Аркадий и Борис Стругацкие «Отягощённые злом, или Сорок лет спустя»

Кстати, тем, кому понравилось — искренне рекомендую. Кирилл Еськов. Евангелие от Афрания.

Очень понравилось, считаю одним из лучших произведений Стругацких

Отзыв писать не собирался, но почитал отзывы, увидел, что некоторые люди в растерянности, «что это было», и потому хочу объяснить свое понимание романа, но только прошу мой отзыв читать лишь тем, кто сам роман уже прочитал, потому что без спойлера тут не обойтись.

В романе сталкиваются две истории, причем обе так или иначе касаются второго пришествия Христа. Из рукописи загадочного происхождения, которая называется «ОЗ», мы узнаем, что на землю вернулся Демиург, который раньше был Христом, но сейчас изменился до неузнаваемости, так что его скорее можно принять «за кого-то совсем и чрезвычайно другого». Действительно, его глаза «горели одним и тем же выражением — яростного бешеного напора пополам с отвращением». Это не тот Христос, которого мы знаем, он в своих скитаниях по 80 с гаком измерениях и 14 параллельных мирах утратил милосердие. Он никак не может понять, почему люди за все время его отсутствия так и не стали разумны. Он по очереди призывает советчиков, которые готовы предложить ему план перестройки человеческого общества, но те чудовища, которые откликнулись на его призыв, способны придумать только, как половчее ущучить и истребить человечество, на что Демиург замечает, что есть много костоправов и хирургов, но нет терапевта. К тому же «есть люди, которым мечтать прямо-таки противопоказано. В особенности — о мирах». У них есть план перестройки, но всех нюансов они учесть не в состоянии, и получается даже еще хуже, чем у самого Демиурга, который тоже не может «создать аверс без реверса и правое без левого», и потому все, что он создает, изначально отягощено злом.

Демиург ищет Человека с большой буквы, и находит его в лице Г.А. Носова, учителя педагогической школы-лицея будущего. Вся история Г.А. настолько полна евангельскими аллюзиями, что становится ясно, что Г.А. – это новый Христос, только в других декорациях. Здесь есть беспомощная, асоциальная «флора», то есть люди, ведущие растительное существование, ради которых он в конечном итоге и погиб, хотя они не способны были даже оценить его поступка, здесь чиновники, умывающие руки, толпа, вопящая «распни его, распни», но более современными словами, у него даже есть апостолы (ученики-лицеисты), один из которых и пишет это новое Евангелие, причем эти ученики сами плохо понимают действия своего учителя, но идут за ним, ибо верят в него, как в личность.

Что в конце концов произошло, в романе не сказано, как это обычно бывает у Стругацких, они всегда оставляют место читательской мысли. Но мы вполне сами можем понять ход событий по аналогии с библейским. Учитель погибает за «флору». Ученики один за другим исчезают под благовидными предлогами. Скорее всего, в конце покинул учителя и Игорь, от лица которого ведется повествование, во всяком случае он остался жив. Потом, как водится, люди спохватываются. Демиург в милосердии, которое проповедовал Г.А. увидел путь спасения человечества, а в самом Г.А. искомого терапевта.

Конечно, я не смог охватить всей проблематики этого замечательного романа, потому что он просится на исследования гораздо большего формата, чем скромный отзыв.

Мне понравилось. Очень глубокое произведение, осмысленное. Есть над чем задуматься.

Вот несколько умных мыслей, которые мне понравились (извините, что такой большой объём):

1. «Конечно, бытие определяет сознание. Это — как правило. Однако, к счастью, как исключение, но достаточно часто случается так, что сознание опережает бытие. Иначе мы бы до сих пор сидели в пещерах.»

