...И когда человек, пройдя многотысячелетний путь духовного и интеллектуального развития, самосовершенствования и постижения себя, встретится, наконец, лицом к лицу с воплощенным Господом Богом, он задаст Ему самый сокровенный, самый значительный вопрос, не дававший ему покоя все эти века: «Господи, зачем мы здесь? В чем смысл нашей жизни?». На что Бог, всеведущий и всемогущий, ответит человеку: «не мое собачье дело. Думай сам». То-то будет потеха.

Перо истинных мастеров видно за версту, но перед нами определенно не самый лучший роман авторского дуэта. Написанный как всегда мощно и ярко, он, однако, не увлекает, а ближе к финалу становится откровенно затянутым. Парадоксально, но это хорошая книга, с которой хочется поскорее разделаться.

Сильнейшая сторона произведения — образ и характер Пандема. Это сверхчеловеческое начало, наделенное безграничным могуществом и знанием, способное отменять фундаментальные законы природы и буквально перекраивать всю ткань реальности, ведет себя именно так, как и следует: спокойно, мудро и очень зрело. Модель мышления такого существа (явления? феномена?) воссоздана очень правдоподобно — ни единой фальшивой ноты, ни одного странного или нелогичного поступка, лишь безупречная ясность абсолютной мудрости. Я не очень разбираюсь в психологии сверхразума, но в то, что создали Дяченко, верю безоговорочно.

Зато все остальные персонажи на фоне Пандема кажутся не то что мелкими — ничтожными. Плоские, серые и совершенно безынтересные людишки с одинаковыми дурацкими именами (Ромки, Витальки, Шурки и Аринки), примитивным мышлением и бесхитростными желаниями — сущая вошь. Допускаю, что авторы, подчеркивая величие Пандема, намеренно создали такой контраст между ним и простыми людьми, но ведь должен же был остаться в слове «человек» хотя бы отзвук былой гордости, чтобы всемогущий Господь не полемизировал с совсем уж пустым местом?..

Это должен был быть роман-утопия — целостная картина спокойного и сытого мира будущего, развивающегося и растущего под крылом всемогущего Защитника-Отца, разворачивающаяся затем к мрачным и вполне антиутопическим мыслям об истинной свободе: что за жизнь ожидает человека в мире, превращенном в огромную песочницу? Как научиться ее ценить, если зла в мире больше нет — вообще нет, и взрослеть необязательно? И не случится ли так, что искоренив все горе на планете, мы потеряем ориентиры того, что считать счастьем?..

Такой месседж напоминает о другой, более поздней книге творческого дуэта («Мигрант, или Brevi finietur»), и, хотя он считывается достаточно легко, все же нельзя сказать, что затея им удалась: никакой целостной картины мира в «Пандеме» нет. Вместо нее мы видим разрозненные, бессвязные картинки, будто выхваченные вспышками из темноты, которые не складываются воедино и не формируют никакого самодостаточного контекста. (Я понимаю, что историю полувекового развития человечества невозможно описать никак иначе, кроме как эпизодическими вспышками — но в этот раз у Дяченко не получилось. Не знаю, почему, не получилось, и все. Нет целостности. Нет атмосферы.)

Эта книга — диалог человека с Богом. Нет, даже не так, не диалог: Бог ставит вопросы самому себе и мучительно ищет на них ответы, а человек лишь пытается уследить за Его мыслью, старается постичь непостижимое. Как ребенок, отвлекающий родителя от сложной работы вопросами «а что ты делаешь?» И в этом качестве «Пандем» действительно хорош — авторы очень тонко «чувствуют» читателя и идут на полшага впереди него, умело ведя читательскую мысль нужным курсом. Во многих местах я отчетливо понимал: здесь сокрыто больше, чем я вижу, больше, чем я в состоянии сейчас постичь. Надо бы остановиться и обдумать, или, в крайнем случае, перечитать годами позже, чтобы распробовать все оттенки здешних смыслов. Глубоко, действительно глубоко — обидно оставлять недопонятым.

С другой стороны — блеклые герои с неинтересными судьбами, хаотичный и нецелостный мир, вялая динамика и постоянные скачки с пятого на десятое. Сюжет явно буксует, и большую часть времени здесь не происходит вообще ничего, за исключением существования мира и осмысления Пандемом этого факта. Философская созерцательность и бесконечные диалоги с умным человеком (или сверхчеловеком) — это, конечно, прекрасно, но неплохо бы тут быть еще хоть чему-нибудь.

Словом, двойственные остались впечатления. Сожалею ли я о потраченном времени? Нет, нисколько, потому что это было воистину умно и насыщенно. Получил ли я удовольствие от чтения? Отнюдь не в той мере, в какой рассчитывал. Перечитывать ли? Обязательно нужно, но нет, не буду.

Неплохо.

Хорошая, добрая, умная и бесконечно опоздавшая книга. Прочти я ее лет в пятнадцать-семнадцать — получил бы истинное наслаждение, но сейчас, когда мне слегка поболее, наивное прекраснодушие Хайнлайна кажется совершенно подростковым.

