Станислав Лем «Фиаско»

Помните анекдот? «Полный крах, крушение всех надежд. Шесть букв, вторая «И».

Это не то, что все подумали. Это «фиаско».

Фиаско. Наиболее, как мне представляется, пессимистичное произведение Лема.

Действие романа развивается сначала в будущем не столь отдалённом, а затем — в далёком. Причём не столь и важно на сколько отдалено далёкое будущее, а на сколько — недалёкое, суть различия этих двух частей не столько во времени действия, сколько в технологии.

Технологии, которые освоены и используются землянами на Титане более-менее понятны: планетолёты, большеходы и т.п. Не столь важно, возможны ли такие большеходы — важно, что уровень технического развития мы можем представить. Это — наша цивилизация, умноженная на некий коэффициент будущего; отличия от современной цивилизации не столько качественные, сколько количественные (с учётом, естественно, фантдопущений автора).

Цивилизация, пославшая корабль на контакт с Квинтой владеет технологиями непредставимыми, это без шуток «люди как боги»: они умеют воскрешать замороженных людей, работают с компьютерами последнего теоретически возможного поколения, достигают звёзд, оперируют энергиями, сравнимыми с энергией звезды, умеют что-то такое хитрое сотворить со временем, чтобы звёздная экспедиция могла вернуться в течение одной человеческой жизни... Здесь — отличия непредставимые, качественные, а не количественные; это не просто цивилизация по нашим представлениям, а безо всяких скидок цивилизация с приставкой «сверх».

Но и в близком, и вдалёком будущем люди не всемогущи.

Посудите: разве не забавна (грустна, но и забавна) история с постройкой двух экономически состязающихся космодромов на Титане, в результате которой ни один из построенных космодромов не может работать эффективно? Чья-то халатность, чьи-то амбиции, и в результате половинчатые, неэффективные, а то и вовсе не работающие решения — о, как это похоже на нашу жизнь!

Одна нелепость влечёт за собой другие. Грузы, нужные в пункте «А» приходят в пункт «Б», дальше надо гнать их своим ходом. Но нет людей, и квалифицированные пилоты перегоняют большеходы сами. Причём дороги нормальной нет, кругаля топать неохота, и, была — не была, идут опасными местами. В нарушение всех инструкций.

И гибнут в результате сами, и губят технику. И кидаются спасать друг друга, и в этом геройском порыве только умножают потери.

Заметьте, пан Станислав не подчёркивает эти несовершенства и ляпы, он просто описывает, как дело было, и текст его весьма убедителен, да, мы-то знаем, что в этой жизни всё так вот устроено, не по уму, лишь с учётом сиюмитных выгод. Вообще, если посмотреть внимательно, то в «Фиаско», кажется нет ни одного по-настоящему толкового, умного поступка.

А что происходит в далёком будущем?

Говорите, неизвестно, кого оживили, Пиркса или Парвиса? Да, потому что архивы куда-то затерялись. И никого это почему-то не удивляет — ну что же, бывает.

Побеседовать с квинтянами тоже не очень-то получается. Что же, прекрасно понимаю квинтян — они такие же в чём-то, как и мы. И не важно — грибообразные там они, или человекообразные. Мы бы тоже были не рады, обнаружив шпиона, и не раскрыли бы ему объятия, а ведь наша цивилизация не столь больна, не имеет таких маний и фобий, как квинтянская.

Эскалация конфликта, обрушение луны — это по-вашему умный ход? Тут не надо быть семи пядей, чтобы понять: дальше ничего хорошего не будет.

Пан Лем и раньше-то не баловал нас удачными контактами. Вспомните: «Крыса в лабиринте», «Эдем», «Солярис», «Глас Господа» — где здесь полноценный контакт? Везде — сплошное непонимание между братьями по-разуму. Но если разница между разумным океаном и людьми — колоссальна, разница между пославшими «Глас» и нами — максимальна, то от квинтян описываемое человечество не отличается сильно, а даже и отличается в сторону более развитую.

И всё равно — нет, как об стену горох.

И сама трагедия — вспомните-ка, из-за чего происходит? Главный герой увлёкся исследованиями и забыл вовремя подать сигнал, мол, «я тут, живой, всё в порядке». Хороша ошибка для посланца сверхцивилизации, да?

И итог — планета распилена на куски.

Да, да. Фиаско — оно не только и не столько в трагедии Квинты, фиаско — во всём, в каждом человеческом начинании. За что бы не брались мы, люди, даже люди-как-боги, всё у нас не тем концом выходит.

Да, пан Станислав, это мы. Это мы, Боже, твои ашыпки. Нелепые, неклюжие, несобранные. Несовершенные. Эх.

И с этим надо как-то жить.

Когда роман кончился и я как-то смог оценить, что это было, первое, что пришло мне в голову: страшный роман. Типичный для Лема скептицизм сменяется безысходностью и отчаянием. Роман-кульминация, который должен стоять четвертой частью Эдем-Солярис-Непобедимый, но зачем-то оказывается «приписан» к циклу о Пирксе.

Что нужно иметь в виду, приступая к чтению. Совершенно определенное отношение Лема к роли случайности в жизни отдельного персонажа и поглощающей роли статистики в отношении групп людей или цивилизаций. Затем — Пиркс — персонаж Лема, модель, которую автор использовал прежде для исследования особенностей поведения людей в экстремальных ситуациях (в ситуациях случайности), а также для исследования человеко-машинного взаимопонимания.

Рассмотрим структуру романа:

1. Бирнамский лес позволяет свести Пиркса и Парвиса в одном временном и пространственном промежутке, чтобы в дальнейшем перепутать. И Пиркс, и Парвис предстают персонажами в некотором роде одержимыми: оба бросаются спасать других несмотря на очевидную опасность и сомнительные перспективы. Здесь же Лем отмечает, что фантазия природы богаче и свободнее воображения человека, и иллюстрирует, что природный хаос человек пытается передать через аналогии (скелеты, кости, раковины проступающие в образах леса), что по сущности уже антропоцентрично. Здесь же конкуренция двух космопортов: кроме административных «накладок» это показывает, что исследование Титана стоит на втором месте после добычи из его недр полезного продукта.

Этот момент следует отметит особо, как важную характеристику человечества (в варианте человека западного типа) — Северная и Южная Америка были сначала захвачены, колонизированы, перемолоты экономической системой Старого Света и лишь через многие годы началось тщательное исследование культуры занимавших эти территории народов. Этнография как наука долгие годы произрастает в рядах миссионеров (после непоправимого повреждения культуры народов) или пытается догонять разного рода конкистадоров.

2. Легенда о путешественниках за золотом показывает людей, чудом избежавших смерти, которых любопытство-жажда золота-жадность познания гонит внутрь горы, где их обоих ожидает ужасная смерть. Тоже нелогичный, в своем роде полный одержимости поступок.

