Жорис-Карл Гюисманс «Без дна»

Итак, набравшись терпения, я продолжил штудировать Гюисманса — на этот раз его «оккультный период», пришедший на смену «эстетическому» («Наоборот»). Признаюсь, выдержал я это чтиво только благодаря профессиональному интересу — удовольствия же не получил никакого.

Вот мои выводы:

1) Гюисманс — это Сергей «Паук» Троицкий своего времени. В его произведениях, тащемта, раскрыты общечеловеческие ценности, например, а именно: трэш, угар, содомия и чад кутежа. Здесь вам и Жиль де Рэ с его кровавыми содомическо-педофилическими оргиями, и черная месса с тем же самым антуражем, и инкубы с суккубами, и битвы магов, тоже каким-то образом связанные с менструальной кровью, спермой и прочим аццким занюхом. Роман, что и говорить, скандальный — здесь вы встретите даже слово... «пенис»! Причем, что характерно, пенис сравнивается с сердцем по своей форме, что дает повод для длинной унылой телеги в духе Батая периода «Акефала». Ну любят французы пенисы и вагины, что тут поделаешь!

2) В отличие от Паука, чьи телеги доставляют, разгоны Гюисманса вызывают судорожный фэйспалм. Роман чуть более чем наполовину состоит из скучнейших рассуждений на тему живописи, литературы, архитектуры, колокольного звона, гастрономии, религии и оккультизма, политики и т. д. По сути — это просто сборник каких-то рецензий и памфлетов, призваных продемонстрировать нефиговую эрудицию автора и его позицию вопреки всем обывателям, мещанам, позитивистам, натуралистам и прочим материалистам.

3) Романом всю эту мешанину назвать сложно — собственно, герой и сюжет здесь — всего лишь фунции и фон для метафизических рассуждений. Сюжет обрывается и вызывает чувство полнейшей незавершенности и недоумения (а зачем вообще была вся история?), а герой каким был, таким и остался, ничуть не изменившись по ходу действия. Роман в данном случае — просто предлог для публицистики. Непонятно одно: чего хотел Гюисманс? Чтобы книжка лучше продавалась засчет сального скандального сюжета? Тогда он ничем не отличается от тех мещан, которых критикует.

4) Ну ладно публицистика, идеология, дак хоть бы они были интересными! Нет, одно сплошное брюзжание на тему, как плохо в современном обществе, и как хорошо было в Средние Века — ведь там люди Верили, Были Милосердными, Мылись Начисто, Погружались в Бездны и Возносились на Высоты! Роман начинается брюзжанием, заканчивается брюзжанием и наполнен большей частью этим же брюзжанием. Бррр.

5) И, наконец, на десерт нам подается полнейшая заштампованность и клишированность: главная героиня вся такая противоречивая — и холодная, и горячая, и метафизическая, и низменно-похотливая, и заботливая, и жестокая! Ух, какое же влечение она вызывает у любого порядочного декадента! Но, увы, не у меня — я обычный мещанин, меня такие персонажи не увлекают. А Жиль де Рэ — он и дьявол, и святой, и рыцарь, и маньяк — тоже весь такой противоречивый, весь такой сложный и загадочный!

Итак, сей скандальный, утонченный, изысканный, шокирующий и т. д. и т. п. роман просто уныл. Но более того — возможно, он опасен для душевного здоровья. Ведь если следовать логике автора, изучение истории Жиля де Рэ породило оккультно-эротический всплеск вокруг персонажа, эту историю изучающего. Не явятся ли и ко мне, прочитавшему эту муть, всякие суккубы и метафизические шлюхи?

Исходный посыл: автор, пишущий о Жиле де Рэ, обнаруживает, что сатанизм благоденствует и поныне... Сейчас из этого появился бы мистический триллер. Но роман XIX века, поэтому получилось отчасти историческое эссе, отчасти роман-репортаж с элементами производственного — с манифестацией взглядов и привязанностей автора (Дюрталь — явное alter ego самого Гюисманса), клеймящего атеистов и сторонников научного прогресса, недавних кумиров-натуралистов, и восхищается средневековой алхимией и эзотерикой. Разумеется, не обходится без любовной интрижки с дамой-эмансипе.

Ориентироваться на название конечно не стоит — предвкушаете хтоническое, но в результате получите почти что «Чебурашку». Несмотря на интерес к оккультному, к которому Дюрталь-Гюисманс относится на редкость некритически и легковерно, с широко закрытыми глазами -, книга более подойдёт читателям с религиозным складом: Гюисманса завораживают не столько чёрные мессы или злодеяния Жиля де Рэ, сколько вера, чистота и религиозный дух Средневековья. В последующих вещах трилогии автор обращает свой взор от бездны ввысь, приходит к католической вере.

Роман наивный, очень благостный и религиозный, обходится почти без интриги. Но ни иконы, ни Бердяев, ни журнал «За рубежом», и даже духовные скрепы не спасут от скуки... Хотя ознакомиться и составить собственное мнение конечно же можно — для полноты картины.

