Владимир Аренев «Мастер дороги»

...Недаром автор написал в послесловии, что этот текст дался ему тяжело. Тяжело он дался и мне. Читать «Мастера дороги» было почему-то очень непросто — нужно сосредоточится на тексте, иначе ты попросту выпадешь из него, мгновенно потеряешь связующую нить, и её поиск — большой труд. Так что текст совсем не прост, он сложен и метафоричен, и отсылает нас, само собой, к классической традиции «сравнительной мифологии», и её базовым архетипам.

«Хозяин дороги», о... Они всегда стоят на границе между мирами, между Митгардом и Утгардом, миром живых и мёртвых, между Христианским миром и Лесом. Всегда кто-то стоит на страже тропы, соединяет обыденное и чудесное. Есть герой — Владыка, король... конунг. Кто ещё может бросить вызов Злу, каким бы абстрактным не было, кто перешагнёт хрупкую границу? Он не просто выходит с мечом-кладенцом на Калинов мост — он приносит в жертву самого себя, нарочно увечит себя, убивает само своё Я. Он перестаёт быть человеком, становится живым мифом — жертвуя как раз самим собою...

Его переход из Обыденного в Чудесное непрост — он стремится вперёд, и меняет законы Never-Never Land, она подстраивается под него, прогибается — ведь Владыка теперь — её часть, её жертва и её фаворит. Часть мифа, непобедимого и бесстрашного, для того, чтобы победить одержать победу, нужно, оказывается, следовать правилам игры... Почему же в итоге герои говорят, что «ничего не совершили»? Так они действительно не совершили — они просто сделали то, что должны, и ни капли не поменяли мир, в котором живут.

Для того, чтобы действительно что-то поменять, нужно поменять человека, придать ему веру в свои силы. Отринуть «законы природы», законы мифа, и творить своё будущее самостоятельно. Да, можно вырасти из круговорота «вечного возвращения» — нужно просто сказать — «Я — есть!» и начать творить Новое в самом себе...

P. S. Эта повесть мне показалось близкой творчеству Елены Хаецкой. По поэтичности ещё схоже с Питером Биглом. Вы поняли, о чём я?...

Повесть эта, не только давшая название одноимённому сборнику, но и номинированная на «Интерпресскон-2014» в номинации «повесть», не уставала меня удивлять до самого конца. Написанная в жанре классической фэнтези, она не только внезапно во второй половине превратилась в киносъёмку (на краткое время), но и выстроилась по такому принципу подачи сюжета, как ретроспектива. Вообще последнее не сразу бросилось мне в глаза: я всё думала, что автор просто чего-то не договаривает, однако когда факт повторился, да не раз, я поняла, в этом даже что-то есть, загадочное и хитрое одновременно. Ведь как оно получается? Сначала тебе кажется, что автор перескочил через какие-то события, ушёл немного вперёд, а потом он бац – и возвращается к пропущенному, и история становится цельной, а события – понятными. То есть вся повесть по сути – одно сплошное перескакивание, но именно это и делает её такой уникальной.

Касательно сюжета, героев, философии и проч. Это один из лучших образчиков классической приключенческой фэнтези, в которой акцент сделан не просто на квесте, но и на цели, на средствах, на выводах. Главный герой здесь – принц, но у него, равно как и у его отца и самого мастера дороги, нет имени. В этом мне видится замах на философию такого масштаба, которую вполне можно применить ещё в нескольких повестях, то есть любой другой принц, или король, или знаток своего дела мог бы сделать или попытаться сделать то, что делают герои данного произведения. Необычный мир, созданный фантазией автора, придаёт действиям героев, тем не менее, индивидуальности: только ради такой цели, только такими средствами движутся они вперёд, и хотя о самобытности повести можно говорить и говорить, я скажу лишь вот что: в «Мастере дороги» мастерят совсем не дорогу. Мастерят Историю. Время от времени кажется, что герой вовсе не принц, а король, и тогда меняются интонации: становятся более взрослыми, осмысленными, мудрыми. Когда герой – принц, читатель наравне с героем не до конца понимает, к чему может всё привести, оттого всё вокруг кажется зловещим.

Счастливый ли финал? Как будто да. И как будто нет. Смотря с чьей точки зрения смотреть.

Надо заметить, что я не так давно приступила к знакомству с творчеством Владимира Аренева и пока что в моём активе пара-тройка прочитанных рассказов (все из сборника «Мастер дороги»), но вот что я точно знаю, имея за плечами эту повесть: это мой автор.

+10

Да, это вещь философская, и мы уже знаем, что писалась она долго и трудно. Проблема в том, что она и воспринимается ровно так же, как писалась: долго и трудно. Это слишком чувствуется. «Слишком» — это моё мнение; возможно, оно настроенческое, и всё же. Мне не нравится, когда при чтении надо мной словно бы маячит назидательный перст — «слушайте, слушайте!». Глубину хочется уловить, а здесь мне её настойчиво демонстрируют. Оттого у меня осталось впечатление неловкости и неудовлетворенности.

А «Многорукий бог» и «Страж» — это да, такие работы могут перевернуть восприятие фэнтези...

