Алексей Иванов «Золото бунта»

очередной прочитанный мной выдающийся роман Иванова

Атмосфера, сюжет, экшн, персонажи — все как обычно на очень высоком уровне. Не буду подробно расписывать все эти плюсы, ибо получится пересказ, а зачем же пересказывать отличный роман? Его надо читать и получать удовольствие. Хочу лишь отдельно отметить метафизический аспект, а именно авторскую версию симбиоза отдельных старообрядческих толков и вогульских магических практик. К сожалению, я не особенно компетентен в отечественном историческом фэнтези, поэтому не могу сказать, распространен ли подобный прием, но он действительно напрашивается. Эстетика раскола настолько самобытная и завораживающая, что при изучении вопроса естественно возникает определенное разочарование/недоумение, ибо ее идейной основой оказываются просто вопросы обряда. Безусловно, сами старообрядцы — как той эпохи, так и современные — имеют полное право на выстраивание своей иерархии ценностей и на свою оценку, согласно к-рой никакого противоречия здесь вовсе нет. Но большинству наблюдателей, принадлежащих к иным традициям осмысления исторического процесса, небезосновательно видится определенный парадокс. Исторически, раскол представляет альтернативный путь русской духовности, и кажется странным, что обоснование этой альтернативы лежит в области ритуалистики, а не этики или метафизики. С этой точки зрения языческое родноверие (вспомним, кстати, детей Перуна из «Сердца Пармы») смотрелось бы явно интереснее, но историческому романисту, в плане общих выводов, так или иначе приходится ориентироваться на реальные данные источников, а они не дают никаких оснований предполагать существование серьезной языческой оппозиции в Московском царстве или Российской империи. Поэтому остается работать либо со старообрядческим, либо с сектантским (напр. хлыстовским) материалом — и последний, как раз, пожалуй, метафизически богаче. Но если уж выбран первый вариант, то вполне естественно для автора творчески дополнить объект исследования новыми еретическими ответвлениями. Получилось у Иванова, на мой взгляд, интересно и захватывающе.

Теперь стоит сказать о минусах. Для меня огромным разочарованием стала собственно линия главного героя. Многие комментаторы уже отмечали параллели с «Сердцем Пармы», но если во всех остальных аспектах «Золото бунта» еще и ничуть не уступит по уровню исполнения, то вот история жизни Остафия Перехода даже и близко не вызывает того интереса и я бы даже сказал временами восхищения, как история Михаила Пермского

Нет, в целом Переход-младший герой достаточно привлекательный, но быть просто привлекательным малым в рамках эпического повествования подобного масштаба — явно недостаточно. Единственный действительно сильнейший эпизод, где характер Остафия вроде бы начинает раскрываться в интригующем направлении — ситуация выбора на сплаве

Однако это уже почти самый конец романа, по сути начало развязки, причем следующий выбор, сделанный уже в самом ее конце — наполовину обессмысливает выбор предыдущий, и к тому же снова возвращает нас к конформистской позиции, занимаемой главным героем на протяжении всего повествования. Да, это главная проблема — конформизм главного героя. Относительный, конечно — все же и за правду он готов биться вполне решительно и т.д., но все это на совершенно локальном уровне (да и к тому же, даже жанрово, ну это необходимый минимум для героя исторического экшна, иначе роман вообще бы странно смотрелся). Однако некоторые влиятельные местные лидеры прочат ему в перспективе чуть ли не власть над регионом — но в романе нет ни малейшего намека на возможность подобного продвижения Остафия в будущем, ему кажется (пока?) это совсем не нужно. Ту же власть предлагает ему колдунья — он опять же не проявляет никакого интереса, наоборот ужасается. Зачем рисовать герою великие перспективы, и при этом же изображать совершенно не подходящий для этого характер?

