Юлия Булыго «Разменная монета»

О! Какой профессиональный текст! «Подоконник в пыльном чулане» — уже круто! А теперь еще представим на подоконнике «согретую солнцем банку варенья», причем не любого, а конкретно абрикосового! Такая вся в пыли, видимо, банка, но согретая солнцем, ага. Представили? Надо же, какая у вас фантазия! И как вы думаете, зачем все эти цветастые детали? Сюрприз! Они выписаны ради единственного штриха к портрету главной героини. Которая, оказывается, «чудесна, как» эта банка! Никакого дальнейшего участия в рассказе ни варенье (абрикосовое, заметим!), ни чулан (пыльный, однако!) не принимают. Просто абзац!

Да неважно, блин, бывают ли чуланы с окнами! Неважно даже, что сравнение должно идти с типичным признаком, иначе не сработает. («Глаза зеленые, как небо» — плохо! И не надо мне тут впаривать, что в каких-то условиях небо таки может выглядеть зеленым.) Важно, что чулан тут в принципе лишний: глухой, многооконный, сиреневый в крапинку — любой. Это избыточность слога! И такое уродство, увы, размазано по всему тексту. Наличие немалого числа дурных примеров, особенно в боллитре — не оправдание. Антураж — да, явно фраевский: перекресток миров и все прочее. Но если бы Светлану Мартынчик угораздило в каком-нибудь пьяном угаре написать такое, она бы, перечитав, повесилась от стыда, не приходя в сознание.

Боже, ну откуда это? Кому пришло в голову, что в таком вот распущенном пустословии — стиль? Кто сказал, что подобное кривлянье и есть хороший русский язык? Да нет же! Настоящий язык прост и прозрачен — как у Юрия Коваля, например. И образность нужна не сама по себе, не ради красивых бирюлек, а чтобы картинку в голове читателя создать, донести до него авторское видение минимумом слов.

Самое смешное, что портрет главной героини так и не сложился. Прочие штрихи к нему столь же вычурны, однако в конце концов за ними все же угадывается нечто эдакое якобы умудренное жизнью, а по сути картинно-салонное. Но затем на сцену выходит сама героиня... и становится не смешно, а противно. Неужто мужские ноги в грязных сапогах, хамски возложенные на стол, вкупе с презрительно-наглым тоном столь привлекательны для женщин, что у них сразу же сыреет в паху? (Причем, видать, у обеих героинь сразу.) Мотивация в рассказе — полный бред какой-то, ярко-красный пятьдесят четвертый оттенок серого. Характеры не просто недостоверны (и у дам, и у Волка — у всех), они вывернуты куда-то за пределы человеческого естества.

Ну откуда, откуда это? Кто сказал, что в литературе должны быть прописаны умные мысли, будто в учебнике этики? Да плевать мне, какие мировые начала воплощают в себе герои и насколько гениальные идеи они собой, видите ли, выражают! Если в них не хватает узнаваемого, человеческого — им невозможно сочувствовать. А если герой хотя бы на несколько минут погружения в текст не стал для меня как_будто_близким_человеком — все его откровения, уж извините, мне глубоко по херу, и вся его мудрость выглядит дешевой распальцовкой...

А ведь он весь такой, рассказ этот — с претензией. Каждая вторая фраза — зеркало, где автор любуется собой. Каждая первая метафора — демонстрация профессионализма во владении языком. Демонстрация, ага. В тексте, собственно, больше ничего и нет. И выглядит всё это как профессиональный макияж на пятикласснице.

Отзыв в карточку.

Попробую уточнить/дополнить групповой отзыв.

1. Это нормально, когда у людей разные взгляды на литературу. Кто-то видит в ней слово, заставляющее душу работать, кто-то — правду, обернутую в ложь. И ведь многие правы, просто каждый видит многомерное явление лишь в своей, доступной ему проекции. Чем больше измерений его разум/душа способны вместить, и чем больше времени у них на обработку данных, тем точнее его понимание.

