Харлан Эллисон «Джеффти пять лет»

Впечатление — мерзкое, уважаемый потенциальный читатель. Безотносительно к тому, о чем и про что.

Родители оного Джеффти — живописаны автором аки некая пара духовных уродов, неспособных на подвиг Души. Я не оспариваю: такие люди — есть, таких людей — много, ежели даже и не большинство. НО. Мне-то — в стенах Светлого Храма Фантастики — ЭТО ЗАЧЕМ? Всё равно, как если бы разбил телевизор (от обилия чернухи, маразма и жестокости), пошёл в книжный бутик, выбрал книжку, открыл, а там — вечерние криминальные новости, негативная статистика по ковиду, рост безработицы и прочие прелести. СМЫСЛ?

Вспоминается недавно проглоченное чтиво, средневековый попаданческий боевик: «…нет больше той любви, ежели кто положит живот свой за други своя…». Вот чего искал-то. Не крови, стрел-мечей-копий, не отрубленных рук и ног, не пожарищ и насилия. Любви. Подвига. Жертвенности. Красоты Души. «…Кто положит живот свой за други своя…».

Но ты — зачти, уважаемый потенциальный. Зачти. Дабы знать. И — понимать. Это всегда и везде полезно — ПОНИМАТЬ

Второй мой любимый рассказ Харлана Эллисона. Причина проста. Он про меня. И про многих моих знакомых. Про всех тех, кого рано в жизни нечто крутое раз и навсегда заразило синдромом утёнка. Кто во зрелом состоянии вспоминает эти впечатления с нежностью, ностальгией и улыбкой. И не перестаёт год за годом искать давно утерянное чудо. Этот рассказ про детство и взросление. Про реальность и бегство от неё. Про возвращение к любимым, некогда значимым вещам и про предательство самого себя. В этом рассказу пять лет не только Джеффти. Столько же рассказчику. И Харлану Эллисону. И мне. Спасибо автору за катарсис. И за грамотное раскрытие важной темы.

Раньше и вода была мокрее и зима холоднее и со снегом. Раньше все было раньше. Не знаю почему, но я не люблю прошлое и ничего не хочу в нем изменить, потому что оно прошлое и прошло. И ничего хорошего в нем не было, только плохое, ибо тебе все хочется исправить и ты начинаешь себя мучить, что поступаешь не так, а надо было так. Все было как было и прошло и быльем поросло. Я люблю будущее и хочу чтобы оно было другим, а не таким каким его мне подсовывают люди, которые живут прошлым, в том числе советским и старательно так переделывают прошлое, чтобы оправдать наступающее будущее, чтобы оно уже сразу было прошлым, им так удобнее. Не обществу, а конкретным личностям, которые присвоили себе право от моего имени предлагать мне прошлое вместо будущего.

Я понимаю, почему этот рассказ получил в свое время множество наград, но меня он нисколько не тронул. Чтобы в полной мере оценить вступление, надо застать 40-е годы и быть американцем. В моем случае двойной промах. Автор не рассказывает о прошлом, как Кинг, а тычет читателя локтем в бок, де, помнишь как мы смотрели «Я женат на ведьме», слушали детектив про Чарли МакКарти, закусывали батончиком «Кларк», рисуя шестнадцатицветным набором карандашей, и называли чемодан саквояжем? Лично я — нет. Эти малознакомые названия ничего не говорят спустя столько лет, прошедших с момента написания рассказа. Светлая грусть по прошлому не охватывает меня даже при мысленной замене всех приведенных примеров более привычными: «Веселые картинки» и «Мурзилка», «Маска» и «Король лев», «Звездный час» и «Зов джунглей», «Радионяня» и сказки на пластинках, жвачка «Бумер» по рублю за штуку и мороженное в кафе с Принцессой... Хвала всем богам, из этого всего я уже выросла и научилась ценить совершенно иные вещи. Не спорю, к ограниченному числу вещей изредка приятно возвращаться, но определенно не ко всей эпохе целиком. Тут мое настроение совершенно не совпадает с авторским, я хочу и иду вперед, искренне наслаждаясь собственным ростом.

Далее Эллисон совсем уж ударяется в умиление.

Меня удивляют подобные описания детства в восторженном ключе. Быть маленьким не равно постоянно испытывать эйфорию, а скорее ровно наоборот, воспринимать любое чудо как само собой разумеющееся. И сломанная игрушка в глазах ребенка не меньшее горе, чем невыплаченный кредит в жизни взрослого. Променять способность ценить сложное и глубокое на умение смеяться показанному пальцу? Нет, спасибо.

Развивая тему, автор делает не совсем честный финт ушами.

И как это? Современное, но как было? Если оно новое, то уже точно не как раньше. Есть, конечно, ряд явлений, вроде сериалов и комиксов, умудряющихся держаться на плаву десятилетиями, но по большей части культурные явления прошлого отмирают одно за другим. Точно так девушка Гибсона не может прохаживаться по фронтам Великой мировой войны, а викторианский джентльмен не в силах обсуждать секвенирование ДНК и плюрипотентные стволовые клетки заместо евгеники и «Происхождения видов путём естественного отбора». Подобный прием интересен в рамках литературной игры, но не здесь. К тому же, не стоит забывать, что все становится классикой спустя полвека. А уж в мире грядущего постапокалипсиса любая нынешняя ересь будет казаться теплой и ламповой.