Мне скажут, что Михаил Пермский тоже на самом деле далеко не глобальный лидер — но в этом и заключается суть. Оба героя похожи характерами, но что в одном случае смотрится ну просто крайне притягательно, в другом вовсе не годится. Аристократ на фронтире, скорее созерцатель чем деятель, один из последних осколков когда-то великой но уже умирающей силы — феодально-удельной знати, перед лицом двух других готовящихся к противоборству превосходящих величайших Сил — московского самодержавия и хтонической безначальности архаики — сумевший в таких условиях достойно жить, сражаться и умереть. Этот образ предельно целостен (несмотря на внутреннюю сложность и даже благодаря ей), архетипичен, возвышен. А вот крепостной специалист по сплавам Переход-мл. — тоже созерцатель своего рода (хотя с этим можно и поспорить, но что-то от высокого искусства и особого поэтического настроя в его профессии, по крайней мере в изображении автора, имеется), и тоже готов отстаивать свою независимость и свой путь в жизни. Однако если приходится стартовать с такого социального уровня, то для достижения величия нужно еще нечто, а именно воля к власти. Да несправедливо, да Михаилу эта власть досталась просто по рождению, но реальность такая какая есть. Прибавим к этому что верный традициям реализма автор изобразил Остафия все же и в целом несколько более простоватым (что опять же логично учитывая соц статус) чем Михаила. Нет, тут без воли к власти точно не сложить полноценную легенду. Ее и не вышло. Борьба маленького человека за право идти по своему жизненному пути — да. Борьба за путь для всего общества — нет (хотя вообще, в романе об этом есть)

Наконец, любовный аспект. Очень странно, обычно у Иванова его раскрытие мне как раз очень нравилось. Здесь же все просто, я бы даже сказал примитивно, как и в подавляющем большинстве фэнтезийно-приключенческой литературы, увы. Сразу понятно с кем из претенденток будет главный герой, при этом непонятно на какого такого совсем уж неопытного читателя рассчитаны аккуратно прописываемые мнимые сложности во взаимоотношениях; ну и плюс ко всему

Но в целом, роман так плотно и качественно написан, что меньше 9 ставить не получается никак (при этом «Сердце Пармы» у меня тоже оценено на 9)

Все, что хотела написать, до меня уже написали в своих отзывах. Но не написать не могу.

Поставила 10 баллов в первую очередь за то полное погружение в описываемую эпоху, которого не испытывала уже давно. Я читатель с большим стажем, и чего только не читала. Но на протяжении всего «Золота...» много раз восхищенно удивлялась, как человек может написать такое за достаточно короткий срок (не знаю, сколько писал, но наверно лет 10 было бы минимумом для меня, это ж какой объем информации надо перелопатить и сколько знаний приобрести! И кто-то опять же написал, что подтверждает документальность основных приведенных фактов того времени).

Столько старых словечек, столько бытописания, столько природы! Отношение людей того времени к рождению, смерти, блуду, вере, правде и т.д. показано через призму романа абсолютно правдоподобно. У меня не вызвали удивления ничьи поступки и слова, все очень органично и естетственно, на мой взгляд. Ни, как тут написали, «плейбойство» Осташи, ни «много эротики», ни постоянное «насильничанье» (почему то многих именно эти моменты задевали, а ведь сейчас все гораздо более похабно и развращенно в нашей жизни), ни «легкость убийства» и т.д. Я лично верю, что именно так все и могло быть в те времена.

Современность романа для меня чувствуется только в самой детективной завязке, когда мы вместе с Осташей постепенно вырисовываем картину произошедшего с отцом.

Я — коренной житель Урала (Екатеринбург), моя бабушка из семьи кержаков, которые ранее бежали на Урал. Так что некоторые топонимы мне знакомы лично, как конечно, и главная героиня — Чусовая. А с Волчихи около Ревды мы сейчас катаемся на горных лыжах). Может еще и поэтому все воспринималось мной абсолютно естественно, возможно некоторые слова у нас до сих пор в ходу, а для людей из других регионов — они в новинку.

После этой книги мое желание больше узнать и увидеть воочию на моей малой родине возросло во сто крат, я тоже готова с картой в руке проходить все те места, по которым путешествовал Осташа, а сам интерес к истории края вообще только что пробудился. И именно за это огромное спасибо Алексею Иванову!!!

И да, скалы на Чусовой никакие не огрызки (специально для отзыва vsvld)!

