Джон Барнс «Kaleidoscope Century»
Джошуа приходит в себя на терраформированном и колонизированном людьми Марсе, прожив сто сорок лет и обменяв биографию на телесную молодость. Стоила ли овчинка выделки? Возможно, он даже продешевил, если окажется, что среди всех жизней, какие довелось ему прожить в самом жестоком и турбулентном веке за историю Солнечной системы, не было ни одной, где Джошуа не проявил бы себя социопатом и охотником за головами. Но похоже, что именно эти качества понадобятся вырвавшимся с Земли людям, чтобы отразить натиск Единственного Истинного искусственного интеллекта и в краткий миг передышки оглянуться, с чем возвращаются их потомки через установленную на окраине системы межпространственную сингулярность.
В предположении, конечно, что воспоминания, по крупицам восстанавливаемые Джошуа, отвечают действительности.
Входит в:
— цикл «Century Next Door»
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
[ 6 ]
FixedGrin, 14 июля 2019 г.
Сокращенный вариант заметки https://bit.ly/2XLeS79
«Калейдоскопический век» Барнса входит в тетралогию Меметических Войн (Meme Wars Sequence), она же «Век по соседству» (Century Next Door), и выполняет в ней, как и в англосферной фантастике конца XX века вообще, редкую роль, вполне аналогичную «Свету» и «Пустоте» Майкла Дж. Харрисона в веке XXI: жесткого микса киберпанка, хоррора, постапокалиптики и космооперы, фонтанирующего безудержными выплесками авторской фантазии вперемешку со спермой и кровью недостоверных рассказчиков. Однако Барнса тут, само собой, не получится упрекнуть в подражании Харрисону, поскольку к Кефаучийской трилогии последний приступил уже, гм, в следующем веке. Том самом калейдоскопическом веке из заглавия. Хотя, если строго, XXI век Харрисона, Барнса, автора этих строк и вас, читателей оных, — совсем не тот век, за который иногда становится стыдно киллеру-социопату и военному преступнику, в очередной раз вернувшемуся к жизни с девственно чистыми совестью и памятью. В тех случаях, когда он наконец вспоминает, чем был в этом веке занят. А главное ему было, в отличие от стажеров в плохо подогнанной шинели Стругацких, не остаться на Земле, где он основательно наследил за век минувшего будущего.
Эту вселенную, или, точнее, пэтчворк веков по соседству, который приходится на коленке сшивать человеку по имени Рейган Фостер Хинкли, пробудившемуся в номере марсианского отеля в мае 2109 года, я отнесу к самым мрачным сеттингам англосферной фантастики, так что, пожалуй, неудивительна сравнительно малая известность ее даже там, где восприятие романа переводов не требует. Со мной согласна Джо Уолтон, определяющая «Калейдоскопический век» как “наименее пригодную для детей книгу в истории вселенной”. Мало того, Джошуа Али Квэйр, недостоверный рассказчик Барнса, — не просто антигерой, но законченный мерзавец, на котором клейма ставить негде, причем автор парадоксальным образом ухитряется (или, во всяком случае, пробует это сделать удачнее, чем Харрисон) перетянуть на его сторону симпатии читателя.
С другой стороны, нельзя исключать, что траектории его воспоминаний и наших впечатлений от экономного будущего, без платиновых монет и омолаживающих нанотехнологий, воздушно-капельного СПИДа и внеземных баз терраформирования, меметического оружия и сильного ИИ, зато с социальными сетями и криптовалютами, дефицитом плутония для космических РИТЭГ и условно-неразборной бытовой электроникой на литиевых батарейках, черничными смузи и геями на единорогах— когда-нибудь пересекутся. Спустя миллион открытых дверей.