Вячеслав Рыбаков «Очаг на башне»

Редкий случай, когда читал книгу, постоянно раздражаясь, но всё же дошёл до последней страницы. Единственный, кто вызывает симпатию в романе — это маленький мальчик Антошка, которым находящиеся рядом взрослые играются, совершенно не задумываясь о том, как это скажется в дальнейшем на ребёнке. Остальные все неприятны.

Симагин, который считает, что все ему должны исключительно по факту существования. Вербицкий, утонувший в самокопаниях и похоже вообще потерявший всякую связь с реальностью на ниве творчества. Ася, которая выглядит полуразумным существом и безвольной рабыней гормонов. Все остальные на людей-то не похожи. Так, функции по типу мудрого руководителя, завистливого подчинённого, любящих родителей, влюблённой практикантки, измученного горем отца больного мальчика.

Легко верится, что все эти страдания придуманы излишне впечатлительным 25-летним юношей. В этом возрасте ещё простительно верить в женщин, мечтающих «пройти хотя бы раз по краешку твоей судьбы» и в мужчин с «разнонаправленными векторами».

Какая чудесная, замечательная, пронзительная книга. Какой изумительный слог. Потрясён.

К сожалению, не могу поставить высокую оценку книге «Очаг на башне», несмотря на образный язык, интересные мысли, высказываемые автором, множество рассуждений. Ответ в тексте: «…цель всегда человечнее средств».

Какие же цели должен ставить перед собой писатель, «врачующий человеческие души», если, конечно, он не патологоанатом или вивисектор?

Нельзя ограничиваться только описанием симптомов, нужно четко показать причины, приведшие к болезни, определить способы лечения, реабилитации и профилактики и в обязательном порядке дать надежду.

Созерцательный подход опасен и подобен необдуманному поступку Симагина, дав кассету (а не распечатку!) с психо-гноем, не вникая в причины, по которым образовался такой интересный пик СДУ и не заботясь о том, что Вербицкий будет с ней делать. А что должно произойти с теми, до кого писатель сможет «достучаться», чему должна научить их книга, каким должен быть результат резонирующих колебаний?

В романе реальность перепутана с фантастикой. Фантастика, что все не закончилось на первых страницах, когда Симагин походя признается любящей его Асе в измене. Оставим за скобками отношение к этому «светлому» поступку Симагину, реакцию на него Аси, но остается недосказанным многое и умалчивая об этом, автор лукавит. Оказывается, Симагин может не только пропадать на работе, стремясь осчастливить человечество, но и находит время для встречи с бывшей одноклассницей, оказывается, Симагин не все рассказывал своей любимой и врал, иначе, как он объяснял поздний приход домой и чем он занимался весь день, и самое главное, он готовился втайне от Аси ко второй встрече. Очень было бы интересно послушать рассуждения Симагина детально по этим событиям.

И совсем не нужен завистливый Вербицкий с фантастической «дьявольской машиной», чтобы убить любовь Аси и Симагина. Любовь уже умирает, медленно, но неотвратимо и убивает её, как ни покажется странным на первый взгляд, именно Симагин.

Совсем неплохой человек, желающий всем только добра, но практически ничего не замечающий вокруг, кроме своих чувств и размышлений. Убивает эгоизм и инфантилизм Симагина и особенно ярко это проявляется во взаимоотношениях с Асей. Он не замечает страданий и мучений Аси и не пытается понять её. Зачем, ведь и так все хорошо. Ася любит его в себе, но проблема в том, что Симагин тоже любит… себя в Асе. Жертвенность односторонняя, поскольку Симагин вносит свою лепту ничем не жертвуя: «Вот он я, какой есть, берите и любите». Зачем стараться выглядеть привлекательнее, можно обойтись трениками с вытянутыми коленками, это пусть Ася одевает белое платье, которое ему нравится, зачем думать о том, что приятно женщине – она должна млеть от одного его прикосновения, пусть даже оно и по-мальчишески неловкое. И получается, что освещены они лишь светом одной любви – любви Аси. Но можно ли согреться светом Луны? Поэтому расставание Аси и Симагина было вопросом времени. Однажды бы Ася просто устала – устала бы любить одна за двоих, стараться всегда быть желанной, привлекательной, романтичной, всячески избегая того, что не нравится Симагину («А он?»), устала бы от страха потерять его, иногда такого жестоко бесчувственного и безответственного, постоянно терпеть измены и обиды и снова прощать, устала бы от вечной неопределенности своего статуса и переживание за будущее сына. Да, Симагин в роли хорошего отца неочевиден и здесь проявляются все те же черты. Он с удовольствием играет и общается с сыном, потому что ему интересно, но этого, как приводится в примере с младшим братом жены Ляпишева, мало. Симагин не особенно переживает за Антона. Извиняясь перед Вербицким за то, что Ася не прочитала его рассказ, объясняет это тем, что Антошка подкашливал и температурил и ей было не до того, ну а Симагину, конечно, было до того и, разумеется, он прочел рассказ. Дым с никотином вреден для Антона, если, конечно, курит Ася, а не его друг. В химчистке, желая проверить свою идею, бросает Антона одного. И самый показательный момент, отвечая на вопрос Антона: «А если мама умрет, мы с тобой тоже умрем?», отвечает: «Мы тоже». Сравните с «облученной» Асей, даже находясь в таком состоянии, ради Антошки она продолжает жить.