Первая в жизни Алексея Иванова публикация была помечена любопытной финтифлюшкой: художник «Уральского следопыта» поперек открывавшего «Охоту на «Большую медведицу»» рисунка вывел чертежным шрифтом довольно длинную невразумительную фразу типа: «Сережа, помнишь, долгими вечерами мы слушали «Наутилус» и спорили до хрипоты? Тот спор еще не окончен». За имя и детали не ручаюсь, почти 20 лет прошло, журнал давно утерян, а книжные издания обошлись без этой телеги. А жаль: она довольно емко объясняет суть любимого Ивановым приема, связанного с отсеиванием лишнего читателя.

Прием примитивен: сразу дать читателю понять, что ждет его серьезное грузилово, и ежели ты к нему не готов, то отскочь. А если не боишься юношеских хриплых споров под «Наутилус» — сам виноват.

Этот метод применен вроде в каждой крупной вещи пермского автора (только за «Общагу-на-Крови» не скажу, не читал еще). Скажем, «Географ глобус пропил» начинается с пролога, очень не совпадающего по тональности и смыслу с последующим текстом: ожидается надсадная остапбендеровщина, а получается хард-версия «Доживем до понедельника».

В исторических романах еще проще: сначала Иванов 50 страниц подряд беспощадно волочет читателя по глуби густого киселя, сваренного из абсолютно непонятных слов и названий. Потом автор оглядывается, убеждается, что балласт утоп, а выжили только те, кто действительно хотел дочитать, — и переходит на вполне современный русский язык. А странице к 150-й даже начинает объяснять, что означают финноугризмы и диалектизмы (пам, хумляльт, ламия, потесь, огниво, парма, наконец), которые читатель давно принял как симпатичный, но бессмысленный фоновый узор

Этим «Вниз по реке теснин» мало отличается от «Чердыни — княгини гор». И не только этим. Книги не то что похожие — однотипные. Просто автор решил в житии святого поменять главного героя на просто хорошего парня, у которого всего один грех – гордыня. А правила не менять. Ну, и время действия перенести, чтобы не так очевидно было.

Ведь про что, если коротко, «Чердынь»? Про юного пермского князя Михаила, который любил местную ведьму и хотел только тихого семейного счастья – а ему пришлось жизнь положить на защиту своей земли и своего народа.

А про что «Теснины»? Про юного сплавщика Осташу, который любил местную ведьму и хотел работать сплавщиком — а ему пришлось мыкаться по лесам да застенкам, защищая свою веру в бога и в отца.

Совпадений, сюжетообразующих и почти случайных, вообще много. В обеих книгах главный герой эдак дуалистично спарен – пресветлый Михаил с диаволическим вогульским князем, злой Осташа – со своим праведным отцом. В обеих павшее на героя проклятие гасит всех встречных-поперечных – но не его самого. В обеих, кстати, татарин за героя страдает: молодого хана Исура эпизодический Иван III на кол посадил, пытаря Бакирку эпизодический диверсант раздавил. В обеих мистики и просто жути хватает на несколько чистых хорроров. Обе, наконец, мощно написаны – хотя это вообще Иванову свойственно. И еще обе книги зачем-то переименованы издательствами.

В «Теснинах», кстати, постоянно указывается, что «после Пугача» народ стал жесток и отморожен. Доказательством служит россыпь абсолютно зверских, не поспоришь, эпизодов. Но в «Чердыни», действие которой происходило двумя сотнями лет раньше, зверства было никак не меньше. Достаточно вспомнить главу «Беспощадная», про Зимний Закон. Сперва пленные вогулы по предложению русских поочередно рубят головы друг другу. Потом русские, измочаленные походом, чтобы спасти боеспособную часть войска, договариваются с больными и ранеными о том, что те добровольно пойдут в прорубь –а живые за это позаботятся о семьях ушедших. С другой стороны, два века – достаточный срок для многократной гармонизации человечества и обратного отката в каннибализм.

При столь разнонаправленных исходных судьбы героев, конечно, по-разному сложились. Михаил был проклят вогульским князьком, побежден московским царем, пережил многие унижения и гибель близких, но землю отстоял, жил как святой и погиб так же. Осташа был проклят истяжельцами (подвид староверов), лишен смысла жизни, пережил много унижений и напастей, но мечту исполнил (сплавщиком стал, имя отца защитил, казну Пугача нашел и зарыл обратно) – и тут же выкинул. Сбыча мечт, известно, штука неласковая.

В итоге Михаил ловит сердцем свою стрелу — логично и неизбежно. А Осташа возвращается домой.

