Не знаю, стоит ли писать отдельный отзыв — книга органически продолжает предыдущую, написана на столь же высоком уровне, и если издать ее одним томом с «Оком судии», убрав предисловия, то и незаметно будет, где стык.

Но я в прошлом отзыве забыл написать о том, что меня тронуло в «Оке Судии» и особенно в «Воине белой удачи». Да и в первой трилогии, в общем, тоже. Мне очень близко как читателю то, как Бэккер сочетает брутальный натурализм и героику. Во эти ребята ползут через выжранную шранками степь, страдают от дизентерии, убивают рабов, чтобы уменьшить количество ртов... И вдруг начинается битва с ордой шранков — и они преображаются. Только что они были моральными уродами — и вдруг они настоящие, без дураков, герои. Они поют матерную частушку, и она звучит как божественный гимн, потому что люди, ее поющие, сражаются против «великого ужаса, которому имени нет». И позволю себе вторую цитату — «ради жизни на земле».

Это совершенно прекрасно. Ради одного этого Бэккера стоило бы читать.

Бэккер не устает потрясать. С первой трилогии это была серьезная заявка на один уровень с Толкиеном. Начало второй трилогии эту заявку пока что подтверждает.

Мимо Толкиена автор фэнтези вообще никак не может пройти — вот и Мория объявилась. Друз Аккамиан спускается в глубины подгорного эльфийского королевства, чтобы срезать путь к Гробницам, где он рассчитывает найти карту Ишуаль, древнего убежища Анасуримборов — и раскрыть наконец-то тайну Аспект-Императора.

Сам Аспект-Император тем временем ведет войска против Голготтерата. На их пути лежит древний город Сакарпис, который нужен великой армии как опорная точка, база. Сакарпис не хочет сдаваться и его берут штурмом. Король Харвил гибнет, юный принц Сорвил оказывается среди принцев-заложников в войске Анасуримбора, в отряде Отпрысков.

Императрица Эсменет и Шрайя Тысячи Храмов сталкиваются с новым испытанием: культ богини Ятвер объявил войну династии Анасуримборов. А еще в политику храмов и фракций вмешивается маленький Анасуримбор Келмомас, который хочет того же, чего и все маленькие мальчики: чтобы его мама любила только его одного...

Из этих трех сюжетных линий , как из трех прядей, сплетается коса повествования — гладкая, прочная, блестящая. Проза Бэккера плотна, о ней можно сказать абхазской поговоркой — «злой человек не нашел бы, куда вонзить нож». Нет ни провисаний, ни разрывов. Прочитано на одном дыхании.

(Не читал перевода, потому транскрибирую имена и названия как сам нахожу нужным. Извините, если кого)

Давайте начистоту: это любовный роман в фэнтези-антураже.

Причем сам антураж намного интереснее любовной линии, где все происходит по канонам жанра: первоначальная неприязнь, зависимость героя от героини (рана, болезнь, житейские неприятности — а в данном случае все сразу) — сострадание — сближение — зарождение чувства — разлука — испытание — укрепление чувства — хэппи энд. Высокий уровень исполнения — но именно любовного романа.

Это было скучно. Это вообще не стоило бы читать, если бы не антураж: фэнтези «нового мира». Не «мечи и магия», но «пистолеты и магия».

Вот этот эксперимент интересен сам по себе. Магия в антураже 19 века. Магия, соперничающая с прогрессом науки.

Сложность художественной задачи состоит в том, чтобы столкнуть лбом магическое мышление — и мышление рациональное, научное. А они, некоторым образом, несовместимы. Авторы сделали заявку на раскрытие этой темы — образ Ниала Коринея. Но... блистательно эту заявку слили:

