Виктор Пелевин «Мардонги»

Эпиграф к этому рассказу: «Слух обо мне пройдет, как вонь от трупа» напомнил мне сборник Бодлера «Цветы зла». И я не ошиблась. Более того, автор и сам припомнил Шарля по ходу повествования. А повествует Пелевин о некой секте Антонова, которая исповедует веру в то, что мы все как бы уже трупы. И вообще «смерти нет потому, что онa уже произошлa, и в кaждом человеке присутствует тaк нaзывaемый внутренний мертвец, постепенно зaхвaтывaющий под свою влaсть все большую чaсть личности. Жизнь, по Антонову, — не более чем процесс вынaшивaния трупa…» Ну, идейка так себе. Да и вокруг вопроса смерти уже столько написано-надумано, что сотворить нечто ахово-новое в этом смысле сложно. Пелевин придумал некий мардонг – обжаренный в масле труп, превращенный в изваяние, которому либо поклоняются, либо его оскверняют. Если отбросить момент обжарки, то в целом в жизни так и происходит. Мы носимся с мертвыми писателями-художниками и т.д. Пушкин_наше_всё… Автор, кстати, проходится и по мантре «Пушкин пушкински велик».

Как мне кажется, Пелевин весьма неплохо иронизирует тут над человеческой потребностью поклоняться, создавать культы, придавать смерти большое значение, выдумывая по поводу неё массу ритуалов, придумывать божков, верить в мертвых больше, чем в живых.

Т.к. произведение больше напоминает часть научного исследования, то из него можно вынести такие постулаты:

Не создавай себе кумира, особенно из мертвых

Не верь на слово тому, чего сам не видел, и Пелевину в том числе

Наслаждайся жизнью, пока ты жив. Ведь и с шоссе, где стоит мардонг Антонову, «открывается удивительный вид»

А лично мне ближе мысль, кажется, Канта о том, что: пока я жив, смерти нет, а когда она придет, меня уже не будет.

Первый раз прочитал этот рассказ около трех с половиной лет назад, от скуки листая кем-то забытый в общежитии сборник рассказов Пелевина. Перечитал недавно.

Не буду нарушать традицию и скажу, когда понял, что рассказ представляет собой мистификацию – в тот момент, когда речь зашла о секте Антонова. Всякие, конечно, бывают религиозные организации, но столь странная обязательно засветилась бы в СМИ.

Рассказ наполнен иронией по отношению к обычной для человечества традиции – обожествлению покойников. Как говорится, о них либо хорошо, либо ничего, вот и получается, что мертвый – значит, почти святой. А тут и до объявления трупа венцом творения рукою подать.

Прошелся автор и по любителям идеализировать умерших классиков – и не случайно выбрал в качестве объекта секту, страдающую болезненным интересом к наследию Пушкина. Ведь помимо бесспорных заслуг в области развития русской литературы, великий поэт известен и своей трагической гибелью. Одна мантра «Пушкин пушкински велик» уже показывает бесспорное родство антоновцев с господами, превращающими выдающихся писателей прошлого в неких «священных коров».

И действительно, очень часто встречаются люди, для которых, кажется, ныне живущих авторов просто не существует, зато покойные окружены прямо-таки ореолом святости. Установка на «почтение к усопшим предкам» мешает объективно оценивать реальность.

Да и вообще, не слишком ли странно выглядит это внимание человека к посмертной судьбе своего тела – ведь сам он никогда не узнает, как прошло его погребение – однако же, старики откладывают последние деньги на похороны, живя впроголодь… Но мало кто задумывается о парадоксальности этой ситуации.

Наконец, «Мардонги» — хорошая сатира на все движения, секты и художественные направления, эстетизирующие смерть. Все эти «мертвецкие» сходки с бредовыми стихами, священная «мертвость» соленых огурцов, ритуальное лежание в гробу и непременное изучение «мертвых» языков – рассказ «Мардонги» становится хорошим поводом для некоторых юных мистиков взглянуть на себя со стороны.

Достоинства рассказа:

забавная философская концепция;

тонкая ирония автора;

много интересных мыслей в малой форме, причем органично и не сумбурно;

безумная псевдодокументальная стилистика.

Недостатки:

некоторый налет небрежности, несерьезности (впрочем на серьезность произведение и не притендует).

Итог: Пелевин еще раз напоминает нам, что мертвые должны хоронить своих мертвецов. А творчество человека – это не его «духовный мардонг», неприкосновенный нерукотворный памятник, а приглашение к заочному диалогу сквозь пространство и время. Собственно, это и делает рассказ постмодернистским – автор умер, да здравствует автор!

