Айзек Азимов «Двухсотлетний человек»

Я нежно люблю одноименный фильм с Робином Уильямсом в главной роли, и вот наконец руки дошли до этого небольшого произведения.

Оно совсем небольшое и, в общем, схематичное, особенно что касается взаимодействия Эндрю с миром людей. Но главное здесь — вопросы человечности. В чем она?

Робот, который вдруг открывает в себе способности к творчеству, проходит долгий — длиной в двести лет — и трудный путь к человечности.

Он получает свободу, но любой человек может приказать ему, например, демонтироваться.

Он носит одежду, но она не очень подходит к железному лицу.

Он получает тело, неотличимое от человеческого и учит его по-человечески реагировать.

Он создает мебель, пишет книги, исследует и изобретает — и всё для того, чтобы стать человеком.

На его полторы сотни лет поднимаются тосты за стопятидесятилетнего робота — и это как-то неприятно. И он продолжает поиски человечности. Где она? В чем она? В сердце? В мозге?

В конце концов он находит то, что искал. И Президент Мира наконец поднимает тост за Двухсотлетнего Человека. Но какова цена?

Обычно роботы Азимова как раз и поражают своей человечностью на фоне железного экстерьера и позитронных мозгов, а тут... чем больше Эндрю становится человеком биологически, тем меньше в нём человеческого в метафизическом понимании. Тем меньше в нём сути, тем больше главенство формы над содержанием. Положить всё своё существо на достижение одной-единственной тщеславной и формалистичной цели, сузив поле своей деятельности / границы познания до себя самого — на такой эгоцентризм способна только бездушная машина, для которой логические цепочки и номинальное звание «человек» важнее того внутреннего гуманизма, которого в Эндрю на начало рассказа было с избытком.

А может просто расстраивает утрата Эндрю той трогательной наивности и чистоты, которая присуща Азимовским андроидам. Их беззащитность перед человеком, безусловная преданность ему, открытость, имманентное неприятие даже самой концепции причинения вреда. Среди людских пороков и малодушия, среди грязи, которой и так слишком много в нашей жизни, эти существа кажутся то ли блаженными, то ли юродивыми; наверное, не зря эти два слова могут иметь одно и то же значение.

Но это незапятнанное жизненными ошибками и сомнительными поступками состояние далеко от того, что мы привыкли считать «настоящим Человеком». Человеку свойственно одновременно и стремиться к идеалам, и испытывать к ним отвращение; не в последнюю очередь оттого, что именно погрешности и несовершенства делают человека самим собой.

Так, именно недоработанная система связей в электронном мозге подарила Эндрю возможность творить, возможность мыслить, выходя за рамки, возможность _мечтать_стать_человеком_. И, в каком-то смысле, растеряв по пути свою чистоту, приобретя взамен жёсткость, честолюбие, самомнение и напор, господин Мартин действительно постепенно становится неотличим от любого из нас.

И всё же есть в этом процессе внутреннее противоречие, ведь одновременно Эндрю отрекается от творчества, самовыражения, познания мира ради борьбы за свой юридический статус, «a trick of words only»(с) — а ведь именно эти его стремления изначально выделили его из рядов других таких же точно машин, сделали чем-то — кем-то? — большим.

Ну и, наконец, как верно замечено в отзыве Vlada24, в конце пути вымученная ценой усилий нескольких поколений победа и статус de jure мало что значат для больше-не-робота. В процессе «вочеловечивания» Эндрю не только сужает свои горизонты, но и теряет людей, которых любил, которые любили его, сводит их круг от большой семьи к последнему из рода, а затем и вовсе — ни к кому. Господин Мартин, сам того не заметив, остаётся совершенно один. О нём некому заботиться, но он уже может и сам постоять за себя. Он ни о ком не печётся. Теперь он разве что сам приходит за старыми моральными долгами.

Он становится абсолютно самодостаточным, автономным, вещью в себе. Его существование приобретает явственный механический привкус.

В общем, как мне кажется, «Двухсотлетний человек» — это не история Пиноккио; это не сказка со счастливым концом про робота, ставшего настоящим мужчиной, хотя и есть соблазн так её воспринять. В действительности здесь гораздо больше слоёв и подводных течений. Для меня это рассказ о становлении личности, о цене, которую приходится платить за успех, о свершениях и потерях, о том, как можно добиться своей самой заветной цели — и всё равно потерять какую-то часть себя. Быть может, самую важную часть.

Удивительно.