Завершается этот не самый увлекательный рассказ совсем уж неприятно, поскольку тут автор активно давит на эмоции.

В появившемся позднее предисловии к рассказу Эллисон сетует на читателей, неверно понимающих его творчество. Да как они посмели!? Но если автор пишет «Первое причастие страдающих анемией девушек в снежную пору», а публика видит «Белое на белом», а то и вовсе чистый лист — это проблема не зрителя, а создателя. Произведение должно говорить само за себя, не нуждаясь в дополнительных разжевываниях со стороны писателя. Ладно бы манифестировалась необходимость помнить страшные уроки истории, допустим, рассказывалось о приходе к власти аналога НСДАП и ее лидера с косой челкой, а открытый финал заканчивался указанием даты действия — две тысячи двести лохматый год. Так нет, автор предлагает не забывать вкус лимонада и леденцов. У каждого поколения свои погремушки, занимательные исключительно для своих владельцев и практически безразличные всем прочим. Мне не интересно придаваться ни собственным, ни, тем более, чужим мелочным воспоминаниям. Не верится ни истории, ни героям, ни в остановку роста ребенка, ни в дружбу пятилетки со взрослым парнем, ни в страстную ностальгию молодого человека по детским передачам. Даже если воспринимать рассказ аллегорически... Конечно, грустно расставаться с некогда любимыми вещами, но раз ты из чего-то вырос, следовательно, до чего-то дорос. А значит можно не ковырять носком ботинка давно поросшую травой песочницу, а отправляться на поиски доселе скрытого от глаз прекрасного.

Термин «кидалт» — взрослый, который продолжает интересоваться своими детскими увлечениями — появился только в середине 80х. Но этот рассказ, написанный в 1977, именно про такого кидалта. Тем, кто немного повзрослев навсегда убил в себе ребенка, будут не понятны эмоции главного героя. Ведь не важно, существовали ли на самом деле эти комиксы, радиопередачи, фильмы и сладости — у каждого кидалта свой набор. И за возможность получать новые выпуски, а не пересматривать старые, многие бы пожертвовали семьей и карьерой. Главный герой тоже (хоть и не осознанно) сделал свой выбор, что привело к неодназначному финалу.

Этот пронзительный рассказ и ярок и многогранен: он богат поразительно живыми образами и эмоциональностью повествования, глубиной идеи и безупречной стилистикой. Все выигранные им награды – вполне заслужены.

Это история, в которой повествуется об ответственности, истинной дружбе, боли, воспоминаниях…

Это история, в которой Эллисон, углубляя вековую трещину между двумя друзьями, очень ярко демонстрирует как человек меняется с возрастом и под влиянием социума. Так он пытается достучаться сквозь мутное стекло будней нашей жизни к тому пятилетнему Джеффти, который, прячась где-то в глубине, всегда живет в каждом из нас. К тому неудержимому Джеффти, который, надеюсь, еще может беззаботно смеяться, увлеченно изучать окружающий мир, и спрашивать, спрашивать обо всем и вся – таком безумно интересном и красочном…

Но эта история также о боли ностальгии за старым добрым прошлым, за давно утерянными мечтами, за всем тем прекрасным и хорошим, что сегодня устарело, изжилось в этом стремительном мире глупости и высоких технологий…

И Эллисон сто раз прав написав, что эта история – своеобразная защита от ран: «Но если вы способны увидеть перспективу, если можете вспомнить, как замечательно было пойти в субботу вечером в огромный кинотеатр, прихватив пакетик леденцов и пару пластинок жевательной резинки «Блэк Джек»… не забывая при этом, какое это чудо – в любой момент вставить в видео кассету с «Касабланкой», если у вас вновь появилось страстное желание посмотреть, как Богарт прощается с Ингрид Бергман в тумане возле старого аэропорта Бербанка… то вы человек уравновешенный. И ни прошлое, ни будущее не захватят вас врасплох. Это защита от возможных ран».

Рекомендую.

Как известно, раньше всё было лучше. Так говорят все, кто жил в этом «раньше». И не всегда безосновательно.

К чему вся эта фантастика? Эллисон показывает нам, как неумолимо настоящее сменяет прошлое. Он понимает, как же люди слабы по сравнению с временем. У людей совсем не осталось памяти о прошлом. Это видно по образам родителей Джеффти. Им не понять, что Джеффти — своеобразный пророк, как бы глупо это ни звучало. Только Дони понимает, что это за ребёнок. Но один человек — слону дробина. Автор призывает нас не забывать о прошлом никогда. Это его посыл.

9 из 10

Мальчик замкнулся в детстве на грани 5 лет.И сумел каким-то мистическим образом сохранить мир детства нетронутым , но в развитии под его одного.Мир его рухнул из-за столкновения с миром нынешним, но 17 лет он в нем прожил счастливо.

Прекрасный рассказ. Хорошо описан дух того времени, в котором остался ребенок. Видимо, сыграли свою роль детские воспоминания самого Харлана.

В той или иной форме многим предоставляется выбор между миром их мечты (в данном случае миром детства) и реальным миром (работа, карьера, дела, деньги, престиж). И почему-то почти все выбирают второе. Главный герой рассказа тоже сделал так — и пожалел...

Ещё один рассказ о ненависти, о детской жестокости. Дети всегда бьют самого слабого и того, кто выделяется из толпы, так что Джеффти из рассказа просто обречён был стать жертвой.