дано глазами ребенка, в облегченном варианте. И всё это придает истории реалистичность. Санаторий не оторван от мира, он не в параллельной реальности. Мистический, или просто непонятный элемент показан как часть нашего обычного мира. И именно так мы сами воспринимаем его в детстве. Может, поэтому и видим что-то, или запугиваем друг друга до такого состояния, когда не пойми что видится.

В повести присутствует даже философский элемент. Мальчик-подросток пытается объяснить непонятный феномен, а потом исследовать его. Но это уже остается за рамками сюжета, потому что три недели прошли и Юра, главный герой, возвращается домой, к маме, к старшему брату. Момент выезда или выписки так же неотвратим, как уход брата Димы в первый день заселения. Что-то важное происходит прямо сейчас, но ты уже исключен из санаторного мирка, ворота закрываются, автобус подъезжает к остановке, и три недели жизни сразу становятся прошлым, даже если взгляд еще фиксирует уходящего в туман товарища...

Мне очень понравилась эта вещь. Словно в собственное детство ненадолго вернулась, за что спасибо Автору.

Стих-зарисовка. Сапфо показывает пир олимпийцев, свадебный пир. В кратере смешали амброзию с водой, Гермес взял специальную чашу и наполнил кубки пирующих, бессмертные творят возлияния и желают благ жениху.

Кто жених и кто невеста, их стиха не понятно. Но атмосфера высокого пиршества передана точно и красочно. Каково? Даже боги чистую амброзию не позволяли себе употреблять, смешивали с водой.

Виночерпием выступает бог торговли и проводник душ в царство Аида, что придает празднеству атмосферу таинственности. Какому миру принадлежат жених и невеста? Почему виночерпием является проводник душ? Наверное, для бессмертных олимпийцев эти вопросы не особо актуальны, а человека волнуют... Любовь и смерть так близко, или далеко, ведь виночерпий может быть просто виночерпием, без особых миссий и акцентов на статус...

Стих выхватил момент бытия, подобно кинокадру, и этот момент теперь прокручивается сначала и снова сначала для каждого, кто его прочтет...

Стихотворение-афоризм, в котором Автор выразила мысль о превосходстве хорошего над прекрасным, то есть внутренней красоты над красотой формы. Красота внешняя лишь услаждает взор, но тот, кто хорош, видится прекрасным. По смыслу поэтическая миниатюра перекликается со строками Николая Заболоцкого:

...что есть красота

И почему её обожествляют люди?

Сосуд она, в котором пустота,

Или огонь, мерцающий в сосуде?

По странному капризу муз в данном случае ответ на две с половиной тысячи лет опередил вопрос. Такие мостики через время в поэзии не редкость, и это одна из причин ее завораживающей притягательности. В какое бы время ни жил поэт, он всегда пребывает в едином пространстве со всеми, кто творил до и после него...