Какая злая ирония, человек, с трудом пытающийся оградить Асю от агрессивного окружения в автобусе, не смог сделать этого в жизни и стал одним из могильщиков веры Аси в любовь.

Разочаровало, что люди представлены марионетками внешних сил, не способны к проявлению собственной воли, как Аля, которой противно, но ничего поделать сама не может, человек ведь ни в чем не виноват, если вдруг волны не так наложились. Разочаровало, что жизненные испытания не вырабатывают у человека стойкость, не учат мудрости, страдания не делают человека более чувствительным к чужой боли, а ломают, окончательно и бесповоротно. Как сломался Вербицкий, этакий вариант повзрослевшего Симагина, который научился одеваться элегантно, оказывать внимание дамам, изучил расположение эрогенных зон, стал казаться надежным и настоящим, но потерявший способность испытывать высокие чувства. Хотя, саморазрушение личности Вербицкого можно было остановить в самом начале, когда, движимый одним лишь животным желанием разочаровался в высоких чувствах, вместо того, чтобы винить в несовершенстве весь мир, нужно было просто посмотреть внимательно в зеркало и смачно в него плюнуть.

Впрочем, такая же беда и у Симагина, в этом смысле они близнецы-братья, товарищи по несчастью. Симагин, лишившись Аси, начинает искать причину произошедшего вовне и пытаться решить ее соответствующим образом. Ему и в голову не приходит искать причину в себе. Предложив Аси «загрузить» исходное состояние, ничего не меняя в отношениях, не понимает, что это равносильно предложению: «Я буду опять делать тебе больно, но ты при этом опять будешь улыбаться». Боль не исправила его, он так и не понял на деле, что в любви важнее счастье любимого, прежде своего собственного. Почему он не оставил Аси с Антоном квартиру, ведь как было бы по закону при разводе, после официальной регистрации брака и усыновлении, которые лишь формальность, юридические тонкости, а Симагин же выше этого, его доброта и любовь дают больше надежности и уверенности? Возможно, это бы помогло бы в дальнейшем разрушить стену, за которой укрылась Ася. Увы, Симагин подобен ребенку, который готов поделиться своей игрушкой, только пока с ним играют, отдать её насовсем или даже на время он не способен. Симагин может искренне считать и называть комнату «Антошкиной», но если только рядом с ним будет Ася. Даже не делает попытки восстановить отношения неубедительно бормоча под нос: «Я исправлюсь, я изменюсь». Хотя, как раз в канве фантастической идеи можно было бы использовать Симагину спектрограмму для развития у себя эмпатических чувств, чтобы исправить свою «толстокожесть», лучше понимать любящих его людей. Впрочем, Симагин уже изменился и не в лучшую сторону. Если раньше он поступал жестоко, просто не понимая этого, то теперь Симагин способен быть жестоким осознанно. Письмо от Леры сжег не читая, своя боль не смогла вызвать сочувствие к чужой, к которой сам причастен, не задумываясь над тем, что, возможно, женщина ждет от него ребенка. Интересно, себе Симагин делал спектрограмму и как объяснял её? Врачу, исцелися сам. «Кто на Голгофу лезет, крест для себя всегда тащит... Уж если лезешь – будь готов». Очень важный вопрос, к чему? Не просто висеть на кресте, а принести себя в жертву за чужие грехи или хотя бы покаяться за свои.

Роман пропитан сладковато-тошнотворным запахом тлена, во всем можно увидеть признаки гниения. Ощущение любви Аси к Симагину как в духовном, так и в физическом смысле (его ребенок) сменяется признанием в измене, образ чистой девочки — фразой о вожатой среди горнов и знамен, восторженное ожидание от внедрения спектрографов — неизвестностью о дальнейшей судьбе Али и смертью сына коллеги Симагина, Володи, неземная любовь расставанием и абортом.

Но наиболее подло автор поступает с Асей, по сравнению с Симагиным и Вербицким, сильной, смогла не испугаться прошлой боли и неудачи и открыться новому чувству, настоящей, любила самого человека, а не свои чувства к нему. Объясняя ее поступки «помутнением» сознания, потерю ребенка желанием быть свободной, а не утратой веры в чудо, надежда на которое ей помогло сберечь Антошку, он мстит ей по-детски жестоко: только с Симагиным она может быть счастлива, кроме Симагина она никому не нужна.

Это любовь с первых предложений. Для меня эта книга из тех, что вызывает в тебе лучшее и делают немного другим человеком. Просто повезло найти этого автора и плыть по волнам его мыслей. По делу многое было сказано другими, я пока не могу с рациональными мерками к роману подойти. Зло, мне кажется, гораздо легче описывать интересно, многогранно. Описать же Добро без фальши, сделать это объемно, достоверно, интересно и не сбиться до самого конца — это не многим авторам удается.

На редкость противное впечатление оставляет текст — сильно, но омерзительное. Собственно, такое же впечатление оставляют «Записки из подполья» и «Мелкий бес». В этом романе на роль беса выбрали писателя Вербицкого, представителя «загнивающей интеллигенции», пьяницу, циника, подхалима и далее по тексту. С другой стороны, и жена-не-жена героя тоже, по сути, тот еще мелкий бес — потому что единственное, что скрашивает ее существование — это любовь к Симагину, и наоборот. А без этого что она такое, если взять все мелкие черточки, взять ее воспоминания до встречи с ним? Да тот же недовольный жизнью и копающийся в своих обидах бес.

СДУ мне нравится как идея, «синдром длительного унижения». С другой стороны, верно подмечено, что нашего человека хлебом не корми — дай только почувствовать себя оскорбленным и униженым. Отрицательные персонажи так тщательно это в себе растравляют, с такой внимательностью относятся к тому, что в автобусе давка, а на работе не слишком приятные люди — и из этого и состоит весь их мирок! Ничего больше, ничего в нем нет. У Аси есть хотя бы любовь к Симагину, у писателя Вербицкого кроме гноя ничего не наблюдается — и автор при этом хочет нам сказать, что у него есть талант, и внутренний мир, и пишет-де он, когда находит, хорошо и сильно. Только этой стороны нам не показывают, а показывают одну даже не черноту, а серость.

Я не знаю, может, действительно существуют люди, которые каждую минуту своего сознательного внутреннего монолога размышляют о том, как они несчастны, унижены, жизнь их не удалась, денег нет и женщины не дают. И не касаются в своих мыслях ничего хорошего, не испытывают радости или даже просто покоя. Такое впечатление, что ни для Аси, ни для Вербицкого просто посидеть в тишине и почитать книжку в свое удовольствие — какое-то невозможное занятие. Нет, эти истерики могут только нервно курить на кухне и подтираться рукописями. Извините, но спасение утопающих — дело рук самих утопающих, и если уж человек сам решил воспринимать жизнь именно так — никакая любовь ему не поможет. И не помогает, что характерно, тому пример концовка.

Симагин — другое дело. Он герой, хоть и лопух, но в целом я скорее позитивно настроена к его перспективам. У человека должно быть дело, которое приносит ему радость и в которое можно погрузиться, если личная жизнь не складывается. Да, он подслеповат и толстокож — но это как раз и огромное достоинство. Потому что сколько ему плевали в лицо эти милые люди — будь он такой же «трагической натурой», как Вербицкий и Ася, никакую науку никуда бы не сдвинул, а застял бы навсегда в мелких дрязгах и традиционном подсиживании. Понятно, что расставание выбило его из колеи, но у него куда больше шансов вернуться к нормальной жизни, чем у всех остальных — потому что у него есть другие ценности, помимо и своей персоны, и отношений, и эти ценности не пострадали.

Сам конфликт и особенно фантастический прием с этим аппаратом Вербицкого ну очень вымученный. У ученого Симагина не получается, а таинственный приятель Вербицкого за какую-то ерунду настроил в гараже «синхрофазатрон» — и все получилось. Так не бывает, извините. Либо Симагин и все его друзья-ученые полные дураки и занимаются ерундой, с которой справится любой радиолюбитель — либо автор не смог придумать достоверной причины, как бы еще сделать героям побольнее. Это такой неуклюжий «рояль», что как-то даже неловко. И тем более неловко, что в нем нет потребности — жизнь такая штука, что и от насквозь положительных героев уходят к отрицательным, и самая безумная влюбленность рано или поздно проходит. И не нужна тут никакая фантастика, и Симагин мог бы вполне трудиться в обычном НИИ над проблемами теории чисел, и любящая Ася могла бы уйти от него к «трагическому» и романтическому другу-писателю просто так. Потому, что стало скучно, захотелось романтики, и трагического накала, и чего-нибудь красивого, а не шестнадцать раз обед греть и стесняться того, что твой мужчина выглядит как чучело. Если автор собирался это написать — он вполне мог бы это сделать и так, не вымазав попутно героев в черный цвет. Стало бы скучнее или нет — зависит от таланта автора, хотя это сюжет уже для Пруста, а не для Рыбакова.

Повторюсь, не верю я в «искалеченных» людей. Ни в «искалеченного» Вербицкого, ни в «искалеченную» Асю, которую Симагин вынужден был «оттаивать» своей любовью. Все это разговоры в пользу бедных. Почему злодейская власть всех искалечила, а одного Симагина пожалела вдруг? Нет, тут другое, тут кто-то думает о себе больше, чем стоило бы — и меньше, чем стоило бы, думает о своем деле. И наоборот — вот вам и готовый рецепт счастья.

Роман оставляет неровное впечатление.

С одной стороны тошнотворно подробное описание быта счастливой семьи 1990 года, чего уж там говорить времени довольно мрачного и смутного. В наличии картонный Симагин, сексуальные сцены с переодеванием, кр-р-эндель с маслом, красавица жена и разговоры о высоком. С другой стороны затхлое и душное пространство «профессионального» писателя Вербицкого с циничным самокопанием в себе, коллективными пьянками на творческих междусобойчиках и нелюбимой любовницей, которая периодически названивает, жужжа в трубку как назойливая муха.

Произведение в духе поздних Стругацких, когда отечественная фантастика находилась в транзитном состоянии между собственно научной фантастикой и социальным постмодернизмом («Хромая судьба»). Именно в неоднозначности романа и кроется его главное преимущество. Невзирая на то, что в большинстве предыдущих отзывов Вербицкий был заклеймен как сосредоточие зла, а Симагин как абсолютное добро, текст, написанный Рыбаковым, не наклеивает подобных ярлыков.

Неживой, тряпочный Симагин при всех его моральных достоинствах не вызывает никакой симпатии, потому что совершенно не настоящий. А Вербицкий при всех его низменных качествах, сохраняет в себе гораздо больше человечности, чем окружающие его Роткины и Ляпишевы.

Не понравилось.

И не только потому, что книга обманула в ожиданиях:

- оказалась не фантастикой и

- только внешне похожа на «Ура, сына Шама» (из-за которого мне и порекомендовали «Очаг на башне»), а по духу оно кардинально противоположно светлому, даже в грусти, произведению Войскунского и Лукодьянова.

Не понравилось ещё и потому, что откровенно манипулирует чувствами читателей, рисуя героев не полутонами, а только белой или чёрной краской. Если вы счастливы, то будете восторгаться, как автор упоительно передал ощущение счастья. Если у вас депрессия, то книга усугубит её до невозможности. А если вам давно омерзителен собирательный образ рефлексирующей интеллигенции вообще и писателя в частности, каждодневно ощущающей/-его свою мерзость/никчёмность/порочность/слабость/гнилость и т.д. и т.п., но ничего не способной/-его исправить, вот разве что только морализаторствовать (привет «Гадким лебедям»), то «Очаг на башне» вас развеселит доведением до «совершенства» этого образа.

Из-за всей этой избыточности в красках герои для меня оказались неживыми, я не переживала за них, только поступок героини по отношению

Ещё не понравилось забытое с 90-х чувство брезгливости к творческой интеллигенции, которая, получив освобождение от цензуры, ударилась во все тяжкие, вызывая неловкость порывами удивить своими эротическими откровениями и потугами покусать руку, которую до этого она лобызала. В отзывах написали, что «Очаг на башне» — это не сопливый лже-любовный дамский романчик. Да, это не дамский романчик, а романчик со знаком янь и такой же сопливый. Этакий вариант плэйбойного рассказа со спецификой перестройки: и вот уже идеальный советский инженер благополучно скрещён с эротикой, успешно доказывая, что и в СССР есть секс. А несчастные-разнесчастные интеллигенты вовсю стараются убедить, что зло не в них, а в системе, где наверху могут быть только гниль и бесталанность.

Едва ли я могу кому-то рекомендовать эту книгу. Не потому, что она плохая, просто очень своеобразная, бьёт по болевым точкам, и не каждый может это спокойно воспринять.

Главный минус — в безжалостной чёрно-белости героев. Это допустимо и даже оправдано в детской и подростковой литературе, но в романе однозначно для взрослых? Вызывает недоумение. Симагин — абсолютный идеал человека и гражданина (с): и умный, и добрый, и скромный, и чужого сына любит как своего, и плохого в людях вообще не замечает. Вербицкий, соответственно, полная противоположность: завистливый, злобный, все добрые качества и поступки людей извращает и опошляет. Он настолько мерзок, что на антагониста даже не тянет — так, таракан.

Для меня основных посылов в «Очаге...» два. Первый отражён в цитате выше. И второй, хоть и совершенно очевидный, подающийся прямым текстом: каждый судит по себе. Воспринимает мир по себе, изменяет его по себе, и если люди вокруг тебя — одно говно, стоит посмотреть в зеркало.

Мне, несмотря ни на что, понравилось. Прекрасно написано. Вот это изменение отношения к ещё вчера любимому человеку изображено настолько достоверно и страшно, что пробирает до дрожи. К тому же, чего греха таить, люблю я идеалистов! Но сильно на любителя, как бы потом о прочтении не пожалеть.

Красивый язык, идея и персонажи. Длительные описания природы и переживаний контрастируют с более динамичной современной фантастикой, но тем не менее это таки фантастика о любви, а не психологический роман с НФ подмешенной чисто для антуража и продаваемости.

Наукообразность вполне приличная — на качественную НФ которая не противоречит текущему уровню науки и имеет шанс предугадать не тянет, но и не голивудщина.

Психологический и литературный аспект мне оценить сложней, но ,мне кажется, это сильные стороны произведения.

Итого:

идея НФ о любви — не приправа из любовной линии к НФ или НФ антураж лавстори, а «формула любви»

(много)страничные описания природных красот, переживаний, «высокие» диалоги о равновысоких материях.. как картины классиков могут показатся скушными тем кто шел на импрессионистов могут заставить заскучать любителей НФ боевиков.. но произведение интересное.

ещё любопытный момент — написанный во время перемен СССР->РФ позволяет и погрузится в атмосферу позднего СССР и отношение к накатывающим изменениям

Крайне неоднозначная книга. Отлично, исключительно хорошо написанная, в форме «потока сознания» персонажей; написанная сложно, без рубленых предложений, которыми грешат фантасты-попсовики, и без громоздких синтаксических монстров, с трудом воспринимающихся даже на слух, которые так часто встречаются в текстах интеллектуалов от НФ. Одним словом, языком, который свойственен «большой литературе», да и там, честно говоря, встречающимся чаще в виде жалкого пижонского «закоса» под «этих ваших *подставить фамилию классика*».

Но при этом эта книга, написанная совершенно живым языком, оставляет крайне тягостное, убийственно депрессивное ощущение. Да, автор именно этого и хотел. Но способ, которым он добился такого результата, сродни удару ниже пояса.

Дело в том, что примерно полкниги он тщательно, всесторонне исследует счастье героев. Препарирует, раскладывает по составляющим, оттенкам эмоций. Изучает, собирает, разбирает и любуется со стороны, как хорошо работает этот отлаженный механизм.

Чтобы потом люто, бешено, дико его сломать.

Причем разрушение этого счастья и самих счастливых личностей так же подробно и реалистично описано. В мельчайших деталях, посекундно (поток сознания же, ни одна мысль героев не проходит мимо.

Все это, конечно, оставляет очень сильное впечатление. Не может не оставить – разве что крайне завистливый человек не будет радоваться счастью Симагина и его супруги, поэтому дальнейшее развитие событий не может оставить читателя равнодушным. Но сразу же вспоминаются слова Шварца – точную цитату я не вспомню – о том, что не стоит «убивать» персонажа только ради того, чтобы разжалобить читателя. Слишком дешево, слишком просто.

