Бурум и Демон

Блокнот первый.

Зарисовка первая. Знакомство.

Дождь моросил и моросил. Не переставал. Сердце стыло.

Демон обводил печальным взглядом равнину, поросшую замшелым гигантским лопухом, поёживался и бурчал себе под нос витиеватые демонические ругательства. Выходило скверно. И даже больше.

Язык от ругательств зудел, хотелось лизать бархатистые ладони лопухов. Демон лизал. Потом высовывал язык под капли дождя, опять задумчиво смотрел вдаль, бурчал...

Бурума Демон заметил не сразу. Внутренне подобрался, но убежать постеснялся. Бурум тоже.

Они стали друг напротив друга и, глядя то в песок, то куда-то в сторону, выжидающе замолчали. И не важно, что до этого ни тот, ни другой не сказали ни слова. Чувствовалось, что замолчали.

После десяти минут синхронной обоюдоострой тишины Демон несмело кашлянул в большой волосатый кулак и... но нет — засмущался и густо покраснел.

То ли в благодарность, то ли потому что время пришло, Бурум сделал свой ответный шаг. Подхватил с лопуха горсть дождевых капель, подбросил вверх и ловко орудуя пальцами, как на перевёрнутой пишущей машинке, смешал их с дождём...

Демон перестал дышать...

Бурум повторил действие, слегка его удлинив и заставив капли весело позванивать.

Тихий восторг...

Демон почувствовал, как всё больше и больше привязывается к забавному незнакомцу...

А Бурум уже и не останавливался. Хватал дождь, бросал дождь, смешивал всё с дождём, притопывал, негромко, завораживающе напевал и покачивал головой. А в конце напева хлёстко хлопнул в ладоши. На миг выглянувшее солнце родило в брызгах хлопка маленькую радугу.

Демон осел на ближайший лист. А потом заулыбался от уха до уха, прогундосил что-то дружелюбное и неожиданно для всех прослезился.

Хотя шёл дождь и слёз видно не было. А значит я всё выдумал. Демонов не бывает. А Бурумов и подавно. Но это здесь. А там шёл дождь...

Они стали лучшими друзьями. Вместе ловили говорливых лягушек и шумариков-перевёртышей. С помощью нехитрого демонического колдовства остекляннивали их и выменивали у бродячих торговцев на деревянных лошадок. Потом лошадок оживляли и выпускали на волю.

Лошадки разлетались в разные стороны, шуршали прозрачными крылышками, снова слетались, образуя плотные резвые стайки и весело игогокая носились над равниной.

Бурум и Демон кормили их овсом с рук, гладили шёлковые холки и пели заковыристые дразнилки.

По вечерам Бурум учил Демона правильным словам. И наоборот.

Всё было хорошо и уже почти совсем прекратился дождь...

Зарисовка вторая. Полоса тёмная.

Глубоко в небе, за границей серых туч, солнце пошло пятнами. Что из-за этого бывает — известно. И подтвердилось опять.

Крылатые лошадки стали пропадать.

Сперва это было незаметно. А затем стрекот прозрачных крыл ощутимо спал.

И дождь, воспользовавшись тишиной, вернул себе силу.

Бурум и Демон искали лошадок. Искали в небе и в лопухах.

Не находили.

Звали голосом, хлопали в ладоши.

Тщетно.

Бурум сник.

Демон стал агрессивен и постоянно куда-то убегал. Возвращался нескоро и взъерошенный от и до. А однажды принёс новость, что видел, как за лошадкой гонялась молния.

— Неужели лошадки так помешали дождю? — ослабшим голосом спросил Бурум.

Карусель невесёлых мыслей закружила его.

Бурум пошатнулся, и верный Демон, пытаясь подхватить друга, вместе с ним мягко бухнулся в широкие ладони лопухов.

Они лежали среди лопухов и смотрели в серое небо. С неба падали капли.

Когда смотришь на дождь снизу вверх, капли выглядят, как длинные и короткие чёрточки от центра.

— Нужно идти к Рохле, — глядя на чёрточки, без выражения на лице и в голосе, сказал Бурум.

— К самому Рохле? — удивлённо поднял голову Демон.

— К самому-у-у. — протяжно выдохнул Бурум.

Зарисовка третья. После посещения замка Рохли.

...Они вышли из замка Рохли на рассвете.

