Владимир Кунин «Интердевочка»

Я не знаю, как эта повесть воспринималась 88-м году, так как я читаю её сейчас – в 2024-м. В первом отдельном издании – Москва, «Молодая гвардия», 1988 год. Перед повестью предисловие об ужасах проституции (очень много о СПИДе), после повести аннотация, в которой сказано, что автор осуждает этот страшный отталкивающий мир валютной проституции.

Только вот в самой повести этого-то, почему-то, не чувствуется.

Валютная проституция по этой повести кажется делом приятным и прибыльным – общество чутких иностранных джентльменов, дорогие вещи, иностранные марки выпивки, сигарет и одежды (все это на фоне низких зарплат учителей, нищеты, и малолетних бандитов), и главное – возможность уехать из страны в Европу! Ах, какая красота! И читал, и читал я, в надежде увидеть, наконец, те ужасы древнейшей профессии, о которых так жирно намекают предисловие и аннотация – но так и не увидел. Из всех проблем были только страх оказаться взятым за валютные махинации, да трудности с оформлением бумаг на выезд из страны (вот ведь человеконенавистническая система!), ну ещё тень, которую выезд из страны и отчасти профессия героини бросает на её мать и мужа, но и это было с таким оттенком – вот ведь система, мешающая мечте о свободе и хорошей жизни! Как-то неуместно мелькнул диалог о дедушке, расстрелянном в 46-м, переводя валютную проституцию (в которой по ходу истории так и не появилось ничего плохого, кроме рыночной стервозности коллег-конкуренток, но они же и верные помощницы) едва ли не в плоскость борьбы с режимом (в 1988 году, да). В это же капнуло и слова шведского мужа: ты, дескать, уехала не по любви, а чтобы сбежать «оттуда». Запомните, девочки (как бы говорит эта повесть), валютная проституция – это сладкая жизнь, и возможность сбежать «оттуда». Ну и, видимо, для особых целителей – идеологическая борьба (как у Аксенова джаз, например). Впрочем, и приметы надвигающейся свободы автор тоже пару раз пнул. И режим – плохо (всё, что имеет к нему отношение, пусть даже это некий бывший военный, или работник делегации актеров – всё имеет исключительно негативный, даже какой-то презрительно-мерзкий оттенок), и перестройка – плохо, а заграница – хорошо (уж на фоне отталкивающей – так она показана ¬автором – российской действительности – точно)! Как-то вот так выходит.

Как я не старался, я так и не смог сопереживать героине. Трудностей её «профессии» в повести не было – были только радости в виде дорогих подарков и заграничного мужа. Мне было её ни капли не жалко. У неё вот, например, была параллельная работа, не самая плохая, и она была там на хорошем счету – это к возможному оправданию, дескать, жизнь заставила зарабатывать на пропитание, вот и пошла в интим-услуги. Зато есть, например, ненависть к провинциалкам, которые хваткие и быстро поднимаются на их валютном деле. В романе нет интимных подробностей «профессии», но есть множество пошлых жаргонных слов, а-ля «святые 90-е», и героиня ими не только говорит, но часто и думает ими, в том числе оценивая всех вокруг – и это меня тоже в ней отталкивало. Как бы ни старался облагородить её автор второй, уже по-настоящему хорошей профессией (и уж совершенно нереалистичной способностью оплеухой возвращать малолетних хулиганов к правильным поступкам, или как иначе можно оценить фантастическую метаморфозу такого персонажа, как Козёл?), её цель была неприкрыта – вырваться за бугор и жить богато (простое женское счастье, да?). Через проституцию. И автор, кажется, не видит в этом ничего плохого. Так как не осуждает её, и, будучи демиургом истории, не ставя перед ней сложного выбора, не приводя её к катарсису, к ностальгии и т.д..

И художественная составляющая не самая лучшая, на мой взгляд – ну, не назовешь же пошлый жаргон (вполне возможно зацепивший читателей конца 80-х) художественной ценностью. И переживать за героиню, как я уже сказал, у меня не получилась по причинам, указанным выше. Да и сюжет, по-моему, не помогал. А через пару дней после прочтения и вовсе начало казаться, что главная «ценность» (и собственно, смысл) этой повести в её антисоветская (переходящая уже в антирусскую, так как Советский Союз уже дышал на ладан, а свобода перла, как вандалы на Рим) направленность – вот даже валютная проституция стала её орудием, возможностью (так читается мне авторский посыл) вздохнуть воздухом европейской свободы. Ну, а концовка – ну чисто так, для легкой слезы

По сравнению с пронзительной экранизацией (1989) Петра Тодоровского, — повесть выглядит откровенно слабовато. Не случайно, что даже во времена книжного бума в 1991-94 годах (когда «вдруг» выяснилось, что утверждение «...в СССР секса нет» — несколько ошибочно) — издавалась эта повесть только лишь 50-100 тыс. тиражами. А потом ...тишина. Неоднократные прокрутки в эти годы по теле-ящику — дополнительных тиражей тоже не дали, да и в 1999 — вышел только скромный 10-ти тысячник, а дальше и того меньше, да и то — лежали томики отдельного издания повести (речь не о сборниках «под соб.соч.») практически только на вокзальных лотках распродаж.

Таким образом, время всё поставило на свои места, а читатели «проголосовали рублём». В однозначном плюсе — только мастерская экранизация.