Даниил Хармс «Молодой человек, удививший сторожа»
- Жанры/поджанры: Сюрреализм
- Общие характеристики: Ироническое
- Место действия: Наш мир (Земля) (Россия/СССР/Русь )
- Время действия: 20 век
- Линейность сюжета: Линейный
- Возраст читателя: Для взрослых
Сторож сосредоточенно рассматривал муху, когда его окликнул молодой человек в желтых перчатках. Состоялся очень интересный диалог...
Входит в:
— антологию «Ванна Архимеда», 1991 г.
— антологию «Worlds Apart», 2007 г.
- /языки:
- русский (18), английский (1)
- /тип:
- книги (16), аудиокниги (3)
- /перевод:
- М. Китчен (1), А. Левицкий (1)
1988 г.
1990 г.
1991 г.
1991 г.
1993 г.
1994 г.
1997 г.
1997 г.
1999 г.
2001 г.
2003 г.
2012 г.
2015 г.
2015 г.
2018 г.
Аудиокниги:
2004 г.
2007 г.
2010 г.
Издания на иностранных языках:
2008 г.
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
[ 3 ]
jamuxa, 17 февраля 2012 г.
Сторож, рассматривающий муху, и при этом размышляющий о великой загадке не жизни, а смерти, явно платоновский типаж. И в данном случае лабиринт двусмысленности, -двухголовый топор лаброс, — прав и по правую голову и по левую: и Платон, сиречь философ, и персонаж Андрея Платонова — человек думающий и размышляющий — все остальное для него мелко: как-то работа, пахота, похоти, прихоти: забраться на печь или в бурьян, подальше от сохи и исполнения супружеского долга, и предаваться миросозерцательным умствованием: выдумывание мира... « Ведь если помазать ее столярным клеем, то ей, пожалуй, и конец придет. Вот ведь история...»
Конечно философ — так Барух Спиноза измышлял свои геометрические законы этики, наблюдая за смертельной схваткой двух пауков в Колизее стеклянной банки, — заметим: не вглядывался в свое отражение в зеркало или в неподвижную водную гладь, как мифический Нарцисс, как в мир, не подглядывал, смакуя и ёрничая, за совокуплением разнообразных тварей, спасенных ковчегом, как все мы помним строго по паре (плодитесь!), и что для мух занятие более чем распространенное и всегда на виду. Это и перебрасывает мостик к героям-философам мифотворца Хорхе Луиса Борхеса: «...зеркала и совокупления отвратительны, ибо умножают количество людей...», заметим только, что не единственно людей, но всяких тварей, что, — мы помним-помним, по паре, — и всего тварного (в смысле сотворенного словом) мира, в итоге заполняя все пространство, по обе стороны времен чудовищным фракталом, выросшего, взлелеянного, из базового элемента похотливого акта...
Да уж, не до клея, когда отвлекают всякие срамники, да ещё в выражениях «леший», да «скотина» (два в одном: миф и чертовщинка в одном флаконе!) — муха просто и незатейливо давится в дедушкиных пальцах...
«Скажите, дедушка, как тут пройти на небо?»
Вот оно — начинается такой русский роман о..., дьяволе?...