Почти всегда самые лучшие и теплые воспоминания, это воспоминания, связанные с детством. Причём прийти они могут неожиданно, нахлынуть и долго не отпускать, пробуждая всё новые радостные эмоции. Вот и сейчас... Рассказ «Мардонги», казалось бы ну никак не может пробудить в человеке летнее, уютное, домашнее и оранжевое настроение. От этого рассказа веет пылью, песком египетских пустынь, холодом и промозглостью вершин Тибета, тишиной полутемных архивов, а также разложением и формалином. Но вот стиль изложения... Однажды, в самом юном возрасте, в самом детском детстве, в черном, как сама ночь, чулане я раскопал огромный чемодан с целой уймой подшивок журнала «Вокруг Света». Для меня это была лучшая находка в моей жизни. Окно в другой мир, калейдоскоп красок, тайны природы, человека и Мироздания. С этими журналами я учился читать, с этими журналами я начал читать много, они открыли для меня многие грани непознанного и задали вопросы, на которые захотелось найти ответ. Да. А «Мардонги» как раз и напомнили многочисленные интереснейшие научные статьи в этих пухлых, пожелтевших подшивках. Спасибо рассказу, спасибо Пелевину.

Эссе Виктора Пелевина на несуществующую секту, обожествляющую труп, и ее духовного предводителя — некоего Антонова.

Наиболее интересной идеей эссе является тезис о том, что культурное пространство — это Братская Могила мардонгов, то есть творцов, писателей, идеологов уже умерших, а живым в этой могиле пока еще делать нечего. Так сказать, не прошли проверку. Или, по утверждениям Антонова, не стали трупами.

Также философская нота такого сектантского учения прослеживается в том, что каждый живой человек уже содержит в себе трупа, «внутреннего мертвеца», как бы вынашивает его. Отчасти это так, ибо порой люди продолжают жизнедеятельность, но по сути они мертвы, что часто проскакивает у того же Пелевина.

И, наконец, забавные параллели с оскорбительным словом «недоносок» — понимается как человек, умерший в раннем возрасте; или матрешка — как древнерусский символ мардонгов.)

Типичная пелевинская гладкопись.

С «Синим фонарем» из того же сборника, кстати, перекликается — тот же взгляд на живых мертвецов, но уже с точки зрения не пионеров, а культорологов. По поводу съеденной собаки пассаж особо понравился )

А вот это классно. Такой мрачный рассказ о странной некро-секте — «вынашивание внутреннего трупа». Но и тут Пелевин очень саркастичен, делает очень глубокие намеки. Хоть вот этот «духовный мардонг Пушкина». Получается, что все история, это очень интересно поданное понимание, что мы живем наследием известных людей, их мумифицированными трупами. Культура творит из них «духовных мардонгов», питается их внутренними трупами... у-у-у. Страшно? Ничуть, скорее весело.

Ну, что тут можно сказать? Я люблю мистику, но всяческие трупные подробности мне не по душе. Что касается самого понятия «мардонг», так же как и исследователя этого дела некоего Антонова — думаю, что всё это выдумки Пелевина, начиная от придуманного слова, которого, в тибетском языке, как я понял, просто нет, и кончая такими деталями как ЭВМ ЕС-5540 — нету и не было такой ЭВМ, я с серией ЕС работал много. Так же совершенно неправдоподобным кажется то, что «В 1999 (а рассказ датирован 1991-м годом) году Антонов достигает актуализации. Его мардонг устанавливают на тридцать девятом километре Можайского шоссе, прямо у дороги» — это в России напрямую запрещено.

Всяческие поиски в сети дают ссылки только на Пелевина, и, хотя я не посвящал этому занятию месяцы и годы, но у меня сложилось стойкое впечатление, что все эти вещи являются лишь фантазией писателя.

Жаль только, что не особо интересно; будь это всё поостроумнее или занимательнее — тогда читалось бы с удовольствием, а так — с недоумением. Для шуток тема неаппетитная.:frown:

Между прочим, термина «мардонг» нет ни в одном словаре на Яндексе, а в поиске встречается только со ссылкой на Пелевина... Умеет же Виктор Олегович тонко пошутить с Очень Серьезным Видом...))

Лично мне понравилось только множественность внутренних трупов. (по подобию матрешки)

Одновременно и пародия на чудаковатые секты, и разбор психологии людей, видящих будущее не в ныне живущих, а в покойниках. ИМХО это сатира на людей, переходящих черту простого почтения покойников и возводящих трупы в культ. Но главное здесь — что люди фактически хоронят себя заживо. Заботясь о «внутреннем трупе» они фактически душат свою и так недолгую жизнь.

Узнав, что слова «мардонг» в словаре нету, понял, что это очередная шутка автора, на которые он горазд. И, как обычно, горазд в присущем только ему стиле. Не скажу, что рассказ — шедевр, однако что-то в нём есть. Во всяком случае, теория некоего Антонова весьма интересна.

Живой человек, будучи зародышем трупа, есть существо низкое и неполноценное. Труп же — высшая форма существования. Вот получите, граждане.

Как там все цитировал Эпиктета некий Ф.Сорокин? «Человек — душонка, обремененная трупом»? Что-то в этом роде... Не отсюда ли этот рассказец?

И не вынимайте пальцами огурцы из банки! :dont: :gigi: