Виктор Пелевин «Шлем ужаса. Креатифф о Тесее и Минотавре»

...а давайте я выпендрюсь и назову «Шлем Ужаса» сценарием для кинетической визуальной новеллы. А то чем только его не называли — а сценарием к КВН ещё нет!

Как авангард для поколения, успевшего пожить на стыке времён между FIDO и ICQ, — гениально без преувеличения. Твёрдая десятка.

Но мы живём в 2023 году и надо иметь в виду, что нынешнее поколение читателей, скорее всего, не вкурит ни в форму подачи материала, ни в сюжетообразующие отсылки, ни в непереводимую игру слов на каждой второй странице...

Это произведение НЕ выдержало испытание временем. Наполнение актуально и останется актуальным на долгие годы хотя бы как исторический экскурс во времена, когда за компьютером сидели в первую очередь мозги, а не оранусы, — но форма подачи, боюсь, УЖЕ не жизнеспособна.

Тем не менее, я всё же сохраню экземплярчик у себя на полке для потомков. Книга то достойная.

Интернет-роман? Повесть-пьеса? Роман-чат?

Эта фантазия на тему мифа о Минотавре (на официальном сайте автора теперь считается романом) вывела одну из важных пелевинских тем личной виртуальной вселенной каждого человека и «безграничной ограниченности» на новый, соответствующий наступившему новому веку, уровень. Получается, что эта тема обновляется и развивается, почти как программа на компьютере, каждое десятилетие, проглядывает сквозь обновляющуюся оболочку, словно по линии на сжатой спирали. У каждого героя этой истории своя личная виртуальная реальность и своё место в системе всех этих реальностей. Масштаб растёт, и собственные миры доступны теперь не только чиновникам и служащим из «Принца Госплана», а каждому человеку. Все вместе они являются собой новый миф — возможно о Минотавре и Лабиринте, а может и о чем-то совсем другом. В любом случае, такой лабиринт, как сейчас, не снился никому из героев классической легенды.

Не люблю радиоспектаклей. С детства усвоила снобски-пренебрежительное отношение к этому виду творчества. Люблю слушать, как тараторит Тина Канделаки. У нее дивные горловые нотки прорываются порой, придавая дополнительного очарования совершенной, правильной, грамотной русской речи. И дети мои росли на программе «Самый умный». И у нее был роман с Андреем Колесниковым (говорили, а дыма без огня не бывает), который доставил немало удовольствия своими статьями и книжками (не роман, Колесников). Люблю Виктора Пелевина. Пусть за две вещи, давным-давно написанные, но нежно и трепетно. Со всей возможной нежностью и трепетом.

Два «люблю» против одного «не люблю», чисто арифметический перевес в пользу «слушать аудиокнигу». Дополнительно — фактор времени. Прочесть такой объем, не отвлекаясь, смогла бы за пару дней. Прослушать. Сколько там по хронометражу? Ну, часа два с половиной. Слушаю. Нравится. Чуть раздражает механический голос, отделяющий реплики персонажей одну от другой. Как-то чересчур заторможено на фоне достаточно быстрого говорения большинства из них и вообще похож на незабвенное: «Планета Шелезяка. Воды нет, полезных ископаемых нет. Населена роботами» из детства. Но тут уж прими такой, как есть и извлекай удовольствие.

Тем более, что атмосфера чата в целом знакома тебе. Да и кому в нынешнем мире не знакома? Разве, совсем дремучим каким-нибудь индивидам. Ах, это хорошо. В пользу выбранной формы ознакомления особая ритмическая организация текста. Такое хочется воспринимать на слух и голоса актеров куда как хорошо корреспондируют с заданной целью. Моей большой любовью, против ожиданий, стала не Ариадна в исполнении Тины Канделаки, а UGLI 666, озвученная Юлией Рутберг. Но там много факторов в действие вступают. Низкие женские голоса, от которых мурашки пробегают, предпочтительнее в целом искусственно завышенных. И содержание. Ну, вы понимаете.

Против прослушивание и «за» чтение — смысловая насыщенность пелевинских текстов. С-ходу, а тем более, с-лету разобраться в его построениях сложно. Это интеллектуальная проза. В лучшем из возможных вариантов. Когда хочется разобраться, что имел в виду автор, говоря то, то и то. И еще один нюанс полилингвизм. Там ведь не только английский, о коем большинство современников представление имеют, но немецкий, французский, латынь. Кажется еще итальянский, впрочем, могу путать с латынью. Испанского, вроде не слышала. Но очень немало, вы ж понимаете. И смотреть в текст, пытаясь уловить смысл до предложенного автором перевода, может стать отдельным немалым удовольствием.

В целом: это не то, за что люблю Пелевина трепетно и нежно. Но спасибо за возвращенный интерес к нему.

Слишкам многа букафф — если описать произведение словами «типа центрального персонажа». Хотя повесть и небольшая, и аннотация в принципе соответствует идее мифа про минотавра и лабиринт, но все равно, ведёрко пусть и небольшое, но в основном с водой. Начало конечно неплохое — образ: группа разноплановых товарищей очнулась где то неизвестно где, в изолированных комнатках, но есть возможность общения — экран и клавиатура. За дверками у каждого как бы свой лабиринт, и понятно, читатель вначале заинтригован: щас их будуть жрать, а як же — раз минотавр и лабиринт, при этом — в онлайн-режиме!

И вот тут очередная «последняя шутка воина» в смысле автора сего опуса. То есть — треп и треск с очередной вариацией на тему солипсизма. При этом шуток мало, идея, которую расшифровали многочисленные рецензенты, выглядит вполне подходящей, но никак на шедевр не тянет. Не поддерживается интерес к «пиесе», он как быстро возник в самом начале, так же быстро и прошел, поскольку вчерашняя хохма — давно не хохма, и стёб автора над читателем / слушателем очевиден.

В общем, вещь исключительно для любителей творчества автора в его мутной ипостаси, хотя он возможно «хотел как лучше».

Сначала пьеса напомнила мне другое произведение Пелевина. Я про рассказ «Фокус-группа». Тоже есть группа персонажей в таинственном месте, каждому из которых дана возможность высказаться. Было очень даже похоже. Каждый персонаж рассказывает историю, которую можно считать чем-то самостоятельным. Будет и про технологии манипулирования, и про оригинальную модель восприятия мира, и вообще много чего интересного. Только там модератор был одним из действующих лиц. А тут его не видно, но он безусловно есть. На самом деле, когда автор заводит разговор о «жизни вселенной и вообще», то рассказ «Фокус-группа» начинает мне мерещиться много где. Такое было первое впечатление.

Но потом стало очевидно, что тема пьесы немного другая. Она про жизнь, которая является тюрьмой. Но если твоя жизнь — тюрьма, то кто обслуживает эту тюрьму? Эта тема встречается во многих произведениях Виктора Олеговича. Иногда как часть другой темы, как в «Поколении П», иногда — как центровая тема, как в «Смотрителе». В данном случае я говорю «тюрьма», хотя место заточения вполне может быть масштабным, красивым и комфортным. Понятное дело, что это заведение каждый для себя строит индивидуально и развлекает в нем сам себя каждый тоже сам. Но если все-таки попробовать выделить среди персонала тюряги каких-то действующих лиц, пусть и придуманных лично тобой, то какими бы они были?

P.S.

Если судить по отзывам комментаторов, то становится видно, что люди познакомились с пьесой либо прочитав книгу, либо прослушав ее в многоголосом исполнении. Не знаю, какая вариация получилась лучше. Но мой совет такой, что нужно попробовать обе. Даже если к Вас нет привычки что-то перечитывать или переслушивать. Лично я после прочтения поставил произведению девятку, но потом после переслушивания исправил на десятку.

P.P.S.

Может ли быть так, что из своего лабиринта человек вырывается в том случае, если в один прекрасный день не сможет предоставить работу свои тюремщикам?

Интеллектуальная проза или психоделика? Или, по большому счету, это одно и то же? :). Во всяком случае вещица не для любого ума. Для чего она писалась автором и что он хотел донести этой вещицей до читателя постигнут, думается, далеко не все. У меня, например, так и не получилось :(. Если это всё-таки стёб, то ну уж очень заумный.

Между тем Пелевин вполне благополучный и, можно сказать, всё еще модный писатель. И издают его много — значит есть спрос на его книги, значит его читают. Понятно, что все люди разные, и наслаждаться текстами Пелевина дано, к сожалению, не всем. Остаётся только искренне позавидовать тем читателям, которые могут получать удовольствие от таких, на первый взгляд, бессмысленных книг :).

В этой повести Пелевин пытается двигать сюжет лишь в первой четверти текста — в интродукции. Он расставляет персонажей, знакомит с ними читателя, пускает персонажей в действие и... всё зависает. Ничего не происходит. Дальнейшее, то есть, три четверти повести, представляет собой набор вопросов и ответов, причём вопросы специально подогнаны под ответы, чтобы получился своего рода задачник или, если угодно, катехизис.

О развязке читатель, если он не совсем уж глуп, догадывается с середины повести. Конечно же, это интернетовский форум, где заскучавшие форумисты-сторожилы «разводят» новичка, разыгрывая для него забавные психодрамы с заранее рапределёнными амплуа. Заканчивается повесть так, как обычно заканчивается «движуха» на форумах, которые пережили своё время и посещаются лишь старожилами, знающими друг друга от и до: «новичок» молча покидает форум, потому что ему стало скучно. Как можно заметить, под конец стало скучно и самому Пелевину — требуемый для конкурса объём текста он настучал на клавиатуре, а больше корячиться незачем. Поэтому «Шлем ужаса» кончается, хотя мог бы тянуться до бесконечности.

К моменту выхода этой книги Пелевин успел уже надоесть одними и теми же идеями, которые он пропихивал из книги в книгу — пустота, дзен и т. д. То есть вроде так-то ничего плохого в этом нет, но появилось чувство, что пластинку конкретно заело. Я уже приготовился к раздражению, но...

...книга прикольная! Она и ироничная, и захватывающая, и метафизичная до ужаса. Концептуально цельная. В отличие от большинства остальных его произведений. И это не смотря на то, что самоповторов избежать не удалось. Финал фееричен, просто катарсис! Предлагаю считать ее завершающей вполне конкретный период творчества, ибо потом пошло что-то уж совсем бессодержательное.

Довольно сложный по восприятию роман, написанный как интернет-чат со всеми вытекающими последствиями, а именно сленгом. Переписанный на новый лад миф о Тесее и Минотавре для издательства Canongate, является одним из межавторских проектов, где известные писатели заново осмыслили и переделали мифологичные опусы.

8 людей оказались заперты в пространствах (у всех оно разное) с компьютером и чатом. Путем знакомства, описания комнат, характеров и восприятия, они понимают что заперты в некоем лабиринте с целью решения какой-то задачи. Лабиринт внутри лабиринта. Минотавр в Шлеме ужаса существует внутри Шлема ужаса, который надет на Минотавра. Сложновато? Ну ничего, Вы справитесь! Попутно Пелевин занимается любимым обличением и снятием масок с современного общества, но делает это крайне деликатно под греческо-скандинавским салатом. По сути это самоцитирование, т.к. это мы уже слушали, но как я писал ранее — готовы слушать и дальше.

ЕЩЁ ОДИН ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ МИФ

«Шлем ужаса» считается пьесой, но написан в форме чата, здесь нет никакого авторского текста, только реплики общающихся по локальной сети пользователей с никами авторов. То есть — сплошняком прямая речь, это и роднит данное произведение с пьесами, но в отличие от них, в «Шлеме» нет даже ремарок с описанием обстановки или характеристикой персонажей. О себе каждый персонаж рассказывает сам, и читателю остаётся самому решать (как и собеседникам рассказчика), верить ему или нет.