Мы, наверное, никогда не поймём главного героя − робота Эндрю. Стать человеком? Что это за мечта? Мы и так люди, порой недовольные этим фактом. Но как бы там ни было, этот робот человечнее многих окружающих его людей. Наполненный теплом, любовью, добротой, этот (язык не поворачивается сказать) робот развивается, ищет области знаний, которые ему хотелось бы изучить. Он не плывёт по течению, а старается изменить действительность в соответствии со своими представлениями и желаниями. У него стоит поучиться. И люди, настроенные против него, не боятся его, они боятся самих себя, потому что сами ничего из себя не представляют.

За свой двойной век Эндрю успел всё, что хотел успеть. Поддерживал близких, старался стать лучше. Поэтому финал не воспринимается как что-то грустное. Так и должно было случиться. Пусть жизнь не оказалась вечной, зато была наполнена светом, любовью и смыслом. А это главное, чтобы стать ЧЕЛОВЕКОМ.

Я прочитал её буквально минуту назад и понял: несмотря на небольшой объём(повесть в 50 страниц) Азимов высветил проблему, которую другой писатель растянул бы на целый роман. Ив этом уникальность Айзека Азимова. Проблема, безусловно, жгучая и актуальная. При этом она довольно универсальная: на месте Эндрю мог оказаться кто угодно и где угодно, и, конечно же, когда угодно.

То есть можно смело сказать, Что Азимов высветил здесь вечную проблему — свободы «не такого, как все» и преодоления предрассудков в отношении таких, как он. Это, скорее всего, будет волновать людей и дальше. Но у Азимова, как ни у кого другого, получилось высветить эту проблему одновременно емко и актуально.\

За это ему огромное спасибо.

Повесть замечательная и глубокая. Я почему-то её не читал раньше, хотя Азимова читал много и с удовольствием. А его рассказ «Профессия» считаю обязательным к прочтению для любого мыслящего человека.

Сначала я решил, что лучше бы Азимов не писал повесть, а написал короткий рассказ, суть которого заключался в словах «Но мне кажется, что быть свободным может только тот, кто хочет свободы. И я хочу свободы». И решил, что повесть — протест против рабства, который составляет первый слой произведения. Многие, наверное, не знают, что в США негры получили формальное равенство с белыми только в 1964 году, а реально расовая сегрегация в США до сих пор крайне сильна, только теперь она работает в обе стороны.

Однако по мере чтения дальнейшего текста стал понимать, что Азимов копнул гораздо глубже. И, дочитав до конца, задумался над тем, о чём же всё-таки книга. И не только эта, а все книги Азимова о роботах. Ведь мы сейчас отлично понимаем, что реальные роботы совсем не такие, как их описывал Азимов, и никогда такими не будут. И три закона роботехники никогда не будут определять поведение настоящих роботов. Тем не менее, от этого книги Мастера о роботах совсем не устарели.

И пришёл к выводу, что эта повесть о том, что такое человек. Что роботы Азимова — это те же люди, только более честные, более наивные. Упрощённые варианты, прототипы идеального человека. И что Азимов в своих произведениях о роботах отрабатывал и совершенствовал такие прототипы.

«Двухсотлетний человек», по-видимому, является завершением этой эволюции. Если раньше у Азимова роботы иногда проявляли элементы свободы воли («Выход из положения», «Лжец», «Как потерялся робот» и др.), то в «Двухсотлетнем человеке» мы видим истинную свободу воли у робота Эндрю.

И тут, мне кажется, важен ещё один момент, который упустили все те, кто делал ранее комментарии — это религиозный мотив. Айзек Азимов был атеистом, однако неоднократно отмечалось, что Три закона очень напоминают библейские заповеди, где в качестве бога выступает человек.

Если дополнить это тем, что робот создан по образу и подобию человеческому, остаётся добавить только свободу воли сотворённого — и будет почти полное соответствие.

Уж не знаю, сознательно или подсознательно Азимов строил такие параллели, но у него в роботах прослеживаются черты христианских ангелов — и даже имеется грехоппадение одного из таких «ангелов», который, как выясняется в последней книге «Основания», превратил Землю из райского сада в ад, непригодный для жизни, чтобы вытолкнуть человечество в космос.

И как в христианстве человек должен идти по пути совершенствования, стараясь стать похожим на своего создателя (хотя многие «христиане», напротив, считают, что человек должен быть рабом — но это их личный свободный выбор), так и Эндрю использует свою свободу воли для того, чтобы стать похожим на своих создателей. Сначала внешне, подражая людям как ребёнок — но с несгибаемым внутренним стержнем. И при каждом своём шаге по пути совершенствования Эндрю творит добро для человечества. Каждый его вроде бы эгоистический шаг настолько подстёгивает развитие человечества, что становится понятно — эти шаги совсем не случайны.

