Настолько, насколько мне понравилась линия Фандорина времен Екатерины, настолько же не понравилась линия Николаса. Такое ощущение, что писались эти сюжеты мастером слова и бумагомаракой — причем, авторы не утруждали себя хотя бы чуть-чуть совмещать то, о чем они пишут. Эпоха Екатерины, пусть и маленький кусочек, всего лишь несколько эпизодов, написаны с настоящим блеском. Выпуклые характеры, отличный живой, выразительный язык. Очень тонко и точно переданы особенности детской психологии, что добавляет дополнительную прелесть сюжету, и без того лихому. Благородство и предательство, мужество и трусость, высота души и продажность — в потрясающем, особом «акунинском» языке приобретают небывалую достоверность. Я несколько раз перечитывала «Внеклассное чтение» — только куски о Митридате)

Другая сторона «медали» — наше время. Одно слово — убого. Сюжет еле-еле вытягивается из полной «чернухи», герои вырезаны из 100% пенопласта — вычурные, абсолютно карикатурные, пародийные характеры. Настолько, насколько мила, женственна, прекрасна Павлина Аникитишна, столь же картонны и Инга, и даже Миранда, и, конечно (о Боже!) Жанна. Про бравого майора, золотого мужа-олигарха, трансвестита Валю — это вообще без комментариев. Суденты иститута Горького пишут лучше: мало того что сюжет никакой, характеры липовые, так еще и язык — блатной-жаргонный, но ведь вот какое дело — жаргонную лексику Акунин часто использует в романах, и везде она органична, выпукла, только подчеркивает «вкусность» языка. Во «Внеклассном чтении» же это просто пародия, «плинтусный» уровень, по чести сказать — дешевка. В «Алтне-Толобасе» современная часть тоже никуда не годилась, но здесь она просто достигла дна.

Тем не менее высокая оценка — за прозрачную слезинку Павлины Аникитишны по мечтам о любви и красоте.

После «Осады» роман вызвал откровенное разочарование. Я ждала большего, хотя, наверно, это довольно наивно — между романами 20 лет срока «выдержки», но ведь с «Фламандской доски» Реверте стал известен. Чего такого н написал?

Сюжетов как будто два. Автор пытается «всунуть» один в другой, но получается плохо. Когда мы узнаем, кто же убил «рыцаря», читаем лишь сопливые догадки, реконструированные героиней, хотя до этого автор бомбардировал читателя «историческими справками» о Бургундии, Германии, герцогах и рыцарях. Такое чувство, что после «открытия» роман должен и закончится. Но нет — он продолжается, и эта самая доска уже превращается из картины, так много значащей в начале, в просто доску, которая и не нужна вовсе — шахматную партию Муньос помнит наизусть.

Другая сторона сюжета — детектив в реале. Тут вообще полный сюр. Как бы Пересу хорошо ни удавались длинные детальные описания, детектив как таковой очень слабый. Мотив убийцы высосан из пальца — можно, конечно, посчитать все обычной патологией и закрыть книгу, но тогда, автор, уж будь добр приведи на 200 страницах описание не картины с первым, средним и дальним планами, а выдержки из статей по психологи и психиатрии, чтоб концы-то с концами сходились.

Природа отношений главных героев тоже какая-то дурь. Если даже у Хулии есть влечение к Сезару, так это должно быть ее проблемой — как бы он ее ни любил, раз он, пардоньте мой французский, педераст, значит, может испытывать по отношению к ней чувства только платонические. Получается,

Что касается темы шахмат и завихреней, с ними связанных, это ваще жесть. Да, я дилетант, играла до 16 лет, потому что все играли (нац. игра в СССР))), но, думаю, «атака отца» как потаенный смысл игры, «глубокие диагональные ходы слона» как проявление гомосекуальности — это чистая клиника.

Но даже и это не главное. Что меня на самом деле поразило, так это то, что до убитых людей, по большому счету, никому нет дела. Дав развернуться ущемленному когда-то самолюбию (ах ты, трагедия какая), убийца с философским видом доказывает, насколько это было необходимо. Да, в общем, на то он и убийца, но что же автор? А ничего. Он вкладывает в реплики героини негодующие нотки, но слова типа «убийство — это плохо» звучает до смешнго неубедительно, как лепет так и не повзрослевшей девочки, не знающей и не понимающей жизни. Ну что ты заладила, в самом деле... Ну убил... Они же все равно были людишками никчемными... Я, я нуждаюсь в жалости и любви.

