Леонард Коэн «Любимая игра»

Hallelujah

Все знают, что лодка дала течь,

Все знают, что капитан солгал,

У всех есть это странное чувство,

Будто их отец или собака умерли.

Leonard Norman Cohen «Everybody Knows»

Жить в современном мире и ничего не знать о Леонарде Коэне... возможно. Невозможно не ощутить его присутствия, разлитого по культурному пространству. Смотрели мультик про Шрека, «Босиком по траве», «Скорую помощь», «Доктора Хауса», открытие Олимпиады в Ванкувере 2010? Значит подпевали коэновой «Аллилуйя». Читали «Generation П» Пелевина? Эпиграфы к главам строчки из его песен.

В нем уживались крайности. Ловелас, известный тем. что разбивал семьи друзей. уводя их жен с поэтом, который находил и складывал слова, несшие утешение миллионам сердец. Музыкант, который сетовал, что написание песен для него тяжелый процесс, но сегодня, спустя шесть лет после его смерти, продолжают выходить неизвестные композиции из архива. Исполнитель, на пике карьеры удалившийся от мира в буддийский монастырь, приняв имя Jikhan — «тишина» (санскр.) и принеся на пять лет обет молчания. Поэт, композитор, певец, художник, прозаик. А можно с этого места поподробнее?

Вполне. Кроме поэтических сборников наследие Коэна включает две книги прозы и сегодня, когда француженка Анни Эрно (Annie Ernaux), пишущая в жанре автофикшн стала обладательницей литературного Нобеля — прецедент, который избавил исповедально-дневниковую прозу с элементами вымысла от клейма недожанра — сегодня брюзжание записных ценителей боллитры не помешает охарактеризовать «Любимую игру» романом.

Написанная в 1959-1960, молодой автор получил на это грант от Канадского совета по культуре в Лондоне и на греческом острове Гидра (Ύδρα), «Красота вблизи» (Beauty at Close Quarters) была отвергнута канадским издателем, который счел роман непристойно автобиографичным, скучным и зацикленным на сексе. Коэн разослал рукопись английским и американским издателям, которые потребовали сокращения вдвое, в результате роман в его сегодняшнем виде под новым названием вышел сначала в Англии (1963), потом в Америке (1964) и только в 1970 на родине писателя, в Канаде.

История детства и юности монреальского озорного гуляки, мальчика из хорошей еврейской семьи, но далеко не идеального поведения, склонного дерзить матери и с уровнем ответственности, стремящимся к минус единице. Вот Бривман подсаживает крысу. которую оставил ему на передержку друг, уехавший на зимние каникулы, к своей крысе, оставляет обеих в подвале и примерно неделю забывает кормить. Догадайтесь, что было.

Вот, начитавшись учебника по гипнозу, усыпляет молоденькую служанку, внушает ей раздеться, взять свой член, после уходит, забыв вывести девушку из транса. и только ее истерический хохот с битьем головой о шкаф напоминает парнишке, что надо бы закончить сеанс как полагается. Вот. напившись с другом Кранцем до бесчувствия, препарируют найденную на дороге лягушку, а потом идут в ресторан, захватив вырезанное сердце — сколько проживет вне обычной среды?

Фу, гадкий какой, — вы скажете. и будете правы. И будете неправы. Все когда-то совершают поступки. за которые им может быть стыдно. Не может не быть стыдно. Не все имеют мужество признаться в этом. Без свидригайловской надсадности, без биения себя в грудь, без фальшиво-покаянной интонации. Предельный цинизм? Возможно. Или та единственно-возможная степень откровенности, которая индульгирует творца.

А кроме того, они были без тормозов, шестидесятники, идейные вдохновители движения хиппи. Прогибали изменчивый мир под себя и некоторым из них это до поры удавалось. Ричард Бротиган, не приходя в сознание, учил «Ловле форели в Америке», Уильям Берроуз («Голый завтрак»), засадив жене пулю в голову во время неудачной игры в Вильгельма Телля и отделался двумя днями заключения. На этом фоне «Любимая игра» Коэна-Бревмана выглядит детски-невинной.

Лайза, Тамара, Шелл. Их он любил, по их сердцам прошелся аналогом того гусеничного трака каким по вверенному его заботам мальчику-аутисту Мартину проехал настоящий бульдозер (кишки наружу и вот это вот все, так что девушки еще легко отделались). Гений и злодейство, говорят вещи несовместные, как насчет гения с безответственностью и инфантилизмом в духе Питера Пэна?

Ну вот как-то так. Не стой под стрелой, подруга. Эпифания (Θεοφάνια), когда боги являют себя смертным, без жертв не обходится, а гениальность божественна. Алилуйя!