Коварная вещь воображение! Откладывая интересующую тебя книгу до гипотетического момента, когда она якобы должна наиболее тебя поразить, предвкушая предстоящее удовольствие, которое лишь усиливается в томном ожидании, давая книге время, чтобы она полностью обволокла собой твои мысли, ощущаешь, как подсознание рождает неведомые образы, столь подходящие книге, как интуитивно все глубже погружаешься в непознанную доселе атмосферу, как близиться час, когда тебе суждено будет воплотить длительное мечтание в реальность. Но увы и ах, как это часто бывает на практике, процесс ожидания оказывается куда ярче и содержательнее, чем время, прожитое в книге. Наверное, в этом и скрывается причина, почему так легко объяснить свое неудовольствие отдельными опусами, указать на каждый его недостаток, ну и в конце концов обвинить автора в том, что он не оправдал твоих ожиданий. Да-да, именно обвинить. Вполне естественно, что автор не обязан идти на поводу у искушенных читателей, впрочем, как и читатель на обязан утаивать своего негативного отношения к отдельным произведениям автора. Никто не давал читателю права критиковать, но с другой стороны этого права также никто и не отбирал, следовательно, читатель вполне вправе выражать свое мнение, доколе оно не навязывается.Вполне возможно, что вовремя высказанная критика сохранит другому читателю время для чего-то более стоящего.

Но к черту демагогию, перейдем непосредственно к самим чертям. Спустимся туда, в бездну Средневековья ли, нашего «я» ли, но человеку, отважившемуся на столь не простой путь, придется снизойти вместе с лирическим героем во мрак исследуемых им глубин. Аннотация к произведению обещает нам «роман в романе»: измученного автора книги о сатанизме в метапространстве, и собственно описанную историю легендарного/жестокого/величественного/кровожадного (выберите нужный эпитет, согласно своему мировоззрению) Жиля де Рэ. Но что мы имеет в итоге? Первые триста страниц три героя (собственно сам писатель, его близкий друг гомеопат и верующий звонарь) будут разглагольствовать о том, что в Средние века «было лучше» — и люди более чисты душою, и звон колоколов более символичен, и убийства более жестоки, и палачи более бесчеловечны, да и сатанизм куда содержательнее, — в общем трава была зеленее, а наша современность не принесла миру ничего нового, кроме несущественных научных открытий, не согласующихся с таинствами писания. Помимо этого герой успевает пострадать за таинственной незнакомкой, пишущей ему полные страсти письма и кратко проинформировать читателя о главных событиях жизни Жиля де Рэ. Сам роман томящемуся в ожиданиях читателю так и не покажут, ведь «2если поразмыслить, то у литературы единственный смысл: уводить творцов своих от скуки жизни!». И ежели протагониста Дюрталя написание романа о Жиле де Рэ и спасало от пустоты и никчемности собственной жизни, то читатель будет вынужден скучать аж до появления столь ожидаемой кульминации, а именно – Черной Мессы! Все предшествующие ей эпизоды, хотя якобы /и должны были содействовать развитию сюжетной канвы, но лишь увеличивали пропасть между действительно искусно описанной главной сценой романа и его остальными эпизодами. Особенно это касается развязки, которая отсутствует как факт. В конце романа, как и в самом его начале, мы наслаждаемся троекратным брюзжанием в стиле «все разлагается здесь, все мертво, но вот на небесах! Когда мы дождемся пришествия божественного утешителя, займется ясная заря, и будущее будет принадлежать вере!». Роль Жиля де Рэ, якобы главного протагониста «романа в романе» оказалась крайне эпизодичной и крайне схематично поданной. Он здесь лишь пешка, предлог, чтобы связать воедино не согласующиеся части рассказа. Автор вовремя понял, что «для того, чтобы нравится женщинам, надо воспроизводить пережеванные, пустые мысли обветшалым языком», а читатель, в лице меня, осознал, что с Гюисмансом ему не по пути.

Роман Жориса Карла Гюисманса «Без дна», написанный красивым живым языком (я обязательно отмечаю этот важный аспект), представляет собой художественное исследование оккультизма и его наиболее одиозного проявления — сатанизма (который, если верить книге, распространен гораздо шире, чем полагает обыватель). Автор перенес тему сатанизма в современную ему эпоху (конец XIX столетия); при этом «Без дна» опирается на серьезный исторический фундамент — обстоятельства жизни впавшего в сатанизм французского маршала Жиля де Рэ, бывшего сподвижника Жанны д’Арк (эти обстоятельства, кстати, изобилуют поистине чудовищными подробностями, на фоне которых многие произведения фантастического хоррора выглядят, можно сказать, благолепно).