Бурум на ходу сонно гладил облака, а Демон чесался и буркал на тему "Вред, наносимый организмам молодых демонов ранними подъемами из постели."

Бодрящий горный ветерок дело своё знал хорошо, и вскоре от сонливости и облаков не осталось и следа.

"Как хорошо!" — думал Бурум, жмурясь от тёплого утреннего солнца и легко шагая по змеящейся тропинке.

-- Ла-Ла-Ла! — горланил Демон, вышагивая следом за другом и старательно шлёпая лапами по хрусткому песку. Он заложил за ухо яркий лавандыш, и дурманящий аромат цветка кружил голову не меньше, чем взгляд на равнину с самой высокой башни замка Рохли. Демон хихикал, шептался сам с собой, опять горланил любимое "Ла-Ла-Ла!", неожиданно останавливался, галантно расшаркивался, с кем-то раскланивался.

Бурум не обращал внимания на чудачества Демона. Он с затаённой грустью в глазах искал что-то вокруг, откалывал серебряной тотовой шпажкой кусочки скальной породы. В окрестностях замка Рохли полно всяких чудных камней. Но им нужен был уж очень особый. Камень Скитальцев.

Через несколько часов солнце, поднявшись уже достаточно высоко, припекало. Горные козявы во всю сновали по своим делам. От их писка и мельтешения воздух казался густым.

Демон от лавандыша одурел окончательно и не переставая нёс околесицу. Правда уже не так интенсивно и громко.

Зверушка-пересмешка, тащившаяся за Демоном от самого замка, устала повторять за ним всякие глупости, замолчала и задумчиво нахохлилась. Потом вскинулась, горделиво заверещала и ускакала за перевал. Навсегда. Её манили неизведанные дали.

Бурум наконец-то нашёл Камень Скитальцев. Внимательно осмотрел его со всех сторон и, убедившись в чём-то, известном только ему, опустился перед северной стороной на колени. Серебряной тотовой шпажкой на мшистой поверхности камня нацарапал три имени, своё и друзей: Бурум, Тот, Демон. Мох шевельнулся, разгладился. Камень принял имена.

Бурум сел поодаль и стал ждать. Он сидел тихо, поставив локти на колени и положив подбородок на раскрытые ладони. Он сидел и думал. Думал о лошадках. И эти мысли тревожили его. Нехорошее предчувствие всё ближе подбиралось к сердцу...

Зарисовка четвёртая. Врахки.

...А за перевалом друзей ждали неприятности.

За перевалом друзей ждали дикие врахки.

Они спилили Демону главный коготь и взяли честное слово, что тот не будет колдовать. И хотя за Тота Демон поручиться не мог, врахки всё же сделали праздничную запись в своей главной летописи (стр. 176, картинки 38 и 39).

Бурума дикие врахки привязали кожаным шнурком к кусту высокогорной малины и заставили петь грустные негритянские блюзы.

Бурум пел.

Пел, закрыв глаза.

Пел о своей нелёгкой судьбе, о родной деревне и о дожде.

Пел о красивых маленьких лошадках, запахе полевых цветов и свободе.

Пел так самозабвенно, что очень впечатлительные по своей натуре дикие врахки, отворачивались и шмыгали носами. А при упоминании лошадок, виновато прятали глаза.

Бурум пел, а Демон ему помогал, как мог.

Бурум пел, а Демон урчал, как двухпудовый котёнок и раскачивался из стороны в сторону. Руки у него были расслаблено свешены. Руки от раскачиваний тела походили на маятники.

Голоса и движения. Выходило очень красиво.

Каждый день, как раз после вечернего дождя, врахки приносили Буруму и Демону котлетки. И каждый день миловидная врахкская шаманка, приносившая котлетки, строила Демону глазки.

Демон сперва очень смущался, а потом пообвык. Каждый день, как раз после вечернего дождя, он шушукался с миловидной шаманкой и рассказывал ей жуткие демонические истории, от которых та тУпила долу взор и густо краснела.

Демон шушукался с шаманкой и ел. А Бурум к котлеткам и не прикасался. Бурум только пел. Его песни с каждым разом становились всё печальнее, всё задумчивее.

Бурум не спал ночами, тянул руки к звёздам и тихо жаловался им. Звёзды утешали его, рассказывали ночные истории, подсмотренные на Земле, баюкали, жалели. Звёзды пели вместе с ним.

А Демон ел.