Какое-то время после прочтения из повести не хочется уходить. В ней хорошо, атмосферно и осмысленно. Ночь разрывает страшный крик птицы, которой и на свете-то не существует, из озера торчат мертвые руки, сжимающие острые мечи, луна смахивает на отрубленную голову великана – и все же там хорошо. Там пахнет сухой травой и солнцем, там величественен лес, пропитанный светом, прогретые древние плиты дорог, старые колонны с чашами, в которых пляшет красный огонь, симпатичны цветные мотыльки, не жалеющие своей жизни ради человеческого подвига, и густой теплый воздух, останавливающий, обволакивающий. Я люблю читать книги, в которых уютно, из которых трудно уходить. Вдвойне люблю те, в которых бывает страшно и стыдно, а уходить не хочется все равно.

Собственно о повести. Небо держится на Устоях. Устои устарели, небо падает всем богатейшим спектром бед и ненастий. Небольшой отряд, во главе с Королем, редеющий в пути едет на запад, туда, где заходит солнце, туда, где кончается день. Едут, чтобы приблизить закат. Собственный закат. Героев остается четверо – старые: Король и мудрец Стерх, и молодые – Принц и Ронди рифмач, только им есть место в этой Истории. Здесь их и встречает Мастер Дороги, который поможет им понять то, что они прошли и то, что пройдут.

Мастер дороги — архетипичный образ. Граница между миром привычным и миром иным слишком иллюзорна и кто-то непременно должен предупредить героя, что тот совершает переход. К таким героям равно относятся король рыбак из рыцарских романов и баба яга из русских сказок. Единые с природой их окружающей, понимающие язык птиц и зверей и равно знающие секреты привычного и чудесного, они помогают переступить черту. У Мастера Дороги, некогда лишившегося ног, теперь копыта фавна. Он вырезает из твердого гриба живых птиц и понимает их язык. А дочь его плетет нить из звонких песен цикад. Но главная задача героя пограничника всегда одна и та же – показать героям их первое чудо, поколебать их представление о реальности.

Таким чудом в повести оказывается единорог.

В какой-то момент, наверное, при появлении «огня воды и моста легкого, как перышко», становится ясно, что это – очень старая, извечная история, которая всегда повторяется, но никогда не повторяется в точности, история, которую, тем не менее, так просто узнать – где бы она не преломлялась, в сакральной легенде, в эпической поэме, в повести «Мастер дороги»...

Принцу то и дело слышится шелест книжных страниц где-то за пределами небес, в шорохе крыльев мотыльков, там пишут книгу, частью которой он является. Герой осознает себя частью некоего текста, некоего замысла, но этот замысел далек от Матрицы и прочих модных идей об управлении людьми. Заданность судьбы героя продиктована не заговором, замыслом о всеподчинении, но чем-то прямо противоположным, юнгианским. Великим мифом о личной Свободе, рожденном в то время, когда слушатель отождествлял себя с героем и миф имел одну-единственную, бесконечно важную цель – показать человеку, мне, тебе, — героя совершившего свой подвиг и тем самым доказавшего, что каждый и ты, и ты тоже, вполне способен его совершить (возможно именно в знак родства с тобой и со мной, Король и Принц, настоящий и будущий герои повести – ни разу не названы по имени). И начиная свой подвиг всякий герой уже является частью этого мифа, а значит не вправе, да и не способен проиграть: «Некоторые книжники — в той, прошлой моей жизни — называли ее (эту силу) «законом природы». Ложь. Законы можно изменить, судей — обмануть. А здесь… здесь такое не проходит». Персей, Зигфрид, Персеваль – уже одни имена наполняют тело ощущением жизни. Ты дойдешь именно потому, что они дошли, сохранив в веках – для каждого и для тебя одного свои истории. Они дошли, потому, что знали, что вдохновившись их подвигом дойдешь и ты, и что это будет очень важно, пожалуй, важнее всего на свете. Книга, которую пишут о нас, одна и та же и всегда новая. Миф о свободе, миф из которого каждый из нас вышел и в который каждый должен будет вернуться, именно таким, каким стал, без всякого снисхождения.

Очень понравился прием, названия которого, каюсь, не знаю. Когда повествование до этого логичное и последовательное, в момент того самого Подвига на время превращается в декорацию, в сон, создавая тем самым ощущение не просто реальности, но той самой личной реальности, сопричастности.

Едва ли кто-то заметит, как рухнут последние колонны и чаши, а вмести с ними – последние устои, потому, что небо лежит уже не на них, но на человеческих плечах. Это происходит каждую эпоху, каждую жизнь. Сначала кто-то говорит «я есть» и небеса, падают на его плечи, и он принимает их с благодарной нежностью, осознавая все и принимая все, он несет на себе легкие небеса. Но однажды нежность превращается в поклонение, знание – в истину, воспоминания – в реликвии. И на них ложится непосильно отяжелевшее, ослепшее, безответное небо. Чаши, освещающие Дороги просят крови, как просит крови все, что умерло, но силится продолжать противоестественную жизнь среди живых. Но это не может длиться долго. Вышедшее из мифа вернется в миф.

Глубоко философское произведение. Не зря, наверное, автор писал его два года, а, значит, читатель должен сразу настроиться, что не удастся прочитать его с первого раза, наискосок или через страницу. Повесть требует медленного и вдумчивого осмысления, либо неоднократного прочтения с последующим размышлением. А посему прежде чем читать осмысли это и оцени свои возможности и желания.