У главного героя все получается легко и просто, как по мановению волшебной палочки. Пришел из армии — через полгода уже главный инженер в престижной фирме. Шел-шел по улице — и тут бац, прям с неба на голову падает чемодан денег, жена-красавица и безоблачные перспективы. Ни тревоги, ни сомнений — просто прелесть, что такое!

Зато в книге много утомительного ретрофутуризма. Автор подолгу и с упоением грезит о роботах с продвинутым ИИ, заполнивших рынок к концу ХХ века, обстоятельно и со вкусом расписывает прелести антигравитации, колоний на Венере и четырехмерных кинотеатров. Все это снабжено колоссальным массивом деталей, уточнений и пояснений — всем тем, что будоражило умы технофилов того времени и вызывает зевоту у читателя сегодняшнего. Потому что неактуально. Потому что безнадежно устарело.

Что толку упиваться всеми этими «если бы»-умопостроениями, учитывая, что человеческая цивилизация давно и прочно пошла по совсем другому пути? Чтобы еще раз поплакаться о мире смелой фантазии и возвышенной мечты, который мы потеряли за айфонами, фейсбуками и снобскими хипстерскими пабликами?

Другое огорчение — пространные рассказы о биржевых играх, слияниях и поглощениях, допэмиссиях и бенефициарах. Ни одному нормальному человеку в мире никогда не придет в голову пытаться читать подобную биржевую хиромантию и получать от нее удовольствие, а потому этот «информационный мусор» поначалу удается мастерски отсеивать, пропускать мимо ушей. Однако впоследствии оказывается, что в этом-то и кроется вся суть, соль и сюжетная интрига: в том, как неожиданно фьючерс сыграл на повышение, а портфель опционов внезапно закрылся в зеленой зоне. Предполагается, что в этот момент у меня должен случиться разрыв шаблона от произошедшей рокировочки, а я сижу, дурак дураком, и пытаюсь выдать недоуменное молчание за многозначительное.

(Я, конечно, утрирую — в подростковом романе не может быть по-настоящему серьезной и сложной финансовой аналитики, так что все, мною сказанное, смело делите на десять. Но так или иначе сюрприз получился малоприятным: мы берем научно-фантастический, мечтательно-подростковый роман и с разочарованием обнаруживаем, что сюжет закручен не вокруг космоса, звездолетов и бравых героев, а вокруг презренного металла, зеленых бумажек и голубых фишек. Не о том я грезил в юности, ой, не о том.)

Что касается путешествий во времени, то тут все весьма неплохо — Хайнлайн аккуратно закрывает все логические несостыковки, кольцует петли времени и избегает временных парадоксов. На фоне мозговырывательного творения Азимова это, конечно, детский лепет, но в том масштабе, в котором Хайнлайн вызвался играть, он сыграл очень органично и целостно.

В общем, если в душе вам все еще пятнадцать — смело читайте «Дверь в лето», восхищайтесь, ностальгируйте и мечтайте. Эта простая, но добрая и очень приятная книга. Но если вы уже имеете несчастье знать, что ничто в жизни не делается так легко и не дается так просто — оставьте эту дверь позади. Закрытой.

Выше среднего.

Что мы знаем о путешествиях во времени и временных парадоксах? Я знаю кое-что. Кто-то знает больше, кто-то вообще знает всё. Но Айзек Азимов знает значительно, значительно больше, чем всё.

Если очень коротко, то это книга о путешествиях во времени и влиянии на ход событий. Да-да, сразу вспоминаются раздавленная бабочка, убийство собственного дедушки, и так далее — вот только по сравнению с тем, что происходит в книге у Азимова, это выглядит сущим баловством в песочнице. Тут все гораздо серьезнее. В романе вырастает огромное, как баобаб, дерево вариантов, ветвлений альтернативных реальностей, развилок упущенных и реализованных возможностей, сходящихся и расходящихся цепочек событий.

Одно воздействие на временную ткань вызывает одно отклонение в ходе вещей. Второе воздействие — уже отклонение отклонения, то есть мультипликативный эффект. Все дальнейшие , согласно теории хаоса, наращивают этот снежный ком с колоссальной скоростью. В этой книге прекрасно то, с какой амбициозной смелостью берется автор прорабатывать эту идею — куда там раздавленным бабочкам и убитым дедушкам, это частности! Перед нами разворачивается полотно многотысячелетней эволюции всего человеческого вида, тысячи решений и сотни тысяч горько-сладких плодов.

Такому развесистому дереву реальностей, выборов и последствий вторит не менее внушительный клубок сюжетных событий, характеров и взаимодействий.

И каждая — каждая — из этих деталей и мелочей развивается по сложной математической траектории, взаимодействуя с другими, влияя на прошлое и будущее и завершаясь каким-нибудь совершенно мозговзрывательным, но абсолютно логичным и выверенным с аптекарской точностью способом.

Но и это еще не все. Прочитав первую часть книги, подобрав с пола челюсть и готовясь признать Азимова лучшим темпоральным фантастом всех времен и народов, не торопитесь: ягодки еще впереди. Закончив разминку, автор усмехается в бакенбарды и начинает НАСТОЯЩИЙ сюжет...

