Елена Костюкович «Цвингер»

Ожидал прочесть этакий изящный издательский детектив с периодическими набегами в область истории искусства, но получил в итоге пеструю мешанину всяческого и разнообразного — от семейной хроники и военной драмы до приключенческой беготни и где-то даже фарса. Стилей и стилизаций намешано столько, что впору говорить даже о нескольких романах, мирно уживающихся под одной обложкой. Итак, по порядку.

Во-первых, семейная хроника, органично включающая в себя и ту самую военную драму, и своего рода историю существования, а точнее, даже выживания, в советские годы интеллигенции, и полудетективную линию о спасении в военные годы произведений искусства в оккупированной Германии. Рассказ ведётся преимущественно от лица очевидцев и непосредственных участников — нашему вниманию представлены письма, дневниковые записи и даже стенограммы прослушек из архивов госбезопасности. Ворох информации, которую вываливает Костюкович на читателя, трудно себе вообразить. Расстрелы киевских евреев, в том числе и силами местных советских коллаборационистов. Разграбление бесценных музейных коллекций одновременно бегущими фашистскими вожаками и советскими трофейными бригадами — в полотнах великих мастеров и те и другие видели не более чем нечто вроде валюты, способной добыть спасение или благодарность начальства. Бомбардировка Дрездена, описания которой перекликаются со знаменитой «Бойней номер пять». Кстати, на Воннегута автор несколько раз намекает, а ближе к концу и вовсе ссылается прямым текстом. И дальше сплошь то же: бегство из плена, расстрелы, лагеря, сплошь лагеря — концентрационные для евреев, фильтрационные для бывших военнопленных, лесоповал для интеллигенции, экспатов, просто жертв доноса и кого только не. Эта часть романа действительно живая и берёт за душу. Военные фрагменты напомнили мне чем-то «Полную иллюминацию» Фоера, здесь похоже переданы ужасы войны через историю семьи, глазами потомков, которые в благополучные спокойные времена по крупицам восстанавливают утраченное.

Небезынтересен роман и тогда, когда военное лихолетье и вообще эпоха сталинского террора отходит в прошлое. Ужасы остались в прошлом, больше не расстреливают ни свои ни чужие, но за неосторожно оброненную фразу вполне можно получить десять лет лагерей. Автор проведёт нас сквозь десятилетия, остановившись на всех знакомых вехах. Диссидентское движение, самиздат и тамиздат, процесс Синявского и Даниэля, олимпиада в Москве и смерть Высоцкого. Всё это в персоналиях, сквозь призму восприятия живых людей. Много подлинных имён и подробностей, водораздел между ними и вымыслом тонок и едва различим. Интересностей здесь масса и для знатока, и просто для неискушённого читателя.

Меньше всего понравилась мне современная часть, события которой разворачиваются в 2005 году. Цепляют разве что красочные сны героя, где он потихоньку проваливается в прошлое, позволяет себе, говоря словами автора, «вмечтаться» в умерших предков и что-то важное воссоздать и угадать. Сам по себе Виктор Зиман как-то бледноват и до удивления несобран и несамостоятелен для разменявшего пятый десяток мужика. Я бы даже сказал, пожалуй, что Зиман инфантилен и попросту неспособен к самостоятельным действиям, что отчётливей всего ясно в финале романа. Понятно, что именно таким он и был задуман, но мне авторские резоны вывести в главные герои именно такого типа, привольно плывущего вперед по сюжету по воле обстоятельств, решительно непонятны. Интересны зато авторские отступления об издательском, архивном и ресторанном деле. Для сюжета они не особенно важны и даже местами не важны вовсе, зато есть где развернуться феноменальной писательской эрудиции. Ещё заставили улыбнуться откровенно фарсовые фрагменты с полудикими восточноевропейскими мигрантами и коварным русским олигархом, в пацанские разборки которого оказываются втянуты герои. Забавно, что закрутив с полдюжины версий, Костюкович в итоге остановилась на самой из всех малосерьёзной. Линия с агентом влияния Левкасом, кстати, так и осталась оборванной, несмотря даже на вскрывшуюся в финале роль оного в семейной истории героя. Финал вообще оставляет ощущение недосказанности, оборванности на полуслове. Весь роман герой бегал туда сбда в полуобморочном состоянии, и вот его приключение просто раз — и оборвали на очередной переломной точке. Да, есть ряд ответов, главнейшие враги опознаны, а их мелкие приспешники даже и нейтрализованы, взамен выбывших союзников нашлись чудесным образом вынырнувшие из бездны прошлого «старые» новые. А вот финала нет, ни в идейном, ни даже просто в событийном плане. Это слегка расстраивает. Ещё я хотел отметить феноменальную для 2005 года прозорливость автора по части уймы вопросов и тенденций, угадать которые на 9 лет вперёд признак какого-то дьявольского совершенно ума. Потом посмотрел дату выхода романа и опять немного расстроился.