2. «...несмотря ни на что, я все-таки люблю человечество. Несмотря на тупое стремление к самоистреблению этой огромной массы людей. Несмотря на тупое стремление этой массы получить самые низменные удовольствия ценою самых высоких наслаждений духа. Несмотря на потоки глупостей, подлостей, мерзостей, предательств, преступлений, уже тысячелетиями пораждаемых и извергаемых из себя и на себя этой огромной массой людей. И несмотря, наконец, на совершенную неизмеримость моей отдельно взятой личности с этим грандиозным явлением природы, частицей которого я, несмотря ни на что, остаюсь.»

3. «Да в силах ли я понять каково это: вернуться туда, где тебя помнят, чтут и восхваляют, и выяснить вдруг, что при всём том тебя не узнают! Никто. Никаким образом. Никогда. Не узнают до такой степени, что даже принимают за кого-то совсем и чрезвычайно другого. За того, кто презираем тобою и вовсе недостоин узнавания!.. Проклятые годы. Что делают они с нами!..Да в силах ли понять я, каково это: быть ограниченно всемогущим? Когда умеешь все, но никак, никак, никак не можешь создать аверс без реверса и правое без левого... Когда все, что ты умеешь, и можешь, и создаешь доброго, — отягощено злом?.. В силах ли я понять, что Вселенная слишком велика даже для него, а время все проходит, оно только проходит — и для него, и сквозь него, и мимо него...» (прим. говорится про Демиурга)

Книга уже зрелых и, возможно, немного уставших авторов. Уставших от того, что вера в людей нуждается в постоянной, ежедневной подпитке. Может, даже в усилии. Горьковатая вещь. Тем и ценная. Зрелая, сильная.

Очень странная вещь. Многие не понимают и честно в этом признаются. Но вопросы, которые здесь поднимаются — вечны.

Не могу не заметить, что сейчас эта вещь как никогда актуальна!

У некоторых книг Стругацких есть замечательное свойство: вроде бы прочитал, вроде бы уяснил и в голове по полочкам разложил, а все равно осталось ощущение, что чего-то не понял, что что-то крупное от тебя скрылось. И вот оно, буквально стоит и дышит в затылок. Сопит себе тихонько и не показывается. Подумаешь, порассуждаешь — еще смыслы нашлись. Но опять кикие-то не те, как-то не складывается картина. Не хватает как будто чего-то главного. Да и есть ли это главное — тоже большой вопрос.

В целом композиция этой книги довольно типична для Стругацких: тут вам и роман в романе, и застольные посиделки, и герой научный сотрудник, и дух притчи вокруг, и сказочность, и философия, и потеряный рай.

Этот роман о месте в жизни, о праве самоопределения и последствиях самоопределения. О том, что творение новой жизни обязательно конфликтно и сопряжено с непониманием. О неизвестности и недостижимости счастья. О людской косности. О том, что настоящий учитель не дожен мешать человеку делать выбор, а должен заложить тот базис, который позволит в будущем сделать все правильно.

Так ли уж важно, кто здесь Христос, кто Дьявол, кто мученик, а кто святой? Зло отягощено добром не меньше, чем добро злом. Невмешательство настолько же негативно, как тотальный контроль. Где линия разделения — никому не ведомо, каков баланс — никто не знает. Свобода и приличия — две грани одного. Какой смысл выяснять, где проходит любая из этих граней? Тем более, что у каждого свой ответ.

Книга очень глубокая, сложная, неоднозначная, противоречивая, выдающаяся. Заставляет задуматься о таких вечных вопросах, как добро, зло, как одно изменяется и перерождается в другое. Затрагивается тема учителя как носителя каких-то глубоких знаний, принципов, мудрости, тема противостояния толпы и Человека, тема предательства.

Несколько отдельных историй, сюжетов переплетаются в одно целое, сходятся в одной точке. В этом сложность для читателя — роман тяжело воспринимается, повествование перескакивает с одного на другое, из одного времени — в другое, потом — в третье. Сложно переключать внимание. Не сразу понятна взаимосвязь персонажей. Это не та книга, которую удобно читать вечером после насыщенного трудового дня, перед сном. Она требует взаимодействия с читателем, работы с его стороны, ответной реакции, размышлений и оценки. На многие вещи даются только намёки, и связать одно с другим предлагается самому читателю.