Первая часть романа раскатывает по асфальту все известные мне книги о путешествии во времени. Вторая часть раскатывает по асфальту первую. А потом начинается третья часть... Если честно, я до сих пор не верю, что может быть настолько круто.

Строго говоря, роман не поделен на части — он представлен единым «куском», целостным повествованием, в котором все элементы органично вплетены друг в друга. Просто в определенный момент времени, что называется, всплывают новые подробности, которые заставляют взглянуть на произошедшее ранее под новым углом. А потом всплывают еще подробности, которые в очередной раз переворачивают все с ног на голову.

Словом, перед нами сильнейшее, мощнейшее и чрезвычайно глубокое произведение в жанре хронофантастики. Невероятно увлекательное само по себе и однозначно лучшее, что мне доводилось читать о путешествиях во времени. Оно не нежничает с читателем и поначалу идет очень туго, но переборите себя, ибо ощущение интеллектуальной феерии, даруемое этой книгой, мало с чем сопоставимо.

Читать, читать обязательно. С боем продраться через первые главы (дальше пойдет проще) и испытать в дальнейшем чистый восторг.

Супер.

Общая рецензия на три основных тома саги.

Еще только беря в руки первую книгу трилогии, понимаешь: вот он, целый огромный мир под обложкой — бушующие моря и неизведанные континенты, кровожадные пираты и восхитительные живые корабли, — словом, все то, что отличает настоящее фэнтезийное приключение в духе старой школы: неспешное, степенное, глубоко и тщательно проработанное и... интересное? Едва ли.

И вроде бы здесь есть все, что нужно истории подобного рода: яркие характеры и острые конфликты, хитроумные интриги и сочная атмосфера южных городов и бескрайних морей — все то, что многими и многими другими рецензентами было уже освещено неоднократно, и поверьте, совершенно справедливо. И тем не менее, назвать происходящее интересным и захватывающим у меня попросту не поворачивается язык.

Вероятно, дело в излишней медлительности и обстоятельности повествования — от пиратского романа мы ждем легкомысленных авантюр, свиста ветра и звона сабель, а вместо этого перед нами раскладывают очень ветвистое и подробное дерево иерархий торговых семейств, властных структур и пиратских банд. Не то что бы это было сложно или нудно читать, — написано все очень легким языком, и во многих других фэнтезийных романах читалось бы с огромным интересом, — но променять тугие паруса и рев океана на скелеты в шкафу и грязное белье, — решение небесспорное.

Персонажей много, все они разные, яркие и выписаны с позиций «серой морали», то есть никаких явных сволочей и безупречных ангелов, у всех есть и достоинства, и недостатки. Обычно такой подход считают авторской заслугой (дескать, все как в жизни), но здесь Хобб слегка переборщила: добро и зло в характерах героев перемешались до гомогенного состояния, и решительно неясно, кто здесь «наш» и за кого болеть. В книге нет не то что «черных» и «белых», но даже «темно-серых» и «светло-серых» — все качественно одинаковы, и какая разница, кто победит в этой борьбе всех со всеми? Тут бы, на мой взгляд, не помешало «подкрутить литературности», четче отделить одних от других, чтобы читателю ярче сопереживалось и ненавиделось, — но нет, только реалистичность, только хардкор. Эта скучная, скучная реалистичность.

Зато когда дело доходит до прямых стычек, все это правдоподобие куда-то таинственным образом исчезает: кругом свистят пули, звенят клинки и все горит, но герои каким-то сверхъестественным образом выходят из любой заварушки в целости и сохранности (а если и не в целости, то могучее колдунство живых кораблей выправляет им кости, затягивает раны и чуть ли не выращивает новые конечности. Удобно!)

Апофеозом становится сцена затопления корабля героев: автор старательно нагнетает драму, обостряет ситуацию, что, казалось бы, хуже некуда — а я вместо того, чтобы нервничать и бояться, с нетерпением жду, когда же будут первые трупы. Не злорадства ради, боже упаси, просто мне интересно: хватит ли у нее смелости вот так рубануть сплеча, одним махом вывести героя из игры и тем самым развернуть сюжет в неожиданную сторону, влить в него свежую струю?.. Не хватило. Не думал, что когда-нибудь это скажу, но в тот момент я зауважал Джорджа Мартина — уж за ним бы не заржавело. Но Хобб слишком сильно любит своих героев, чтобы с ними что-то стряслось, так что расслабьтесь.

Итак, расклад такой: куча чуваков, которые хоть и в разных рубашках, но по моральной шкале все на одно лицо. «Как бы остросюжетные» приключения, которые нас старательно стращают, но сразу понятно, что хэппи-энд неизбежен. Напомните, почему мне должно быть интересно смотреть этот матч?..