И тут Иванов демонстрирует преемственность и близость традиции. Концовка в ноль списана с фильма «Место встречи изменить нельзя» (в «Эре милосердии», литоснове культового сериала, другой финал), и отчасти – с «Кого за смертью посылать» Михаила Успенского.

К тому времени Осташа крепко обучен жертвовать, причем людьми, которые ему поверили. Это, пожалуй, главная горчина «Теснин». И главное отличие их героя не только от Михаила Пермского, но, скажем, от Левы Абалкина, история которого плясала по той же кривой.

Героя «Жука в муравейнике», как и героя «Вниз по реке теснин», лишили любимой работы, любви, друзей, родины, наконец. Лева Абалкин пытался бороться с недоброжелателями, не выходя за рамки коммунарской этики – и тогда Майя Глумова закричала. Осташа Переход пытался бороться с недоброжелателями в рамках этики крепостного кержака, кулаками, штуцером, мужским естеством и немного подлостью – и в конце тропы, заваленной трупами недоброжелателей, закричала мать осташиного дружка, загубленного младшим Переходом, и загугукал счастливый сын героя.

Гуманистическая фантастика, в которой начинал Алексей Иванов, такого финала бы не стерпела.

Возможно, поэтому Алексей Иванов покинул фантастику.

Потрясающая книга, «...свободно, сильно и живописно», — как писал, правда совсем по другому поводу, А.С.Пушкин. Но и здесь — ложь, злоба, алчность, предательство искусно переплетены в полный экшена детективно-приключенческий сюжет с десятками персонажей. И все они затейливо сплетены с судьбой центрального героя романа — сплавщика и сына сплавщика Осташи Перехода, мучительно ищущего правду о смерти своего отца и пытающегося отстоять его доброе, но опороченное имя.

Но подлинный главный герой тут вовсе не Осташа, а сама река Чусовая: с её историей и преданиями от Ермака до Пугачёва, с её людьми от бурлаков-подёнщиков до купцов-первогильдийцев, с её вечными водами несущими суда-барки от от одной скалы-бойца к другой и от одного сплава к следующему. А формальный главный герой Осташа, при всей яркости его образа, тут в основном лишь для того чтобы читатель его глазами смог увидеть весь ярчайший калейдоскоп красок этой уральской реки-труженицы в коловороте её вод и её истории.

Река Чусовая — со всем её крутым нравом и скалами-бойцами, с судами-барками, которые она несёт от истоков к устью — описаны автором с такой потрясающей скрупулёзностью и точностью граничащими с дотошностью, что только диву даёшься: откуда современный человек может ТАК знать все эти нюансы постройки судов Екатерининских времён и все изгибы сезонно-половодного фарватера шлюзно-наливного сплава «по волне». А ещё и в совершенстве владеть гигантским информационным объёмом бытовых подробностей жизни и работы людей самых разных сословий на берегах этой таёжной уральской реки — и русских, и вагулов, и иванов-родства-непомнящих. И всё это с мельчайшими подробностями: начиная с бытового устройства — хоть купеческого терема, хоть нищего чума; и до подробностей экзотических ныне верований — хоть вогульского шаманизма, хоть внутренних споров в близких толках раскольнического христианства.

И мало того, что книгу просто интересно читать; более — в итоге мы имеем хоть и своеобразно изложенную, но подлинную, красочную и развёрнутую энциклопедию жизни Урала в екатерининскую эпоху.

Все рушится, основа расшаталась,

Мир захлестнули волны беззаконья;

Кровавый ширится прилив и топит

Стыдливости священные обряды;

У добрых сила правоты иссякла,

А злые будто бы остервенились.

Должно быть, вновь готово откровенье

И близится Пришествие Второе.

Тяжкая и горькая книга. Ничтожность человеческих судеб перед силами природы — пожалуй, главная здесь тема. Река — это данность, а вся человеческая деятельность на ней — всего лишь мелкое муравьиное копошение, паразитизм. Нельзя сказать, что это злая сила — всего лишь равнодушная. При всем величии и мощи Чусовой по ходу действия романа от ее волн и камней гибнет едва ли больше народу, чем от людских рук. И здесь выделяется вторая важная тема — о том, как самые благие намерения оборачиваются великим злом.