Возникает некоторое ощущение сумбурности повествования. С точки зрения художественной целостности произведения сумбурность эта здесь как нельзя кстати — это не случайность и не недоработка, это литературный приём. Он передаёт характер романа, позволяет погрузиться в него. Но с точки зрения восприятия читателем это осложняет и запутывает.

В книге предлагается неожиданная трактовка известных библейских событий. Здесь же мы находим продолжение, дальнейшее развитие этих событий, Христа такого, каким он стал — неузнаваемый образ Демиурга. Если бы не известный монолог Агасфера Лукича, догадаться об этом было бы почти невозможно. Показана цикличность исторических событий на показательном примере: учитель и его ученики — предательство.

В целом впечатление от прочтения тревожное, мрачное. Некоторые вещи (для меня лично) до сих пор так и остались непонятными. В частоности, зачем Рабби/Демиургу было нужно изобразить предательство?

Вообще же, образ Демиурга (даже там, где он Рабби) пртиворечит Христианским канонам, вызывает какой-то протест и несогласие.

При прочтении складывается впечатление о некоторой вторичности романа в отношении «Хромой судьбы», будто все не сказанное по разным причинам там, досказано здесь. Тот же конфликт творческой личности/интеллектуала/социальной группы с государством, только без хэппиэнда хотя-бы в одном из паралельных слоев повествования. Но тут присутствуют и другие конфликты, представляющие несомненный интерес для читателя.

Может ли Зло творить Добро? Да! — уверенно отвечает в первой половине века М.Булгаков, его Воланд единственный кто творит добро в «Мастере и Маргарите». А можно ли вообще отделить первое от второго? — отвечают Стругацкие в конце века. Демиург — вещь в себе, мы его оцениваем с позиций антропоцентризма, наших этических установок «здесь» и «сейчас». А демиург вообще-то способен изменять физические законы, если его попросить и он поймет чего от него хотят.

Из этого, если можно так сказать, появляется другой конфликт — альтернативных историй. Что такое история? Это такое представление о происхождении «сейчас», которое принято в определенном обществе и зиждется на не подлежащих сомнению фундаментальных мифах. В романе мы как раз имеем дело с альтернативной мифологией, только одна — мифы прошлого, другая — мифы будущего. Христианство, ислам и иудаизм имеют общие корни в мифах, которые не имеют ничего общего с объективной действительностью, любой критический разум прийдет к такому выводу при беспристрастном их анализе. Альтернативная трактовка мифа Стругацкими может ли стать фундаментальным мифом, который будет принят массовым сознанием и станет основанием Новой Истории? Нет! В нем нет созидательного начала, нет фундамента, на котором могла бы быть построена Новая История. В ином плане романа живет альтернативный миф будущего — таким мог быть Советский Союз в середине 21-го века если бы у Горбачева все получилось. Своеобразное Откровение от коммунистов, проекция перестроечного общества в ближайшее будущее. И объеденяют альтернативные мифологии личности (если их так можно назвать) Демиурга и Агасфера.

Третий и не последний конфликт — конфликт цели и путей ее достижения. Всяка ли цена приемлима за достижение цели? Ведь казалось бы Цель Всей Жизни при приближении может оказаться мелкой и ничтожной, а все из-за неправильной оценки перспективы, оптического обмана зрения. И достигнув ее находишь пустоту, как наш герой-ученый-астроном. А что Агасфер, коллекционер человеческих «теней»? Какая у него цель, и какую цену платит он? Его коллекция людских страстей похоже может травмировать и заразить гангреной самого Демиурга, ведь отсек он себе конечность, побывавшую в портфельчике.