3. Воскрешение Пиркса-Парвиса не столько свидетельствует об административной неряшливости людей, сколько дает возможность автору сконструировать героя без исторической памяти о себе — обобщенный образ человеческой Обезьяны, очень важный для дальнейшего повествования. Этот персонаж характеризуется уже отмеченной нами одержимостью — черта и Пиркса, и Парвиса, и золотоискателей, и профессора, уничтожавшего термитники, — некоторым недоверием к компьютерам (к GOD'у). Для автора совершенно неважно, кто именно — Пиркс или Парвис — был воскрешен, наоборот, предельно важно его инкогнито. Это — человек никто. Между тем включение такого человека в состав экспедиции представляется капитану как будто очень важным? Темпо — тот, кто способен пожертвовать собой ради других.. людей. Он воплощение человеческого в человеке. Он — единица команды, средоточие черт, которые позволили человечеству выжить, т.е. сохранить вид хомо-сапиенс. Но именно эти черты оказываются губительны для экспедиции: знаменитое «или мы, или они» приобретает новое значение: нужно отказаться от «мы» в пользу «они» — вот непременное (и невозможное) условие контакта.

4. История профессора, уничтожающего термитов, в очередной раз должна поставить перед нами вопрос: контакт — что это? Что мы хотим от него? Почему мы не ищем контакта с кошками, термитами, пчелами, лягушками, кустами роз и яблонями?? Все они ближе к человеку, чем любой инопланетянин. Не потому ли, что нам нужен другой Человек, а все они неподходящи для этого — слишком непохожи на нас? Собственно, фиаско случилось гораздо раньше, чем «Эвридика» была построена. Пока человек не научился «говорить» с собственными соседями по планете, любая попытка Контакта с иным разумом потерпит фиаско.

С другой стороны, контакт цивилизаций уже нельзя сравнивать с общением между человеком и человеком. Скорее уж общение между государством и государством, в котором отдельные люди — слова или звуки? Кто из нас читателей-людей способен оценить обмен информацией между, скажем, Россией и Португалией?

5. Основой Контакта с квинтянами в романе служит теория «цивилизационных окон». «Эвридика» с «Гермесом» летят чтобы проверить экспериментально единственно эту теорию. Поскольку сама эта теория антропоцентрична, исход экспедиции таков, каким он показан. Темпо, человек без прошлого, одержим будущим — желанием «увидеть квинтян». Эту одержимость мы в разные моменты наблюдали у золотоискателей (оба погибают страшной смертью), профессора (уничтожающего черную пирамиду термитов), у Пиркса и Парвиса (уже однажды погибающих внутри большеходов), у Стиргарда. Эта одержимость, упрямство осознается Темпо как одна из черт человеческой сущности: она помогла человеку вылезти из пещер палеолита и стать тем, кем он стал.

В чем же причина фиаско? Человеку не нужно «общение» с лошадьми, чтобы они перевозили его грузы. Не нужно общение с яблонями или пчелами, чтобы получать мед. Человек без общения как-то научился сосуществовать с комарами и бороться с вирусами. Чего же он ждет от контакта? Я вижу два ответа и оба можно найти в романе.

Возможно, человек хочет не просто обмена репликами, но понимания. Где-то на страницах романа содержится подробный анализ, почему искусственный интеллект нечеловекоподобен. Дублирование функций человека машиной — создание подделки хорошей картины: создать можно, но зачем нужна подделка, если некого обманывать и исключить вариант тщеславия? В этом же заложена и определенная антропоцентричность человеческих искуственных разумов: они по сути — просто невероятно усовершенствованная палка, инструмент, продолжение человеческих рук, ног, глаз и мозга. Но лишь продолжение.

Если человек хочет найти понимания себя, как человека, другими — речь идет об изощренной форме преодоления одиночества (данного каждому человеку и человечеству в целом изначально). Наполнить эту пустоту извне невозможно. Невозможно перестать быть одиноким и сохранить самость, нельзя перестать быть одиноким и сохранить свое «я». Таким образом, потрясание людей своей человечностью лишь отдаляет их от контакта и усугубляет это одиночество.

Если речь идет об абсолютном понимании мира и вселенной, то опять же на страницах романа один из физиков говорит,что природа никогда не отвечала на этот вопрос открыто: строила гримасу и оставляла вместо одного целый ворох новых вопросов. Так что окончательное понимание в масштабах отдельных людей — вычерпывание моря ложкой. В этом причина отчаяния героев. Дело, которое возложено на плечи персонажей, — не вечерняя прогулка, которую можно отменить, перенести или повторить, надеясь на иной, лучший результат. Их задача — дело целой жизни. Где-то в романе говорится о покорении Эвереста: несмотря на разницу в считанные метры, покорить Гималаи, и не покорить — не одно и то же. Расстояние между квинтянами и людьми таково, что второй экспедиции может не состояться. Звезда может оказаться неспособна на второй резонанс. Вернуться на землю и рассказывать, что они видели спутники, видели присутствие квинтян, но у тех было дурное настроение и поговорить не получилось?

Очевидно, обе причины имеют для персонажей место. Крайне любопытен священник, неожиданно оказавшийся одним из центральных персонажей романа. Ни в Эдеме, ни в Солярисе, ни в Непобедимом, ни в Пирксе священников не было. Там были люди труда и науки. И как-то обходились без религии. В Фиаско автор наоборот отделяет некоторые аспекты человеческой жизни, которые не могут быть обеспечены только наукой, только трудом, только искусством.

Для меня этот роман стал художественно-фантастическим продолжением эссе «Нечто вроде кредо» 1972 года, полным боли, пустоты и отчаяния.

«Фиаско» — роман столь же интересный, сколь и печальный. На протяжении всего своего творчества Лем постепенно переходил от умеренного оптимизма к скептицизму и далее к полному пессимизму в отношении, так сказать, социологических перспектив. В этом романе писатель применяет приём контраста между невероятными техническими достижениями и абсолютной тщетой попыток найти взаимопонимание с братьями по разуму.

Согласно Лему, во времена Пиркса и Парвиса человечество более или менее успешно осваивает Солнечную систему, что для нас, конечно, фантастика (увы), но не слишком «фантастическая». Другое дело – последующие поколения землян, понятие о возможностях которых можно почерпнуть из романа. Эти раскалывают планеты как орехи, летают к черным дырам, оживляют мертвецов (правда, не всех) и т.д. Лем здесь (очень буднично) не жалеет красок. Указана, например, масса космического корабля «Эвридика»: не много не мало миллиард тонн, что равно массе кубического километра (!) воды. Для сравнения, масса ракеты из «Эдема» всего шестнадцать тысяч тонн. Да и тех, кто летит на этом корабле нельзя назвать экипажем или экспедицией, скорее это целый институт и небольшой город в одном лице — некоторые вопросы на этом корабле решаются чем-то вроде голосования. В этих описаниях Лем иногда даже напоминает Жюля Верна, на новом, конечно, уровне. Естественно, Лем не был бы Лемом, если бы не насытил свой текст философскими и научными данными, размышлениями и аллегориями. В этом смысле в «Фиаско» он, кажется, превзошел самого себя. Читать всё это необыкновенно увлекательно.

