Эдит Уортон «Эпоха невинности»

Эта книга подобна фотографии, запечатлевшей возведенные до уровня священных реликвий нормы поведения американской элиты конца 19 века, нормы, регламентирующие жизнь человека от рождения и до смертного одра, нормы, покалечившие не одну сотню жизней в угоду божеству Правил. Куда ни глянь — везде запреты, а там где запреты, там и их попрание, влекущее за собой порицание или отлучение от того же общества. А ведь если подумать, все эти нормы приличия, дивные моральные устои, направлены в первую очередь на удержание в ежовых рукавицах потенциальных бунтовщиков, могущих нарушить сложившийся комфортный миропорядок и на обеспечение функционирования механизма иерархической пирамиды.

«Эпоха невинности» рассказывает о молодых людях, не сумевших, да и не особо пытавшихся вырваться из капкана Правил. Ведь так удобно жить в уютном устоявшемся мире под копирку, легко списывать всё происходящее на фатум, предопределение.

«Все они жили в закодированном мире, где никто не говорит и не делает ничего реального, более того — и не думает ни о чем реальном, а сами реальные вещи обозначены иероглифами.»

Да, я понимаю, что такое было время, когда правила решали все, или почти все, когда фальшь являлась способом жизни, а неизменный Порядок считался высшим благом, но неприятный осадок от созерцания такой покорности судьбе всё же остается… Это не эпоха невинности, это эпоха интерьеров, в которых человек всего лишь элемент декора, это эпоха притворства, когда каждый жил в своем модном чехле и панически боялся высунуть из него нос...

Если человек даже не пытается бороться за свое счастье, а складывает лапки на груди и ждёт что решат за него другие, или, что вдруг решение проблемы свалится с неба и само всех построит, рявкнув: «Ща будет так, как я сказало!», разве такой человек достоин уважения? А именно таким я вижу главного героя — Ньюланда Арчера, который на протяжении десятилетий не мог определиться, что же ему нужно от жизни. Да и как бы у него хватило на это сил, если он сам признается читателю, что не представляет себе жизни без условностей, которые всегда определяли его существование:

«Это казалось Арчеру столь же естественным, как то, что нужно причесываться непременно двумя щетками, отделанными серебром, с его монограммой на голубой эмали, или то, что немыслимо появиться в обществе без цветка в петлице. И желательно, чтобы это была гардения… Он инстинктивно чувствовал, что идти своим путем было чревато неприятностями, да и — не дай бог! — отдавало бы дурным тоном.»

А вот влюбленная в него графиня Эллен более сильна и действительно достойна уважения – она находит силы строить свою жизнь, принимает решения и совершает поступки.

Неоднозначное произведение о жизни американского общества в Нью-Йорке начала 20 века. С одной стороны, это довольно браво начатый роман, написанный настолько гладким языком, что о нём не остаётся никакого впечатления: как говорится, все правила соблюдены, но правила эти скучные. С другой стороны, которая не есть противоположность первой, а лишь её продолжение, «браво» перевоплощается в постоянную рефлексию вплоть до аффекта, и этому посвящена вся сердцевина романа. С третьей стороны, под которой следует понимать окончание истории, тут имеется гигантский скачёк во времени, который ничто не предваряет – просто раз, и читатель перенёсся на 26 лет вперёд. Впору почувствовать лёгкое головокружение. Ну, подумайте сами: три четверти произведения автор рисует нам молодого человека, сначала влюблённого (ну, он так думает), а потом и женатого на девушке, в которую он был влюблён, ведёт нас через душевные терзания этого несчастного, позволившего себе любить другую, помимо супруги, женщину, а в 34 главе, когда до конца книги остаётся немногим больше 10 листов, герою бац – и 50 лет, в то время как до этого было 30 с хвостиком! Столь резкий скачок во времени ничем, кроме чересчур растянутой сердцевины, не объясним. Автор хотела показать, что её герой, благовоспитанный и чтящий традиции нью-йоркского общества человек, мучительно любит другую женщину, с которой не сможет соединиться (если только его жена не умрёт, о чём в романе тоже упоминается), и эти мучения тем хуже, так как он не привык отходить от рамок, в которых воспитывался, однако сильно уж их много, этих мучений. С одной стороны, понятно, что чтящий свои традиции человек может вдруг осознать, насколько они тесны для него, и как будто понятно и то, почему он всё же женился на девушке, с которой был помолвлен, хотя уже любил другую. Смущение вызывает именно параллельное существование двух противоположностей в одном человеке. Как такое возможно? Герой представляется мне обладателем твёрдой, закалённой устоями общества оболочки с жидким, хаотичным центром, в котором хоть и было изначально какое-то ядро, но он сам способствовал смешению его с общей жидкостью. Поведение героя выстроено местами в соответствии с традициями и этикетом нью-йоркского общества, а местами напоминает поведение сомнамбулы: он не видит, к чему приведут его действия, или не хочет видеть. Если в начале романа этот герой создавал благоприятное впечатление, то к концу превратился в нечто бесформенное и неинтересное. Человек, у которого есть всё, но которому это всё не нужно. Потрясающе странно.

Замечательно вырисовано общество, в котором вырос и вращается герой. За одно только это я повышаю роману оценку.

О рекомендациях умолчу. Разве что самым голодным посоветую, ибо мораль произведения несколько устарела.

+7