* * *

Отдельная песня с матерным припевом — это драконы. В этих глупых, злобных и чванливых тварях противнее всего то, с каким пиететом автор к ним относится, как вдохновенно описывает она их величие, мудрость и красоту. Битых два с половиной тома я, скрипя зубами, купался в фонтанах околодраконьего красноречия, притом, что буквально каждая мысль и поступок этих тварей прямо-таки вопиет о подлости и звериной дикости. Когда ближе к финалу до одного из жирафов-главгероев, наконец, начало что-то доходить («драконица поклялась нам помочь, мы, рискуя жизнями, спасли ее из векового заточения, а она, оставив нас погибать, улетела прочь — наверно, здесь что-то не так!»), мне подумалось, что в некоторых случаях «поздно» — ничуть не лучше, чем «никогда».

Не исключаю, что Хобб как раз и ставила целью показать, какое коварство и вероломство способна скрывать внешняя красота, и что она сознательно выводила этот диссонанс между внешностью и поступками драконов. Но что в этой ситуации получилось у нее лучше всего — так это первоклассно злить меня два тома подряд. Два тома, Карл!

Справедливости ради отмечу, что свою достаточно обширную армию поклонников «Сага о живых кораблях» собрала неслучайно: тут есть и очень атмосферный бэкграунд (прорисовке которого отведен почти весь первый том), и колоритные персонажи, за развитием и изменением которых любопытно наблюдать, и, наконец, приятный слог и качественная работа переводчика — словом, все то, за что эту историю можно без малейшей натяжки назвать отличным образчиком пиратского фэнтези. Но я, человек, всегда считавший себя большим поклонником жанра, все равно заявляю: это не то, что мне надо. Это промах.

Потому что главного здесь все-таки нет: ни сумасшедше-увлекательных приключений (таких, чтоб отрыв башки, таких, чтоб глотать страницы сотнями, сидеть до утра и проскакивать свои остановки в метро), ни по-настоящему глубокой Идеи (из тех, что эхом отдаются в душе еще месяцы после прочтения). А если нет главного — так ли уж нужно все остальное, пусть бы оно проработано мастерски, качественно и стильно?.. Кому-то да. Мне — нет.

Выше среднего.

Шпаги звон, как звон бокала, с детства мне ласкает слух... (х/ф «Достояние республики»)

Эта книга выходила под разными обложками и в разных сериях, но «Лекарство от скуки» (серия современной зарубежной околодетективной остросюжетчины под ред. Б. Акунина) — это наиболее точное данного романа: компактное, удобоваримое приключение, которое увлекает с первых страниц, бодрит, тонизирует и заканчивается раньше, чем успело бы надоесть. Прекрасно сбалансированный по форме, содержанию и исполнению продукт, способный скрасить пару тоскливых авитаминозных февральских вечеров.

Во-первых, это, конечно, чистая эстетика. Испания середины XIX века, эпоха благородных идальго, галантных кабальеро и утонченных сеньорит; время кровавых революций и помпезных балов при королевском дворе. Автор глубоко и тщательно прорабатывает исторический фон, насыщая его жизнью и густой атмосферой: вычурным золотым великолепием, шелком, хрусталем и кружевом, и, разумеется, благороднейшим и утонченнейшим из искусств — фехтованием. Все это красиво с чисто визуальной точки зрения и способно увлечь даже того, кто никогда особо не увлекался творчеством Дюма, Буссенара и Дрюона.

Авторский стиль изящен и нарочит, сообразно духу описываемого времени, но не переусложнен; не отвлекая на себя чрезмерного внимания, он лишь служит вежливым, ненавязчивым проводником в мир описываемых событий. Будучи нашим современником, Перес-Реверте прописывает психологию персонажей простым и понятным современному читателю языком — мотивы героев совершенно ясны, а поступки понятны, притом, что ни один из них ни на секунду не выходит из образа, не теряет своей принадлежности историческому и культурному контексту.

Чуть погодя, когда читатель проникся духом эпохи и насытился визуальным великолепием, начинают развиваться сюжетные события. Нельзя назвать этот роман в полном смысле детективным: никакого расследования здесь, по существу, нет. Это, скорее, авантюрно-приключенческий триллер с ощутимым нарастанием напряжения ближе к финалу и неожиданной развязкой. И в этом смысле канон детективного жанра соблюден неукоснительно: главным злоумышленником, как и полагается, оказывается человек, во-первых, очень близкий главному герою, а, во-вторых, совершенно не вызывающий подозрений. Такой напряженный клубок загадок хочется распутать как можно скорее, так что готовьтесь выкраивать свободные минуты для чтения из самых насущных занятий.

Лишь два небольших предостережения хотелось бы дать потенциальным читателям этой книги. Первое: внимательно вчитывайтесь в политический бэкграунд всей истории и хотя бы в общих чертах старайтесь запомнить, кто на чьей стороне. Может показаться, что это незначительная декорация для приращения атмосферы, но нет, это действительно важный для понимания интриги момент. Вам не потребуется знать поименно всех министров и оппозиционеров, но самые важные люди — Изабелла II, Хоакин Вальеспин, Рамон Нарваэс и Хуан-Прим-и-Праттс — должны залечь в памяти хотя бы на уровне «этот за наших, а этот за плохих». (Не поленился и нарисовал бесспойлерную общую схему взаимоотношений персонажей — не всех, но самых основных. Ссылка внизу рецензии, ориентируйтесь.) И второе: предвкушайте интересную и неожиданную концовку, но не ждите крышесносного взрыва мозга. Проще говоря, не ждите слишком многого. Финал истории воистину напряжен и неожиданнен, но и он способен померкнуть в сравнении с некой идеальной, несбыточно-прекрасной развязкой, выдуманной читателем для самого себя. Сейчас, по прошествии некоторого времени после прочтения, я могу описать финал этого романа как очень интересный и умеренно неожиданный. Ключевое слово — «умеренно», учтите это.