Но мне как-то непонятно то исступление, с которым земляне хотят вступить в контакт с квинтянами. Это уже не назовешь страстью исследователя, так как они готовы даже уничтожить этих самых квинтян. Не видно, чтобы это их стремление вытекало с НЕОБХОДИМОСТЬЮ из развития земной цивилизации. Постепенно складывается впечатление, что они и сами не знают, зачем им вообще нужен какой-либо реальный контакт с кем-либо. Они становятся похожими на детей, в гневе разламывающих непонятную игрушку. Но ведь населенная, пусть и не известно кем, планета – не игрушка. С квинтянами тоже не всё ясно. Автор дает понять, что они (по, крайней мере, в нынешнем виде) совершенно нечеловекообразны. И, тем не менее, кто-то произвел и производит (как?) огромное количество спутников, кто-то выражает «приветствие» посланнику земли. Вся ситуация, конечно, сложнее и запутана автором намеренно. Но она граничит уже с антиномичностью и алогичностью, то есть балансирует на грани обладания познавательной ценностью. А это для лемовской прозы чревато катастрофой, распадом. Как пример научно-фантастической философской прозы «Фиаско» — безусловно, шедевр, очень выдержанный стилистически. И, однако, концептуально прорывной эту книгу не назовешь. Великолепному литературному мастерству и изощренной фантазии недостает столь же ошеломительной КОНСТРУКТИВНОЙ идеи. Ведь никаких ДРУГИХ способов этого самого Контакта сам Лем не предлагает. Фактически, и это важно, он утверждает, что их и нет вовсе, окончательно формулируя своё credo. Но Космос, Контакт и по существу и для литературы – темы необъятные, если не устанавливать самому себе сходящихся парадигмальных рамок.

Таким образом, можно придти к выводу, что «Фиаско» есть фиаско, в некотором смысле, конечно, всего творчества Лема – его писательская судьба отражает судьбу героев его романа. Цитируя слова самого Лема о «Создателе Звезд» Стэплдона можно сказать, что это поражение, понесенное в титанической борьбе. Закономерно то, что этот роман стал, фактически, последним его произведением в НФ. Тема «Контакта» так, как её понимал Лем, была исчерпана, найти же новую тему оказалось не под силу даже такому титану, как он. От этого становится немного грустно.

PS Путешествие «Эвридики» с помощью «черной дыры» перекликается с гипотезой Н.С. Кардашева, о которой можно прочитать, например, в монографии И.С. Шкловского «Вселенная, жизнь, разум».

Очень медленно, строчку за строчкой, страницу за страницей, прочёл «Фиаско» — последнее большое художественное произведение Станислава Лема. После него автор окончательно ушёл в науку, публицистику, философию и малую форму. Да и по сути своей «Фиаско» — это больше научная работа, нежели роман. И в этом его прелесть.

Я конечно натура романтичная и ранимая. Люблю дарить женщинам цветы, читать стихи и пускаю слезу на грустных фильмах. Но по натуре я технарь до мозга костей. И никакие «Марсианские хроники» при всей любви к ним не отвадят меня от настоящей твёрдой научной фантастики.

Лем подробно расписывает, как летают сверхсветовые космические корабли, как добывают руду на спутниках Юпитера, технические аспекты колонизации планет и преимущества эмбрионации перед криосном. Диалоги героев перерастают в многостраничные трактаты о развитии цивилизаций, их упадке, войнах и гибели. Гуманитарии стонут и кричат, что им скучно, а я требую ещё и ещё. Ещё больше технических деталей и научных гипотез. А как экипажи кораблей справляются со стрессом? Так ли важна лингвистика при контакте с пришельцами? Как работают шагающие промышленные машины при работе на других планетах? Почувствует ли космонавт влияние горизонта событий при приближении к чёрного дыре? А какой мощности и как должен быть направлен ядерный удар, чтобы расколоть на части целую луну без последствий для планеты? И пан Станислав всё подробно, терпеливо и доходчиво объясняет.

При этом «Фиаско» является настоящим художественным шедевром. Небольшой роман по своей проблематике и раскрытии тем даст фору многим эпопеям и циклам.

Даже не знаю, кто сейчас способен написать нечто подобное. Лем, Кларк и Азимов ушли. Вся надежда на Уоттса, Мьевилля и Стивенсона. Остальные заняты космическими сражениями. А ведь фантастика это не только световые мечи и «бластеры пиу-пиу-пиу». Тут иногда ещё и подумать не мешает

Книга вызвала самые отрицательные эмоции — удивление, недоумение, возмущение, гнев. Во второй части не покидало ощущения нарастающего идиотизма и параноидального бреда. Как человечество могло отправить на первый в истории контакт с внеземной цивилизацией горстку недоразвитых питекантропов с гранатами? Как они додумались проецировать собственные фобии и психические расстройства на квинтян, обвиняя их в параноидальности? Квинтяне действовали абсолютно логично в ответ на нелогичные действия людей.

Какой прекрасный способ установить контакт — захватить и уничтожить плод чужого труда (квинтянский спутник), не зная его назначения, не удосужившись задуматься, может ли там быть живой разум, который эти обезьяны не смогли опознать. Это варварство перечеркнуло бы все даже разумые попытки установить контакт в будущем.

Лем уделяет много внимания теории игр, но совсем мало одной мысли, высказанной еще Фрейдом — развитый психически (хочу подчеркнуть именно психическое, а не интеллектуальное развитие) человек должен быть способен на установление межличностной связи, освобожденной от всяких игр. Людям, которые любят животных и могут находить с ними контакт известны простые приемы контакта — выйти на открытую местность, выказывать спокойствие и доверие, дать другому путь к отступлению и, самое главное — дать ему возможность изучить себя. Но не «захватывать» и не начинать по нему «стучать» в уверенности, что он не захочет сделать то же самое. Доверие — основа любого плодотворного контакта. Как эти люди могли этого не знать? В доверии, безусловно, присутствует риск. Поэтому существо, ищущее мирного равного контакта с другим существом должно раз и навсегда решить для себя — готово ли оно принять этот риск. Или довериться и пойти на риск, или забыть о слове «контакт» вообще.