«Тогда-то и решил Ниал Кориней выучиться на мага-целителя. Он был самым старшим младшекурсником, и по идее ему полагалось стать вечным изгоем, но юные любители подлянок не на того нарвались. На голову выше иных восемнадцатилетних и в пять раз сильнее любого однокашника, Ниал не только пускал в ход свои тяжелые кулаки, но и быстро научился шантажу и манипуляциям. Кому, как не ему, разведывать маленькие мерзкие тайны молодых чародейчиков и превращать свое знание в смертельное оружие. Кто-то прячет под подушкой запрещенную книжку с картинками, кто-то любит подглядывать за младшими мальчиками в купальне, а кто-то кушает не те грибочки. Удивительно другое – Ниал Кориней сумел пройти по краю пропасти и не свалиться в нее, он удержался от искушения безнаказанно тянуть жилы из людей. Только никогда не спрашивайте, чего это ему стоило, договорились? Главное – он вырос, он набрался мастерства, но когда понял, сколь мало магия может дать медицине, как беспомощен чаровник перед холерой и дизентерией, со спокойной душой отринул свой никчемный в интересующем его вопросе дар и обратил взор к науке. Нил Кориней не побоялся снова стать студентом Университета в тридцать пять и ни разу не пожалел о своем решении.»

Ну вы, блин, даете. Это же самое главное — как остаться человеком при гадючьем воспитании и окружении. Это же самое интересное — как сталкиваются в умной голове две несовместимые картины мира. И это авторы пробегают мимоходом, ещеи подмигивают — «только никогда не спрашивайте, чего это ему стоило, договорились». Нет, не договорились. О том, чего это стоит — нужно писать. И писать подробно.

Но авторы предпочли роману мировоззренческому — роман любовный. Печаль.

Третий роман пародирует политический триллер. Линия, начатая во втором — курс на все большую серьезность — не прерывается и в третьем: временами книга утрачивает пародийное звучание и затрагивает серьезную проблематику: отношения доверия между близкими людьми, работающими в грязной сфере «плаща и кинжала», преданную дружбу, преданную страну... В целом — достойное завершение трилогии. И своевременная остановка.

В первой книге пародировался милицейский детектив. Во второй — хоррор с элементами детектива, вроде «Викермана». Знаете эти фильмы, где детектив приезжает расследовать убийство в глубинке — и натыкается на форменную чертовщину? Вот-вот.

Книга вышла более продуманной: авторы уже не тащат в гнездышко все, что им понравилось — тащат только то, что имеет смысл. Поэтому роман вышел существенно лучше первого, даже паранойя читателю передается нешуточная порой, настоящая.

После того, как «Ведьма» Громыко породила целый выводок клонов разной степени бездарности, рано или поздно у кого-то должно было вскипеть. У Асаховой и Горшковой вскипело раньше всего. По сути дела, роман представляет собой большое и злое «Нате вам!» неисчислимым книгам о попаданцах и попаданках, которые печатаются в этой же серии этого же издательства. Особенно Елене Петровой с романом «Лейна», героиня которой явно послужила прототипом Мэйны-Индульгенции. Попутно пародируется все, что авторам попалось на глаза в момент написания — от ментовских детективов до вывесок (да, мимо «Чюлка к ухепсу» и я каждый день ездил одно время на работу).

Со времен «Звирьмариллиона» не смеялся так над фэнтези-пародиями. Авторам — браво.

Есть такая эстетическая категория — «Так плохо, что даже хорошо».

Она полностью покрывает все творчество данного автора. «Мародер» просто самый большой кусочек этого творчества.

Думаю, благодаря Лурку ни для кого уже не секрет, что суровым челябинским татарином прикинулась филологическая дева из Озёрска. Я что-то такое подозревал с самого начала: в мужских фантазиях на тему БП, как правило, больше соплей.

(Вообще, настоящий жесткач почему-то пишут в основном женщины. Они вдруг вспомнили, что Анна Андреевна Ахматова научила их говорить — и понеслась).

А еще руку филолога выдает рафинированно-трэшовый стиль. Ну согласитесь, нельзя просто так взять и написать «рвущие горло рвотные судороги». Над такой фразой медитируют, это вам не цветаевские стихи в горло наемникам кованым сапогом запихивать. Тут нужно чувство языка.

Опять же, сюжет нехитрый, но совершенно потрясающий в плане воздействия. Никому сочувствовать невозможно, все уроды — но при этом опять же очевидно, что иначе и быть не может.

Попадание всем этим в целевую аудиторию — стопроцентное. Автор выдает на-гора все то, что любо слышать современному идиоту, и идиот думает, что получил откровение, потому что автор все его мыслишки предугадал и вербализовал. А то, что логический конец у идиота, случись что, будет таков же, как у главгера — так идиот не был бы идиотом, если бы это понимал.

