Кнут Гамсун «Голод»

Способность автора произведения к эмпатии воистину уникальна. С такой силой, глубиной и мастерством передать чувства и видения которые испытывает и переживает оголодавший безымянный герой под силу не каждому. На мой взгляд автор пытается решить диллему возникающую в случае когда человеку необходимо сделал выбор между сохранением своего тела и принципов которым он следует в жизни. Кнут Гамсун «кнутом голода» пришпоривает тело молодого журналиста чтобы выяснить каков он на самом то деле, достоин ли он высокой чести считать себя Человеком ? Бесчеловечный эксперимент длящийся около двух месяцев возымел своё действие, герой доведенный до грани отчаяния, окоченевший от холода и изнуреный голодом решается попробовать себя в качестве юнги , профессии очень далёкой по сути от его творческой натуры.

Роман-трагедия обязателен к прочтению! Оценка 10!

Неоднозначное впечатление.

Учитывая, что главный герой редчайший дурачок и какой-то тронутый, это совершенно гармонично насыщает произведение чем-то оригинальным и необычным. А могло выйти нелепицей.

Стилистика написания оригинальна, но, порой, зашкаливающие психодел и бред надоедали.

Начинал читать с запалом, но к концу как-то подостыл.

Концовка

«Всё тлен, и миг, и суета!»

«Голод» — чрезвычайно печальная книга. Этот роман рассказывает о внутреннем мире человека, страдающего от одиночества и равнодушия окружающих. Героя мучает голод физический, но в большей степени – духовный. И одиночество его выросло из постоянного состояния одинокости, и со временем переросло в изгойство.

Герой настолько изможден этими двумя видами голода, что уже не в состоянии выбраться из пожирающей его черноты ненасытной пасти нищеты и унижений, он попросту разучился жить полноценной жизнью в социуме. Да и если подумать, то не столько не может он выкарабкаться из пропасти, сколько не желает принять общество, и в этом его поддерживает непомерная гордыня. Герой рефлексирует и падает, приподнимается, пытается удержать равновесие и снова падает во всепоглощающую безысходность, завернувшись с головой в тепленькое одеяльце собственного тщеславия и фантазий…

Самым разочаровывающим в романе «Голод» оказывается то, что на самом деле он почти никак не затрагивает тему, собственно, голода. К сожалению, пафосное знаковое название оказывается весьма малозначащим, — поскольку в фабуле романа этот самый «голод» (даже, так сказать, абстрактный, «метафизический») не обуславливает собой явственно и напрямую почти ничего, к сожалению, это просто экзотический фон, яркая деталь, слабо связанная непосредственно с происходящими событями, — и данный факт ещё больше усугубляет и без того малоприятное впечетление от прочитанного. А малоприятного там хватает, уж поверьте, ведь всё происходящее в романе — весьма мутный, если не сказать откровенно грязный поток сознания жалкого полоумного дурачка, чмошника и мелкого пакостника, нечаянно (реже) и вполне намеренно (чаще) вступающего в бессмысленное и явно злонамеренные противостояния с окружающими людьми и обстоятельствами. Думается, всю эту грязь можно было бы потерпеть ради какой-то яркой идеи, хотя бы хоть сколько-нибудь отчётливого осмысления той же зачем-то вынесенной в название пафосной концепции голода (как в прямом, так и в переносном смысле), но, к сожалению, на поверку оказывается, что никакой ясной идеи в романе не просматривается, только бесцельная круговерть тупости, грязи и глупости. Выглядит примерно так, как могло бы выглядеть «Преступление и наказание», если бы из творческого метода Достоевского убрать подчистую все начатки философии этики и религии, а оставить только бытописание и психопатологический натурализм.

Впрочем, — добавляю я два года спустя, — с художественной точки зрения роман написан превосходно. Ровно читается, хорошо закрепляется в памяти, часто вспоминается, наталкивает на аналогии, явственно просится к перепрочтению. После того, как из памяти изглаживаются отвратительные детали, на первый план выходит именно тот самый поначалу малозаметный фон метафизического голода, своей животной жестокостью уничтожающего начатки человечности. Ах, если бы не вся эта так нелюбимая мною грязь и как будто нарочитая внешняя бессмыслица… Впрочем, быть может, как раз в этом-то весь и смысл?

1 часть — безысходность, нищета и тлен

2 часть — moar безысходности, нищеты и тлена

(«он какой-то стукнутый пыльным мешком неплохо так, но его поведение, в общем-то, очень вписывается в общую серость повествования. может быть, хотя бы в конце объяснят, что же у него там случилось, из-за чего он докатился до такой жизни»)

3 часть — намёки на лёгкую эротику, безысходность, нищета и тлен

(«предпосылки для встреч и поцелуев вообще были? я что-то не припомню...»)

4 часть — с безысходностью, нищетой и тленом покончено (что ли???)

(«он уплыл, и все жители городка наконец-то спокойно вздохнули»)

Короче — очередная небольшая книжечка без чёткого начала и логического завершения с лёгким, но самодовлеющим и рваным повествованием. В какие-то моменты главный герой действительно мог заставить проникнуться своим вопиющим несчастьем, но дальше этого дело не пошло. Мне — чего греха таить — нравится вот такое депрессивное повествование, но очень желательно при этом, чтобы его части хоть как-то подчинялись какой-то общей логике. С третьей части всё это стало уж очень походить на одну из «блестящих» выдумок главного героя, которые массово браковали в редакциях, куда он их относил. Которые он дописывал-дописывал, пока над душой у него стояли и мешали всякие уже совсем неинтересные личности.

В «Голоде» Кнуту Гамсуну удалось воссоздать атмосферу томительной личностной замкнутости. Главный герой отказывается, пусть и не вполне осознанно, от полноценного восприятия чего-либо, находящегося за пределами его самости; он сводит к минимуму взаимодействие с людьми и, вместе с тем, переосмысливает нормы устоявшейся морали. Он также открыто объявляет о своей враждебности Богу, чему сопутствует выражение несогласия с логикой мироздания. В свете последнего оппонирования он побуждает себя ко лжи в ходе общения с людьми (фрагмент со слепым прохожим), а также в границах собственных размышлений, заявляя Творцу о полновесном неприятии установленного порядка (фрагмент с ложной клятвой о капусте). Поступить абсурдно – такова его стратегия противодействия неволящему устройству бытия.

Описываемый голод в данном случае представляется аллегорическим выражением состояния, вызванного нежеланием что-либо «потреблять» (еще теснее приближаясь к презренной действительности). При таком понимании достигается ясность вскользь брошенной реплики:

Периоды «сытости» главного героя нам не описаны. Возможно, что не столько из-за их малособытийности, сколько из-за разительного несоответствия «насытившегося» персонажа тому, кого мы усматриваем в романе, а также тому, кем он сам на самом деле себя воспринимает: отрешенным от внешнего мира и чего-либо, что в обозримой реальности могло бы ему благоприятствовать.

Автору, таким образом, удалось приобщить нас к мировосприятию героя; за границы его изложения повествование не выходит. И та пустота, которая свойственна воспринимаемой им картине вселенной, воссоздает соответствующую бессодержательность в восприятии читателем романа. В результате «Голод», не будучи бедным на события, все же не достигает должной обстоятельности.