В целом роман — попытка описать крушение мира. Роман-катастрофа, тайфун, в спокойном центре которого Демиург и Агасфер плетут нити судьбы мира.

Очень непростая вещь.

С одной стороны, очень эпатажная по отношению к Святому Писанию — и, честно говоря, я бы поостерегся ее рекомендовать воцерковленным людям. Многое может не понравиться, да и просто показаться оскорбительным.

А с другой стороны, книга несомненно гуманистическая (кстати, к вопросу о том, кто ближе к Богу — добрый умный атеист или верующмй фарисей?). И здесь как бы подводится главный итог — для переделки мира в лучшую сторону прежде всего нужны Учителя.

Но, возможно, это только мое мнение об этой книге.

И еще подкупает в ней фирменный «стругацкий» юмор и отменные главы, в которых действие происходит на Востоке во времена ранних религиозных войн между мусульманами.

Читал в «Дневниках» Б.Стругацкого, что первоначально планировался совместный с братьями Вайнерами фантастический детектив о скупщике человеческих душ — к сожалению, ненаписанный. Многие моменты оттуда и вошли целиком в ОЗ... Хотя при этом. честно говоря, как-то зыбкой мне представляется трансформация Иоанна в похожего на артиста Евгения Леонова Агасфера Лукича.

Читать безусловно стоит. И крепко думать над прочитанным.

Соглашусь с тем, что произведение сложное, если начать разбираться в смысле, заложенном авторами, а так же в необходимости нагруженного сюжетными линиями нарратива, где присутствует сразу несколько важных сюжетных арок, влияющих друг на друга, но во всем остальном — это снова узнаваемые образы, понятные читателю, а так же легкая подача, которой авторы сразу располагают к себе. У них уже был такой эксперимент с «улиткой на склоне» — сложное в плане восприятия произведение, где доводящие до гротеска ситуации ломали в принципе устои жанровой принадлежности, но тем не менее книга была переполнена критикой, смыслами и намеками. На этот раз всё еще сложнее, а возможно, для кого-то даже проще, ведь на первый план выходит общественная проблематика в откровенном виде. Проблема поколений, проблема учителя и ученика, отцов и детей. Подобные лейтмотивы уже были в «гадких лебедях», но в том произведении совершенно другая атмосфера и настроение. Здесь же, несмотря на кажущуюся карикатурность и незаурядность подачи сюжета, все намного мрачнее. Сюжет, как и в «Улитке..», разбит на две параллельных истории, которые на этот раз ведутся от лица того или иного нарратора, который пишет свой дневник, запечатлевая важные с его точки зрения события. Одна история происходит в прошлом (или в настоящем для авторов произведения), где на рубеже глубоких перемен внутри социалистического государства в мире появляется демиург, который пытается собрать вокруг себя разного рода идеологов того или иного толка, дабы решить сложные мировоззренческие вопросы. Вторая история происходит в будущем (опять таки будущее социалистическое), в 21 веке, где общество сталкивается с субкультурным движением молодежи, отторгнувшей общие принципы и правила, создав свой собственный дискурс, основанный на гедонизме, фатализме и равнодушии. Нарратор из будущего как бы прикладывает историю прошлого к своим записям, давая понять что всё это будет связано воедино, перемешивая сюжетные линии практически в шахматном порядке. Такой порядок уже бьёт по восприятию читателя, которому нужно держать в голове сразу две разные ветки развития повествования, где у каждой своя логика и своя фабула, из-за чего он может упустить из вида ключевые элементы романа. Попробую рассмотреть некоторые аспекты произведения, которые показались мне интересными и важными для понимания сюжета в целом.

1. «Не так все это было, совсем не так». Религиозно-мифологический контекст и его искажение.