И главные герои в молчании расходятся — ни слова осуждения, ни даже укора — не в адрес убийцы, а в сам факт убийства ни в чем не повинных людей. Только легкая грусть по поводу несчастной жизни и смерти свихнувшегося на собственной мании величия извращенца под медленный подсчет ноликов в банке и возможных новых чистых рубашек. И это — главное — с полного одобрения автора. Так оно и надо. А че, бывает. Чтобы повзрослеть, иногда надо кого-то убить — а как еще выразить любовь?

В сухом остатке перед нами претендующий на высокоинтеллектуальный крайне слабый детектив с потугой на очередное познание тайн добра и зла, обреченное на провал в условиях жесточайшей духовной нищеты.

Хорошо, что я прочитала этот роман после «Осады», так хоть о Реверте осталось хоть какое-то светлое поспоминание.

Я не люблю романы в жанре «постапокалипсис», может, потому что для меня после Апокалипсиса не будет ничего, что можно было бы описать) Но «Дорога», безусловно, весьма талантливое и, можно жаже сказать, знаковое произвдение, хотя, надо признаться, тяжелейшее и вообще не для слыбых нервами. Язык произведения — такой лаконичный и скупой — на каком-то этапе так завораживает, что начинаешь думать именно такими мелкими, «жидкими» фразами, и тот страх, усталость, как бы «экономия» сил, стоящие за репликами героя, проникают в тебя. Мир чудовищ оживает. Мир, в котором невозможно укрыться от снега, согреться, поесть. Мир, в котором царствует ужас. Я вдруг поймала себя на мысли, что постоянно, на каждой странице трясусь от страха, что с бедным мальчиком случится что-то непоправимое. Ужас отца передался мне. Не скажу, что это доставило удовольствие, но, безусловно говорит о великолепном, отточенном, отшлифованном языке романа, о верно и точно переданном страхе родителя за своего ребенка.

Я не склонна, как некоторые критики, считать, что роман о дороге, которой мы все идем. Для этого, мне кажется, все-таки выбран слишком жуткий фон, хотя, конечно, можно увидеть разные аллюзии на современность и те опасности, которые нас окружают. Но все-таки роман для меня — о любви. О ее жертвенности, о ее всепобеждающей силе. И чем чуще мрак вокруг, чем беспросветнее ужас, тем ярче виден этот огонь, который погасить может только смерть.

Одно из интереснейших произведений в своем жанре — именно потому, что под лужи крови, беспощадные и, главное, бессмысленные убийства, под как будто законченный, завершившийся процесс растворения ценности человеческой жизни автор подкладывает глубокие, мучительные переживания человека, который не может жить так, не хочет так жить и вообще не понимает, что за жизнь такая пошла. Размышления героя (а может, и автора) — это размышления человека, «отставшего» от века. Человека, который еще помнит, что есть на свете слова «нельзя», «грех», «милосердие», «доброта». Человка, помнящего, что в жизни были святые понятия. Понятия чести. Но у нового поколения, отказавшихся от этих слов и понятий, от чувства доброты и жалости к ближнему незавидная судьба. Это очень остро понимаешь в конце романа, когда обнажается чудовищная правда о том, что для человека понятие Добра устарело, от него одна докука, оно мешает жить красиво, жить богато, жить так, как хочется, без всяких запретов и указаний. Поэтому оно может пойти себе на покой и больше не маячить досадной помехой перед глазами. Но проблема в том, что с уходом Добра «на пенсию» человека больше некому защитить. Он, такой беспомощный и жалкий, остается один на один с Чигуром — с воплощенным злом, таким беспощадным, таким слепым, но в то же время неизбежным. От него нельзя уйти, нельзя спрятаться, потому что выбор сделан в пользу него. Он победил. Это выбор человека — так пусть не жалуется, что у него не осталось никаких средств борьбы.

Безусловно, это картина сегодняшней жизни, картина человека, смеющегося над «устаревшими» заповедями — «не убий», «не укради», «не завидуй». Смеющегося ровно до того момента, как между его глаз поднимется черное дуло пистолета. Это картина жизни человека, подчинившего себя злу. Человека, забывшего Бога.

Один из романов новейшего времени, который мне понравился. Очень талантливо, очень самобытно, очень выпукло. Дух Испании перида Наполеоновских войн передан блестяще. Тончайшие детали эпохи виртуозно проступают как бы с разных углов зрения, с позиций людей, казалось бы, живущих в разных мирах — у каждго своя «правда». Из разрозненных кусочков жизней барышни-негоцианта, французского ученого, жестокого полицейского, мужественного капитана автор выткал замысловатую ткань очень динамичного, по-настоящему интересного — несмотря на обилие деталей, относящихся к физике, военному делу, мореходству, политике — повествования. Герои, так мало имеющие между собой, оказываются в жесткой сцепке происходящих событий, их судьбы на какое-то время сплетаются, чтобы потом разойтись навсегда.