В общем, я опять не могу определиться с оценкой. Это мастерски сделанный трэш. Помогите, что ли.

Когда читаешь и без конца перечитываешь такие книги, вчуже берет стыд за то, что теперь называют «юмористической фантастикой». Потому что раньше этим словом называли «Понедельник начинается в субботу», аксеновскую «Железку» и «Воспоминания динозавра» Штерна — а сегодня этим словом называют писульки барышень про то, как барышни попали в страну эльфов и все эльфы передрались из-за них, а со всеми выжившими барышни перетрахались.

И все время хочется сказать: юмористическая фантастика — это вот оно. Это «Железка». Это «Эфиоп». Уберите слова «юмористическая фантастика» со своих сисястых обложечек. Не подходит к ордену Насер.

В подростковые годы я читал запоем все, что выходило со словом «фантастика» и производными от него на обложке.

В библиотеке мне дали этот сборник. Я уже читал «Остров Крым» и ждал от Аксенова чего-то офигительного...

Ну, в каком-то смысле я получил то, чего ждал. Я офигел.

Давайте внесем ясность: это не фантастика, это абсурдизм. Вроде прозы Хармса или «Суера-Выера» Коваля. Хорошее, почтенное литературное направление. Я его уважаю и местами люблю (опять же Суер-Выер) — но это не фантастика.

Я кладу сюда этот отзыв на случай, если кто не знает. Просто информирования публики для. Это не значит, что книга плохая, это значит — она не фантастическая, и если кто попытается ее читать в поисках фантастики — получит ту же оскомину, что и я.

Конечно, я балдел от этой книги в ее первое прочтение. Мне было 15 лет, и вкус у нее был как у эстонской жвачки или у прибалтийских фильмов про заграницу: когда есть, с чем сравнивать — понятно, что суррогат, но в период подросткового сенсорного голода, когда готов есть что дают...

Недавно взял в руки, перечитал — забалдел еще больше. Во-первых, прочитываются все аллюзии. Во-вторых, в юности нельзя оценить в полной мере иронию, которой сочится каждая фраза. Когда читаешь ее, зная об авторах все, что нужно знать, и видишь, какого размера фига оттопыривала им карманы... Заставить советских пионеров сочувствовать всей душой американскому шпиону в СССР — это вам не шутка. Эта вещь со «Штирлицем» наравне.

Я помню, как эта книга выходила в «Юности» и как эту «Юность» я спер в запасниках школьной библиотеки, вызвавшись добровольцем разбирать книжные завалы, потому что получить ее на руки школьники не могли — «там же матюки». Спер, давал всему классу читать, растащили — чуть не плакал.

Не помню, тогда был прочитан Толкиен или позже. Но знаю, что из всех выдуманных книжных миров хотелось только в эти два: Средиземье и Остров Крым.

Помню неистовое желание переписать концовку. Потому что так не должно кончаться. Ну нельзя. Вот пусть будет хэппи-энд: этот придурок гробанется на своем ралли, никто не проголосует за СОС и всей последующей гадости не случится. Ну вот пусть.

Не знаю, хочу ли перечитывать. Боюсь разочарования.

Я нашел эту книгу в магазине на полке — держитесь за стулья! — религиозной литературы.

Видимо, у сотрудников магазина сработал шаблон — раз на обложке написано «Ересь», то это туда.

Пошел и переставил.

Поэтому когда мои друзья все-таки продавили меня начать знакомство с «Вахой», я скачал ПСС ваха-романов с торрентов и начать решил именно с этой. Во-первых, я ее когда-то держал в руках. Во-вторых, продавители-друзья сказали, что Абнетт — лучший ваха-автор, однозначно.

Я прочел. Я честно прочел. И удалил всю папку с читалки. Это — лучший? А каковы тогда худшие?

Ребята, только честно — вы в самом деле читаете это? Всерьез? Про то, как ксомодесантники со сплошными грудными клетками и тремя сердцами пафосно превозмогают, а потом летят на другую планету и превозмогают там, а потом на третью — и снова превозмогают?

А с другой стороны — что тебе еще остается, когда в тебе три сердца, три метра росту, полностью отсутствуют женщины твоего размера и никаких жизненных перспектив? Только пафосно превозмогать.