Исследование сатанизма построено через призму интриги и драмы индивидуальной жизни главного героя, писателя Дюрталя, который занимался изучением биографии барона де Рэ. Признаюсь, меня даже поразило, что в романе тема сатанизма представлена далеко не только психологическим аспектом (что было бы слишком банально); здесь черные мессы, колдовство (например, наведение порчи) и связи с инкубами и суккубами явно превосходят психопатию и имеют мистический (т.е. сверхъестественный) характер.

Также мне понравились оценки актуальной литературы (которые совершенно четко можно отнести и к моему времени) и показались весьма интересными сведения о некоторых особенностях христианской культуры — например, о колоколах.

На каком-то этапе чтения романа меня стала несколько раздражать бурная критика картины буржуазного общества XIX века (которое представлено как антитеза «духовного» Средневековья), местами доходящая едва ли не до степени политической манифестации. Было намерение отнять за это балл. Однако потом я передумал и сохранил высшую оценку. Во-первых, критика отражает тогдашние воззрения европейских интеллектуалов и в любом случае полезна для понимания тамошних социальных процессов. Во-вторых, дойдя до эпизода, когда главный герой принимает участие в черной мессе, я обнаружил, что эта критика (попросту говоря, ругань богатых) далеко не так однозначна в общем контексте произведения. Ибо ей пару (не как оппозицию, а именно пару) образует один важный момент в пламенной проповеди главы секты сатанистов — апология гордыни бедняков, проистекающей из идеи социальной несправедливости. А эту идею (как и ее реверс, то есть социальную справедливость) я считаю одним из величайших обманов в истории человечества.

Начать, наверное, хотелось бы с того, что «Без дна» — ни в коей мере не роман о Жиле де Рэ; легендарному французскому маршалу и сатанисту отводится здесь совсем немного страниц, которых, разумеется, недостаточно ни для того, чтобы прояснить его личность, ни — мотивы его поступков — и потому читателя, вздумавшего пройти роман только ради де Рэ, может поджидать подвох. Куда полнее о бароне рассказывает небольшая вступительная статья в издании «Энигмы», нежели непосредственно роман. Что же касается Гюисманса, то для него жизнеописание де Рэ является лишь отправной точкой для того, чтобы поведать миру о совсем другом сатанизме — сатанизме современности.

Главный герой «Без дна» Дюрталь — писатель, очарованный простотой и наивностью Средневековья; он чурается современного ему мира, наполненного фальшивыми ценностями и идеалами и, занимаясь написанием романа о Жиле де Рэ, автоматически пытается разыскать вокруг себя остатки величия ушедшего в небытие старого мира. Так, в компании друзей, таких же, как он, чудаковатых затворников, в уютной каморке на колокольной башне — остановившись «меж двух бездн» — Дюрталь постепенно открывает для себя иную, сокрытую сторону Франции конца XIX века, Франции, в которой оказываются живы еще магия, астрология и поклонение Дьяволу, а колдуны устраивают в борьбе за жизни людей настоящие дуэли. Дополненная пространными рассуждениями автора об обществе и технологическом прогрессе, о природе сатанизма и его соотношении с божественным и католическим, «Без дна» в этом плане оказывается полнокровной, местами даже энциклопедической, картиной тогдашней эпохи на рубеже столетий — бурлящей страстями всех возможных противоречий. Казалось бы, с торжеством материализма и технологического прогресса человечество должно окончательно отвратиться от средневековой мистики, однако именно в такое время и поднимают голову многочисленные мистические течения, играющие на страхе людей перед будущим.

С чем я так и не смог примириться до конца — так это с личностью самого Дюрталя. Мои претензии относятся к воззрениям не персонажа, а, скорее, самого автора, чьим альтер-эго является главный герой. Он, Дюрталь-Гюисманс, неустанно бежит в спасительное Средневековье, восторгаясь его простотой и магией, и таинствами, с которых еще не успели сорвать покровы бдительные последователи эпохи Просвещения. Однако он отвергает шарлатанские и просто вызывающие отвращение обряды, свершаемые в современности, забывая о том, что именно в них и содержится частичка того, старого времени, в которое он так влюблен. Что же касается отношения к самому Средневековью, то его достаточно емко характеризует, к примеру, описание безумного экзальтированного плача простого люда по Жилю де Рэ. Для Гюисманса это — искренний акт прощения. Писатель прозревает только светлую сторону эпохи, принося ей в жертву все прочие, кошмарные.

За личиной безжалостно препарирующего действительность сухого, отстраненного исследователя, коим пытается предстать перед нами Дюрталь, скрывается наивный романтик.

В книге очень много натуралистических описаний. Отрезанные головы, вспоротые животы, совокупления с полумертвыми телами. При этом Средневековье — это замечательное время, а конец девятнадцатого века — один сплошной кошмар. В целом роман — описание жизни человека, который не может найти себя в современном мире, поэтому он идеализирует прошлое, при этом он это прошлое изучает, то есть имеет представление о том, что жизнь там была очень тяжелой. Но тем не менее.

Не рекомендуется детям и впечатлительным людям