Николай Чергинец «Рискованная игра»

Главного писателя республики Беларусь Николая Ивановича Чергинца я не читал очень давно, со времён «Финала Краба» (тридцать с лишним лет! кошмар). Для тех времён это был неплохой милицейский детектив, особенно если учесть, что Вайнеров или хотя бы Словина в нашей дыре было не найти. Шли годы. Чем дальше, тем чаще слушал рассказы генеральских оруженосцев о его, Николая Ивановича, величии, о том, как он завоевал российский рынок и приступил к завоеванию иранского. Решил лично проверить, как идёт завоевание — прочитал роман «Рискованная игра». Оказался в общем нормальный боевик, в самый раз для чтения в поезде. Тут бы и точку поставить, но автор, напомню, великий писатель земли белорусской. К автору боевика претензий нет, но к великому писателю — мелкие — накопились. Например, слишком часто герои кивают головами, один даже кивал бычьей головой, хотя действие происходит в Москве, а не на Крите. Цветущая тётенька в начале главы обладает отличной фигурой, через две страницы её формы уже расплывчатые. Есть прелестный абзац на четыре предложения, в котором четыре раза склоняется слово «сотрудник». Фрагмент, в котором пьяные богемные художники рассуждают про Пикассо и Малевича, напомнил «Чего же ты хочешь?». В системе написания диалогов, когда персонажи после каждой фразы кряхтят, встают, протяжно вздыхают и недобро посматривают, автор изо всех сил выворачивается, что бы «Иван сказал» — «Илья ответил» не засоряли текст. От излишнего синонимического усердия диалог друзей приобретает примерно такой вид: — Спасибо! — сказал красивый черноволосый мужчина — Не за что! — ответил седовласый ветеран. Кстати, главный герой так часто к месту и ни к месту именуется седовласым ветераном (вариант — седовласым полковником), что, кажется, этот довесок стал его вторым именем: был Чингачгук Большой Змей, есть полковник Илья Седовласый Ветеран; свежо.

Ну и т.д. Можно вспомнить ещё пожилого дворника в тулупе, который махал метлой (я понимаю, что не тулуп), или про героя который «сощурил глаза» (ну не щёки же), но это уже по инерции. Больше не буду. Пусть лучше Иран трепещет.