Я вам прямо скажу, товарищи: ни одно произведение Стивена Кинга не могло вызвать во мне такого сильного ощущения животного, глубинного ужаса, почти паники, как этот знаменитый роман Абэ.

Тут очень многие отметили прозрачную метафору Абэ: песок — рутина, повседневность, которую мы не можем покинуть. Вроде бы и совершаем какое-то телодвижения — а песок не отпускает, затягивает, пробирается под одежду и скрипит на зубах. И вот эта близость «песчаной бездны» к обычной, повседневной нашей жизни — она пугает до судорог.

Кстати, надо бы оторваться от компьютера и сделать чего-нибудь. Пробежку хотя бы. Надо бы...

Я напишу отзыв, но не поставлю оценку. Оценивать эту книгу мне кажется таким же нелепым, как оценивать, ну я не знаю, фильм «Чапаев». Это книга из другого мира, и того мира больше нет. С точки зрения литературных достоинств — это 5, отчетливая посредственность. Но по человеческой личной значимости для меня — это все 10. По значимости для русской литературы — стремится к нулю. По значимости для русской фантастики — шкалы не хватает, нет отметки 50. Или даже 100.

Проблематика книги намного опережает свое время. Проблем биоэтики, связанных с трансплантацией, сохранением отдельных частей тела, иммунной совместимостью, во времена Беляева просто не было. Самого слова «биоэтика» не было. Но вот в этом-то элемент чуда и состоит: совершенно заурядная по литературным критериям книга внезапно выходит на уровень прозрения. Она возвращается к нам тогда, когда поднятые ею проблемы вот-вот встанут перед нами в реальности. Большинство ученых сходятся на том, что после великого прорыва в физике (расщепление атома) и математике (новые информационные технологии) будет великий прорыв в биологии. Полная дешифровка человеческого генома при нынешнем уровне обработки информации — дело времени. А там — кто знает, чем это может икнуться. А Беляев обо всем этом уже написал: об ответственности и расплате ученого, о рождении и крушении великих надежд... Как это оценить? Во сколько баллов?

Позавчерашнего себя, незрелого «кидалта» бывает стыдно до красноты узнавать в прочитанных книгах. Причем особенно стыдно, когда ты не можешь сказать — да, мол, и я была девушкой юной, но все это в прошлом, триста лет тому назад. Этот нерв по-прежнему жив, он раздражается при прочтении Гайдара, Крапивина, Верещагина, прослушивании Медведева... Кстати, Медведева Верещагин любит и цитирует обильно.

О недостатках книги сказано много. Язык ужасен. От бесконечных «одел рубашку» и «посмотрел в низ» зубы сводит. Матчасть изучена плохо. Автор умно поступил, поместив действие в середину Третьей эпохи, времена, которые Профессор осветил весьма бегло — но это не значит, что к вопросу можно подходить совсем халтурно. Одного эльфа нельзя назвать «синдаром» или «эльдаром» — синда или эльда, -р — показатель множественного числа. То же самое с морэдайн — единственное число — морадан. Талиска — язык людей Первой эпохи, распавшийся на адунаик и вестрон, во Вторую эпоху и тем более Третью на нем никто не говорит. Женщину не могут звать «Ломион», «ион» — это «сын». И так далее.

Вообще, чем дальше в текст, тем больше мне казалось, что автор вдохновлялся не столько Профессором, сколько книгой «По ту сторону рассвета». Наставления юным оруженосцам чуть ли не дословно цитируются. Когда в тексте появилось слово «квенилас», я уверился в этом. «Квенилас» — изобретение Чигиринской. Но в таком случае почему бы автору не взять с Чигиринской пример в проработке толкиенских языков и реалий?

В идейной части изрядно коробит сексизм, замешанный на самолюбовании. Ага, сейчас дочь одного из величайших эльфийских воинов будет искать избавления от ночных страхов у четырнадцатилетнего пионэра Пашки. Аж бегом.

Да, и баллада о татаро-монголах была совершенно лишней.

Но, несмотря на все это, автор верит в то, о чем пишет. Это подкупает. И это возвращает нас к первому абзацу.

Стыдно за ту часть себя, которая с автором солидарна. За ту, которая любуется страданием, упивается этим стремлением к смерти, этим желанием раздавать пинки — о, только плохим парням, исключительно плохим, конечно же! За собственную незрелость.