Борис Акунин вспоминается здесь не только в связи с его участием в составлении серии «Лекарство от скуки». Артуро Перес-Реверте — это сам по себе такой испанский Акунин. Человек, хорошо знающий и любящий историю отечества, способный к талантливой стилизации и созданию красочной атмосферы, не чурающийся небольшой мистификации (в смысле участия известных исторических личностей в таинственных конспирологических махинациях) и подающий это в формате остросюжетного приключенческого детектива, увлекательно и легко написанного и так же легко читаемого. Учить по нему историю, конечно, нельзя — но много ли вы встречали романов, которые первой же строчкой, буквально двумя предложениями способны с головой погрузить читателя в соответствующую атмосферу: «в серебряных канделябрах уютно горели свечи, их огоньки отражались в хрустале высоких бокалов. Раскуривая толстую гаванскую сигару, министр внимательно разглядывал необычного гостя»?

Замечательно.

Взаимоотношения персонажей — пояснительная схема: http://cs628722.vk.me/v628722766/14af/EMOQxZ8cS9A.jpg

«Писать под именем Роберта Гэлбрейта — одно удовольствие» — сообщает нам в послесловии Джоан Роулинг. Что ж, хотя бы кому-то из нас это доставило удовольствие.

Нет, не то что бы книга плоха и скучна, ни в коем случае — она написана достаточно понятным и живым языком, она легко читается и ни в какой момент не вызывает скуки (а уж на контрасте с предыдущей прочитанной мной книгой («Иными песнями» Яцека Дукая) и тамошними смысло-лингвистическими заскоками, и вовсе образчик стилистической простоты и лапидарности — я отчетливо понимаю, что сравнение неуместно, но в рамках одной головы неизбежно). Просто если бы меня спросили, что именно в ней происходит на протяжении тысячи с лишним электронных страниц, я бы не нашел ничего содержательней, как сообщить: «продвигается расследование». Расследование, оно, понимаете ли, продвигается. Да.

Во всей книге нет абсолютно никакой приключенческой остроты, никакой интригующей загадки, которая бы держала в напряжении и подстегивала интерес. Главному герою все происходящее попросту неинтересно. Куда больше его занимает порушенная личная жизнь и больная нога, а что до преступления и расследования — так это просто денежный поток и просто набор формальностей, которые профессиональная этика велит исполнить хорошо. (Кстати, любовная линия в романе прописана глубже и интереснее основной, а Шарлотта — совершенно эпизодический персонаж, воочию даже ни разу не появившийся — кажется гораздо более живым, интересным и сильным характером, чем большинство действующих героев.)

В романе не происходит никакого по-настоящему увлекательного действия. Все, что здесь есть, сделано как-то формально, без интереса и вовлечения — кто-то куда-то съездил, что-то сделал. В перерывах между пивом, футбольными трансляциями и сторонними шабашками герой без особой охоты обмозговал пару вещичек. Покурил. Позвонил. Вздремнул. Съездил поглазеть на место преступления. И все это как-то рутинно и буднично. Без напряга. Без малейшего задора и огонька — ибо что такого особенного может быть в каждодневности серых будней?

Здесь впору даже восхититься талантом автора: как она сумела налить столько воды, не вызвав у читателя тошноты? Как она умудрилась написать такой толстенный талмуд ни о чем, чтобы он от начала и до конца читался легко и без труда? Вот уж точно талант. Концовка, конечно, неожиданна и интересна, но до нее нам приходится ползти и ползти многие сотни страниц, без мучений, но и без особого интереса.

«Бомбикс Мори» — скандальный роман, вокруг которого и завертелось здесь все повествование (впрочем, «завертелось» — громкое слово) — это какая-то запредельная чернуха. Бесконечные гермафродиты и гендер-перверты, сочащиеся гноем фаллосы и груди, постоянные совокупления с карликами и лошадьми — все это уходит далеко за пределы омерзения, и вызывает разве что раздражение и усталость. Ну нельзя, нельзя использовать похабщину как универсальный изобразительный прием столько раз подряд — если поначалу читатель еще слегка смущен, возмущен и шокирован, то к десятой сцене ему все это уже надоедает.

Роулинг стремилась создать образ Куайна, автора сей нетленки, как человека глубоко развращенного и падшего, и у нее это получилось: «Бомбикс Мори» и все остальные произведения этого автора — сущее дерьмо. Только вот незадача: все это дерьмо плавает в ее, Джоан Роулинг, романе.