2. Сюжет. Что я говорил? Простой герметичный, почти без динамики. Весь в скупых движениях, намеках, метафорах. Как река подо льдом. Хорошо, но чем удалось меня зацепить автору, почему я вдруг стал это читать с интересом? Купил меня автор. Именно такой вот легкой небрежностью, невыверенностью метафор, и про варенье в чулане, и про струны с декой. Конечно, я знал этот типично постмодернистский прием, раздражать читателя искусственными неточностями, иногда даже явными ошибками — но как он работает, насколько эффективно действует на непростую аудиторию, увидел лишь сейчас. То же и с еще одним приемом — отсылу к известным сеттингам и внутренней механике чужих произведений. Прямых ссылок нет, но сколько уважаемых людей узнало и ужаснулось! А автор еще и успел нахально показать дороги и пересечения на фотографиях. Респект. И потом — ледоходом — сцена со снятием шрамов, которые суть человека. Гут.

3. Герои. Герои не просто живы — объемны, и в каждом еще секрет, нужен только ключ. Опять недоговорил. Мне всегда нравился прием, когда функции персонифицируются, обретают жизнь в героях, придавая повествованию особый колорит и метафоричность. Но автор сделал интересней. Он дал неполное совмещение. Поэтому многие и спрашивают: что за необычные, вычурные герои, да люди ли они вообще. И это загадка-тест, кого вы видите — человека ли, функцию, или то и другое разом — добавляет перцу, заставляет думать, переживать за героев, с опаской прислушиваясь к себе в ожидании развязки. Что-то здесь есть от того самого. Кинговского определения литературы. Правда, обернутая в ложь. Наверное, тем, кто для себя все решил заранее, проще.

4. Финал. Вот из этих странных героев и вырастает этот странный финал, который вызывает протест то ли обманностью, то ли логичным «сестрам-по-серьгам», а может, просто человечностью. И опять неясно, почему все случилось именно так. Мулька, конечно, но мне нравится эта неоднозначность, тем более, финал верен в обоих парадигмах. И я, назло всем, верю в героиню, в ее человечность, в будущее для героев. У меня вообще есть секрет по неоднозначностям: я их трактую, как это понравилось бы мне. Называется — позитивное мышление.

Личное. Мне нравятся вещи с претензией. Не пустые полированные, а с личностью автора внутри. Например, Пушкинский «Памятник».

Хороший рассказ, даже отличный. Такой вдохновляющий…

Жаль, что темы в нём нет. Нет, эти картины с дорогами не покатят на тему, а это не честно.

Автор, вы ведь действительно талант, почему не придумать что-то по теме. Вообще, ощущение, что рассказ написан задолго до… и к конкурсу не имеет никакого отношения.

Или автор хотел писать про одно, а получилось про другое.

Антураж, мир, язык, персонажи – всё понравилось. Но тема подана никак или никак не подана. И это плохо.

И, конечно, хочу спросить: действительно бывают чуланы с подоконниками?

Рассказ очень интересный и хорошо написанный, но тема конкурса прослеживается очень не ясно.

Рассказ в целом такой, что особо обсуждать и копаться бессмысленно: он весь на образах, на романтических и даже сказочных мотивах, со своим настроением, поэтому он либо придётся читателю по вкусу, либо будет «не его». Для меня – скорее «моё», чем нет, но образами проникнуться удалось (вот только скрипка...), а к персонажам особых чувств не возникло. Не верится ни в моментальное полюбление Ольгой Вольфа: было переспание на сдачу, вдруг продажа любви на века, — ни в то, что снятие шрамов это что-то жуткое и судьбоносное, ни в желание Звёздноплечего перестать «быть бедой». Не верится, потому что изначально мало места для сомнений и уверенности. Потому что надо принимать всё как есть, ну и принимаешь.

Такой момент не понимаю: Ольга говорит, что торговаться нельзя – а сама с толмачом именно что торговалась. Это она, может, нарочно сказала преемнику, чтобы с толку сбить? Потом же вон со сдачей подставила...

Ну и всё, в принципе. Финальный трюк понравился. Остальное так и этак.

Старое фото есть, и не одно.

Читать подписанные тексты проще: не надо заморачиваться. А неподписанные так и норовят подбросить какую-нибудь ассоциацию с уже знакомым автором, персонажем, историческим или литературным, вещью, фотографией, наконец. В этом рассказе фотографии, почитай, и не было; единственное упоминание, и то не сюжетообразующее, что, пожалуй, пойдет в минус. Во время чтения почему-то пришел на ум Лукьяненко, так же широко разворачивающий паутину сюжета, так же гладко выстраивающий фразу, так же легко лепящий вероятные и невероятные миры с героями и чудовищами… Тема больше подошла бы Дяченкам, но слог не тот. В общем, хорошо.

