Рассказ, спровоцировавший известную «переписку Астафьева и Эйдельмана» (для интересующихся — см. lib.ru), в коей, как в капле воды, проявились все противоречия, которые существуют в России между государствообразующим народом и прочими, т.н. «нацменьшинствами».

О том, какое это трудное и малопродуктивное занятие одновременно, — «зависать» между небом и землёй.

«Без своего зуда Вы — ничто», — говорит мне доктор. Неужели он прав?

О том, как легко и просто гнать халтуру «на развлекательном фронте», если твою фамилию не указывают в афишах.

О том, как легко было при советской власти перепутать обыкновенную контору, которых тогда развелось пруд пруди, с психиатрической лечебницей.

История о том, как уже в 1930-е студенты всеми способами старались увильнуть от распределения, которое тогда называлось «контрактацией», и как некоторым из них это удавалось.

О той самой судьбе, которая может поджидать нас на каждом шагу, а порой и в родном доме. Древнегреческая драма, скрещенная с буржуазным романом и обогащённая милыми подробностями быта кровавого двадцатого века.

Об эвтаназии — не с точки зрения нервных борцов за мифические «права человека», а с точки зрения максимально научной и максимально трезвой. Если человек не хочет жить — нельзя ему запретить этого не хотеть. Особенно если жить дальше — очень больно.

Гражданин всегда убегает — он убегает от ответственности, от ошибок юности, от прочих ошибок, — на самом деле, гражданину только и есть что убегать... Его пытаются настигнуть — всегда и везде... Вопрос: настигнут ли? и нужно ли его настигнуть? Может — пусть его?!..

Настоящему художнику главное — «художество». Семья и дети — второстепенны, — даже если им нечего есть. Главное — почувствовать искусство на кончиках пальцев. И воспарить.

Мы живём в театре: мы здесь живём по полной — любим, ненавидим, кидаем и прокидываем. Главное — понять правила игры. Дальше — легче. Жизнь — побоку. Главное — театр.

История Александра Ивановича Лужина, шахматиста, о котором всего только и можно сказать, что «никакого Александра Ивановича не было», ибо человека, который живёт в мире шахмат, как будто и нету.

История о том, как правитель России спас её в самый важный, ключевой момент её истории, не сделав то, что он мог сделать, а сделав то, чего не мог.

История про то, как два торчка одну тёлку делили.

О судьбе типичного немца в конце 20 века — завидной и не очень.

Классик в своей небольшой статье ещё в 1888 году подметил то, что и спустя 125 лет остаётся чуть ли не самым главным препятствием в развитии нашей многострадальной родины — повальную и совершенно неистребимую страсть к халяве.