Приключения, война, маньяк, любовь — все сплетено в осажденном городе, все опутано невидимой паутиной. Автор будто бы наблюдает за городом через увеличительное стекло. Персонажи выписаны так тщательно, что на каком-то этапе кажется, эти люди — именно эти — действительно жили в испанском Кадисе в начале 19 века. Их жизни воспринимаются как жизни реальных людей — не это ли то, к чему стремится любой писатель — к максимальному очеловечиванию и материализации своих фантазий?

Несмотря на вроде бы развлекательный жанр — приключения и детектив — читатель лишь к концу романа понимает, что судьбы полюбившихся героев неизбывно трагичны. В конечном счете среди них нет счастливых или выигравших — одни побежденные и проигравшие. Этому способствуют и тема войны, и убитые маньяком девочки. Но, на мй взгляд, особенно это подчеркивается любовной линией. Читателю, мало-мальски знакомому с историей Испании, совершенно ясно, что чувства героев изначально обречены. Но финал делает совершенно другой акцент. Благородство, любовь и мужество наталкиваются не на непреодолимое препятствие вопроса чести и крови — нет, на банальный человеческий эгоизм и предательство. Герои предстают в совершенно новом свете. И очень символично, что единственный, кому повезло — это «Марк Брут». Этим многое сказано.

Несмотря на мастерски сделанную работу, Перес все же не дотянул детективную линию. Психологический роман или нет — детектив предполагает разбросанные автором «крошки», которые должны читателю «помочь» разгадать, кто же убийца. Именно они в конце, когда автор все раскладывает по полочкам, превращаются в мякиш, который уныло жует читатель: «Ну точно! Как же я сам не догадался!» У Переса этого нет. Убийца выбран как будто случайно, никаких ниточек к нему не ведется и никаких намеков на него не делается — это серьезный просчет в настоящем детективе. В остальном роман выше всяких похвал. Великолепная работа настоящег мастера.

При всей неожданности концовки, при несомненном таланте автора, при довольно виртуозном бэкграунде, я не в большом восторге от романа и не понимаю, чего с ним все так носятся. В конечном счете прочитать эту книгу любопытно, хотя и есть откровенно затянутые места. Однако внутренняя скрепа романа держится на честном слове, и это делает всю созданную конструкцию уязвимой. Прежде всего потому что книга претендует на психологичность, но, по моему мнению, психологизм главной героини хромает на обе ноги.

Мы встречаем Брайони 13-летней девочкой. К этому времени и английские, и русские школьницы давно взрослые. И отлично понимают, что такое хорошо и что такое плохо. Брайони же представляется какой-то инфантильной пятилеткой, которая придумала себе сказку и не хочет от нее отступать. Бывает такое? Да, бывает. И в 13 лет (делая скидку на время, описанное в романе) она совершила намеренное, протяженное во времени — она дает показания в суде, а не просто под внилянием минуты тыкает в Робби пальцем — зло. Если ребенок так поступает в 13 лет — давайте будем честны — это испорченный, бессердечный, эгоистичный ребенок. В каком-то смысле такой Брайони и показана. И тут опаньки — прошло 5 лет. И вот она уже, оказывается, мучается муками совести и не знает, как ей свою вину искупить. Вот скажите, с чего? Откуда вдруг такое преображение? Совершенно невозможно это объяснить простым взрослением. Дети делают детские глупости, потом вырастают, раскаиваются, делают взрослые глупости. Но то, что делает Брайони это не глупость. Это проявление характера, проявление нутра. С одной стороны, это хорошая, милая девочка, выросшая в любящей семье. С другой — червивое яблоко. Как это уживается? Ничего не сказано, кроме того, что она была влюблена в Робби. Да, она мстила, но ведь она домстилась до суда, до обвинительного приговора. Никакой хороший внутри ребенок не станет доводить до этого. С другой стороны — как она осознала ужас своего поступка? Как к этому пришла? Ведь ее поддерживала семья. Ничего, ничего не объяснено. Конечно, бывает, люди раскаиваются и в проступках, и в преступлениях. Но это долгий, мучительный процесс. Он не падает на человека результатом только потому, что он, этот человек, достиг совершеннолетия. И вот мы видим Брайони, скорбно и терпеливо мучающуюся в госпитале — со смирением, достойным матери Терезы. С точки зрения психологии откровенно притянуто за уши. А все для того чтобы «родить» бесконечно новую, откровенно шедевральную, потрясающую в своей гордыне идею равенства писателя Богу, всемогущество писателя над этим миром, его способность создавать мир новый, свой, достоверный и практически реальный. Что ж, почему бы и нет. Какая-никакая, а идея в романе. Правда, непонятно, как она связана с долгими и кровавыми описаниями войны. Что война это плохо? Грязно? Ну так в чем дело — писатель же бог, пусть напишет, что войны не было, и все дела. Такое чувство, что огромный кусок описания работы Брайони в госпитале дается не столько для более полного раскрытия образа главной героини, а сколько для того, чтобы показать, какой автор молодец — как он умеет долго и детально описывать спичечный коробок.