рассказ явно из жанра максофраевщины. И это не намёк на подражание или, не дай бог, плагиат — просто не могу придумать слова более подходящего. Помню, в детстве, когда мне было лет шесть, я спал на двухярусной кровати. Спал я сверху, но со школы возвращался раньше, чем брат, и тогда я ложился на нижний ярус, клал ноги на стену и начинал мечтать. Я выдумывал истории, всяческие вымыслы и купался в них. мог так пару часов пролежать. Все мечты были наивными, но красивыми, и отличало их одно — статика. То есть, даже когда я представлял, что был знаменитым каратистом, я в мечтах никого особо не бил — я просто присутствовал в сценах и разговаривал, в самых бытовых сценах причём. Максофраевщина болеет этим же заболеванием — ноги-на-стене. Абсолютная статика в рассказе. Когда автор хочет, чтобы персонажи друг с другом начали разговаривать, он залезает в уютную постельку и их привязывает к местам. В максофраевщине герои очень часто решают важные задачи, да и поворотные моменты — всё это происходит в привязке — в карете, лодке, а самое частое — за столом.

Автор как бы перестраховывается — главное, чтобы ничего не мешало. Герои садятся за стол, у него в голове они распределяются — и начинается диалог. Всё должно быть решено именно здесь. Если для кого-то всё решилось, он исчезает — выходит в дверь, или, например, умирает. Весь мир вокруг — не более, чем декорации, важен лишь стол и то, кто за ним сидит. Здесь даже есть дверь в другие миры, но даже оттуда люди приходят и держатся за стойку, а потом уходят. один из персонажей при этом ждёт, просто ждёт — потому что в максофраевщине нет ничего за пределами. Ему некуда идти от камеры, он либо здесь — либо его вообще нет. Когда камера перемещается в спальню, исчезает мир снизу. Никто не стучится в дверь, не приходят посетители, ничего не происходит. Люди, когда они не участвуют в сцене, просто отсутствуют. Они не могут сделать что-то за камерой, потому что автор следит только за картинкой в кадре, и при любом удобном случае сажает героя или даёт ему что-то в руки. Иначе герой будет просто стоять, как истукан.

Ещё одна особенность максофраевщины — это особенность всех героев. Помните Игрушек в игрушечном мире? Там автор не мог развешивать ружья, захламлял кадр цветными лоскутами, здесь — наоборот. Если в рассказе прополз таракан, то это — особенный таракан, и автор не забудет показать, насколько. За столом собираются прямо-таки удивительные личности, все со скрытыми смыслами и посылами. Обычных не бывает. Всё — интересно. Напоминает молодую группу, которая говорит, что играет пост-метал-хардкор-панк в альтернативе. Что это? Не знаю. Просто — они все интересные и загадочные. Даже условный мент оказывается особенным и интересным — и всё это за столом. Даже девушка, которая подносит напитки, даже она — особенная, хотя, казалось бы, зачем? Это будто когда человек разрисовывает ну, например, стену, нарисовал узор, но он несимметричен, осталось пустое место. И этот художник пожимает плечами и рисует там цветочек. И во всех остальных пустых местах — тоже цветочки. Чтобы было.

Вернёмся к максофраевщине. Ещё одна особенность — это диалоги. Во-первых, за всех говорит автор — и одинаковым языком. Причём он специально подбирает вопрос так, чтобы ответ был прямо-таки сочным. Имитация остроумия (автор, я не о вас, я о персонажах). То есть, у персонажей как будто есть карточки с остроумными или интересными фразами, а автор всячески старается сделать так, чтобы они их произнесли. Никто никого не перебивает, все идеально вежливы, все друг друга слушают, речь поставлена профессиональна. Автор упражняется в произношении. Это видно.

