Нина Демурова «Льюис Кэрролл»

Думается, в этом случае выбор автора для работы над биографией знаменитого писателя был совершенно очевидным. Уж как минимум в России мы, говоря «Кэрролл», чаще всего подразумеваем «Демурова», и наоборот. Заслуги Нины Михайловны в деле изучения и представления его творчества отечественному читателю, велики и неоспоримы — стать автором канонического перевода самых известных произведений при наличии множества других вариантов дорогого стоит. Так хорошо знать и не любить своего героя... ну не то чтобы невозможно, наверное, но это было бы очень удивительно; впрочем, тут, конечно, не тот случай. Демурова и знает, и любит Кэрролла, причём любовью не слепой, не столько преклоняясь перед ним, сколько гордясь хотя бы некоторой причастностью к его жизни и творчеству.

Уже описывая самые ранние годы жизни Чарльза Латвиджа Доджсона, и продолжая рассказывать о всех последующих событиях, автор книги подмечает и указывает на разнообразные, не всегда значительные происшествия — встречи, знакомства, поездки, услышанные сказки и песни, и так далее — которые так или иначе отразились в будущем его творчестве. Большая часть биографии, что вряд ли удивительно, связана с работой Кэрролла над двумя сказками о приключениях девочки Алисы в чудесных и парадоксальных мирах, и эту тему Нина Михайловна раскрывает максимально детально, подробно рассказывая обо всём цикле жизни этих книг, от первого появления Алисы на свет в виде устной, импровизированной сказки, которой писатель развлекал трёх юных девочек Лидделл, дочерей ректора Оксфордского университета, до издания книг и впечатления, которое они производили на читателей и критиков. Путь этот не всегда был таким уж гладким, слишком нетрадиционными оказались эти, на первый взгляд, обычные детские книжки. К счастью, путь этот автор и его произведения преодолели с честью и колоссальным успехом.

Но, само собой, жизнеописание человека невозможно свести к рассказу только об одном, пусть и самом известном его занятии. Даже литературное его творчество двумя сказками об Алисе далеко не ограничивается, и создание прочих произведений занимает своё законное место в этой книге. Отдельная глава посвящены путешествию Льюиса Кэрролла в Россию и его достаточно неожиданной цели — изучению возможности преодоления Великого раскола христианской церкви. Другая важная и не слишком изученная тема — увлечение Кэрролла фотографией, в которой он стал одним из первых истинных мастеров, а ведь полтора века назад это было занятие, требовавшее колоссального трудолюбия и терпения. Вот о Доджсоне-математике Демурова рассказывает очень скупо; да, она предупреждает ещё во вступлении, что, не будучи математиком сама, не решилась глубоко погружаться в эту сферу. Но, честно говоря, можно было бы поручить написание такой главы другому специалисту — то, что это возможно, доказывает глава об «Охоте на Снарка», написанная для этой книги Михаилом Матвеевым, одним из ведущих наших специалистов именно по «Погонии». А нужный эксперт, думаю, нашёлся бы; но чего нет, того нет.

Особо важной нитью через всю книгу проходит тема «Кэрролл и дети». Честно говоря, немного грустно, что человек, так любивший детей, своих никогда не имел; зато он целиком раскрывался в общении и переписке с множеством других своих child-friends, которых продолжал считать детьми даже тогда, когда они давно достигали совершеннолетия и обзаводились собственными малышами. Многочисленные цитаты из писем, стихов и посланий, которые Кэрролл обращал к определённому своему корреспонденту или ко всем детям в целом, не раз и не два заставляют позавидовать тем, кому довелось общаться с этим человеком вживую. Правда, возможно, он не всегда был таким уж душкой — в некоторых случаях знаменитый писатель настолько заботится о воспитании и чувствах детей, что выглядит настоящим ханжой. Что ж, никто не идеален.

«Англичанин-викторианец шагал по свету в ярком солнечном сиянии — символ солидности и прочности, со своим цилиндром и бакенбардами, со своим деловитым портфелем и практичным зонтиком. Однако по ночам с ним что-то происходило; какой-то нездешний кошмарный ветер врывался в его душу и подсознание, вытаскивал его из постели и швырял в окно, в мир ветра и лунного блеска — и он летел, оторвавшись от земли; его цилиндр плыл высоко над трубами домов; зонт надувался, словно воздушный шар, или взмывал в небо, словно помело; а бакенбарды взметались, словно крылья птицы».