* * *

И я даже не могу сказать, что «Шелкопряд» получился хуже своего предшественника, «Зова Кукушки». Это все такой же большой, массивный, неспешный и глубоко проработанный роман, написанный тем же приятным языком. Это все такое же большое, но несложное чтение. Но то, что в дебюте сошло за интересный подход, второй раз уже не сработало. Это не детективный роман в чистом виде — это неторопливое жизнеописание отставного военного, инвалида, любителя выпивки и футбола, который зарабатывает на жизнь мелким частным сыском: шпионажем за неверными мужьями и всем в таком духе. В этой книге ощутимо больше Страйка и его быта, чем собственно детективного расследования. И то, что здесь вообще оказалось дело «Бомбикса Мори», кажется случайностью, чем-то неприятным, но неотвратимым. Но ни автору, ни его герою, ни, в конечном итоге, его читателю, особой радости это, кажется, не доставляет.

Читать ли третью книгу, буде таковая состоится? Думаю, что попробовать стоит: все-таки харизма Страйка, Робин, и, в особенности, Шарлотты, перевешивает картонность и надуманность всех этих эпизодических статистов с их чернушными пасквилями и нереалистичными мотивами. Но если Роулинг надеется остаться в веках как автор «чего-то еще, кроме Гарри Поттера» — то она выбрала какой-то не такой путь.

Средне.

P.S. Отдельный пинок в сторону корректоров/редакторов: пару раз в романе вместо фамилии потерпевшего проскакивает фамилия самого сыщика: «Страйк подумал о том дне, когда исчез Страйк». Взявшее разгон внимание читателя здесь спотыкается и зависает. Сбиваясь с ритма, вы вынуждены трижды перечитывать и осмыслять фразу. Не надо так с читателем. К счастью, таких моментов на всю книгу всего два, и в остальном перевод нареканий не вызывает.

P.P.S. Игорь Князев, хороший и профессиональный чтец аудиокниг, в этот раз откровенно «не попал». Возможно, дело в том, что его голос слишком добр, романтичен и фантастичен для бытового и чуть циничного стиля «Шелкопряда», а возможно, в том, что детективы вообще трудно воспринимать на слух, но факт остается фактом: аудиоверсия книги вызывает буквально физическое отторжение. Несмотря на профессиональную работу Игоря, эту книгу более приятно читать все же в текстовом виде.

Сели на стволе медной рыбы. Под короной газовой пальмы висел огненный гиппопотам, с морды его капали прозрачные камни, пришлось подвинуться по стволу: разбиваясь, те взрывались обжигающим кожу снегом.

Из романа.

* * *

Эта книга стала в свое время большим событием не только для польской, но и для мировой фантастики: большой, глубокий и многоплановый роман, тугое сплетение философии, истории и культурологии — сложное и долгое чтение, выводящее фантастический жанр из ниши легкомысленной беллетристики в категорию Литературы с большой буквы. Лишь спустя десять лет — хотя фанатские переводы были и раньше — «Иные песни» добираются до нашего рынка, воссияв в лучах благосклонности множества критиков (см. рецензию в майском номере «Мира Фантастики» за 2014 г.)

Создавая свой мир на основе трудов античных философов — Платона и Аристотеля, Сократа и Гераклита, Пифагора и Евклида — автор превращает их метафизику в физику совершенно реальную, буквальную и действительную. Умозрительные теории древнегреческих схоластов, интересные нам на сегодняшний день лишь как прекраснодушная архаика, в мире «Иных песен» обретают статус законов природы, точнейших, всепроникающих и неотвратимых.

Мир наполнен Материей, Материя упорядочена в Форму, Формы наполнены Идеей — такова первооснова всего сущего в «Иных песнях», и это не просто словоблудие философствующих бездельников, но строгая математическая сетка реальности.

Человеческое общество пребывает во власти Кратистосов — князей, обладающих столь сильным идейным началом, что они способны морфировать мир вокруг себя по своему подобию, подминать под себя форму (а вслед за ней и сущность) пространства. Воденбург, вотчина кратистоса Георгия Мрачного — это город постоянных дождей, густых теней, тяжелых воспоминаний и непреходящей меланхолии, земли же кратиста Анаксегироса столь напитаны витальной силой своего владыки, что солнце там сияет жарче, кровь в жилах бежит быстрее а углы зданий кажутся более острыми.

Вдали от волевого присутствия кратистосов реальность истончается и оплывает, объекты теряют не только форму, но и суть, смешиваясь и взаимопроникая друг в друга (см. эпиграф), и даже язык, которым все это описывается, подрвежен сменшеию и всебоещму распдау — это загадочное и ужасное Сколиодои, Искажение, где люди начинают дышать песком, газ застывает в форме деревьев, а кости превращается в жидкую грязь.

* * *

Этот мир чрезвычайно интересен в статичном состоянии, его, как огромную картину, можно часами рассматривать, выискивая удивительные новые мелочи и наслаждаясь прихотливым перетеканием смыслов, идей и форм. Увы, когда этот колосс приходит в движение, его нежизнеспособность становится более чем видна.