Эти вещи не являются невозможными для человеческого существа, как нас пытается убедить Лем. Сейчас существуют люди, работающие с опасными животными и находящие с ними контакт без применения силы, а руководствуясь лишь пониманием их жизни и психологии. Хороший пример — так называемый «человек-волк», который изучает волчью стаю изнутри, живя с ними вместе. Он изучает их, а они доступным им способом (обнюхивая и осматривая) — его. При этом он не использует никакого оружия и часто находится в настоящей опасности — если что-то пойдет не так, стая может разорвать его в секунды. Это необходимый риск, без которого был бы невозможен их контакт и взаимное изучение. Его одно время часто по Дискавери показывали. Неужели на Земле будущего не нашлось хотя бы десятка таких людей, вместо этих тупых одноклеточных???

Книга полна интересных мыслей, но лично у меня эта квинтессенция идиотизма вызвала такую эмоциональную бурю, что я оказалась неспособна воспринимать красоту научных построений. Если оценивать мастерство писателя или мысли ученого — можно поставить 10. Удовольствие от чтения — 2. В итоге могу поставить только 6.

Многие критические отзывы на данный роман — слишком явное следствие недопонимания авторского замысла, неверного подбора «ключей» для его истолкования. Конечно же, читатель может с полным правом поставить это в вину автору. Не разъяснил, туманно сформулировал, был неточен. С другой стороны, все ключи находятся в самом творчестве Лема и лежат относительно на виду.

Во-первых, описание мира будущего, который мы находим на страницах «Фиаско», кратко изложено уже в монографии «Фантастика и футурология» 1970 года. Том второй, «Проблемные поля фантастики», глава IX — «Утопия и футурология». Там описываемый мир датирован серединой третьего тысячелетия, а узнаваемые инновации, играющие принципиальную роль в сюжете «Фиаско», приведены по датам изобретения/внедрения. На собственном примере Лем разбирает достоинства и недостатки масштабных «хронологий будущего» — литературные и футурологические. Очевидно, замысел в своей основе ещё тогда владел его воображением, и роман 1986 года стоит рассматривать как венец многолетней работы, замыкающий множество заранее подготовленных мотивов творчества в единое целое.

Во-вторых, там же обнаруживаем подробный разбор романа Уильяма Голдинга «Повелитель мух», а также нескольких классических НФ-произведений о межзвёздных дорелятивистских кораблях, «ковчегах», с точки зрения правдоподобия описанной там социальной инволюции замкнутых коллективов. Малых групп, отпочковавшихся от большого общества. Ещё подробнее проблема разбирается в «Философии случая». А в примечаниях к первому тому «Фантастики и футурологии» можно найти расширенный вариант критики «Повелителя мух» с позиций социологии. Там Лем разбирает материалы дневников, хроник и социологических исследований, в том числе касающихся поведения групп заключённых в нацистских лагерях. Основы социодинамики замкнутых групп, обозначенные автором там, – точнейше воспроизводятся в поведении экипажа «Гермеса». Большинство принятых ими диких и нелогичных решений, на которые сетуют читатели, объясняется именно такими эффектами.

Таким образом, нарисованная в романе схема абсолютно последовательна и таки опирается на вполне актуальные научные представления. Недодумки или произвола в этом отношении нет.

Ну а дальше — вопрос цельности и убедительности художественного образа, в который Лем вписывает свои размышления.

«Фиаско» становится в художественном отношении своего рода «парадным портретом» человечества или даже, скорее, человечности. Только понятой не как абстрактный гуманизм, как борьба всего хорошего против всего плохого. Нет, человечность героев «Фиаско» — это набор имманентных свойств человека как биологического существа. Как индивидуальных, так и социальных. Со всеми противоречиями и скрытыми внутренними конфликтами. И здесь то, что в ходе эволюции увеличило адаптивность человеческого рода, вся самопожертвенность, экспансивность, повышенная агрессия и склонность к отчаянным авантюрам малых групп (которые обеспечили выживание вида в условиях прохождения «бутылочного горлышка« или при колонизации удалённых уголков Земного шара) – всё это оказывается в условиях сложнейшего технического предприятия – Контакта, установления межцивилизационных связей с представителями инопланетного вида – губительной бедой.

Отдельная проблема, по аналогии с тем, «кто же такие квинтяне?», — а кто же является полноценным и полномочным представителем человеческого вида?

По идее, предельно обезличенный главный герой Марк Темпе, — то ли Пиркс, то ли Парвис, размороженный после гибели на космическом фронтире, восстановленный из частей тел многих людей, — максимально типичный и обобщённый человек в разношёрстной компании на борту «Эвридики». Он оторван не только от человечества, как все прочие члены экипажа. Он изгой ещё и во времени, им безвозвратно потерян любой социальный контекст, который окружал его до первой гибели. Кажется, именно его, а не учёных мужей или исполненного истовой, но и ищущей веры священника, ставит Лем воплощением Человека.

И наделён Темпе человеческим в высшей степени набором личных качеств. Это, как уже сказано, не смиренный искатель духовных истин, и не кабинетный учёный. Не «фаустовский человек», взыскующий истины. Нет, это больше прометеевский образ. Человек, стремящийся активно подчинять и преобразовывать мир. В сложной ситуации именно он, «дикарь», невежда в сущности, станет неформальным лидером и лицом группы Контакта. Именно такие личности в истории вели за собой, спасали, обороняли, защищали и возглавляли. Какое ещё воплощение побед и завоеваний Человечества вам нужно?

Он буквально напрашивается на роль эдакого «человека-в-себе».

Однако в романе именно этот набор качеств человека-победителя приводит всё предприятие к эпохальному, апокалиптических масштабов краху. И этот прометей принесёт огонь не только на Землю, но и на Квинту:

»... и, когда вознесённая к небу паутинная сеть вместе с антеннами, ломающимися в пламени, упала на него, он понял…»

На другом уровне представителем человечества оказывается весь экипаж «Гермеса» и «Эвридики». Но эти группы тоже сработали не лучшим образом, коль скоро вся ситуация оказалась в руках одного человека с биометром вместо молотка в руках.

С другой стороны, эпизодами, умело добавленными деталями, техническими справками и экскурсами перед нами открывается панорама всего человечества, стоящего за спинами людей «Гермеса» и «Эвридики». Да, это человечество тоже не лишено своих проблем, его начинания неидеальны, и подчас довольно болезненно неидеальны. Оно напоминает того «ущербного бога», нарисованного Крисом Кельвином на последних страницах «Соляриса». Но в целом как раз оно развивается успешно, постоянно преобразует себя и мир вокруг себя. Оно куда больше похоже на цельный и эволюционно успешный организм, чем каждый из героев романа в отдельности. И, возможно, в многочисленных отсылках, в образе коллективно разумных муравейников из виртуального сна Темпе, в самых квинтянах таится намёк именно на это. Возможно, они – зеркало для человечества, по Лему. Отдельный человек или ограниченная группа людей не могут служить достойным представителем Человечества. Только само Человечество. А эти ложноножки, выброшенные Человечеством в безграничность космоса, в сторону звёзд, неизбежно рвутся как слишком хлипкие. В силу биологических и физических ограничений.