Вывод — книгу можно прочитать, потому что вроде как это явление в современной литературе. Но и все. Лично меня не зацепили ни образы, ни идея. Паточно-вареньичная история любви не увлекла меня вовсе, и как бы эта линия ни напоминала романы Хэмингуэя, извините — это не Хэмингуэй. Хорошо, на мой взгляд, показана Лола, но это проходной образ и он брошен за ненадобностью в самом начале (Лола-старушка и ее постаревший муж отлично показывают, как автор противоречит сам себе — ничего не меняется в людях просто так. Какие они были, такими остаются). Предложенная идея творца и творчества — это на любителя. Многие полюбили — пожалуйста. Хотя заключительная эпическая фраза «для романиста, как для Бога, нет искупления, даже если он атеист» лично для меня осталась загадкой. При чем здесь атеизм? Почему — «даже»? Зачем искупление Богу? Какой-то набор слов, претендующий на непостижимую даже не глубину, а бездну. В которую никто не решается заглянуть, а уж дно достать — и подавно))) Но, может, это просто завихрение мозга у переводчицы. Хорошая идея напоследок — свалим все на неё.

Последние месяцы заняла себя тем, что читаю лауреатов и номинатов на Букер, и ей-богу, не пойму, то ли со мной что не так, то ли с Букером. Очередное недоумение — «Предчувствие конца». И ведь не просто номинант — лауреат. Может, я наивна и вообще отстала от жизни, но мне всегда казалось, что литературные премии (особенно такая «крутая», как Букер) должны даваться не только за витиеватый стиль, долгие, утомительные описания и отсутствие эвфемизмов. Кроме всех этих замечательных вещей еще должна быть идея. Должны быть открытия (пусть и маленькие), которые заставят читателя забыть моргнуть, забыть вздохнуть, забыть лечь спать. Неважно, на каком языке написана книга — идея прорезает пространство, она вне времени, она вне рамок, культур, вкусов. Она позволяет читать написанное две тысячи лет назад и удивляться, почему так до этого никто и не додумался.

С другой стороны, хочется увидеть живых людей. Сказать c удивлением: да, точно. Это так. Так оно и есть. Ну надо же — я каждый день это вижу, а сказать смог об этом только писатель N. Вот она, жизнь. Вот она, правда.

Вот такой книжный идеализм, воспитанный на классической — что русской, что зарубежной — литературе. Ну и где мы? А мы на «Предчувствии конца». Такое чувство — конца литературы. Я-то думала, что это русская литература в кризисе, это у нас все плохо. Оказывается, я ошибалась. Мировая литература вообще в кризисе, Барнс — признанный классик, обвешанный наградами, как елка — для меня это открыл.

Читая захлебывающиеся хвалебные отзывы на одном из сайтов, я недоумевала. Для меня это вообще книга НИ О ЧЕМ. Вроде поднята проблема «эроса-танатоса», но ее разрешение — просто дичь. What's the point? — спросила бы я, если б Барнс встретился мне на дороге. Да, длиииииииные описания чувств, влючая эротических (побольше подробностей про летящую вниз сперму, а то никто ж не поверит), глубокая патология отношений, истеричная потуга на психологичность. Любовь и смерть превращаются в фарс на фоне неудачной жизни главного героя. Вообще одни неудачники в романе. Такое чувство, что, разменяв 5 десяток, герои так и не вышли из подросткового возраста. И что? Чем должен обогатиться читатель? Какой урок он должен извлечь? О чем должен задуматься? О том, чтобы, пардон за мой французский, не брюхатить девиц, а еще пуще — женщин в возрасте, а если уж забрюхатил, то находить в себе силы жить дальше?