Главному герою нельзя не сочувствовать. Своей порывистостью, хитроумием и сноровкой он вызывает симпатию. Его дело — правое. Но Боже мой, сколько страданий он принесет всем, без исключения окружающим его людям! С определенного момента начинает казаться, что по его прямой и косвенной вине погибло едва ли меньше народу, чем от рук братьев-разбойников. Но Осташа осознает это лишь в самом конце, а до той поры идет вразнос, ослепленной дикой обидой, жаждой мести и правды, и своими личными демонами. Но он уже ничего не сможет исправить.

Что больше всего тяготило меня при прочтении книги: как люди без сопротивления и даже с готовностью творят смертельное зло, легко разбрасываются даже собственными душами, не говоря уже о чужих. Всеобщие озлобление и ненависть, безнаказанное насилие и произвол, беспомощность и даже порочность добра — вот такая атмосфера царит в романе. Навевает какие-то библейские, апокалиптические настроения. И когда я перелистнул последнюю страницу, я вспомнил строки Йейтса, вынесенные в начало.

Сложно, ох как сложно отозваться об этой великолепной отталкивающей книге. Возможно, только – меня. Специально усложненный архаичными терминами и допотопным стилем изложения текст довольно быстро – спустя каких-то полторы сотни страниц – становится удобоваримым, пусть и не понимаешь смысла абзацами, но уже и не перечитываешь вдумчиво, чтоб тот смысл осознать – плевать, для общего сюжета не важно, зато как перекатывается, как журчит текст – нет, не зря этот абзац прочитал. Но как же мне ненавистен главный герой! Хам, гад, сволочь, себялюбец, тварь, паскудник, бездушный поганец, неимоверный ЭГОИСТ. Насильник и убийца. Ни секунды не сопереживал я этому паскуде. И никак не укладывается в моей голове, за что его привечает автор. Нет-нет да припечатает словами второстепенного героя, но далее многостранично оправдает. С каким бы удовольствием я влепил бы книге единицу, если бы возможно было от нее оторваться, если бы, закрыв обложку возвращался разумом в двадцать первый век, а не оставался бы в восемнадцатом, если б не снилась она по ночам… Но ведь закрывая и просыпаясь, я не испытываю приятных эмоций (даже добротный треш дочитывая испытываешь что-то вроде благоговения), нет – злость, отторжение, испорченное настроение, — вот что оставляет после себя этот текст.

И все-таки, меньше восьмерки поставить не могу.

Книга вроде и неплохая, и даже интересная, но соглашусь с последним рецензентом, автора местами заносит, и сильно. Слишком уж страдает и логика поведения главного героя в некоторых моментах. Некоторые его поступки совершенно не оправданы и так ли уж нужны... но это уж автору решать. Но читать было всё же интересно, не смотря на некоторые шероховатости в плане личного восприятия, и концовка мне понравилась. Правильная получилась. Если бы не она, влепила бы 1 этой книге со спокойной совестью даже не смотря на качественно проделанную автором работу.

«Золото бунта» стала открытием для меня. Открытием 2013 года. Это не роман. Это эпопея!!!

После нее прочитала взахлеб «Сердце Пармы» и «Общагу на крови», а после и отличного «географа...»

Да...мощь! Ну как тут взять и описать этот роман? История, мистика, религия, чувства, роковой случай..все переплетено...все кружится в вихрях Чусовой...

Итак, действие романа начинается спустя четыре года после подавления Пугачевского бунта, место действия река Чусовая и окрестности. Молодой сплавщик Остафий Переход, чей погибший отец по слухам имеет некоторое отношение к пропавшей казне Емельяна Пугачева, пытается восстановить доброе имя отца и выяснить обстоятельства его гибели. Вот такая немного детективная завязка романа, и эта сюжетная линия, течет, словно река Чусовая через всю книгу – без малого 700 страниц.

Однако, по мере прочтения, становится видно, что сюжет, в общем, то не самое главное в романе. Много внимания Алексей Иванов уделяет быту и нраву жителей Урала конца восемнадцатого века – сплавщики, караванные старосты, бурлаки, солдаты, скитские старцы, вогульские шаманы., как жили люди в то время, о чем они думали и мечтали, как любили и ненавидели. Отсюда в тексте много народных легенд и преданий. Книга читается довольно тяжело, тут и обилие незнакомых, вышедших из обихода слов, и жаргон сплавщиков, о значении некоторых терминов приходится только гадать.