У Азимова есть замечательный рассказ «Улики», в котором непонятно, о ком идёт речь — то ли о роботе, то ли об очень хорошем человеке. То же и с «Двухсотлетним человеком»: Азимов стирает ещё одну, последнюю грань между роботом и человеком. Человек — живой, а робот — нет. Но где та грань, которая отделяет одно от другого?

Советую прочитать повесть для того, чтобы увидеть решение этой проблемы с точки зрения Азимова.

И ещё: каждый раз, совершенствуясь, Эндрю что-то теряет. У Роджера Желязны Железный Генерал при каждом подвиге ради человечества теряет часть своей человечности. Так и Эндрю при каждом следующем шаге к своей цели теряет часть своей идеальности, но приобретает очередную черту человечности. И это прогресс, а не регресс! Очень интересно сравнить этих антиподов: оба действуют ради человечества, но как по-разному! И, наверное, роботам Азимова не хватает капли того внутреннего огня, который имеется у Железного Генерала. И, наверное, сам Азимов это ощущал — всё-таки его роботы слишком идеальны для реального мира, слишком логичны, слишком ... духовные рабы человека. Даже наделённый свободой воли Эндрю. Его свобода слишком логичная, слишком запрограммированная — не напрямую, а как мировоззрение. Что не мешает нам им восхищаться и даже любить его как очень близкого нам человека. Люди ведь тоже неидеальны. У каждого свои недостатки, в том числе и у идеальных в своём совершенстве роботов.

Чем примечательна личность Азимова, помимо того, что он великий фантаст и у него была пара добрых бакенбард? Тем, что, выражаясь абстрактно, в нём жили два человека: Азимов-учёный и Азимов-писатель. В творчестве мастера это хорошо видно: Азимов-учёный предоставляет интересные задумки, закручивает сюжетную проблему и даёт решение, а Азимов-писатель добавляет в произведение лиризма, эмоциональную составляющую, обогащает персонажей. В большинстве рассказов верх берёт Азимов-учёный (особенно хорошо это видно в рассказах о роботах, написанных сжатым языком и примечательных только сюжетом), а в романах и повестях они гармонируют друг с другом (иногда же писатель-таки берёт верх, как в «Уродливом мальчугане» или «Мёртвом прошлом»). В «Двухсотлетнем человеке» учёный и писатель вносят равную лепту, иногда учёный всё же подпрыгивает выше писателя.

Непосредственно о повести. С каждым днём становится всё труднее писать отзыв/рецензию о произведении, которое уже много лет считается классикой жанра, из-за чего уже всё возможное о нём сказано-пересказано. То, что это очередной социальный опус Азимова, посвящённый «отклонениям» кибер-мозга, все знают. Правда, в этот раз отклонение не состоит в непослушании трём законам, просто робот вдруг начинает приобретать индивидуальность, которая крепнет с каждым днём. Все также знают, что произведение толкует о том, может ли робот начать жить согласно людским моральным ценностям.

Однако сложно не заметить, что история робота Эндрю — это метафора человеческой жизни. В чём прежде всего проявляется индивидуальность человека? В его незаурядных способностях или образе мышления, выделяющих его из ряда подобных ему. Часто эти незаурядные способности проявляются в тяге к искусству. Эндрю начинает своё становление с того, что мастерски вырезает фигурки из дерева. Причём, как и в случае с многими гениями, эти способности приходят к нему неизвестно откуда. Осознав свою незаурядность, человек совершенно логично начинает стремиться к свободе. Притом часто он сам толком не сознаёт, что такое свобода, представляя себе возвышенные образы вроде женщины на баррикадах. Эндрю, после некоторых раздумий, понимает, что для него свобода — это полная независимость от чьей-либо воли. И робот этого добивается. Вместе с тем забавно, что получив свободу, он начинает носить одежду, тем самым в некотором смысле ограничивая себя. Парадокс, но разве вся человеческая жизнь не является парадоксом? Однако, Эндрю не останавливается на достигнутом, он проходит весь процесс очеловечивания, хочет ощутить то, что является чуть ли не главной составляющей человеческой жизни: любовь. Ведь именно это важнейший этап становления человеком. Эндрю охотно готов променять на это своё бессмертие.

В экранизации первоисточник подпортили, конечно, знатно. Хоть там и сыграл мой любимый Уильямс, но в повести нет той сентиментальности (у Азимова её отродясь не было), которой пропитан фильм.

Если меня спросят какое у меня любимое произведение в малой форме, я не задумываясь назову повесть Айзека Азимова «Двухсотлетний человек». Настолько сильное впечатление на меня произвело это произведение, что я его периодически перечитываю каждые несколько лет и снова как и в первый раз оно пробирает до глубины души.