Но в целом роман оставляет приятное, хотя и неоднозначное впечатление. Советовать его кому-то дело гиблое, потому как сама личность автора предполагает, что читать будут в первую голову «свои», те, кто в теме. Но и случайно набредшему на книжку читателю вовсе не возбраняется попытать счастья. Как знать, может, и придётся по вкусу.

С огромным респектом отношусь к Елене Костюкович. Из-за переводов Эко, в первую голову, за книгу «Еда», во-вторую, и за содержательные интервью,впечатляющие как эрудированностью, так и организованностью. От «Цвингера» ждал очень многого, поскольку сама по себе история спасения картин в Дрездене давала возможность внучке участника событий как изложить трагедию города, так и неоднозначность ситуации с высвобождением сокровищ, так и их частичным разграблением. Увы. С моей точки зренеия «Цвингер» представляет собой очень неудачную организацию материала, публицистического по существу, в художественной форме. Как такового личного и интересного осмысления темы Цвингера не вышло — общие черты истории намечены, обильно процитирована книга деда. Зато Костюкович свалила в общую кучу все. что знает об издательском деле, поисках архивных редкостей, высылке Виктора Некрасова. «Цвингер» обединяет в целом не тема немецкого города и событйий 1945 г., а, скорее, диссидентская нить, так что роман дает больше для фактуры диссидентского и антисовествкого дивжения, чем к заявленной теме. Первые страницы у меня было ощущение, что читаю очереденой роман Дины Рубиной из цикла — «Люди воздуха» с центральным персонажем увлекательной профессиии, еврейскими семейными разногеографическими историями, сочными на детали особенностями выживания в ВОВ, «любовиями» и острой интригой. Детективная составляющая — с похищеением и освобождением — показалась мне очень слабой и ненужной. Совершенно не впечатлили и любовные терзания и воспоминания персонажа — многословно, заумно и написано женщиной, что само по себе ну никак не недостаток, но очень чувствуется и в части описания томлений мужчины, именно недостаток. Местами у автора проглядывает ( при совершенно огромной эрудиции) организационное пенкоснимательство, демонстрирование знания ненужных деталек. Без упоминания особенностей работы чешских заведений «У черного орла» илти «У Швейка» ну точно можно обойтись — книга-то по объему здоровенная. Вот по прочтении вылез из горы фактов и авторских суждений, надуманных диалогов и точно не обогатился ни морально, ни интеллектуально. Старый роман Семенова «Аукцион» видится мне более достойным, организованным и интересным образцом изложения схожего материала в форме романа.

Купилась я на «Дрезден». Давно интересует меня трагедия этого города. (Кого она также интересует, рекомендую читать «Сладостно и почетно» Ю. Слепухина, там с историей и художественным мастерством все в порядке).

Имя автора как переводчика У. Эко у меня особого пиетета не вызывает.

Дальше сплошное имхо.

Читала я этот большой рыхлый роман, испытывая довольно негативные эмоции. Началось все с языка повествования. Фальшивые натужные попытки поиграть со словами, «блеснуть» иронией. Но то, что замечательно получается у М. Гиголашвили в «Захвате Московии» совсем не выходит у Е. Костюкович: «В ванной Вику забуравили из побурелых складок невыразительные глаза».

Главный герой. На протяжении всех 750 страниц он так и остался для меня размытым пятном, не вызывающим никакого сочувствия, что-то ходульное и искусственное.

Очень покоробили ненужные попытки лягнуть кое-кого из литераторов. Например, Юлиана Семенова (автор приводит отрывок из его дневников и писем) — за трогательную заботу о посаженном отце и за восхищение талантом дочери-художницы. Или Джонатана Литтелла и его «Благоволительниц» (что это, проявление зависти к молодому и талантливому собрату по перу?!)

Неуместные и лживые нападки на католическую церковь и Пия XII — здесь автор, позиционирующий себя как диссидент и антисоветчик(ца), дружески пожимает руку советскому Агитпропу, который неустанно работал над созданием образа«Папы-германофила, коллаборанта и поклонника нацистов».

Если Юлиан Семенов упоминается в «Цвингере» под свои настоящим именем, то Виктор Луи выведен злодеем под именем придуманным — Левкас. Эта линия, особенно ее финал, вообще вызывают улыбку и ассоциацию с русским тюремным шансоном ( «отец мой родной прокурор, он судит людей беззащитных не зная что сын его вор...»)

Виктор Некрасов с его «Окопами» также спрятан под другой фамилией. Замечу, что в книгах С. Довлатова и В. Конецкого Некрасов гораздо обаятельнее и «живее».

Кстати, довольно странная вещь — так, у Е. Костюкович в тексте встречаются цитаты (без кавычек и отсылок) — из того же С. Довлатова, более объемный абзац списан у В. Аксенова и, наконец, больше страницы текста без всякого упоминания имени автора взято из великолепной книги воспоминаний Н. Обрыньбы «Судьба ополченца».

Короче говоря, вторично, сумбурно, «не интригует» и «не подарок», если вспомнить хвалебную цитату Л.Улицкой.