То же, что лежит за рамками Окна Контакта, уже слишком мало походит на человека, и для Контакта с ним не приспособлено. Если там что-либо вообще находится.

Да, роман ещё можно покритиковать за старомодность некоторых описанных технологий, за чрезмерную расплывчатость и лишь смутную наукообразность других, за эскизность и неполноту некоторых образов, но…

Возможно, я слишком восторжен, в противовес нередким отрицательным оценкам этого романа. Но для меня «Фиаско» — одно из важнейших и масштабнейших полотен Станислава Лема, продирающий до внутреннего холодка финальный аккорд его художественного творчества, подводящий итог многим линиям его размышлений. Один из важнейших романов жанра.

Нежно люблю Лема с детских лет, но эта книжка, несмотря на заманчивую для подростка тему — межзвездная экспедиция, первый контакт, всё такое — как-то прошла мимо в школьные годы.

Наверное, оно и к лучшему — это безусловно самая сложная для восприятия вещь Лема, как по плотности научных и социальных идей на килобайт текста, так и по своей структуре: повествование без предупреждения перескакивает на много лет вперёд, персонажи меняются, личность главного героя вообще неизвестна, посреди текста торчат совершенно неуместные (казалось бы) вставные новеллы, концовки как таковой нет вообще. На первый взгляд, чистый хаос.

Но в романе Лема хаос не может возникнуть случайно. Его цель — сбить читателя с толку, чтобы тот воскликнул «ничего не понимаю!» и был вынужден выискивать в нагромождении образов хоть что-то знакомое и поддающееся логическому осмыслению. Заставить читателя приближенно ощутить то, что испытывают герои книги, а героям приходится нелегко. Звездная система, в которую прибыла экспедиция, полна признаков технической цивилизации, но деятельность этой цивилизации не поддается объяснению: миллионы радиостанций передают по всем частотам белый шум, вода из планетных океанов выброшена на низкую орбиту и образовала ледяное кольцо, медленно падающее обратно на планету с катастрофическими последствиями для климата, по поверхности местной луны хаотично движутся термоядерные микросолнца, орбитальное пространство заполнено миллионами бездействующих спутников необъяснимого предназначения, и т.д., и т.п.

Разумеется, ученые всю книгу строят теории в попытках найти объяснение этому безумию, и разумеется, никакой пользы от этих теорий нет, потому что все они рождаются по принципу «найти в хаосе наблюдаемых явлений нечто, похожее на земные аналоги, и приписать этому нечту знакомый земной смысл», что в данном случае совершенно бесполезно, т.к. местные жители настолько ДРУГИЕ, настолько чуждые нам во всём, от биологии до образа мышления, что земные термины «война», «катастрофа», «политический союз» к ним принципиально неприменимы, а понятия, в которых мыслят они, недоступны нам, поэтому никакой межзвездный контакт невозможен в принципе.

Собственно, Лем всю жизнь писал именно об этом, но такого титанического пессимизма мы еще не встречали ни в «Солярисе», ни в «Эдеме», ни в «Гласе господа». Неудивительно, что после публикации «Фиаско» Лем заявил, что ему нечего больше сказать в художественной форме, и перестал писать. Тема закрыта, вопрос исчерпан, ваттсы со шредерами угрюмо догрызают объедки со стола Мастера.

А по-моему Лем обманул этим романом всех читателей и почитателей.

Мне сдаётся, что книга не дописана, — не хватает последней коротенькой главки, смысл которой сводился бы к «и тут он полностью пришел в себя».

Все нелепости, которые выплёскивает на нас писатель, человек неглупый и заслуженно чтимый, могут быть непротиворечиво объяснены только при условии, что всё представленное нам — сон, пригрезившийся замороженному Парвису.

Ну, судите сами, — мы видим человечество овладевшее немыслимыми технологиями свёртывания пространства, смело ныряющее в изменённый континуум чёрной дыры, наконец оживляющее давно умершего человека... И это же человечество в лице одного из лучших представителей (плохого ведь не отправят для контакта), действует, как хорошо поддавший индивидуум в пивной, пристающий к незнакомому соседу в стиле «Ты меня уважаешь? Тогда давай выпьем!». И получив неоднократный отказ затевает драку с изрядными телесными повреждениями доходящими до убийства...

«Какие сны в том смертном сне приснятся?...» Разные, в том числе и кошмарные, как и сон Парвиса.

Кстати, некоторые намёки на нереальность произошедшего в романе есть.

Хотя бы цитировании (полузабытого уже сейчас) лемовского же «Хрустального шара», оказавшегося (в бумажном виде) на звездолете. Не мог же Лем, человек, повторюсь, умный, поверить в бессмертие своего рассказа из ранних.

Опять же, не могли «грибы» наделать космического оружия, наводнившего околопланетное пространство, чем они его производили-то? Силой мысли что ли?

Опять же — забыть послать сигнал спасающий не только собственную жизнь, но и целую цивилизацию. Посмотреть он пошел — кто же такие квинтяне? Получилось, как в поговорке «Любопытство не порок, а большое свинство.»

Да и выбор для контакта размороженного полуинвалида..... НЕ ВЕРЮ, чтобы у Лема всё это всерьёз!

Но, если представить, что начавший работать в процессе реанимации мозг Парвиса (неминуемо поврежденный варварской методикой «витрификации») слепил такую невероятную картинку, то всё можно объяснить.

Может, конечно, пан Станислав имел в виду совсем другое, но он же сам использовал подобный приём в «Футурологическом конгрессе», когда всё увиденное оказалось страшным сном.

Беру свои слова обратно и снимаю шляпу перед великим маэстро научно-философской фантастики.

В этом нет никакого пафоса, а дело в том, что в одном из своих предыдущих отзывов я писал, что Лем очень часто бывает неправдоподобен. В другом своём отзыве примерно год назад я же высокомерно заявил, что прочитал уже все наиболее значимые произведения пана Станислава и, мол, досконально знаю и его, и его идеи, и, мол, читать у него больше нечего.

Так вот — перечитав недавно «Солярис» и прочитав впервые «Рассказы о пилоте Пирксе» и — в особенности — роман «Фиаско», я осознал, что был неправ, причём в обоих своих вышеупомянутых отзывах (К слову — «Фиаско» формально входит в цикл произведений о пилоте Пирксе, хотя (парадокс!) вполне возможно, что Пиркс в этом произведении действующим лицом не является). Да, вот так.