Сюжет книги довольно прост. Конгрессмен Джералд Мартин один из первых приобретает в компании «Ю.С.Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн» экспериментальную модель робота. Камердинер, дворецкий, горничная все эти функции воплощает в себе робот Эндрю. Но для семьи Мартинов добрая,преданная железяка становится настоящим членом семьи на долгие годы и поколения.

Персонажи описываемые автором получились выше всяческих похвал. От них как и от главного персонажа веет добротой и любовью. Мисс, Крошка-Мисс, Сэр,Джордж, Пол, Саймон, Чи Ли-Цинь все они стали настоящими друзьями Эндрю.

Но главное в этой повести идея. В процессе чтения мы видим постепенное перевоплощение робота в человека. И пусть это ведет к самоуничтожению, но быть ЧЕЛОВЕКОМ-это гордость и чтобы стать ИМ Эндрю пожертвует всем...

Рекомендация: Шедевр!

Робот Эндрю Мартин очень хотел стать человеком. И 200 лет потратил на то, чтобы понять, что это такое — быть Человеком, что делает Людей живыми.

Вечный ворос: что такое Человек? Две ноги, две руки, одна голова... Эндрю всегда по этим признакам был похож на человека. Тогда, может быть, способность к творчеству? Нет, Эндрю тоже мог творить, создавая из дерева неповторимые произведения искусства. Может быть свобода? Независимость поступков и суждений? Способность чувствовать и любить?

Шаг за шагом — познание Жизни. Эндрю многого добился за 200 лет: стал уважаемым ученым, научился творчески мыслить, самостоятельно принимать решение и даже говорить «Нет», у него были друзья, к которым он питал искреннюю привязанность, он смог познать любовь к своей Маленькой Мисс, хотя и не называл это чувство «любовью». Иным людям не выпадает такой полной жизни. Он испытал и увидел многое, прочитал тысячи книг, но ответ на вопрос «Что делает человека Человеком» все ускользал от него.

«Двухсотлетний человек» — это, прежде всего, разговор о нас самих, поданный в такой занимательной форме. О Жизни и ее наполнении, о тех встречах и расставаниях, мыслях и чувствах, событиях и мечтах, которые сплетаются в прочную нить от Рождения до Смерти. О том, что делает нас живыми.

В повести есть один потрясающий момент, когда Эндрю, ставший уже юридически свободным, встречает хулиганов, подчиняющих его своей воле. И «свободный» Эндрю, скованный законами робототехники, вынужден униженно выполнять их приказы и сносить издевательства. Настоящее открытие для Эндрю: внешние атрибуты свободы еще не делают тебя свободным. Наверное, это касается и жизни в целом: внешние ее атрибуты еще не делают тебя живым!

Весь путь Эндрю — как жизнь любого Человека. От осознания неповторимости своей личности, через испытания и познание, обретения и потери — к пониманию конечности бытия. О Смерти тоже очень много говорится в повести. О печали и неотвратимости ухода, о потерях и боли расставания.

Не думаю, что все в этой повести сказано о Жизни, Смерти и Человеке. Так уж устроен Мир – всегда будет что-то, что узнаешь и открываешь сам. Но «Двухсотлетний/не робот!/ человек», наверное, одно из самых проникновенных произведений на эту тему в фантастике.

Все умирает на земле и в море,

Но человек суровей осужден:

Он должен знать о смертном приговоре,

Подписанном, когда он был рожден.

Но, сознавая жизни быстротечность,

Он так живет — наперекор всему,

Как будто жить рассчитывает вечность

И этот мир принадлежит ему.

/Самуил Маршак/

Очень жизненная повесть о роботе, который так хотел быть человеком. Она стала для меня основополагающей и зародила сразу же любовь к самому автору и интерес к научной фантастике. В ней не малая доля социологии и психологии, явно выраженная в глубоком описании чувств Эндрю, который, словно ребенок, небольшими шагами перешел(эволюционировал) из «Этот рад услужить», на «Я рад быть полезен»(несоизмеримо человечно со стороны робота!!!). Поддаваясь своим желаниям понять природу человека, он снова и снова совершенствуется в нелегком деле развития, так сказать, своей особой «души» и спустя немало времени становиться настоящим андроидом с сердцем и мыслями двухсотлетнего старца...

Это прекрасный образец научно-фантастической литературы, от которого у меня бегали по спине мурашки. Айзек вопросами и фразами Эндрю заставляет задуматься: А можно ли называться человеком просто по рождению или же это хлопотный, ежедневный труд становления личности в море более серых вещей, чем ты сам?!

