Г. Ф. Лавкрафт «Другие боги»

очередной бесполезный рассказ Лавкрафта. Поражаешься, как такие рассказы могут соседствовать с например, «Безымянным городом» или «Храмом». Для меня это просто два разных автора . Один мне нравится, второй — нет.

Не представляю, что могло понравиться в данном рассказе. Сюжет

Тут вспоминали известных лавкрафтианских Азатота, Йог-Сотот, Шуб-Ниггурат. Это с чего вы взяли?

У меня есть предположение, что если бы этот рассказ написал какой-нибудь малоизвестный автор, то получил бы двойки и колы вместо десяток и девяток.

особенно понравилось

Глюк переводчика?

Несколько ехидный рассказ, находящий своё продолжение в «Сомнамбулическом поиске». Просто легенда и ничего больше. Но легенда красивая.

Хотя, на мой взгляд рассказы типа страшненького у Лавкрафта получаются лучше, чем красоты. Слог у него какой-то... ну более располагающий к трепету, чем к восторгам.

«Другие боги» — пример религиозно-мифологического синкретизма в лавкрафтовской мифологии. С одной стороны, эти боги «незнаемы» и «непознаваемы», хотя и называемы — так, что, с другой стороны, простой человек вполне может знать их «житьё-бытьё». Иными словами, придающее эпическое звучание возвышенное представление о божественном переводится из области мифологии и религии на уровень фольклора. Носителем фольклорного сознания выступает герой – Премудрый Барзай, стремящийся к поистине алхимическому единому восстановлению своего знания о богах. При этом он, в сущности, не знает ничего о том, кто такие эти боги: ему известно только, как они живут, их образ жизни, способ бытия. Всё это он и хочет проверить и собрать свои сведения воедино, но сделать это решается в исключительную «ночь странного затмения». Ему противопоставлен юный кумирослужитель Атал: в отличие от Барзая, он молод, принадлежит молодой культуре, и, соответственно, поклоняется и служит уже совсем другим богам, приближенным к земле и человеку. В своём движении к заветной цели Барзай достигает обожения – но совершается это не по божественной воле, а тогда, когда он сам видит богов. В этом ярко проявляется одно из принципиальных различий между лавкрафтовскими божествами и религиями спасения: боги мифов Ктулху нечеловеколюбивы, они не хотят возвеличивания человека и уж тем более его обожения. Подобная идея могла возникнуть только уже для промежуточного уровня между ними и собственно людьми – для новых божеств в новых религиозных системах, которым соответствует уже наше современное сознание. Но и здесь обожение оказывается изначально скрыто, и потребовалась полемика св. Иринея Лионского и Климента Алексанлрисйкого с гностиками, чтобы прийти к пониманию и утверждению этого постулата. Вместе с тем, нелюбовь лавкрафтовских богов к человеку в пределе приводит к мысли о том, что они испытывают неуверенность в отношении людей, а в чём-то даже, возможно, и боятся его — опять же в силу того, что через посредничество не созданных ими самими новых божеств потеряли свой культовый статус для человечества. Отсюда возникает прометеево дерзание в поступке Барзая, каким его видит Атал. Наконец, в «Других богах» необычным образом явлен ужас — строго говоря, он не показан, а услышан: Атал слышит горделивые речи Барзая, в которых тот превозносит себя над богами, но вслед за тем он встречается уже с силой иного порядка, и если до этого он своими словами и действиями «отрицал» древность земных богов, то теперь уже и её, и Барзая «отрицают» древнейшие небесные боги. Герой падает в небо — перед нами, без сомнения, один из самых жутких образов, созданных Ховардом Филлипсом Лавкрафтом. Пожалуй, лучше всего уникальный сплав религии и мифа в сказовой основу этой истории был определён самим же автором в другом его произведении, «Сон о неведомом Кадате»: «Один старый кумирослужитель сумел даже взойти на высокую гору, дабы подсмотреть их танец при лунном свете. Он потерпел неудачу, а сотоварищ его преуспел в этом деле, и как он пропал, того не скажешь словами». Перед нами ещё одно превращение «наоборот»: оказывается, именно юный Атал выступает как главное действующее лицо, как принципиально важная для лавкрафтовского мира фигура связующего звена, живой памяти поколений. Потерпев поражение, он выжил, а Барзай, одержав победу, погиб.