Интересна была эволюция отношения к этому роману по мере продвижения по тексту. Когда-то давно я прочитал статью о «Фиаско» на Википедии, где довольно подробно описана последовательность действий землян в окрестностях Квинты, их деструктивная деятельность по отношению к несчастной планете, к братьям по разуму, с которыми вроде как пытаются вступить в контакт, — деятельность, которую кроме как агрессией не назовёшь. Логики в поступках землян тогда я никакой не увидел, поэтому вполне понятно, что счёл роман странным, сумбурным, неправдоподобным — в общем, нелогичным.

И каково же было моё удивление при чтении самого романа, когда обнаружилось вдруг, насколько убедительно по ходу повествования Лем обосновывает каждый последующий ход землян. В отдельные моменты участникам экспедиции начинаешь даже сопереживать, понимать логику их поведения, которая базируется на безупречном и уместном использовании теории игр. Одержимые идеей контакта земляне с каждым шагом увязают в трясине собственной логики и болоте расчётов не менее антропоцентрического машинного разума. Каждое их действие, оправданное затраченными на предыдущее действие средствами, сорвавшейся лавиной следствий из их предыдущих действий увлекает за собой участников экспедиции, толкает на следующий шаг, который повергает их всё глубже и глубже в бездну собственного безумия и бесчеловечности.

Логические связки между отдельно взятыми, соседними элементами в череде событий очевидны, понятны и лично у меня сомнений не вызывают. Однако оглянувшись назад, охватив взглядом всю цепочку, многие из членов команды ужасаются, впадают в депрессию и оцепенение — как можно было дойти до такого? Именно эта цепочка, без промежуточных логических мостиков, без обоснований шага за шагом, в сухом, описательном виде представлена в статье на Википедии — и именно её формат вызывает недоумение читателя, повергает в сомнения по поводу общей логики всего происходящего.

А между тем, Лем в тексте самого романа последовательно подводит команду и читателя к неотвратимости фиаско — результату действий монструозной машины, набравшей обороты в своих поступательных операциях.

Подобно тому, как квинтяне, вступив однажды на порочный путь гонки вооружений, уже не могут спрыгнуть и продолжают нарезать виток за витком. Подобно ребёнку с естественной для него эгоцентричностью, инфантильное человечество не в состоянии избавиться от своих антропоцентрических представлений. Рассуждает исключительно в рамках своих категорий и не приемлет разума, основанного на иной логике.

Вероятно, такого характера мысли пронеслись в последние мгновения жизни главного героя, когда он наконец понял, что собой представляют квинтяне.

К Лему не могу относиться обьективно — это единственный писатель-фантаст которого перечитываю постоянно с детства и до сих пор.

«Фиаско» на мой взгляд — гениальный роман,из которого любой другой сделал бы как минимум десяток,или целую серию,как сейчас принято.Несомненно это усложняет его понимание,но лишь при первом знакомстве.Перечитывая его в очередной раз,открываешь какие то новые грани и смыслы текста,написанного поразительно достоверно,так,как будто читаешь чьи то мемуары,или (и)дневник реальной экспедиции.Многое предстает в другом свете.Например,вставные новеллы о поисках сокровищ и «муравьиного артефакта», смутившие при первом прочтении,есть не что иное,как «воспоминание о будущем»,некие притчи,вещие сны,о том,что произойдет в дальнейшем.

Можно конечно пенять,как прочёл в предыдущих рецензиях,на тяжеловатость описаний,особенно «бирнамского леса».Однако вы попробуйте понятно описать непредставимое-это сложнейшая задача. Тем более,что уровень воображения писателя просто поражает,возможно здесь и кроется «неразгрызаемость» его текстов для определённого процента читателей.

В целом,хочу заметить,Лем,ко времени написания этого романа,уже давно отточил свой неповторимый писательский стиль,и,думаю,не только и не столько литературно-прогностическое развитие идеи его больше занимало,сколько философское осмысление места человечества во Вселенной и сути природы Человека.

И вообще,всё то,что мне нравится и близко в литературе и жизни,с лихвой есть в «Фиаско».

Поставил 10 баллов,было бы возможно 20,поставил бы 20.

Прочитал одним махом. Не могу согласиться с мнением тех, кто считает, что роман сложен для восприятия, что язык его тяжёл.

Поразительна плотность текста, его насыщенность. Если у К.С. Робинсона многостраничные описания способны утомить, из-за чего «Зелёный Марс» был мной на долгое время отложен, то здесь – ничего подобного. Почти в каждое описание автором встроено какое-то нетривиальное наблюдение, мысль. Вот, навскидку, о пейзаже Титана: «…этот пейзаж казался полем многовекового побоища, кладбищем разросшихся сверх меры и затем рассыпавшихся скелетов», дальше подробное описание, и в конце абзаца вот такой вывод: «…скелеты земных позвоночных и их шерсть, и хитиновые панцири насекомых, и двустворчатые ракушки моллюсков имеют такую архитектонику, симметрию, изящество лишь потому, что природа умеет создать все это и там, где ни жизни, ни присущей ей целенаправленности никогда не было и не будет».

Уместны, интересны и отступления – застольная история о золотоискателях и «книга в книге» о профессоре в городе термитов. Задним числом, конечно, понимаешь (не без помощи других рецензентов), что эти «вложения» работают на общий посыл романа: Лем обличает желание «вломиться» в тайну, разгадать её любой ценой – даже ценой жизни исследователя. Хотя «обличает», думаю, не самое верное слово.

Однако при всей увлекательности, цельности повествования выделяются два особо неправдоподобных, на мой взгляд, момента.

В неизбежном сравнении с «Ложной слепотой» П. Уоттса «Фиаско», как мне представляется, удерживает первенство, но исключительно из-за своей цельности. А вот персонажи Уоттса, по-моему, куда живее и интереснее. Как не хватило на «Гермесе» собственной Аманды Бейтс (уж не говоря про Банду Четырёх)! Стиргард (капитан-астрогатор) и Араго (священник) ожидаемо полярны, а ближе к концу антагонистичны, GOD (сверхкомпьютер) – попросту безответственный советчик, Темпе-Парвис-Пиркс (вроде как главный герой) усреднён, Гаррах (первый пилот) агрессивен, подозрителен, а про остальных вроде как и сказать нечего – они запомнились как японец, врач и кто-то ещё.

И всё равно книга оставляет мощное, пусть однозначно горькое, послевкусие. Хочется осмыслить случившееся – и при этом не удаётся избавиться от впечатления, что автор слегка подтасовал события под финал и заложенную в книгу идею.

Буду ли перечитывать? Однозначно.