Повесть поднимает проблемы свободы и ответственности за свои действия, вопрос о настоящей/стоящей жизни и неминуемой смерти! Где для человека смерть вызывает страх перед утратой всего Мира, созданного и ощущаемого им на закате дней, то для робота-первоткрывателя она становиться своего рода необходимым антрактом, дабы полностью ощутить себя Человеком...Здесь же мы снова встречаемся с 3 законами роботехники, которые гласят:

1)Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред.

2)Робот должен повиноваться всем приказам, которые даёт человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону.

3)Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму Законам.

и как странно, как странно, но «…если хорошенько подумать, Три Закона роботехники совпадают с основными принципами большинства этических систем, существующих на Земле… попросту говоря, если Байерли исполняет все Законы роботехники, он — или робот, или очень хороший человек» (главный герой Азимова в одном из цикла о роботах). Конечно для нас, гуманоидов, таких 3 закона недостаточно, но как база и общее описание поведения они очень и очень точны. Не зря же автор был генетиком и биохимиком, да еще умудрялся читать другую научно-познавательную литературу)

А я не очень въехала в суть. У этого робота изначально было то, о чем он мечтал — человеческое сознание. А то как он на протяжении всего рассказа стремился походить на человека внешне мне было непонятно вообще. Он добился свободы, но по сути она была ему не нужна, он заменял свои части тела человеческими органами, хотя это было совершенно бессмысленно, и апофеозом становится показательное самоубийство, ради того, чтобы его объявили человеком. Его не устраивало даже полное ощущение себя человеком, ему необходимо было соблюдение формальностей. Почему? Ведь ничто не мешало ему творить, изучать, испытывать эмоции в своем сверфункциональном металлическом теле. Ведь общественное мнение никак не могло повлиять на развитие его личности. Такое стремление к мелочам обнаруживает огромный комплекс робота. Даже всеобщее почитание не смогло притупить его маниакального желания «выпить йаду».

Я злобствую, потому что меня очень зацепило. Ведь этот робот мог быть счастлив, смирившись с самим собой. А в итоге отказался и от творчества и от познания, положив всю жизнь на то, чтобы стать человеком в физиологическом и юридическом смысле. А в итоге, умирая, ему было всё равно, признали его человеком или нет, он вспоминал девочку, которую любил, а разве не способность любить определяет человека?

Признать робота человеком? Против этого восстает все наше человеческое существо. Тем не менее в этом рассказе описан именно такой случай: робот захотел стать человеком. Это даже звучит невероятно. Само желание говорит о необходимости признания этого утверждения. Когда читала рассказ, почему-то вспомнила Майкла Джексона и его всепоглощающее желание стать белым. Он был готов на все, лишь бы исполнить свое желание. Так и в рассказе, после операции робот прожил год, но его признали Человеком. Удивительный рассказ.

Мне показалось непонятным то иррациональное исступление, с которым робот хотел стать человеком. Попахивает религиозным преклонением перед «венцом божественного творения» :pray: Конечно же, это не про Азимова, в других произведениях он пишет о том, что есть куда более совершенные и практичные формы для роботов, чем форма человека. Он просто высказал интересную идею и возвел ее в абсолют в этом рассказе. Идея была нова и может даже революционна для своего времени. За идею — 10 баллов.

Но я не понимаю, как можно оценивать здесь что-либо, кроме оригинальности идеи. Неужели только потому, что это тешит человеческое самолюбие? Как по мне, то с таким же успехом может «глубоко тронуть» рассказ о том, как гусеница изо всех сил пытается стать булавкой... Хотя булавкам, наверное, такая история показалась бы трогательной, ведь это говорило бы об их совершенстве. О том, что все живое на свете мечтает обрести такую прекрасную и удивительную абстрактную «булавочность» и готово на смерть ради нее... :weep:

Великолепный рассказ, выделяющийся в творчестве Айзека Азимова. У Мастера много великолепных произведений, но добрых и трогательных не так уж много, а «Двухсотлетний человек» — лучшее из них.

Фильм и рассказ, на мой взгляд, сравнивать не совсем корректно — это разные произведения на одну и ту же тему.

Прекрасный рассказ. Но это как раз тот редкий случай, когда фильм его даже превзошёл :shuffle:

Неужели большинство фантлабовцев без ума от слезливых голливудских мелодрам? Фильм — ничего, но он далёк от шедевра Мастера на световые годы. Хотя я тоже посмотрел фильм раньше, чем ознакомился с первоисточником.

Азимов — единственный, кто смог покзать роботов такими одновременно близкими и далекими человеку. Заставить читателя так переживать за машину... Любимое произведение о роботах.