Рукопись Манохина (рассказчика из прошлого) пестрит все возможными отсылками к мифологическому контексту, который самым прямым образом перекликается с религиозным дискурсом. Личность самого демиурга, а так же его помощника Агасфера Лукича — это мистические прообразы библейской истории (а ещё и исламской), которые на этот раз подаются как бы в подлинном толковании, лишенные табуированного лоска и культового статуса. Больше всего раскрывается сам Агасфер, который на самом деле был (а возможно и остаётся) апостолом Христа Иоанном Богословом, претерпевшим на своем веку множество мук и испытаний, проклятым самим богом на вечную жизнь, написавшим с помощью своего обретенного помощника Прохора свое Откровение (по другому «Апокалипсис») забавы ради, то есть ради сознательного мифотворчества и создания ложных представлений о произошедших, происходящих и будущих событиях. Авторы намерено совмещают два образа двух разных персонажей из библейской истории в один, наделяя Агасфера-Иоана неоднозначным и сложным характером, судьбой несомненно мифической, но в тоже время судьбой далеко не героя или праведника. А потом добавляют к этой компиляции ещё и образ Раххаля — исламского полководца, последователя лжепророка Мусейлимы, который предал своего государя в роковой час ради любви к другой лжепророчице христианского вероучения Саджах. Причем именно Саджах пробудила в нем настоящие чувства. Проживший столько веков бессмертный, чёрствый, циничный Агасфер, сменивший столько судеб, вдруг обрёл любовь — безответную и невосполнимую, которая гложет его до сих пор, что ещё глубже раскрывает его человеческую сторону. Но к чему вся эта мистификация, религиозный контекст, искажение писания разных вероучений? Видимо, именно для того, чтобы лишить эти канонические с точки зрения религии сюжеты идеализма, метафизического флёра и упрощённой поверхностной принятой большинством фабулы, чтобы герои эти стали живыми и более понятными с человеческой точки зрения, при этом их сверхъестественные составляющие так же остаются при себе, то есть их божественность (скорее не божественность, а могущество) авторами не опровергается. Ведь именно это сыграет свою роль в определении целей самого демиурга.

2. «Ученик может предать учителя, но учитель никогда не предаст своего ученика». Проблематика учительства.

Наверное, этот лейтмотив будет основным для произведения, который просматривается в обоих параллельных сюжетах, как и в дневнике Мытарина (нарратора из будущего), так и в библейских переосмыслениях, что становится ясно ближе к концу произведения. Апостолы, в том числе и Иоанн предают учителя Христа, Раххаль-Агасфер так же предает Мусейлиму, отправившись спасать свою возлюбленную Саджах, Муджжа ибн-Мурара так же предаёт своего правителя и пророка Масламу для того, чтобы самому взойти на престол Ямамы, обманув при этом самого Агасфера ненастоящей запиской от Саджах. Да и сам Манохин — уважаемый ученый, астроном, получивший лучшее советское образование от учителей, верных науке, предает их взгляды и принципы, идя на поводу собственной гордыни и страха позора из-за своего ошибочного научного изыскания, соглашается на условия Агасфера Лукича, если тот изменит немного реальность так, чтобы открытие горе-ученого стало возможно (метафизическая идея на практике). Все эти события олицетворяют отступничество от идей своего учителя, точку невозврата, когда, казалось бы, нерадивый ученик сам виноват в собственных ошибках прошлого, заслуживая страшной кары, пожиная плоды непоправимых последствий. Этим же вопросом задается и сам демиург, собирая у себя в приемной разных индивидуумов. Но против всего этого возникает следующий контрапункт.

3. «Пересадить свою доброту в душу ребенка — это операция столь же редкая, как и сто лет назад пересадка сердца». Этический вопрос учителя.