В принципе, уже можно вести речь отдельно о подобном литературном жанре (или поджанре), который условно назовём «чат». До книги Пелевина я читал ещё одно произведение, целиком состоящее из прямой речи – это роман «Очередь» Сорокина, написанный ещё в 1983 году. В нём персонажей вообще не было, вернее был один – безликая очередь, а сам текст складывался из обрывков разговоров, краем уха услышанных фраз, ругани, междометий и восклицаний, произносимых стоящими людьми в очереди. Интересно, что в 2008-м Владимир Георгиевич написал некое подобие ремейка этого своего романа – одноимённый рассказ, вошедший в сборник «Сахарный Кремль». Но обе «Очереди» предполагают, что прямая речь произносится персонажами, а «Шлем ужаса» изначально произведение текстовое, поскольку чат (во всяком случае, так было во время написания, в 2005-м) не предполагает звучания (что, впрочем, не помешало выпустить шикарную аудиокнигу-спектакль, в котором заняты актёры и различные медийные личности: Леонид Володарский, Мария Голубкина, Алексей Колган, Сергей Фролов, Рафаэль Сафин, Тина Канделаки, Юлия Рутберг, Николай Фоменко, Александр Ф. Скляр). Позднее, кстати, появился ещё один рассказ-чат «В хорошие руки» (2009), написанный Анной Старобинец. Это всё к вопросу о жанре, возвращаемся к «Шлему».

Для узнаваемости и привлечения внимания я слямзил заголовок для отзыва у Роберта Асприна, хотя было бы более точным обозвать данный текст «Ещё одна великолепная интерпретация известного мифа». Но и это не совсем точно, поскольку Пелевин, несмотря на то, что действительно своеобразно интерпретировал древнегреческий миф о Минотавре, но не сделал эту интерпретацию в прямом смысле новой и оригинальной. Рассказал он Тесее-Ариадно-Минотаврическую историю, конечно, очень по-своему, но необычным это будет только для тех, кто не знаком с творчеством Виктора Олеговича, для поклонников писателя данная пьеса является всего лишь ещё одним кирпичиком (далеко не самым значимым и внушительным) в великой пелевинской стене, отгораживающей реальность от её собственного отсутствия.

Взаимно скрывающееся друг в друге Ничто (находящееся везде) и Всё (берущееся из ниоткуда), Никогда и Всегда, Нигде и Везде – это можно назвать основным метафизическим дискурсом всех произведений Виктора Олеговича. В каких-то его книгах рассуждений на эту тему больше, в каких-то – меньше, но всегда они лишь оттеняют сюжет, являясь фоном, на котором и рисуется полотно. В «Шлеме ужаса» кроме этих рассуждений нет больше ничего, разложившись на девять фейков, пустота рассуждает сама с собой о своей собственной природе, не давая при этом себе осознать свою суть, чтобы не стать великим ничто.

Надо отметить, что на протяжении всего творчества Пелевин подобным образом сохраняет существующую реальность от исчезновения: повествует о пустоте, которая маскируется реальностью. Дело в том, что облечённая в форму художественного произведения информация уже изначально является предположительно ложной, имеющей вымышленную природу. Вселенная, внимающая данному сакральному тексту миллионоглазым читателем, не может поверить до конца в истинность прочитанного; потому и существует, до сих пор не исчезая, призрачный мир — лабиринт мыслительных конструктов, облечённый в мираж физической реальности.

Закончу фразой Ариадны, начавшей ею чат: «Построю лабиринт, в котором смогу затеряться с тем, кто захочет меня найти – кто это сказал и о чём?»

Лучшее, что здесь есть — стилизация под виртуальное общение. Интересна сама ситуация — группа людей оказывается в ловушке, они изолированны друг от друга и общаться могут только с помощью строго модерируемого чата. Герои вполне себе интересны и читаешь их переписку с искреннем увлечением и переживанием. Черты у них очень заметные и характерные, так что можно отличать друг от друга даже не глядя на ники. Впрочем, Пелевин на этом не концентрируется, и дав краткое представление о каждом из персонажей спешно погружается в философские рассуждения. И по части замудрённости автор переплюнул сам себя — лично я с первой попытки не уловил смысла и пришлось четверть книги перечитывать, чтоб понять что же он хотел сказать. Благо книга совсем маленькая и прочитать её целиком можно часа за четыре абсолютно не торопясь.