Ещё одна особенность максофраевщины — это искусственное отсутствие пафоса. Звучит странно, но я объясню. Когда-то я читал Ника Перумова и обожал его. Он выпускал книги, зарабатывал деньги — а я взрослел. В итоге, когда он выпустил седьмую дилогию второго тома третьей части Фесса, я уже был достаточно взрослым, чтобы срыгнуть его и больше не брать его книги в руки. Я прочитал пол-книги, первой, и меня очень взбисила одна вещь. Я бросил читать, когда Император вошёл в какую-то очередную пирамиду, и на развороте книги три раза повторилось одно и тоже. Что-то вроде «как бы пафосно это не звучало, но Император чувствовал, что он мёртв изнутри», а рядм — «это было заезженно, но здесь пахло смертью», и ещё — «у него, как бы это ни звучало, волосы встали дыбом». Я понял, что Перумову сказали: ты че-то перебрал с пафосом, и он, вместо того, чтобы переписать нормально, просто сделал пальцами кавычки рядом с каждой своей убогой фразой. Автор Разменной Монеты не стал опускаться до этого — он работал в другом стиле. Он сделал вид, что пафоса вообще не существует. Герои избегают пафоса, стыдятся его и стараются уйти от него, иногда даже нарочито. Хотя в жизни пафос в мелких дозах присутствует, тут — нет. Главные герои решают свои судьбы за шуточками-прибауточками, и даже отвратительное преображение одного из главных героев в чудовище здесь подаётся легко и как бы «не серььёзно». В этом мире нет ничего, что было бы вечно, и мы знаем, что даже самое сильное проклятие так же легко спадёт, как и наложилось. Отсюда переходим к следующей особенности.

Гиперметафоричность. Это бич максофраевщины. Все авторы этого жанра пытаются впихнуть метафору везде, куда она влазит, и даже куда не влазит. Нельзя просто сказать, что что-то произошло, надо попытаться впихнуть туда скрытые смыслы, аллегории и прочее. Это, кстати, перекликается с поставленными диалогами — никто никогда не пьёт чай. Чаепитие что-то, да значит. Читатель из-за такого передоза начинает вынюхивать метафоры даже в табуретке. И это нас подводит ещё к кое-чему.

Мир. И тут всё тоже принципиально. Мир должен быть обычным, просто наполненным метафорами, даже переломившемся через призму метафор. тут не будет ничего, кардинально различающегося — просто наш мир, но с кучей особенностей, а некоторые вещи заменены на похожие, и ещё часть — это условности. Условности воспринимаются, как данное, и никто не удивляется — так мы и живём. Человек очень хочет написать про наш мир и людей, но он так видит — и получается вот такое.

Ну и последняя особенность максофраевщины — это сюжет. Здесь тоже доминирует статика. Даже, если присутствует экшен — он будет показан с субьективной камеры, и главный герой будет больше думать, чем драться, да и во время драки они поговорят, а потом он, например, отвернётся от зеркала, что убьёт злодея — и это весьма метафорично, не находите? Сюжет всегда крутится не вокруг действий, и даже не вокруг основного персонажа, а вокруг его чувств, эмоций и внутреннего мира. То, что он думает — важнее того, что происходит. Ноги на стене, сладкая конфета во рту.

В итоге, я могу сказать, что это не худшая, отнюдь не худшая максофраевщина, что я читал, но все признаки с их минусами — присутствуют. Главные герои перекидываются фразами, перемещаются между условными локациями, а конфликты решаются за чашкой чая. Если отказаться от термина «максофраевщина», то я назвал бы это «настроенческий рассказ с философской атмосферой и диалогово-стержневым развитием».

Заметили, что я не сказал в определении про сюжет, персонажей и идею? Вот и я заметил.

Повторюсь — я просто взял Разменную Монету как пример. Сам рассказ прочитался легко, но я не могу вспомнить, что именно в финале произошло. Потому что это, кажется, и не важно.

Уверен насчёт финала.

Как-то так.

Неоднозначный рассказ.