Попытка решить проблему смерти в романе — это просто цирк на конной тяге. Какие-то инфантильные (если не сказать мертворожденные) духовные искания героев свидетельствует то ли о глубокой духовной нищете автора (как отражение мира, который он представляет и из которого вышел), то ли банальной толерастией — боязнью решить проблему в рамках какой-либо из существующих религиозных систем (вдруг кто-то обидится). Без того чтобы затронуть религиозные аспекты, серьезно к проблеме смерти подойти невозможно. Именно поэтому, видимо, все рассуждения Эдриана — это рассуждения духовного Маугли. Может, для англичан это и прорыв, но для нас, извините, с нашим Достоевским и Толстым (я не сравниваю, конечно, просто это те глыбы, на которые равняется каждый уважающий себя писатель, претендующий на психологичность в своих произведениях, но такое чувство, что Барнс о них вообще не слышал) это выступление сельского клуба перед приехавшим в гости Ростроповичем.

При этом, несомненно, автор обладает талантом. Но этот факт не делает книгу лучше. Может, именно талант писателей, не могущих отразить ни правды жизни, ни ее соли, ни ее проблем (пусть даже без решений — для некторых проблем решений прсто нет) — это то самое «предчувствие конца». Если талант, награжденный Букером, выдает пустышку, что ждать от остальных?

Акунин стал для меня Писателем давно, еще с «Азазели». Много тогда, уже больше десяти лет назад, говорили о безупречном стиле, «вкусном», отточенном до тончайших нюансов бэкграунде, законченности и цельности образов. Ну и что теперь?.. У каждого творческого человека случаются кризисы. «Любовница смерти», по моему мннию, была неудачной, но «Любовник смерти», «Коронация» — это просто шедевры, написанные великолепным сочным, густым языком, а в сочетании с виртуозно выписанным сюжетом что еще нужно хорошей книге?

Но после катастрофического провала «Театра» новый роман уже не оставляет сомнений — муза покинула Акунина. Да, потуга вылезти из ямы все-таки принесла кое-какой успех, читается быстро и легко, но это уже не Фандорин. Это знакомый до деталей американский боевик/мелодрама, которую смотришь только потому, что, во-первых, завораживает экшен, во-вторых, приятно смотреть на знакомых актеров, в-третьих, смотреть все равно больше нечего. Но после просмотра удивляешься себе: зачем ты пришла на этот дурацкий фильм и выбросила деньги?.. Текст сырой. Материал не вылизан, как это было в ранних работах Акунина. Маленькая роль Масы (всегда очень выпуклая) совершенно невыразительна и абсолютно не выписана — ни концептуально, ни стилистически. Из любимейшего, потрясающего в своей законченности, психологической и речевой достоверности Сеньки выросло какое-то несуразное, нелогичное, неинтересное, искусственное пугало. В качестве спасения для речевого колорита выбирается новый персонаж, и это на какое-то время спасает ситуацию, но сюжетно все равно роман дышит на ладан — перекормленный дешевым чтивом читатель в первую очередь подумает, что Гасым и есть «засланный казачок». Как банально! В отношении других персонажей и фабулы в целом уже писалось — ппкс. Но что меня действительно поразило — это попытка Акунина скомпилировать из разных философских систем и религий какую-то новую, собственную этическую систему. В итоге получается катастрофа. Конфуций, Будда, Христос, попытка взять у каждого «лучшее» или «осудить худшее» — это месиво из до конца не понятых, не освоенных, порой откровенно невежественных рассуждений и на пустом месте построенных выводов, видимо, и есть отражение морально-этического мира писателя. В предыдущих романах обращение Акунина к синтоизму или христианству было, в общем, системно, и добавляло изюминку, остроту всему произведению. Но в «Черном городе» синкретизм достиг такого масштаба, что совершенно изуродовал и без того хлипкие внутренние скрепы романа. Видимо, посыл, что главный герой в неполных 60 лет плотно занялся своим духовным миром, является в какой-то степени сигналом того, что сам писатель занялся тем же самым и, как и его герой, переживает глубочайший не только творческий, но и духовный кризис. Все бы ничего, если бы Акуини писал свою «Никки-до» в стол или выбрасывал. Но он под видом для кого-то более, для кого-то менее интересного сюжета и эксплуатацией любимого героя (с которым так не хочется расставаться!) впаривает морально-нравственную лабуду на правах духовного гуру. Забылся грешный человек Чхартишви́ли, возомнил себя познавшим суть вещей и явлений, воззнесся над бренным миром Учителем Пути. Пришла гордыня — дар пропал. Кончился. Иссяк. Акинун еще пока истерически цепляется за его ошмётки, но ты или на правом берегу, или на левом. Невозможно служить двум господам. И «Черный город» — безусловное этому подтверждение.