Оценка – почти 10. Но «почти 10», это всего лишь 9. Именно из-за той безысходности, безнадёжности, которые чувствуешь после прочтения, и к которым автор подводит тебя слегка – и я подчёркиваю это слегка – искусственно.

Нет, «такого» С. Лема, я не люблю. Это не «мой» роман. «Солярис», «Магелланово облако» — вот для меня критерии мастерства этого автора. И интересно, и, психологически сложно, и, не устарело. А «Фиаско»? Это сильный роман, не спорю, написан мастером. Но, мне он категорически не понравился.

Книга очень перегружена научными теориями. Тут и кибернетика и космогония, теория вероятности и относительности, философия, этика... Чего только нет! Я понимаю, что это научная фантастика. Но, зачем мне эти монологи и отступления по двадцать страниц?! Ведь время, как и научный прогресс, не статично. Прошло уже тридцать лет с момента написания книги, и, большая часть этих научных гипотез уже не актуальна. Я же не читал этот роман как документалистику, а как художественное произведение читать книгу очень сложно.

Как шикарно начинается роман! Я думал, все сведётся к научному детективу о приключениях Пиркса... Но, к сожалению, дальше все пошло совсем по-другому сценарию. Зачем, вообще, Лем ввёл Пиркса в роман? И воскресили ли его или нет? Хотя, для сюжета истории, это не имеет значения, его роль в нем ничтожна.

А сказка про муравьиный город? Какое отношение к данному произведению она имеет? В чем её аналогия или символическое значение?

Если бы данный роман сократить в размере, выбросив все лишнее, то получилась бы хорошая повесть о контакте с другой цивилизацией. Ведь есть же «Магелланово облако», «Непобедимый». Как можно сравнивать эти шедевры с «Фиаско»? А ведь сюжеты схожие.

Можно, конечно, сказать, что это поздний, более зрелый и глубокий С. Лем. И у этого романа найдутся (и, они уже давно нашлись, за тридцать лет!) свои поклонники, которые скажут, что в сложности, в философии и моральных рассуждениях и есть самая «изюминка» книги.

Но это — не моё.

Заключительный роман большой прозы «Фиаско» ставит точку в творчестве автора, как можно выразиться — точку стилистическую. Станислав Лем выделяется своим пессимистическим отношением к будущему, а так же к возможности контакта и этот роман является своеобразным апофеозом его мыслей. В книге автора человечество обладает недостатком в его стремлении равнять все и вся по свои ценности. Эта книга даже не о человеческой глупости — а о великой, вечной, беспрецедентной и бесконечной человеческой тупости.

Роман делится на две неравные части, первая из которых короткая и является своеобразным прологом к грядущим событиям. Молодой пилот Ангус Парвис летит на Титан и он узнает что его наставник командор Пиркс пропал без вести. Действие происходит в будущем, когда люди только начали осваивать солнечную систему. Технологии растут и совершенствуются — люди остаются прежними. В ходе полета выясняется, что кое-какого человека на борту нет, из за людской халатности в организации связей, а молодой Парвис, преисполненный великой и романтичной силой спасать всех и вся втягивается в водоворот проблем и не факт что все закончится благополучно. А разве в реальной жизни не так?

Если первая линия происходит не в особо отдаленном будущем, где человечество еще только шагнуло к космос, разгадывать тайны мироздания, то вторая линия происходит в то время, когда человечество шагнуло к технологической сингулярности. Казалось бы — мечта исполнилась — сидериальная инженерия позволяет уничтожать планеты, эффекты каллапсаров можно использовать в угоду себе, обходя даже законы времени, а GOD — компьютер последнего возможного поколения и эффективности заботится о благосостоянии людей за них самих.

И несмотря на это в мире осталась одна неразрешимая загадка, которая напрашивается и в наше время — почему космос пуст и радиоизлучения звезд молчат, не выдавая признаки чужих цивилизаций? В книге Лем сперва предложил свою теорию, согласно которой цивилизации, достигшей точки техно-сингулярности либо уничтожают сами себя, либо начинают преследовать цели, настолько же неведомые нам, как рыбам и черепахам неведомы цели людей. Во второй линии снаряжают экспедицию, цель которой с учетом релятивистких эффектов добраться до планеты, по ряду признаков населенной развитой цивилизацией и установить контакт до того, как она пройдет этап технологической сингулярности.

Эта экспедиция стартует с Титана, в которой произошла катастрофа с первой сюжетной линии. На борт приняли двух замороженных людей, но воскресить реально только одного. Можно задаться вопросом — если технологии стали настолько совершенны, то почему нельзя было воскресить обоих? Но это допущение, созданное Лемом для донесения своей мысли — хоть тела и извлекли с планеты, документы по ним утеряны и кого именно воскресят — неизвестно. Человеческая халатность, из=за которой потерялись документы сделала прошлое одного из персонажей неопределенным.

Мысль Лема в том, что как бы не совершенствовались технологии, человек навсегда останется человеком со своими минусами и грехами. Разве мировые войны, произошедшие относительно недавно были более гуманные, чем войны древности с меньшими жертвами? Разве сейчас люди понимают своего ближнего лучше, чем раньше? Лем пошел дальше — он оставил нас, людей со своими минусами, которые мы есть, но дал в книге нам почти совершенные технологии и возможность встретится с чужой цивилизацией.

Проблемы контакта, как это не удивительно, начинаются сразу, при сближении с системой Квинтян. Планета Квинта, на которой зафиксированы следы высокоразвитой цивилизации, полностью покрыта «белым шумом», мешающей радиосвязи. Космос вокруг планеты буквально кишит спутниками неизвестного назначения, а сами Квинтяне упорно отказываются отвечать на сигнал людей. Экипаж корабля начинают строить свои теории причин отказа от контакта и дальнейших развитий событий.

Книга рассказывает о последствиях, к которым может привести стремление человечества к контакту. Будем искренни — большинство людей уверенно что инопланетяне обязательно должны быть двухполыми, иметь две симметричные руки и ноги, а так же голову. Человек все и всегда мыслит по своему подобию и по своим привычкам, навязанным им своим обществом. И эти привычки верны, но только внутри третьей планеты от солнца. Но разве человечество свою собственную планету с его миллиардами видами жизни понимает? Тогда с чего человек должны понять разум чужой планеты, где эволюция могла пойти совсем другим путем, если даже собственную постичь не в силах?

На этом и строится роман Лема — люди, раз за разом безуспешно пытаясь войти в контакт с Квинтой терпят неудачи. Причины неудач они трактуют в угоду собственным мировозрениям, так до конца и не поняв, что у чужих звезд есть свои заботы. Что звезды — холодные игрушки. Культура чужой планеты может быть настолько иной, что нам не понять ее даже фундаментально, мы можем не сообразить, что рядом с собой видим инопланетянина. Технологии помогает человеку в рамках его мировоззрения и его сложившийся культуры, но расширить эти рамки она не в состоянии. А ведь Квинтяне в книге были менее развиты, чем человечество.

