Станислав Лем «Записки всемогущего»

Размышления обо всем, и в то же время о ничем, всемогущего, и в то же время бессильного, взрослого, и в то же время ребенка. В «Записки всемогущего» весь Станислав Лем.

«С чего началась Вселенная, как могло Нечто получиться из Ничего?» — часто встречающаяся формулировка главного вопроса жизни, вселенной и всего такого.

Лем расскажет, как Нечто появилось из ВСЕГО, то есть из бесконечного числа возможностей; отделенное от них, Нечто — усеченная и ограниченная часть Абсолюта. Флуктуация на поверхности моря возможностей, как сказал кто-то, но Лем скажет намного интереснее.

Никто не обнимет необъятного. Даже оно само. Чем же тогда заняться Всемогущему, чтобы познать себя?

Если «Осмотр на месте» Лема — произведение по мотивам «Последних и первых людей» Стэплдона, то «Записки всемогущего» — размышления автора над романом Стэплдона «Создатель Звезд». Только если Стэплдон описывал Создателя снаружи, не давая его внутренних характеристик, то Лем идет еще дальше — он описывает бога из «Создателя Звезд» с точки зрения самого бога (бог же всемогущий — ему ничего не стоит анализировать самого себя). И все, что вам не достовало в трансценденциях Стэплдона «договаривает» Лем, предварительно пересказав в сущности концепцию «Создателя Звезд». Этим произведением Лем ставит точку в своих богословских изысканиях — и создает вполне себе новую религию на основе логики и философии. Если бог есть — то он именно такой, как его описал Лем. Главный вопрос жизни, вселенной и всего остального вместе с ответом блестяще выводится из общелогических соображений — наслаждайтесь.

Суть там примерно в следующем

Стиль произведения конечно своеобразный и напоминает вывод математической теоремы, но результат того стоит... Это конечный религиозный текст, за которым уже ничего нет, т.к. он охватывает все концепции бога сразу...

Совершенно гениальное произведение. Монумент человеческой мысли, не имеющей ни границ ни пределов. Интеллекту и воображению Лема можно только позавидовать: он идеально балансирует между логикой и эмоциями, постепенно набирает обороты и достигает той точки, где они сливаются воедино и превращаются в чистую мощь, которая сметает любую критику... всё, что встаёт у неё на пути. Его речь гримит, как церковный орган, заглушая и возражения и восторги:

“...о, каким мы тогда становимся хаосом, как он нас лепит и правит нами! И как мы вносим в него иллюзию ясности, порождая из себя канонические формы, группы тождественных обращений, как воздвигаем Континуумы, как в головоломных поисках меры безмерности взрываемся абсолютными прасистемами, строптивым пространствам навязываем погруженные пространства, подпространства скалярные, полуметрические, натянутые на векторы, как входим в их плотность, в их леса сингулярных тензоров, как творим инварианты и погружаемся вглубь, чтобы ощутить растущее сопротивление сильных величин, всех этих гессианов, диад и триад...”

Такие выплески призваны, в первую очередь, создать нужный накал. Нет никакой нужды понимать их буквально. Для этого с ними перекликаются более простые и внятные мысли:

“...настоящим страданием, пожалуй, может зваться лишь страдание, порожденное Всемогуществом. И мы зависаем, с радостью ожидая паденья на дно, которого нет, ожидая крушенья — несбыточного; а рои сотворенных миров, в вечном своем протекании и кружении, оказываются знаками тщетности, плодами недоношенными и бессильными, нас самих приводящими в ужас...”.

“...мне не нужна ни вера их, ни любовь — уж лучше исполненное ужаса уважение… Я, конечно, шучу. В самом деле: как, каким манером, какими путями можно прийти к такому абсурду, такому нонсенсу — что из милости, из сердечного сочувствия к ним, не существующим, я положил начало их миру, их бытию...”

