Дино Буццати «Как убили дракона»

Рассказ вроде бы совсем простой, но выглядит он, тем не менее, весьма впечатляюще. Ведь вот, казалось бы, ну убили старого дряхлого ящера — ну что здесь такого, и писать-то ведь не о чем. Но Дино Буццати сумел создать практически из ничего не просто эффектную атмосферную вещицу, он сумел написать так, что читателю становится по-настоящему жалко этого никчемного старого ящера, доживающего свой век среди голых скал (кстати, овечек ему приносили, а чего же он там пил?:)), а граф представляется чуть ли не преступником, которого следует судить.

Прекрасный пример того, как мастерство и талант из ничего делают произведение, заставляющее человека чувствовать и переживать. Да пусть меня простит Дино Буццати, он здесь абсолютно не причём, но часто именно вот таким образом, через печать, и манипулируют общественным мнением....

Вопль умирающего дракона о помощи и об отмщении описан с такой силой, и в таких красках, словно автор сам присутствовал при безчеловечном (или наоборот — очень человечном?) убийстве дракона. «Казалось просто немыслимым (хотя никакого разумного основания для этого не было), чтобы никто так и не откликнулся на его зов...» Рассказ закончен, а образ убитого дракона всё стоит перед глазами, а отголоски крика всё ещё слышны...

С болью понимаешь, что убийцы беззащитного животного — существа одного с тобой вида, что они всегда найдут разумное объяснение любому своему изуверству.

Гремит в округе призыв: “Спешите увидеть! Последний живой дракон. Чудовище, способное поглотить жителей целой деревни. Он будет выжигать поля и похищать принцесс!!! Найдётся ли рыцарь, способный победить его?!”. Народ боится и почитает его, приносит жертвы, а вроде бы учёные мужи, усмехнувшись над древними суевериями, но собираются на охоту.

Почти сказка, но уже ближе к нашему времени. Принцесса легкомысленна, рыцари без чести, а благородным и смелым Драконом является пожилое существо, единственно человечное против чаши весов с чудовищными людьми.

Не читал ли Рэй Брэдбери притчу Буццати, взяв образ заглавного героя для своего столь же страдающего и непринятого людьми поднявшегося из глубин динозавра, услышавшего Ревуна?

Автор сумел очень реалистично воссоздать картину убийства живого существа. И пусть это дракон, и пусть это свой дракон, и пусть это зло. Но убийство было и осталось убийством. Подобные сцены нередки на охоте, потому я, наверное, и завязал с этим делом. А на корриде, если кто бывал в Барселоне, это же вообще не передать словами, даже закаленным людям трудно. Убийство было, есть и будет убийством со всеми вытекающими последствиями. Тяжелый, но очень полезный рассказ, который должен занять свое достойное место среди лучших произведений фантастики.

Драконоборчество, как тема: несть числа антологиям о драконах и драконоборцах, неутомимо подводящих фундамент под апологию драконов, как пьедестал, на который возводится Герой… Ведь, баз дракона, без этого чуда-чудища, какой же подвиг?

Синдромом чуда почти домашнего «чудовища Лох-Несс»: предчувствие чудес, даже вожделение, — вожделение чуда и чудес. Чудес, пусть даже потенциально страшных и губительных. Но, даже потенциальная, но возможная близость неотвратимой гибели обостряет чувства жизни, придает этой самой жизни – уже донельзя затертой рутиной обыденности – некий смысл и остроту нависшего, «дамоклова меча». «Дамоклова меча» с важнейшей оговоркой: поскольку чудо-чудовище уже немножко ест из наших, — наших, — рук, уже меча подвешенного и нависшего где-то немного, но все же в стороне (над теми кого мы даже не ненавидим или не любим, но просто недолюбливаем)… Страсть чудесного, пусть и чудовищного, страсть-вожделение вплоть до мозгового спазма: так, при высшей степени экзальтации, вскрываются несуществующие стигматы….

Страшные чудеса — они правдивей и реальней. Надежнее и психологически легче поверить в свое, почти домашнее, почти ручное, чудо-чудовище, — пусть «крышует», за незначительный и необременительный оброк. Зато тылы прикрыты, и есть объяснение любой удаче-неудаче. Обретение «местного» чуда-чудовища сильнее и убедительнее веры в Бога или богов: ведь от него, от «своего дракона», можно «реально» откупиться «козлом отпущения». Да и само слово чудовище – это возведенное, минимум, в квадрат, чудо, — когда перешагивается граница прагматичного афоризма «нельзя объять необъятное», проистекающего из житейской мудрости…

Магический реализм и прагматичная реальность: битва, в которой побеждает, или ей пока ещё так кажется, прагматичное «здесь и сейчас»: «...без чудес, а гадов бить смертным боем...»

Где проходит водораздел между реальностью магической и реальностью практической (это как практическая стрельба, когда не до стендового или даже снайперского миросозерцания: действовать, прежде чем думать)?

Этот рассказ ещё раз показывает,что страшнее человека зверя нет.Не считаю себя кровожадной,но ...

Рассказ интересный, но силнее всего пробуждает ненависть к этому Графу Джеролу. Я его убить захотел. Прямо такая сволочь оказалась...