Г.К. Честертон

Я безумно рада тому обстоятельству, что в моем детстве были два оксфордских зануды-профессора — Толкин и Кэрролл. Не помню времени, когда бы я не была влюблена в «Алису в стране Чудес». И все же я опасалась, что биография Льюиса Кэрролла окажется-таки занудной. Скромный математик, робкий, заикающийся — вылитый Белый Кролик, когда он опаздывает к Герцогине! Ну, можно ли о таком написать интересно? К счастью, Н. Демурова смогла развеять мое предубеждение.

Она не только прекрасно знает Кэрролла, но и очень любит его — хорошая предпосылка для удачной «ЖЗЛки». Из книги Демуровой можно узнать много любопытного о самых известных шедеврах Кэрролла — о том, как они рождались, о том, какие пласты смыслов в них прячутся, словом, о той чудесной «Алхимии творчества», которая превращает повседневную жизнь писателя в Страну Чудес. Много места уделено и менее известным кэрролловским произведениям: «Охоте на Снарка» и «Сильвии и Бруно». После рассказа Демуровой захотелось тут же прочесть первое из них, а вот второе — не читать никогда. Викторианский нонсенс — это прекрасно, но Боже избави от викторианских нравоучений!

А еще здесь можно познакомиться с незнакомым и непривычным Кэрроллом. Демурова подробно описывает его увлечение фотографией (а он был талантливым фотографом), его религиозные искания, а еще — неожиданно — его поездку в Россию.

Кэрролл-фотограф очаровывает, его фотографии, приведенные в книге, удивительно выразительны. А если еще учесть, сколько труда требовала каждая из них!

Первым делом Гайавата

Брал стеклянную пластинку

И, коллодием покрывши,

Погружал ее в лоханку

С серебром азотнокислым

На одну иль две минуты.

Во-вторых, для проявленья

Фотографий растворял он

Пирогал, смешав искусно

С уксусною кислотою

И известной долей спирта.

В третьих, брал для закрепленья

Он раствор гипосульфита

(Эти дикие названья

Нелегко в строку ложатся,

Но легли, в конечном счете).

Вся семья поочередно

Пред фотографом садилась,

Каждый предлагал подсказки,

Превосходные идеи

И бесценные советы.

(Л. Кэрролл. Гайавата-фотограф)

Мне показалось очень трогательным объяснение особого пристрастия Кэрролла к числу 42, которое, оказывается, тоже было связано с фотографией: «Кэрролл мучительно пытался остановить время, проведенное в обществе своих юных друзей, и, кажется, на те 42 секунды, которые требовались на экспозицию фотопластины, ему это удавалось. В его распоряжении оказывались 42 секунды на то, чтобы уловить самую суть детства да и в конечном счете самой жизни».

Кэрролл-богослов неожиданным образом оборачивается викторианским моралистом (чтобы не сказать — ханжой). Чего стоит одно его желание обкорнать Шекспира, чтобы не шокировать маленьких девочек! Что ж, это, пожалуй, тот самый случай, когда недостатками становятся продолжения достоинств — таких прекрасных качеств, как порядочность и болезненная щепетильность.

Тема «Кэрролл и Россия», увы, не столь захватывающа, как хотелось бы. Писатель был в нашей стране очень недолго, и его впечатления неизбежно остались поверхностными. Приятно, впрочем, уже то, что в его описаниях нет враждебности к России — а ведь Крымская война всего десять лет как закончилась.

Есть в книге и еще одна героиня — какая же может быть биография Кэрролла без Алисы Лидделл!

«И сотни голосов подхватили припев:

Так наполним бокалы и выпьем скорей!

Разбросаем по скатерти мух и ежей!

В кофе кошку кладите, а в чай — комара,

Трижды тридцать Алисе ура!

Голоса нестройно прокричали «Ура!», и Алиса подумала:

— Трижды тридцать — девяносто! Интересно, кто-нибудь там считает или нет?»

(Алиса в Зазеркалье)

Н. Демурова добросовестно рассказывает историю отношений Кэрролла с семейством Лидделлов (не всегда таких безоблачных, как хотелось бы верить). Рассказан и небольшой сюжет о романе повзрослевшей Алисы с настоящим прекрасным принцем (принцем Леопольдом, одним из сыновей королевы Виктории). Увы, роман этот закончился совсем не по-сказочному. Грустно думать, во что превратилась милая девчушка, что глядит на нас с фотографий, сделанных Кэрроллом.