“...Я же знаю, что создаю их — пусть окольно, опосредованно, не вдаваясь в детали, не зная ни их мыслей, ни даже форм, в которых они существуют. Всевещам, которые их породили, я давал лишь первоначальный толчок, чтобы сделать в высшей степени вероятным достижение такого уровня сложности, на котором возникает деятельное бытие, а в одном из его закутков пробуждается мысль; только математическая вероятность говорит мне, что эти эфемерные пленки существуют, действуют, мыслят...”.

Я могу не соглашаться с автором в отдельно взятых строчках произведения, но не знаю как и чем ему возразить. Такой словесной мощи я не видел ни у кого, наверное, даже у Лавкрафта с Азимовым. Его стиль — это не пафос ради пафоса (разве что местами, но в хорошем смысле): каждое предложение продумано, отточено и помещено на лучшее для него место, а формулировки настолько точны и конкретны, насколько позволяет им их абстрактность.

Так что же?

“...Возможно ли поверить в истину, которая ужасает? Нет, скорее они согласятся увидеть в нас торжествующее зло, воплощение жестокости и коварства, лишь бы это зло и коварство имели отчетливую и однозначную устремленность; они перетерпят любые мучения, любые пытки, лишь бы тот, кто явится им, оказался Властелином Всеведущим и Совершенным, неважно — в любви или в ненависти. Но мне пришлось бы открыть им, что мы уравнены тайной существования, только вину за него не разделяем поровну, ведь это я вызвал их к жизни, не для добра и не для зла — но в неведении и потерянности; а им пришлось бы отречься от такого Творца или, о ужас, его утешать?..”.

Однозначно стоит прочесть всем, кроме, наверное, очень верующих людей, которые находят утешение в вере.

Рассказ состоит из двух частей и обе части просто хороши. Первая — это философские рассуждения на тему бога, времени, пространства, жизни, творчества и тому подобных вечных философских проблем. Вторая — это классическая фантастика, которая описана лишь, как идея, но уж очень впечатляет размахом своей неординарности и масштабности. А в целом довольно трудный для чтения рассказ, предназначенный для лиц, любящих размышлять.

Лем — яркий пример суперпротиворечивых Личностей, обладающих достаточным уровнем Интеллекта, чтобы влиять на общий уровень Дуализма Человечества в многострадальной и многофакторный стезе взаимозависимости Добра и Зла. С одной стороны он — воинствующий антиклерикалист, с другой же — «природный» католик. Одна цитата — вполне способна пояснить суть проблематики: «…«Никогда не отважился бы поучать католиков в том, что они должны делать, чтобы стать добрыми христианами. Тот, кто сам не является добрым христианином, в таких обстоятельствах должен скорее набрать побольше воды в рот…».

И тем не менее. Данный конкретный Тест — это вполне себе весомый Аргумент, способный нарушить Равновесие Весов в любом Принципиальном Споре из области Основополагающих Основ Бытия. Это — типичное следствие из практики пренебрежения роли конкретной Личности в конкретной Истории. Увы и ах — не надо пренебрегать, ибо — аукнется. Чтиво — вполне способно «взорвать мозг» и «разрушить стереотипы». НО. Исключительно — для незрелых душ, для идущих по пути постижения Истины. Посему — не столь уж оно и безобидно, как может показаться на первый взгляд.

Назовем вещи своими именами: чтиво — абсолютно несовместимо с ментальностью Православия. Практически — наглядное пособие по иллюстрации изощренности Лукавого в тщете «…сбивания с Пути истинного…». В области принципиальных аспектов «идеологической основы ментальности» — мелочей не бывает, по определению. Именно В ЭТОМ, уважаемый потенциальный читатель, природная прелесть сего конкретного Чтива. Ибо — ваял его Мастер: «…Гений и Злодейство — две вещи несовместные…». Лем живописал Проблему. Лем предложил путь ее решения. Лем неподражаем в подвижничестве своём. Необходимо просто вчитаться. Там все — «по полочкам»