Когда всё же докопался до сути, стало намного интересней — Пелевин действительно остроумно переосмыслил и приспособил древний миф к виртуальному чату. Впрочем, тут без подробностей, ибо каждый может понять эту историю и её смысл по-своему.

Привет, Тесей!

Думал я, вставить в качестве вступления какую-то цитату, фразу, даже сохранил парочку в черновике к отзыву... Но всё без толку. Невозможно выбрать главную, которая могла бы служить знаковой для «Шлема ужаса». А всё дело в том, что пьеса просто кишит, надувается и пульсирует, как насосавшаяся крови пиявка, множеством самых различных мыслей и идей, главную среди которых выделить просто нереально.

По форме — это пьеса, представляющая собой беседу в интернет-чате. Мне такая форма крайне интересна, как частому гостю интернет-пространств и ресурсов, поэтому повествование в столь необычной манере не могло не привлечь к себе взгляд.

По сюжету — восемь человек(?), оказавшиеся незнамо как в одинаковых комнатах с дверью и монитором, общаются между собой по поводу этого в чате, совместно решая как выбраться и что делать. Далее по сюжету каждый из них находит свой лабиринт за дверью, и позже делится с остальными, пытаясь выяснить, что же он означает.

По замыслу, главным объектом произведения является Лабиринт. Что же такое лабиринт? Под лабиринтом автор, и его герои, чаще всего понимают плен ума, отдаляющий субъекта от истины, завлекая всё дальше в прерывистые и тернистые тропы. Преодолеть лабиринт — не так-то сложно, к этому в конечном итоге приходит один из персонажей: «Может быть, в этом все дело. Не думать, где выход, а понять, что жизнь – это распутье, на котором ты стоишь прямо сейчас. Тогда и лабиринт исчезнет – ведь целиком он существует только у нас в уме, а в реальности есть только простой выбор – куда дальше.» Но у каждого имеется еще и свой внутренний, свой личный лабиринт: у кого-то — действительно лабиринт из высокой ограды кустарника (трудности), у кого-то — дивный парк с фонтанами (удовольствие), величественный храм (уход в религию), комната с записями чьих-то версий о сущности лабиринта (поиск смысла, уводящий от смысла), или же просто тупик (безысходность, желание сдаться). Все эти символы лабиринтов имеют одну общую черту — они все уводят идущего по лабиринту от главной цели. И даже Щелкун, у которого лабиринтом была комната с выступлениями разных людей о лабиринте — это такой же, не менее опасный уход от главной цели — постижения сути лабиринта, как бы парадоксально это ни звучало.

Шлем ужаса — центральное открытие автора в произведении, главное орудие и средство. Что же такое Шлем Ужаса? Конечно же, когда идет первичное описание устройства этого аппарата, речь о сознании. Столь любимом сознании Пелевина, самодостаточном, воспроизводящем реальность из себя же, состоящем из части себя же, и много-много других логических парадоксов, которые автор просит просто принять. Это именно та веха в творчестве Виктора Олеговича, когда он представил наконец-таки структуру того самого сознания, о первичности которого говорил чуть ли не каждую книгу, особенно в «Чапаеве и Пустоте». А можно понимать Шлем Ужаса иначе. В ходе «исследования-расследования» наши персонажи предлагают массу версий на этот счет. Но если свести всё это множество к минимуму, у меня, учитывая почерк и понимание Пелевина, имеются две стержневых версии: а) шлем ужаса — это абсолютно всё, что происходит в мозге, в размышлениях, в мыслях, ибо любой ход мысли заводит в свой тупик и накладывает рамки на восприятие (здесь работает tabula rasa по Локку); б) шлем ужаса — это дискурс, языковой аппарат, накладывающий символы на окружающую реальность и тем самым подменяющий ее.

