Жан-Батист Мольер «Дон Жуан, или Каменный гость»

Легенда о Дон-Жуане столько раз варьировалась в мировой литературе, что, наверно, уже никто и не помнит первоисточник (средневековую балладу и пьесу Тирсо де Молины). Обычно эта история начинается как бы «с середины» (кто такой Дон-Жуан, почему он стал соблазнителем? Что означает имя его слуги — Leporello? Когда и как был убит Командор? Приходился ли он Донне Анне отцом — или все-таки мужем?.. Кто смотрел (хотя бы) оперу Моцарта, тот знает ответ на все эти вопросы; но факт тот, что большинство драматургов — например, Пушкин, А. К. Толстой, Леся Украинка — просто-напросто оставляли живописные подробности «за кадром», начиная с главного. То есть — с конфликта между Жуаном и его каменной «Немезидой»).

Мольер тоже не остался в стороне. Для него самое важное — то, что Жуан безбожник («Я верю, Сганарель, что дважды два — четыре, а дважды четыре — восемь»). Всю ту желчь, весь яд, что накопился у Мольера в адрес Церкви, он изливает со сцены устами главгероя (вернее, злодея — а впрочем, как посмотреть!) Ну, а история о совращении доньи Эльвиры, ее бегстве из отчего дома и неудачном браке с Жуаном (плюс непременное убийство Командора!) присутствует в тексте постольку, поскольку — должен же кто-то в конце явиться и покарать богохульника. В фильме Жака Вебера, правда, Эльвира играет куда более значительную роль: во-первых, там видно, что Жуан к ней до сих пор небезразличен, даже после разрыва отношений, хотя, как оказалось, у него чисто эгоистический интерес, чтоб не сказать — гедонистический. А во-вторых, она появляется, чтобы в финале глубже тронуть нас судьбой никому не нужного Сганареля. «- Ах, мое жалованье, мое жалованье! Смерть Дон-Жуана всем на руку. Разгневанное Небо,попранные законы, соблазненные девушки, опозоренные семьи- все, все довольны. Не повезло только мне. Мое жалованье, мое жалованье!»

В советское время Дон-Жуана, как легко можно догадаться, трактовали совершенно по-разному — в одном и том же предисловии, например, к БВЛовскому томику могли уживаться прямо противоположные истолкования:«благородный» борец против Церкви и религии — но в то же время и пресыщенный дворянин, свято уверенный, что ему все можно, истинный хищник, который — «мы не можем ждать милостей от Природы, взять их у нее — наша задача!..» Опять же, нетрудно догадаться, что именно вторая трактовка больше подходит мольеровскому персонажу; Жан-Батист и не мог вывести на сцену положительного персонажа, поскольку тот ругал Небо. (Нет, ну, может быть, он и хотел сделать Дон-Жуана положительным, но — по канонам тогдашней драматургии — не мог). Это вам не мрачный, но по-своему благородный, идальго из пьесы Пушкина, который «наказан любовью». Такого штампованного, однопланового и прямолинейного злодея на самом деле еще поискать надо. Но вот именно эта прямолинейность характера оказалась гениальной придумкой Мольера, благодаря которой «Жуан» живет в веках.

Возвращаясь к фильму Вебера, хочется также сказать, что именно там прозвучала очень важная нотка, которой в первоисточнике, кажется, не было: «Поживем так еще лет десять — двадцать, а там и о душе подумаем» — сказано без иронии. У Жуана нет настроения и сил заботиться о душе; он слишком ленив, можно даже сказать, «разжирел» (в т.ч. и не в прямом смысле!) По сути, он зря живет, «разбазаривает» свой век на всякие мелкие пустяки. Вот поэтому за ним и является в итоге Командор (а если бы его не было, то нашелся бы кто-нибудь другой).

Как позднее напишет Шарль Бодлер —

»...опершись на меч, безмолвствовал герой

И, никого вокруг не удостоив взглядом,

Смотрел, как темный след терялся за кормой».

След от убегающей волны = жизнь Дон-Жуана; она буквально тает у него на глазах. Гордая безмолвная поза тут уже, к сожалению, не поможет. Увы :(((

На этом, собственно, лучше и закончить отзыв, чтобы не получилось слишком громоздко и аморфно. С точки зрения сюжета/канона — наверно, не лучшая трактовка Легенды; но также очевидно, что у пьесы есть оч. большой потенциал, даже самим Мольером не использовавшийся на все 100. Как его раскрыть — другой вопрос...