Задумка отличная, реализация похуже. Автор умело, с ловкостью хипстера трикстера раскидывает карты со всевозможными фигурами речи, собирая роял-флэш из эпитетов, метафор, метонимий и гипербол. Однако в этом амплуа автор, безусловно талантливый, переигрывает и не заметил (скорее всего не заметила), как перегрузил текст этой образностью. В итоге классный и эффектный фокус превратился в запутанное и непонятное нагромождение карт, напоминающее больше на игру в подкидного дурака. Именно им (дураком) я иногда чувствовал себя, когда не мог понять суть некоторых образных витиеватостей от автора, как, например «упругая женская мягкость» или те же начальные «беспечно-чувственные сорок лет». Конечно, можно размышлять над каждой фигурой речи, но тогда теряешь суть рассказа, а это не есть хорошо. Кроме того, автору стоило бы сделать сам стиль написания более удобоваримым. Иногда перестановка порядка членов предложения идёт во вред читателю. Например

цитата

Тёплое участие Ольга дарит людям легко.

Предложение простое, но перекрученное и запутанное, как корень 70-летнего дуба. Зачем так усложнять?

Ещё несколько придирок по тексту:

цитата

Зовут хозяйку Ольга, и она чудесна, как согретая солнцем банка абрикосового варенья на подоконнике пыльного чулана.

Я, конечно, не стану утверждать, но в моём понимании чулан — это закрытое, прохладное и сухое помещение для хранения продуктов, поэтому не пойму, откуда здесь окно, подоконник и согретая солнцем банка безусловно вкуснейшего варенья.

цитата

Служанка принесла, поставила перед постояльцем поднос с рулькой...

Скороговорка на букву «П» — пять слов подряд. Кроме того, «поднос с рулькой» — как-то совсем уж непоэтично звучит. Слушатели не сразу могут понять, что пишется вместе, а что раздельно, напоминая анекдот: — Уберите этого с руля. — Я не сруль, я — Чебурашка.

цитата

А Вольф, равнодушно отмахнувшись от шального ядра, шевелит губами

Вы можете представить, как можно отмахнуться от летящего снаряда? А тем более равнодушно? Это ж не футбольный мяч, не назойливая муха, да и герой явно не барон Мюнгхаузен.

Если говорить о сюжете, то эпизод с постельной сценой между Ольгой и Вольфом вызвал недоумение. Описание и сравнивание героини с музыкальным инструментом — оригинально, интересно, классно. Однако в чём суть? «Я тебе монету на любовь сменяла.» Я, честно говоря, не понял, а где здесь любовь была? Торг и не более. Да и то — интересный способ торговли. Я б за такой способ торговался за каждый купленный коробок спичек. Секс = любовь — неверный тезис.

Не знаю прав я или лев не прав, но мне кажется, что рассказ написан был загодя, а тему прикрутили под конкурс. И дело-то в общем не в старых фотографиях, хотя у каждого своя дорога.

Автор нарочито увел повествование в старь, так как по сегодняшнему дню на рубль, хоть сто раз неразменный, не очень-то и разгонишься. В народе же, знаю, был сказ про неразменный пятак.

Подводя итог, скажу, что рассказ запутанный, местами непонятный. Ольга, как истинный меняла, опрокинула всех. Особенно повеселила участь Изабеллы, которую просто отдали на сдачу. За долги. Рабыня — она и в Африке рабыня, хоть и с мозгами. Мозги есть, а вот как ими управлять, видимо, девке не подсказали. Однако при всём при том рассказ имеет кучу всяких положительных моментов. Образность — круть, сравнения — на высоком уровне, диалоги — зачёт, момент с отдиранием швов у Вольфа — браво, задумка и идея — супер.

Язык живой, текст сам себя читает. Не читает — поёт!

+1 бал за это.

Долго размышляла над оценкой...

Очень понравилась сама идея. Очень интересен и оригинален язык. Приятный стиль.

Но... не знаю, я тут постоянно это пишу, легкости бы. Как-то все тяжеловесно, приходится обдумывать, вчитываться. А хочется просто вдыхать, впитывать.

Общее впечатление — очень достойно.

ПС тема с фотографией выражена не явно

Похоже, в наш небольшой уютный пруд заплыла Царь-рыба. И рассказала нам русскую народную сказку. Ибо только у нас такое родиться могло и ценность иметь.

Напустив для форса пузырей (типа «то ли меланхолично-эпатажные семнадцать, то ли беспечно-чувственные сорок”), она сразу озадачила “подлинной сутью вещей”. Это уже что-то обещало. Красивый вход и размышления по выходу. И не обманула.