Больше всего в книге меня поразил воистину эпический сплав каравана огромных груженых железом и рудой барок вниз по Чусовой, в обход смертельно опасных скал – бойцов. Все это на фоне величественной уральской природы описано очень реалистично. Золото бунта – это не развлекательная книга, поэтому я остерегусь рекомендовать её к прочтению, и уж тем более не буду ставить оценку. До этой книги, как до классики, надо дорасти, и не физически, но морально.

Читать этот роман мне было сложно и интересно одновременно. Интересно, потому что мысленное погружение в мир, описанный А.Ивановым, произошло со мной полностью и бесповоротно с первых страниц книги. Этому способствовали чудесные описания природы Урала: рек и речушек, непроходимых лесистых гор и ущелий, непролазных зимних чащ и кишащих гнусом и мошкой летних болот и топей. Сама природа воспринимается как один из главных героев романа. К тому же язык произведения изобилует лексическими тонкостями и особенностями времени и места описания. Да и приключения/злоключения Осташки-сплавщика равнодушным не оставили совсем. А сложность заключалась в трудности пробирания через тернии религиозных и языческих верований, которыми произведение достаточно плотно насыщено. И ещё описание сплава по реке показалось подзатянутым и несколько однообразным. А в целом вещь стоящая, цепляющая за живое.

Вот это — настоящий исторический роман!

Не только потому, что точно переданы реалии того времени, но и потому, главное, что воссоздана его атмосфера, в которую автор умело погружает читателя. Причем сделано это с помощью языка. Ах, какой язык в книге, какой язык! Живой, ощутимый буквально на ощупь, мощный, плотный; историчный, но в то же время совершенно понятный современному читателю. Мастерски сделано!

Ничего сильнее,пожалуй, в жизни не читал! Преклоняю колени и целую руки автору.

Хороший роман. Он проще, чем «Сердце Пармы», он линеен, он наполнен приключениями, но при этом не менее историчен — река Чусовая, конец XVIII века, сплавные барки с заводским железом, отношения между сплавщиками, обычаи, традиции и принципы, вплетённые в это повествование эпизоды, замешанные на славянских верованиях. Читается довольно легко, несмотря на обилие не сразу понятной терминологии (хотя она много проще, повторюсь, чем в «Сердце Пармы»), время интересное, история малоизвестная, и потому Иванов сделал то, что и должен был сделать. Открыл очередную страницу истории для того, кто терпеть не может учебники.

«Золото бунта» — это что-то! Читать всем, кто любит хорошую литературу, яркий язык и бесподобный сюжет!

Алексей Иванов, спасибо, что — МАСТЕР!

С уважением, Евгений Константинов

Вещь, конечно, послабее «Сердца пармы», но все равно отличная. Свидетельствую: тема Урала после пугачевщины отработана с точностью почти документальной, вплоть до имен приказчиков, вплоть до знаменитых сплавщицких фамилий... Но «документальность» — всего лишь фон. «Воздух» книги — мистика: уходят навсегда вогулы вместе со своими богами, среди старообрядцев зарождается новый толк, тайный и страшный, «дух» Пугача все еще жив, все еще с ними (с нами?). И «богословские» споры читаются напряженней любых батальных сцен. Главный герой, Осташа на свой — активный, деятельный и даже жестокий — манер, в конечном счете, ищет Бога. Ищет себя. Ищет Бога в себе...

Не могу не упомянуть о том, что ТАКОГО описания Чусовой мне читать еще не доводилось. Мамин-Сибиряк нервно курит в сторонке... После этого знакомые, вроде бы, места видишь совершенно другими глазами. Видишь за ними — боковым зрением, уголком глаза — Ее Величество Тайну.

Прибавить к этому великолепно закрученный сюжет и виртуозный язык — в градации от нарочито грубого до филигранно выверенного — и вот оно!.. Пространство мифа, наложившееся на реальный мир, выразительные, потрясающе объемные персонажи — при чтении все это воспринимается как почти физически ощутимая реальность. Читать — обязательно!