Герман Брох «Смерть Вергилия»

«Смерть Вергилия» – одна из главных книг европейского модернизма.

В заглавии романа нет никакой метафоры, так как он повествует о последних неполных сутках жизни великого римского поэта, творца «Энеиды», начиная с морского прибытия в порт Брундизий и заканчивая то ли предсмертными, то ли уже посмертными видениями 21 сентября -19 года. Зато метафорами, а также философскими и поэтическими рассуждениями под завязку заполнен сам текст. Император Октавиан Август привозит Вергилия на италийский берег в нетранспортабельном состоянии, тот уже не может ходить и с трудом дышит, его разум пребывает в лихорадке – и Брох показывает эту лихорадку изнутри, проводя читателя по своей версии умирания поэта. От вероятной реальности версия Броха отличается колоссальной продуктивностью мышления Вергилия в финальные часы: поэт успевает переосмыслить всю свою жизнь, подвести ее итоги, выдвинуть себе обвинение в поверхностном эстетизме и приговорить «Энеиду» к сожжению, а затем еще и держать оборону этого отдающего Геростратом решения перед друзьями Плотием Туккой и Луцием Варием и перед самим императором.

«Смерть Вергилия» относится к ряду модернистских романов идей, наподобие «Человека без свойств» Роберта Музиля, «Волшебной горы» Томаса Манна и книг Германа Гессе, где почти нет событий и очень много рассуждений за жизнь, историю и человечество, а нам это все приходится читать. Специфика книги Германа Броха – в фокусе на философию литературного творчества: что должно и не должно делать поэту, какие отношения в треугольнике реальность-автор-текст правильные и неправильные, к чему онтологически стремится человек вообще и человек записывающий в особенности и какие препятствия встречаются ему на предначертанном пути. Жизнь и смерть, свобода и долг, любовь и страх, свет и тьма, природа и история, государство и личность, символ и предмет – что эти и не только эти понятия и явления означают для поэта? Ответы на этот вопрос складываются в своеобразное завещание Вергилия, только не наследникам его имущества, а последователям его искусства.

Роман поразительный по исполнению, и в виду имеется даже не то, что столь плотный поток сосредоточенных и вместе с тем мечущихся абстрактных размышлений об абстрактных вещах, по большей частью собранный из метафор, по силам сочинить только человеку очень талантливому одновременно и в философии, и в поэзии. Хотя нет, имеется в виду и это тоже, поскольку «Смерть Вергилия» – один из сложнейших художественных текстов на моей памяти, а уж я-то читывал всякое; при том, что вихри мыслей Вергилия захватывают красотой и живой эмоцией (невероятная вещь для романа идей!), охватывать вниманием их густословную целокупность крайне трудно даже в пределах одной страницы; впрочем, общие смыслы выделяются даже из самых темных мест благодаря закольцованности поэтических медитаций.

Однако еще более впечатляющей, на мой взгляд, является внеположенность текста. Да, по приемам это явный модернизм, и как раз такой, какой я люблю, без клоунады, с эстетским пафосом, однако совсем нет ощущения, что роман был написан в 30-40-е, как и в какую-либо иную эпоху. Свободен он и от узконациональных примет – никак не скажешь, что это немецкая книга, скорее общеевропейская. Ближе всего «Смерть Вергилия» к времени и месту, которые в ней реконструированы, и это понятно, ведь роман почти полностью посвящен борьбе идей в сознании Вергилия и в диалогах с друзьями и Октавианом Августом, а идеи возведены к вещным абстракциям античной философии, очищены от более поздних наслоений. Может показаться, что есть исключение – Брох вводит в видения умирающего поэта предчувствие Рождества Христова – но пришествие Спасителя Вергилий действительно предсказывал еще в «Буколиках». В общем, вневременной и внепространственный текст, что полностью соответствует его теме и за что мое автору посмертное уважение.

Третье достоинство книги – в ней есть сюжет! Вергилий не просто блуждает в меркнущих дебрях своего разума, а реагирует на внешние события. В первой, вечерней части поэта несут с корабля во дворец, и он наблюдает, как вокруг него кипит жизнь, бурлят и радости, и страдания; проход по трущобам под брань из окон запускают в нем самокритику – и как только Вергилий в последний раз напитывается ощущениями мира, автор тут же оставляет его одного и дает во второй, ночной части какое-то время повариться в собственном бреду. Затем Брох подкидывает поэту небольшое полночное происшествие на улице, направляющее мысленный поток в новое русло; затем добавляет мнимого собеседника – галлюцинацию, оспаривающую выводы Вергилия о ничтожности его литературных трудов. Когда риторический танец двух Вергилиев достигает пика, автор отправляет поэта в сон, где его метания приобретают иную форму. А в третьей, утренней части приходят друзья и император и начинаются споры умирающего то с реальными людьми, то с разрастающимся сонмом видений. То есть Брох, хоть и пишет сложнонавороченные предложения в абзацах по несколько страниц, постоянно сохраняет событийную динамику, в истории все время что-то меняется, даже когда мысли героя ходят по кругу. Здорово.

Отдельного упоминания достойна последняя часть, где Вергилий окончательно теряет связь с реальностью и проникает взглядом за порог смерти, останавливаясь на пороге языка. Там происходит такое, и это так написано, что даже не хочется спойлерить, тут надо читать вам самим. Возможно, финал романа можно читать отдельно, в том числе как «пробник» перед решением, браться ли за книгу целиком. В данном случае это допустимо, поскольку во-первых, уже в заглавии «Смерть Вергилия» сообщается, чем все закончится, во-вторых, мистическое откровение из-за пределов разума почти ничем не связано с предшествующей борьбой идей в Вергилии, разве что исполнением желания познания смерти, которого так жаждет поэт ночью и утром.

«Смерть Вергилия» – одна из тех немногих книг, после которых надо брать паузу в чтении, потому что они одновременно и забирают очень много сил, и очень многое дают. С одной стороны после нее надо восстановиться, с другой – переварить воспринятое и понятое. Это трудный, но энергичный текст: работа с ним не истощает, а заряжает трудолюбивого читателя. Возможно, это только мои личные впечатления, и для других роман покажется непролазной и тягостной кучей скучных слов, но мне он передал столько всего, сколько я даже не мог ожидать от какой угодно художественной книги. Замечательно, что недавно «Азбука» переиздала этот шедевр модернистской мысли (у меня советское издание) и теперь его могут прочитать все-все-все, кого вдруг заинтересовал мой краткий отзыв.