Ещё на пороге лавки я остановился, вдумываясь в слова рыбы. Что значит — поменять умение на возможность, ошибку на обиду? Лучше бы я не брал с собой комп и не лез в инет. Столько формулировок, трактовок – мама дорогая! А мне хотелось просто понять – что в этой лавке можно менять? — Способ выполнения действия – на потенциал. Несоответствие между эталоном и самим явлением – на отрицательную эмоцию. Ну да, рыба так и сказала: Ольга может поменять всё, что угодно. Хоть дырку от бублика на тень от дерева. Короче, я понял – менять можно всё, названное словом.

Под лозунгом – меняю синее на тайну – я вошёл в лавку. Успев озадачиться: синее – это вещь? в чём её суть? А дырка от бублика? — “Да, — шепнула рыба, — в широком смысле. Про суть поймёшь позже”.

Хозяйка лавки, увидев меня и услышав вещающую рыбу, всё поняла, спровадила меня за стол, укрыла вероятностью. И тут же удалилась. Звучал Дебюсси, любимые Образы, я всё замечательно видел, слышал и понимал. Все фразы словно расщеплялись: красивости отделялись от смысла, и каждая своим тонким ароматом питала волшебную среду, придавала глубинный смысл фразе.

Рыба бубнила про гриф позвоночника, упругость струн, нижнюю деку, а я видел маэстро со скрипкой, мужчину и женщину, прикосновениями смычка и струн, пальцев и деки доводившими друг друга до исступления, переходящего в нежность. Порождаемая ими музыка растворила все барьеры, открыла полностью друг другу. И неизбежное стало явным – она предложила ему любовь, и он, конечно, принял.

Рыба: сейчас поплатятся. И появились беды. Опа – в человеческом облике. И стало ясно, что всё, словом наречённое, может в этом мире приобретать любые очертания. Но лишь когда с Вольфа содрали шрамы, сняли проклятие матерей и забрали взгляд убитого, я понял, что нахожусь в тонком мире. Со своими законами, один из которых – Закон Сути, или просто Суть. И что человеческие тонкие тела так вот интересно устроены, что без шрамов перестаёшь быть воином, без проклятия матерей теряешь уважение к слабым, почитание женщины, что “пока ты помнишь тех, у кого отнял жизнь, пока понимаешь, какая ты мразь – ты остаёшься человеком”. И попробуй такого убить. И у каждого своё строение, свои связки, своя суть.

Дебюсси уже не играл, зато медленно проплыла мысль – как же это глубоко?! Похоже, я впадал в транс.

А ещё был облом Звездноплечего, так и не перепрыгнувшего свою суть. И маленькая хитрость хозяйки. Что вполне по-человечески – ей надо было искать свою любовь, пока рыскающую волком по лесам. Обещала же: “Пройдут зимы – я буду думать о тебе, промчатся вёсны – я буду хотеть тебя. Появятся и исчезнут многие жизни – а я буду верна тебе”. И нужны были средства на жизнь. И в этом мире. Для того и монету прихватила.

Как воздастся Изабелле за предательство?

А тема – по касательной. Но и эта траектория очень интересна. С помощью фоток перемещаться в этом мире, или перемещать части мира относительно себя, лавки. Игры со временем. Выбор дороги, пути.

Прошу прощения, автор, — меня хватило только на текущие впечатления. Слишком много на один раз. А размышления пока при мне.

Одно прошу – в следующий конкурс на любую тему напишите развитие этого мира. Настолько необычного, что хотелось бы заглянуть и за пределы меняльной лавки. Любопытно также про Ольгу с Вольфом.

С темой, вроде, разобрался. Хотя, считаю, что она здесь так, для красного словца В целом, занятная история, написанная довольно интересным языком. Ну, мир лавки уж сильно отличается от обычного, его законы слабо понятны, ускользают, меняя логику. Люди, способные менять саму свою сущность, показались очень странными. Герои, прямо, все мудрецы. Даже звездоплечий, вроде безжалостный и бездушный, вдруг размяк и захотел пойти против Сути. В общем ощущение такое, будто я заглянул в мир не людей, а существ , меняющих свои личины, живущих по другой логике, а ещё все они в каком -то смысле — философы. А ещё мне показалось, что и беды и меняла и Вольф – все они – в символы, не несущие отпечатки конкретных персонажей, а отображающие ценности личности, которые в обычном мире перемешаны между собой, впадают в противоречия, меняются и пр. Надеюсь, автор не сильно будет смеяться над моими потугами понять его рассказ.