И все таки в самой книге есть ряд совсем непонятных вещей — как, к примеру Квинтяне могли построить спутники? Или как они смогли выйти на связь с экспедицией на их же собственном языке, если Лем сам упорно доказывает разность культур цивилизаций, а значит ни о каком подобном общении не может идти и речи? Иными словами в «Фиаско» есть ряд логических несостыковок — может в этом и был замысел автора — показать что людская логика бессильна перед иной цивилизацией, но в том же «Солярисе» автор все расписал логично, хотя общая тема была схожей. Финал книги может показаться оборванным, но он абсолютно логичен и показывает, как некоторые людские начинания, несмотря на технологический прогресс обречены на фиаско.

Любой словарь вам скажет, что фиаско — провал, полная и абсолютна неудача. Другие еще и подскажут, что само слова еще и носит некий дополнительный смысл, что неудача не просто полная, но и унизительная. В этом плане название исключительно удачное. Неудача и полный провал просто-таки преследуют и всех землян, совершивших долгое и тяжелое во всех смыслах путешествие ради благородной цели, и отдельных его героев, кем бы они ни были- простыми пилотами, командирами, священниками или учеными.

Меня несколько удивляет, что роман считают неудачным. Верно выбранный фон: огромный Космос, предлагающий человеку невероятные возможности, в том числе, шанс посмотреть на мир новыми глазами, отбросить все, что так давило и угнетало волю и мысль, стать чем-то по-настоящему новым, свободным от авторитетов и пустых традиций. И не менее верная структура: отдельные истории частных и общих Фиаско, которые с каждым разом возвращают человека к тому самому, от чего он старается в Космос.

И тут я хочу вернуться к одному из моих самых любимых лемовских романов- к «Эдему». Между этим великолепным романом и «Фиаско» почти тридцать лет жизни автора. Тридцать лет, и практически полное изменение взгляда на перспективы человечества. Победа разума, раскаяние и милосердие в первом, когда люди признают простой и непреложный факт: у них нет права судить и карать, навязывать свои представления о справедливости, свободе и равенстве кому бы то ни было. Не отступление, не бегство- победа человечности над гордыней , трагичный , но при всем странно оптимистический финал, оставляющий надежду, что все в следующий раз будет иначе.

И вот через 30 лет описание еще одной попытки. Что же за это время стало с человеком Лемом, если за эти годы надежда и вера в людей покинули его? Хотя я знаю что: слишком много людей, которые поступали не как люди, слишком много событий, которые ужасали своей явной или скрытой аморальностью, но все же находящие оправдание и принимаемые миллиардами, слишком много разочарований и личных Фиаско на почве утверждения милосердия и человечности. Черт, я тоже прошла этот путь и давно перестала верить в то, что люди способны понять и принять существование множества образов мыслей и укладов, порой абсолютно не совпадающих с твоими собственными представлениями о справедливом устройстве мира, но все же имеющих право на существование, какими бы странными и подозрительными они тебе не казались.

В этом романе все устрашающе гипертрофировано: эмоции, поступки, страхи, гнев, ошибки, упрямство, гордыня. Ах, эта гордыня, разными путями приводящая даже самых лучших- честных, смелых и моральных – на темную сторону силы. Превращающая героев в преступников, праведников в инквизиторов, ученых в фанатиков, а благородную миссию в Крестовый поход. Гордыня, затмевающая разум и внушающая, что все ясно и понятно, что есть только одна истина и эта истина- твоя, а значит есть право карать и миловать, судить и наставлять. Решать любую проблему нажатием курка, оправдывая все, что угодно, вместо долгого пути познания и понимания.

В этом плане это очень печальная книга. И очень человеческая, как и все романы Лема. Человеческая в том смысле, что описывает ежедневно происходящее в малых и больших масштабах. Что может быть печальнее и, что греха таить, человечнее, чем нежелание слушать, слышать и понимать? И тут я целиком разделяю пессимизм Лема: о чем говорить, когда непонимание растет даже среди тех, кого связывает общая история, язык, культура, кровные узы? О чем говорить с Космосом, если никто не хочет терпеливо, по кирпичику выстраивать мостики взаимопонимания и взаимоуважения, признавая лишь один аргумент- силу?

И тут совершенно неважно, какая в романах Лема научная, а какая фантастическая составляющие, современны они с точки зрения научных теорий или безнадежно устарели. Важно совершенно другое: мнение умного и глубоко размышлявшего над нашей общей судьбой человека, приговорившего под самый конец своих героев, а вместе с ними и всех нас, к личным Фиаско, которые сложились в большое Фиаско всего Человечества. Подведенная черта, не диагноз- приговор на самом пороге исполнения.

Невероятная концовка. Да, самое великое человеческое начинание оканчивается полным провалом, но главная невероятность заключается даже в другом: Лем в каком-то смысле не продолжает, а перечеркивает свое творчество и ставит жирную точку. Почему?

Люди уничтожают Квинту, так и не добившись столь желаемого контакта. Но ведь контакт уже состоялся! Люди играют в кошки-мышки в открытом космосе с квинтянами, свободно изучают их механизмы, между делом ставят чужой цивилизации ультиматум, на который последняя отвечают серией понятных текстовых сообщений! А ведь герои «Соляриса», «Непобедимого» и «Гласа господа» даже мечтать не могли о таком. Конечно, контакт подразумевает обмен культурным и научным опытом, но если обе цивилизации до предела военизированы, то разве может быть по-другому?

Также меня смущают некоторые научные аспекты повествования. Поворот стрелы времени вспять с помощью ретрохронов, сам факт возвращения из-за «горизонта событий» (в переводе «горизонт явлений»), пример по преодолению скорости света на примере нейтронной звезды, который, кажется, сводится к известному парадоксу с космическими ножницами и является неверным. Загадочная сидеральная инженерия. Торможение «Гермеса» с ускорением минус двадцать g, неужели плотности вещества в межзвёздном пространстве хватит для обеспечения такой тяги? Посадка без перерыва связи вопреки плазменному кокону. В эту же кучу можно свалить и некоторые малоинтересные компиляции GOD`а по различным вопросам.

Во всем остальном Лем — мастер, снимаю шляпу и извиняюсь за свое брюзжание. Любимый писатель-фантаст на все времена.

Описание странствий по Бирнамскому лесу, фирменные пассажи про освоение Титана. Размышления на тему контакта, послеоконные цивилизации, витрификация, переработка и вывод Титана из системы Сатурна, старт «Эвридики», новая жизнь Парвиса-Пиркса, замесы с Гадесом, вироиды, планетарная инженерия квинтян. Просто бесподобно!