Во-первых, отпечаток странности, исказившей мир, виден и в психологии персонажей. Речь не о каком-то единичном герое с трудным детством и непростым характером, но обо всей ментальности здешнего социума, которая сдвинулась в неких глобальных психологических координатах в неведомую для меня сторону. И если превращение воздуха в песок я, напрягши фантазию, еще как-то могу принять, то искажение характеров людей понять гораздо сложнее.

«Человеку нужен человек» — отметил в свое время другой светоч польской фантастики Станислав Лем. Люди тянутся к фантастике не ради неведомых планет и загадочных антуражей, людям нужно зеркало, чтобы видеть себя самих. Нам не нужна вся эта мишура с зелеными человечками и многочисленными щупальцами, мы хотим видеть настоящие характеры настоящих людей с их историями и проблемами.

«Иные песни» же и не пахнут подобной достоверностью. Поведение героев можно было бы назвать звериным — если бы звери могли быть столь целеустремленны и механистичны. Это можно было бы назвать средневековым варварством — но герои романа прекрасно образованы и безукоризненно воспитаны.

Кривое зеркало, идеально вписанное в контекст и атмосферу, порождает аутентичные характеры, соответствующие месту и времени — но ровно по этой же причине они далеки от меня, читателя из другого мира. Я их не понимаю. Не могу и не хочу понимать. Эти люди — не люди, а лишь фигурки в форме людей, слепленные из фарша (в психологическом смысле).

Во-вторых, трудно наслаждаться книгой, главный герой которой тебя чрезвычайно бесит.

Господин Иероним Бербелек, некогда бывший великим полководцем, еще до начала описываемых событий терпит сокрушительное поражение и становится хуже чем инвалидом — маленьким серым незаметным мышонком, сутулым коротышкой с бледными глазами и тихим голосом (напомню, что в реальности «Иных песен», где Идея превалирует над Материей, моральная травма может оказаться в разы страшнее физической).

Таким и принимаем мы его в первых главах романа, и все повествование, согласно авторской задумке, должно было стать историей возвращения былого величия: одинокая искорка, тлеющая на углях разрушенной личности, постепенно разгорается в новое пламя, величественное и мощное — пламя истинного Стратега и великолепного полководца. Герой должен буквально «вырасти обратно в себя», и фамилия «Бербелек» должна перестать ассоциироваться с булькающим супчиком, а превратиться в раскаты грома.

Так задумывалось. В теории.

Трагедия же, на мой взгляд, состоит в том, что изначальный образ, в котором мы видим Господина Бербелека — образ маленького человека, тихого и скромного хомячка — подходит ему гораздо больше. Он необычайно органичен и целостен именно в данной роли, и весь его облик — от фамилии до стиля одежды — соответствует именно ей.

И когда начинается его трансформация в великого стратега, выглядит все это противно и мерзко: как развитие синдрома вахтера у маленького, капризного и истеричного человечка. Наш пупсик начинает сучить своими коротенькими ножками и пытается подпустить стали в свой голос — сталь получается ломкая и визгливая.

Бербелек пучит глазки и что-то там лопочет про «право рождения», а я брезгливо вслушиваюсь, кто это там пищит из-под плинтуса. Ему хочется дать по лицу — не кулаком, ибо это бы уравняло его с настоящими мужчинами, а так, лишь пощечину для острастки.

В то, что все это происходит взаправду, я не верю ни миллисекунды, и тем более мне странно и неприятно, что все остальные персонажи воспринимают такое поведение как должное — отводят глаза и склоняют головы вместо того, чтобы пристукнуть этого жалкого мозгляка, как он того заслуживает.

Сюжет же, если отшелушить от него могучие напластования виньеточных красивостей (схоластику, герменевтику и все прочее древнегречество, коего здесь процентов восемьдесят от всего текста), получится весьма рыхлым. В одном месте автор вроде как берется писать детектив, в другом — любовный роман, а в третьем — и вовсе отправляет персонажей в полет на Луну (я не шучу). Ибо почему бы не отправить. Стройности нет, интриги нет, целостной цепочки причинно-следственных связей не проглядывается тоже — в общем, эдакое мелкое крошево, обильно замешанное на античности, средневековье и постмодернистском заигрывании со смыслами и формами, которое можно подавать в любом порядке и потреблять в любой последовательности.

Впрочем, отшелушивать могучие напластования ни в коем случае не следует, ибо именно они и являют собой суть и смысл романа, именно они создают рельеф и глубину. Но с горькой иронией отмечу: история, воспевающая торжество Идеи над Формой, по форме получилась гораздо сильнее, чем по идее.

* * *

Да простят меня фанаты «Иных песен» (впрочем, нет, чувствую, не простят), но ощущения от книги остались самые тягостные.

Автор невероятно умен, эрудирован и творчески смел, но как собеседник он зануден и совершенно неинтересен. В здешнем огромном болоте фактов, гипотез и исторических реконструкций есть место и любопытным идеям, но ввергаться в эту пучину большую часть времени чрезвычайно скучно.