Дополнение: благодаря другим отзывам с логикой стало понятнее, мир странный, люди не естественные. Да это не люди, наверное, это ощущение осталось. Ещё подумаю.

Тема есть: фотографии как инструмент выбора отображаемой реальности. А варианты здесь поистине безграничны, ведь действие происходит не в нашем мире, «где главенствует материя, и чародеи вынуждены продавать свои услуги из-под полы», а в мире, где «мастера свободны работать с подлинной сутью вещей», где можно «поменять всё, что угодно: умение на возможность, ошибку на обиду, а мелкий грех – на кусок нежнейшей телятины».

Меняльная лавка находится в месте, подобном Тропе Трояна из древнеславянской мифологии — у истоков жизни, на границе бытия и небытия. Заходят в эту лавку как обычные люди, вроде моржей-охотников, так и очень необычные, которым и менять-то ничего не надо. Вольф — наемник-беглец, в лавку не для обмена пришел, а чтобы от погони спрятаться. Но ошибся местом. Уж коли в лавку менялы попал, на бартер тебя раскрутят. И раскрутили.

Обмен: любовь против разменной монеты — это круто. Что же в душе бедной Ольги творилось, раз ей такая сделка приемлемой показалась? Очень хотелось статус менялы упрочить, профессиональный азарт взыграл? Так это в рассказе расшифровывается. Или устала от одиночества и хоть кого-то полюбить решила? Все-таки сущность женская, хоть и не человеческая уже или еще. Но с этим обменом хотя бы все понятно. Что в сделке обозначили, то и передали. А дальше обмены совсем странные пошли.

Звездноплечий отдал Вольфу одну вероятность выжить в обмен на твердость и осторожность воина, уважение к слабым, почитание женщины и человечность. Обмен состоялся, Вольф свое отдал, а вероятность жизни получил. но Звездноплечий сидит и размышляет, брать или не брать полученное по обмену. Как это может быть? Ведь уже взял. Как только обмен состоялся, шрамы Вольфа на спине Звездноплечего появиться должны. А получается, что нет. Но если не взял, почему Вольф получил вероятность выжить? Этот момент мне не понятен. Конечно, можно все списать на особенность передачи обменных активов в лавке менялы, допустить, что можно принять от другого и не брать себе, а в лавке оставить, если меняла возьмет. Тогда сверток со шрамами становится хоть как-то объяснимым. В этом обмене. А дальше?

Ольга отдает Звездноплечему меняльную лавку и разменный рубль в обмен на волчье добро. Причем волчье добро и к ней переходит в виде свертка, не становясь частью ее личности. Предположим, в меняльной лавке такое возможно. Но ведь она выходит за пределы лавки, в обычный мир, а волчье добро все равно остается свертком, отдельным от нее самой. Когда Ольга отдала Вольфу любовь, а еще раньше Изабелле мозги, моржам — удачу в охоте, передачей материальных предметов это не сопровождалось — удача, ум, любовь просто проявились как часть соответствующей личности. А в отношении волчьего добра почему другой механизм, да еще работающий и за пределами меняльной лавки?

Как ни стараюсь, у меня не получается постичь логику обмена сути вещей. Это сильно отвлекает от глубоких мыслей, которые в рассказе есть, причем не тривиальные, затягивающие. И общее впечатление получилось двойственным. Идеи и мысли, заложенные в рассказ, очень нравятся, стиль просто замечательный, легкий, с поэтическими вставками, местами с иронией, а неясность принципов обмена оставляет ощущение разочарованности. Хочется понять этот мир, и этих героев, а до конца не получается. Не получается еще и потому, что Ольга ушла, а в лавке менялы беда осталась за хозяина. Не слишком ли это высокая цена за возможность еще раз полюбить?

здравствуйте-ка. эпитет «гениальный» беру взад. нормальный текст.

это гениальный рассказ. попозже — объясню почему. хорошо — оценку снижу, дабы не... я бы такое не смог создать. увы. позже объясню. (заметили исчезновение первого по- ?)