Образ учителя — того самого, кто следует беспрекословно жизненной парадигме о верности своим ученикам, — компилируется в персонаже Г.А. Носове (из будущего, описанного Мытариным), заслуженном преподавателе и директоре Ташлинского (город выдуманный) лицея для талантливых подростков. У Носова существует свой этический принцип о понимании и милосердии. Понимание — это ключ, которым учитель открывает дверь в сознание ученика, орудие труда, которым он будет пользоваться для передачи опыта и знаний. Милосердие — это позиция по отношению к ученику, то, как именно ученик сможет легче воспринимать своего учителя и доверять ему. Понимание и милосердие образуют воспитание — бережное становление ученика в талантливого, полезного члена общества, многогранную личность. Там, где нет милосердия, там только дрессировка, только выработка полуфабриката, так человек не раскроет все свои стороны и возможности, становясь лишь функцией. Именно с этой этической стороны Носов и подходит к основной проблеме общества: появилась новая субкультура — «Флора», этакий прообраз движения хиппи, где молодые люди занимаются саморазрушением, пристращаясь к пагубным привычкам, исповедуя гедонизм, лень и беспорядочные половые связи. Довольно вредное для общества явление (сразу вспоминается произведение «хищные вещи века»), с которым само общество (воспитанное на социалистических принципах) хочет справиться самыми радикальными методами (и в каком-то смысле эта реакция понятна, так как проблема действительно серьезная), против чего и выступает Г.А.. Своим этическим принципом он пытается объяснить остальным провальность таких методов, критикуя сложившуюся ситуацию, он перекладывает вину на само общество — мы их упустили, перестали понимать, перестали воспитывать, это наша ошибка, нашего поколения, потому что мы оказались не способны подготовить следующее. Причем Носов не снимает вины и с самого себя. Общество перестало мыслить диалектически, диалектическим перестало быть и воспитание (только дрессировка). Да, общественное бытие определяет общественное сознание (Карл Маркс) — как правило, но как исключение из этого правила, сознание может опережать бытие, ведь именно так и происходит развитие. Об этом необходимо помнить, это необходимо учитывать. Ведь то, как действует и существует «флора» — это всего лишь проявление третьего закона диалектики — отрицание отрицания: отрицание старых устоев и догм, которые когда-то так же возникли на отрицании предыдущих. Если идеи становятся устоями, а правила догмами — значит снова происходит стагнация, а значит снова возникнут общественные противоречия. Этический принцип, по мнению Носова, был бы способен разрешить эти противоречия и не давать сворачивать с пути социалистических преобразований, но в данный момент уже поздно, всё остальное сделает ситуацию только хуже. А теперь выгляните в окно и скажите мне, что Стругацкие не предугадали всего того, что случится с нами через каких-то 30-35 лет.

4. «Я ищу Человека с большой буквы». Личность, мотивы и цели демиурга.

Многие, наверняка, подумали или представили образ демиурга как нечто зловещее, некое недоброе предзнаменование, которое явилось на Землю в преддверии какого-нибудь божественного апокалипсиса. На самом деле нет, от слова «совсем». Демиург так же, как и Иоанн Богослов, который был жидом Агасфером, затем полководцем Раххалем, а в конечном итоге стал страховым агентом, напоминающим образ «Доцента» Евгения Леонова, преобразился внешне, видимо, претерпев некие тяжелые для себя последствия. Внешность его отталкивающая, пугающая, повадки тоже не отличаются прилежностью, хотя в большинстве своем демиург вежлив со своими оппонентами. Но кто он такой на самом деле. Если обратиться к этимологии слова «демиург» — это создатель всего сущего, одно из воплощений бога. Если проследить по сюжету, как именно его характеризует сам Агасфер Лукич, то станет очевидно, что это тот самый Иисус Христос, назаретянин, явившийся снова на землю с некой важнейшей миссией. Довольно интересно авторами описывается «тайная вечеря», где Иуда предает Христа и апостолов, приводя с собою стражников, но делает он это по просьбе самого Христа. По версии Агасфера этот поступок тоже имеет смысл, ведь именно так Иисус хотел получить трибуну (принося себя в жертву, будучи распят), внимание, возможность высказаться, достучаться до большинства. Попытка вышла, как считает тот же Агасфер, не особо удачной — люди не прислушались, а если и прислушались, то потом всё равно всё позабыли. И, видимо, после стольких веков преображенный Иисус возвращается на Землю с целью найти того учителя, у кого получилось то, что не получилось у него, человека с большой буквы, кто втолкует ему ту самую этическую подоплеку, которая наконец-таки откроет глаза ему на очевидные вещи. Ему нужен точный диагноз общества, ему нужен тот, кто поставит этот диагноз — настоящий терапевт человеческих душ, а не костоправ. Так и происходит, Агасфер Лукич в последний момент находит Носова в будущем тогда, когда тот был готов пожертвовать собой ради спасения подростков из «флоры». Что было дальше уже неведомо, ибо повествование подходит к концу, но раз жив и сам Мытарин, спустя 40 лет публикующий все свои записи, значит кончилось все не так уж и плохо для бытия в целом.