Дукай прекрасно разбирается в древних цивилизациях и философских школах, но при этом он почему-то наделил своих персонажей какой-то совершенно ублюдочной психологией, отчего ни сопереживать им, ни даже интересоваться их судьбой нет ни малейшего желания. Он мастерски играет с формой и смыслами, но в попытке выстроить хотя бы простенькую сюжетную арку моментально роняет все кубики.

Этот роман сродни некоему академическому труду по истории культуры — он призван услаждать высоколобых академиков от литературы, собирать престижные награды и входить во всяческие Золотые фонды. Единственное, для чего он ни в коей мере не предназначен — это для того, чтобы его читали.

Скучно.

Знакомство с творчеством Артура Кларка было решено начать с «Космической Одиссеи 2001 года» — одной из наиболее популярных его книг, ставшей таковой во многом благодаря одноименному фильму. Этот роман часто называют бледноватой, блекловатой и «маленькой» копией фильма, так что, вероятно, даже к лучшему, что фильм, несмотря на его многочисленные регалии и культовый статус, я так и не видел: тем чище и честнее будет восприятие текста.

Сегодня, когда мировая фантастическая индустрия подарила нам и «Звездные войны», и «Стар Трек», и «Доктора Кто» и множество других произведений, проникающих в самые далекие глубины Вселенной и знакомящих нас с самыми диковинными формами инопланетного разума, удивляешься тому, как напряженно и интересно пишет Кларк о первых шагах человечества в освоении Большого Космоса — робких попытках добраться хотя бы до края Солнечной системы. Здешний космос не превратился в поэтичную декорацию для колоссальных баталий межзвездных крейсеров с инопланетными уродцами, он не стал необязательным антуражем, допускающим стильные скафандры и грохочущие взрывы — нет, этот космос настоящий, «техничный» и лишенный какой бы то ни было космооперной романтики. Он огромен, тих, абсолютно мертв и очень-очень опасен. Он не позволяет забыть о себе, уступив отношениям главных героев — он, этот космос, и есть главный герой всей истории.

В какой-то момент повествование обретает привкус медитативного фатализма: невозможно так долго всматриваться в такую огромную бездну с такого близкого расстояния и остаться самим собой, суетливым землянином с массой глупых мелких проблем. Человека, летящего в крошечном шаттле за миллионы километров от Земли, космос делает своей частью не только в физическом смысле.

Кроме того, «Космическая одиссея 2001 года» — это еще и достаточно увлекательный приключенческий роман. Это история двух космонавтов, изо дня в день выполняющих свою сложную и опасную работу. Это лютый холод, недостаток кислорода, метеориты и радиация, хрупкость технических систем. Напряженная борьба за жизнь, сведенная до уровня каждодневной рутины, но отнюдь не потерявшая при этом своей остроты.

Можно читать этот роман и так, исключительно как развлекательную литературу, практически технотриллер. Он позволяет и такое прочтение. Он действительно очень прост, спокоен и лаконичен, он не пытается искусственно напугать читателя и не сгущает краски, а лишь показывает настоящий, большой и опасный космос без прикрас. И этого, поверьте, достаточно.

Этому поражающему воображение колоссу Космоса может противостоять лишь величие человеческого духа, и здесь проявляется еще один лейтмотив всей этой истории: неиссякаемая вера в человечество. В упорство ученых и смелость исследователей, в торжество науки и прогресса над злобой и невежеством.

Артур Кларк не просто верит, он совершенно точно знает: когда-нибудь мы позабудем обо всех наших мелочных междоусобицах, грызне за металл, правых и виноватых, черномазых и узкоглазых. Величие и мощь миллиардов наших интеллектов в едином порыве обратятся во благо всеобщего развития, продвижения науки, искусства и гуманистической морали.

Мы — дети звезд, и когда-нибудь на пыльных тропинках далеких планет действительно останутся наши следы. Это обязательно случится, иначе и быть не может.

Мы — Человечество, и это никогда еще не звучало так гордо.

Здесь можно ухмыльнуться и назвать такую мысль то ли чрезмерно пафосной и слащавой, то ли старой как мир и по-детски наивной. Пусть так.

Но то, какими простыми и в то же время сильными словами Кларк говорит обо всем этом, не оставляет сомнений: он действительно верил и знал, что именно важно.

Что — настоящая цель, а что — так, твиттеры с инстаграммами.

Потому что ради чего нам, человечеству, еще существовать, как не во имя величия науки и торжества разума? Не ради же распространения зеленых бумажек, демократий и эбол, в самом деле.

* * *

Сочетание серьезной философской глубины с простым, почти бытовым языком, наделяют роман внушительной силой воздействия: его легко читать и его невозможно не понять.

Он интересен, увлекателен, и он совершенно точно направляет мышление по заданному автором вектору — к осознанию грандиозного противостояния Великого Космоса и Великого Человека.

Хотя наша цивилизация — лишь пылинка в масштабах Вселенной, но именно у этой пылинки достаточно сил для противодействия Вселенной на равных. Осознанное упорство человеческого духа тождественно слепой мощи природы, и бояться не нужно — нужно лишь развиваться и неустанно стремиться к чему-то большему.

Мы, человечество, способны на это. Мы способны на все.

* * *

Очень хорошо.