И конечно же, нельзя не отметить основную фишку и итог всего произведения. Книга — диалог с читателем. И не просто диалог, а вовлечение читателя в свою игру, привлечение читателя... в качестве главного действующего лица! Что-то подобное я видел только у того же Пелевина в рассказе «Бубен Нижнего мира», и был так же ошеломлен и счастлив от приятной закрученности идеи. В завершение приведу слова одного из «мыслителей»-персонажей мира интернет-чата, раскрывающие суть Шлема Ужаса:

Nutscracker:

Без паники. Мертвые не сидят у мониторов.

Organizm(-:

Это, кстати, не факт. Может, это единственное, чем они в состоянии

заниматься.

****

Аriadna:

...Тепло, про которое он говорил,

используя слово «нагревать» — это не такое тепло, как бывает от

огня, а скорее такое, как бывает от любви.

****

Пелевин недожал.

Дочитывая повесть, я испытал катарсис, осознав, что Тессей, призванный спасти ВСЕХ – я сам. Но к чему тогда Слифф?

Перечитывая дабы понять это, я осознал, как на мою голову надевают Шлем Ужаса.

Перечитывая в третий раз (дабы таки понять, при чём здесь всё-таки Слифф), я понял, что Шлем Ужаса на моей голове изначально.

И это – правда.

PS: после второго прочтения втюхал повесть жене, до этого Пелевина не читавшей. Она ничего не понимала, но ей так нравилось, что вечерами мы разбирали прочитанное. Мы рисовали схемы Шлема, я толковал своё понимание, она возражала, мы редактировали рисунки. Спорили… Было очень здорово.

PPS: один из лучших текстов Пелевина. А учитывая чеховское «краткость — сестра талатнта» — самый лучший.

PPPS: обратите внимание на Organizm(-: — рожица сверху и анус снизу. Показатель продуманности и качества текста в целом.

Я не знаю, что принимал (курил, нюхал и т.д.) Пелевин, когда писал это. Но лучше бы он не менял старый рецепт. То, что он принимал раньше было гораздо лучше.

«Шлем ужаса» мне в некоей инет-дискуссии об «Ампире» советовали как последнюю Его сильную книгу, после которой Он типа стал повторяться…

Хорошо, что коротенькая повесть: заставил себя дочитать. И теперь, наконец, с легким сердцем вычеркиваю Пелевина из списка «своих» авторов.

Ну что? Та же бессодержательная форма, тот же эрзац глубины мысли. Таким высокоинтеллектуальным поносом многие страдают лет в 20-25, но с годами у большинства он как-то сам собой проходит...

(С другой стороны, чем отличается ЖЖ, Твиттер или форум Фантлаба? Ничем. Тот же понос, только массовый. А чушь, которую я сейчас пишу? Да тоже ничем, в общем-то…)

Единственный плюс в сравнении с «Ампиром»: в «Шлеме» нет этой смешной и убогой претензии на реальность персонажей. Просто чистый и пустой дискурс. Даже не противно совсем.

Никак.

Беда в том лишь, что я по привычке стараюсь рассмотреть за дискурсом личность автора. Натуру его человечью почуять, мир, в котором он живет, подглядеть. И вижу за «Шлемом» лишь белые стены и жуткое одиночество. Глухой, слепой, пустой мир, в котором нет ни одного человека, а есть одни только абстрактные идеи, — вначале в виде диких рун на голых стенах; но потом они выпирают из камня, полнятся плотью, роятся мухами, извиваются змеями, цепляясь и путаясь, толкают друг друга, стыдливо и безмолвно вопя.

И неспособность, неумение, бесталанность выразить это одиночество. А отсюда, видно, мучительное выплескивание на бумагу не самой пустоты, но ее обманного рваного дискурса.

И — жалость появилась. Так странно! После Ампира – злился, а теперь вот жалею автора почему-то. Ну или не жалею, а как-то так, слов не подберу. Давно у меня никто таких чувств не вызывал...

Впрочем, что ж тут непонятного. Всё понятно же. Вправду жалко человека. Он, видать, никогда не любил. Никого и ничего. Кроме себя, конечно. Бедняга…