5. «Я виновен не меньше всех остальных». Противоречия в образе Носова.

Так уж вышло, что пропагандируя свою этику учителя, Носов борется с глубокими противоречиями внутри себя. Все дело в том, что сын Носова — это главный идеолог «флоры» по прозвищу Нуси, который следует политике невмешательства и игнорирует все нападки властей на своих последователей и всё движение в целом, то есть вообще никак не сопротивляется и готов попасть под удар. Теперь действия самого Носова и его высказывания в защиту фловеров начинают казаться просто способом защитить собственного сына, то есть за его философствованием и критикой общественного бытия стоит банальное кумовство и личные интересы. Но мне кажется, что дело совершенно не в этом. Ведь учительство и этика учителя для народа в целом должны носить общественный характер, становиться экономическим институтом на государственном уровне, только так возможно воспитание большинства молодежи, а один лишь Носов, занимаясь спасением душ в одиночку, всё равно не спасет всех. Вот и не получилось у него спасти собственного сына (потому что много времени уделял работе), и всё, что он может теперь — это проявлять понимание и принимать позицию милосердия. Это углубляет его характер и делает из этого персонажа настоящего драматического героя со своими внутренними проблемами и противоречиями теории с практикой. Нельзя жить в обществе и быть от него оторванным. Если в обществе есть проблемы, они касаются всех без исключения, идеальных примеров для подражания и идеальных людей не было и не бывает. Вот и Г.А. Носов далеко не идеален. Видимо, именно это хотели подчеркнуть авторы.

Что ж, по моему скромному мнению произведение получилось глубоким и многогранным, правда перегруженным религиозной мифологией, но имеющим полезную критику переполненного противоречиями общественного уклада. Выйдя на свет в эпоху перестройки, роман не сыскал любви у критиков, видимо, потому, что сам стал являться критикой этой эпохи, резонируя и противопоставляясь псевдо идеологии обуржуазившейся парт. номенклатуры. Прочитав данную работу сейчас, со многим хочется провести параллели.

Из всех прочитанных книг Стругацких этот роман вызывает, пожалуй, наибольшее количество противоречивых эмоций и суждений. Не всего, а именно — противоречивых. Я бы даже сказал, что при осмыслении прочитанного роман вызывает некие противоречия внутри — в голове или, быть может, в сердце.

Ознакомившись с отзывами лаборантов, понял, что не один я. У многих впечатление примерно такое же. А причина, вероятно, кроется в излишней политизированности этого романа, в излишней, может быть, его конъюнктурности.

Ни для кого не секрет, что Стругацкие, при всей их нацеленности на будущее, писали всё же о современности. Писали они прежде всего о современниках, об окружающих их людях, брали всё хорошее и экстраполировали это на прекрасный мир будущего, вычленяли плохое, указывали на это и надеялись, что эта самая скверна останется в прошлом. Где-то подсмеивались («Понедельник»), где-то саркастически критиковали («Сказка о тройке»), где-то выводили в абстракцию («Миллиард лет»), где-то признавали, что, вероятно, это присущая человеку безысходность («Град»). Но так или иначе, надежда на будущее всегда есть. Надежда эта местами, быть может, и слабенькая, едва теплится, но тем не менее угадывается между строк.