«Другие боги» — это весьма неоднозначное и не вполне простое для оценок творение Лавкрафта. Стиль написания и сюжет разительно отличаются от большинства других работ мэтра, что, несомненно, идёт только в плюс. Рассказ не только не теряет в качестве, а наоборот получается даже лучше некоторых мистических произведений мечтателя из Провиденса. Секрет кроется в простоте повествования, которое выбрал за основу автор. Без всяких лишних и ненужных отступлений мы движемся вперёд вместе с сюжетом и, с удивлением отмечаем: у новеллы есть свой скрытый шарм. Возможно причина в том, что Лавкрафт отступил от привычного по другим работам описания вторжения кошмарных тварей в наш мир. Здесь он демонстрирует нам свой многогранный талант во всей красе. Из внешне простой и легко доступной для понимания истории, поначалу не несущей в себе почти никакого мистического оттенка, мы, вдруг наблюдаем мгновенную метаморфозу, оборачивающуюся неожиданным жутковатым эндшпилем. Лавкрафт не перестаёт удивлять и восхищать своим умением писать столь интересные и разные рассказы. Про автора можно сказать многое, но достаточно будет лишь одного и при этом главного: Говард Филлипс Лавкрафт — писатель от Бога. Больше мне добавить нечего, да, пожалуй, и не за чем. Читайте рассказ и вы не пожалеете.

Странная штука. Множество названий, просто перегруз, которые ни о чем читателю не говорят. Хотя усмотрел для себя несколько приятных авторских сравнений и оборотов.

Сюжет банален в духе «не суй свой нос куда не следует», подтверждающий творческую философию произведений Лавкрафта, что человек лишь окраина Вселенной, а не ее центр. Мутновато местами, хоть и рассказ очень короткий.

Я так понимаю это нечто предисловия к «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата», чтобы лучше читалось.

В итоге ни рыба ни мясо, ни то ни се.

Достоточно небольшой, но очень интересный рассказ Лавкравта, скорее напоминает миф, чем обычную историю. События, отображонные в рассказе мне были вдвойне интересны, поскольку побывав в Тибете я попал немного в похожую ситуацию, когда был там в творческом отпуске. Мы путишествовали в двоем с гидом и как-то раз пришли в одну деревушку в которой мы должны были заночевать. Мы пришли слишком рано и еще пол дня было в переди. В той деревушке находился храм у подножия небольшой горы (ну гдето 700 м + те 4 500 тыс на которых стояла деревушка). Короче уломал я гида пойти на ту гору, хотя он меня предупреждал, что это гора Богов и туристы на нее не ходят. Подьем и спуск — это отдельная история, но короче: после того как мы спустились с горы у меня всю ночь был жар, болела голова и меня рвало (вообщем горная болезнь). Когда же я рассказал гиду о проишествмм он сказал, что предупреждал меня что нельзя заходить на гору Богов. И хотя мы поднимались потом и на более высокие участки горная болезнь ни разу не давала о себе знать. Моя история, как и история Лавкрафта поучает тому, что Богам лучше не кидать вызов, какими бы они не были:pray:

Рассказ похож на притчу. Человек хочет добраться до богов, однако добравшись, оказывается, что это демоны. Наступает расплата в виде смерти. И намек на то, что человек никогда не станет могущественнее богов.

Рассказ написан в манере «Кадата» (наверно это свойственно всем произведениям «Сновидческого цикла»): названия, географические объекты, имена льются рекой, типа они должны о многом нам рассказать.

Рассказ является двойником «Показания Рэндольфа Картера», который буквально потряс... здесь же видишь вторичность сюжета, особенно в одном сборнике, где эти два рассказа идут друг за другом.

Рассказ полностью захватывает воображение, короткое, но потрясающее произведение. В нем Лавкрафт создает атмосферу сверхъестественного ужаса при этом, не смакуя кровищей или прочими элементами насилия. Настоящее искусство.

о манере в которой написал этот текст Говард Филлипс Лавкрафт, нам много скажет другой великий сновидец — Эдвард Джон Мортон Дракс Планкетт, лорд Дансени: «...долгое время любая манера, которая не была библейский pastiche (подражание, фр,), казалась мне ненатуральной...», а его слова нам припомнил третий величайший сновидец Хорхе Луис Борхес.

достаточно открыть Библию, что бы удостовериться в этой правде: без швов и изъянов можно вписать «Других Богов» в какие-то апокрифические (или как сейчас так любят — альтернативные) главы..., но конечно другого, сновидческого Писания...

у сновидцев сны созвучны, и отражение этого сна у Дансени — «Праздный город», у Борхеса — «Рагнарёк».

«Показаний» я не читала, но и без этого данный рассказ не произвел на меня никакого впечатления. Ни сюжетно, ни стилистически (тут, конечно возможны переводческие варианты: выше указан перевод Володарской, и действительно, некоторые ее переводы мне запомнились, а я читала перевод Мусихина...).

Почти полный двойник рассказа Лавкрафта «Показания Рэндольфа Картера», только там не понимаются в гору, а спускаются в склеп в том же составе. Тот рассказ был страшным и гораздо более достоверным, что ли. А этот уже вторичен.

В данном случае message адресата не достигает, в сердце не попадает и дрожью не пробирает...

Лавкрафт творит собственную мифологию.

И, как и в любой мифологии, сюжетная линия тут неважна — это настоящая песня в прозе, поток слов, которые, минуя голову, заходят прямо в сердце.

Автор нашел эти слова и достучался, создав в очередном крохотном своем произведении эпическую картину, еще одну часть мифологии Говарда Лавкрафта.