Ел, даже не глядя на то, что в котлетках попадались тоненькие веточки с увядшими листиками. Такие знакомые тоненькие веточки. Такие несчастные увядшие листики. Когда-то развевавшиеся по ветру.

Когда-то заплетавшиеся в шёлковые гривки...

Зарисовка пятая. Снова в путь.

И Бурум перестал петь.

Бурум поднялся с колен и отвязал кожаный шнурок от запястья.

Бурум понял, что Демона надо спасать...

— Зачем всё так? — спрашивал Бурум миловидную врахкскую шаманку.

— Так должно быть. Поверь мне. — отвечала шаманка Буруму.

— А другие пути? — спрашивал Бурум.

— Есть и другие. Но вы то идёте по этому, — отвечала шаманка. — И будьте осторожны на узких горных тропках.

— Мы уходим. Нам нужно уходить. — говорил Бурум делая шаг в сторону Демона.

— Да, вам уже пора. — отвечала Буруму шаманка.

Когда друзья переходили границу территории, огороженной плетёным заборчиком,

врахки гомонили и воинственно трясли над головой шумными бряцалами.

Это не привлекало внимания Бурума.

Демон сутулился...

Бурум уверенно шёл вперёд.

Врахки шумели бряцалами и нервничали.

Врахки что-то выкрикивали и звали.

Демон через плечо поглядывал назад.

Миловидная врахкская шаманка стояла поодаль и смотрела на горы. Смотрела на горы глазами Бурума. И когда друзья подошли к повороту, ну вот в ту самую последнюю секунду перед тем, как они скрылись за выступом скалы, врахкская шаманка подняла над головой свой старинный, старше мира, бубен.

Мелодично качнулись колокольчики...

Известно, что дошедшая до нас старинная летопись врахков насчитывает 179 страниц и не содержит рисунков.

Зарисовка шестая. Дуб.

Демону было совестно, но сытно. Он старался не смотреть на Бурума и ворчал — оправдывался: вспоминал свою демоническую натуру, народные пословицы и поговорки, маму — выдру, папу — беса, приплетал потребности организма в разных там белках и минеральных веществах, упоминал круговорот всего живого в природе, потребительскую корзину, и всё больше убеждался в своей полной правоте.

Бурум Демона не слушал. Крупные слёзы катились по его исхудавшим щекам, смешивались с дождём, дрожа, не на долго задерживались на подбородке и срывались на украшенный цветыльками холмик.

Это была последняя лошадка...

Да, Рохля предупреждал его. Предупреждал ещё в замке. И велел искать Камень Скитальцев. И конечно Бурум уверовал, что чудесные свойства камня помогут. Но, как и чем? Бурум не знал. А знал ли это Рохля сам?

Бурум вспомнил спокойные глаза Изначального и вздохнул. Да, конечно, Рохля знал всё. Не стоит и сомневаться. Рохля знал всё, умел говорить молча и дарил всем на память свой лучистый взгляд...

А ещё Рохля Изначальный водил их в сад и показывал небольшие деревца за оградками. Пояснял, как соки Земли-матери поднимаются по ветвям к Солнцу. Пояснял, как соки Земли-матери и свет Солнца размывают скопившуюся грязь...

Бурум вытер слёзы. Он во всём разобрался.

Бурум всё понял, спокойные глаза Рохли улыбнулись. И в тот момент, когда Демон, окончательно уверовав в своей непогрешимости, грозно вопрошал: "А что, собственно говоря ты имеешь против? Я наколдовал, а значит могу съесть...", проткнул его насквозь серебряной тОтовой шпажкой.

Демон ойкнул, стал заваливаться на бок и задубел.

Лунный луч прорезал толщу облаков.

"Мы с Тотом обязательно за тобой вернёмся", — прошептал Бурум, погладил тепловатую кору маленького, коренастого дубка и неспешным шагом отправился в сторону расширяющегося в облаках проёма.

Дубок согласно колыхнул голыми ветвями, стряхнув на землю последние капли утихающего дождя. У Демона теперь было время спокойно обо всём подумать...

Зарисовка седьмая. Буриме.

БурУм и Тот играли в буриме.

А Демон около — ни Бе ни Ме.

Он занят был. Когда ж ему играть?

В жару деревья тень должны давать.

Конец первого блокнота.

---

Мне понравилось. Такое добро не должно пропадать.))