Впрочем, мы немного отвлеклись. Итак, Стругацкие — это певцы будущего и свидетели современности. И данное произведение — не исключение. Однако здесь идеология их сыграла с ними злую шутку. Почти тридцать лет — практически весь совместный их творческий путь — по причинам вполне понятным вынуждены были авторы сдерживать свой политико-социальный пыл. Нельзя было напрямую и едко выразить всё то, что они думали о некоторых пороках окружающей их действительности. Многое им позволялось, многое они умело вуалировали, многое нет-нет да получалось вставить. Но — не всё, кое-что так и оставалось в секретной шкатулке нереализованных идей. А что-то, как в случае с «Градом», писалось так, как того требует душа, но изначально понималось, что написано это будет, что называется, в стол.

Сегодня принято писать, что были Стругацкие диссидентами, что люто-бешено ненавидели всё советское, однако мне такая мысль кажется абсолютно ложной. Поэтому и упомянутую секретную шкатулку нереализованных политических идей и сюжетов Синей Папкой называть как-то неправильно. Не было это заветной мечтой их или делом всей жизни. Если уж говорить об истинной их мечте или о деле всей жизни, то гораздо правильнее обратиться к книгам о Мире Полудня. А политическая сатира, политическая драма или трагедия — это лишь один из многочисленных аспектов их творчества, тема далеко не первостепенной важности и значимости, тема, если уж на то пошло, навязанная им объективной действительностью, тема неизбежная, но обусловленная повседневной реальностью, без принятия, осознания и критического отношения к которой существовать здесь и сейчас попросту невозможно.

Впрочем, мы опять отвлеклись. Итак, Стругацкие — не только мечтатели о будущем, но и летописцы современности. Но современность, как мы знаем, далеко не всегда бывает радужной и радостной. Зачастую она бывает серой и даже мрачной, а иногда — жестокой и беспросветной. И, как тогда, так и сейчас, не обо всём этом можно свободно говорить.

Ситуация в корне изменилась во второй половине 80-х: многое стало можно, говорить в полный голос стало ещё не совсем безопасно, но уже почти приемлемо. Как дорвавшиеся до сладостей ребятишки, как выпущенные из клетки вольные звери, авторы выплёскивали на страницы скопившиеся за годы эмоции и мысли.

Но вот ведь незадача, вот ведь казуистическая ловушка — описывая изменившуюся до неузнаваемости современность, пытаясь разобраться в перевёрнутом с ног на голову мире, невероятно сложно отличить чёрное от белого, тернии от звёзд, злаки от плевел. Настолько сложное это было время — вторая половина 80-х — что даже мы, сегодняшние, затрудняемся с объективной оценкой. Думается, что если бы АБС здравствовали сегодня, то и они, спустя даже целых тридцать лет после описываемых событий и тенденций, не смогли бы без предвзятости обозначить имя той эпохи.

Поэтому и книга эта получилась неоднозначной и противоречивой — причём не только по тогдашним воззрениям, но и по сегодняшнему разумению.

Совершенно отдельное и самостоятельное произведение. Какое-то более жизненно-мистическое.

Ну не скажу, что это лучшее у Стругацких, но почитать стоит, особенно понравилась рукопись...кстати чем-то по стилю напоминает Булгакова — МиМ,

там переплетаются 2 истории, соединияющихся с помощью главных героев, что , собственно, мы можем наблюдать и у Стругацких.

Как-то не удалось мне до конца понять это произведение... Все же Стругацкие к концу 80-х стали тяжелова-то излагать. А может мне надо сначало это все переварить, а потом перечитать еще раз...