Искушения этой простотой автор не выдержал. Доблестный Симагин – прямо-таки идеал советского инженера, порядочный до наивности, трудолюбивый до фанатизма. Разве что с супружеской верностью проблемы – но сам же Рыбаков так преподносит этот факт, что обозвать Симагина «кобелем» язык не поворачивается. Даже у жены Симагина. Она – красавица, интеллектуал, отличная мать, верна мужу. Ну курит, например – но в наше время некурящую девушку найти сложно, и в 80-е было не легче. То есть идеальны они до тошноты. Если бы не «поток сознания» — можно было бы сказать «не верю». Но этот прием как бы делает персонажа реальным, мыслящим – и читатель свыкается с очевидностью его существования. Ну как может быть не жалко таких людей?

Полная противоположность – Вербицкий и его «тусовка». Тут автор не пожалел черной краски (а может быть, грубо говоря, и несколько иной, сортирной цветовой гаммы). На читателя без всякой подготовки, после симагинской идиллии вываливаются тонны интеллектуальных нечистот – пошлости, нигилизм, цинизм, пьяный бред. Да, Вербицкий вроде как боится, что Симагин соорудит орудие для «промывки мозгов» — но боится-то он в конечном итоге, что бы ни говорил, в первую очередь за себя.

Да, и ребенок Симагиных в центре событий – тоже удар по слабому месту читателей. Ну кому не будет жалко мальчика, страдающего из-за родителей?

Сюжетные ходы тоже подчинены эффектности – в ущерб логике.

И действие этого приспособления… Почему оно именно такое? Ведь могло получиться все, что угодно. А получилось именно то, что нужно Вербицкому… или автору.

По поводу формы я сказал в самом начале – она практически идеальна. Но вот композиционные параллели между сценой «Вербицкий в сортире» и сценой аборта, как-то пошловаты. На этот счет есть много метких народных пословиц – о том, что и с чем не следует путать.

Автор работал четко – на эффект. И шел к цели кратчайшим путем. Хорошо ли это? Думаю – не очень.

Не могу упомянуть, если уж взялся критиковать книгу, авторскую аннотацию. Начинающуюся словами «Захватывающая социально-психологическая драма». Вы уж, господин автор, позвольте читателям решать, насколько она захватывающая. И дальше – нехилые спойлеры, практически краткий пересказ книги. Прочитал бы я такую аннотацию и всю свою эффектность книга бы растеряла. Ведь суть книги – именно в шокирующем повороте сюжета. А ведь именно по аннотации читатели чаще всего выбирают книгу…

Болезненная книга получилась, жуткая. И в то же время нет вывода, нет катарсиса, нет светлого пятна. Да, герой поднимает голову и решает жить дальше – но как-то не верится. С тем же успехом он может через несколько часов вспомнить снова произошедшее – и полезть в петлю. Да, будет продолжение, и автор на это рассчитывал…

Что до идеи… А какова, она, идея? За потоками слез она теряется. Предупреждение о зле, которое может нести научный прогресс? Напоминание, что есть на свете безумцы и сволочи, для которых ничего не слишком и ничто не свято, и которые с наслаждением растопчут любую красоту? Ну да, все так и есть. Справедливо. Но все же…

Итог: книга странная, болезненная. Отлично написанная, но при этом нездоровая, садомазохистская какая-то. Безысходная трагедия, вымученный катарсис, задел на продолжение… Как там говорил Достоевский о «Мертвом Христе» Гольбейна – «От такой картины вера может пропасть». От такой книги – тоже может пропасть вера в любовь, в жизнь. 7 из 10, скорее автору за талант, чем этой неприятной книге.

Отличная книга о Любви. В книге совсем нет «розовых соплей», а всё очень искренне и вызывает отклик в душе, да такой, что аж больно... Рекомендую всем. Малюсенький минус — сцена со «старшекласницей» показалась мне пошловатой, из-за неё не дал книгу дочке почитать.

«Очаг на башне» невероятно эмоциональное и надрывное произведение, сила воздействия которого по прочтении определенно не позволяет отнестить критически к некоторому схематизму авторских посылов. Создание образа идеального героя настолько сложно, что с учетом сопуствующих обстоятельств, Рыбаков при создании Симагина и так прыгнул выше головы. Переслегин достаточно хорошо написал о социальной составляющей романа: невозможно выстроить счастье в башне из слоновой кости. Удался еще и Вербицкий, ну а женский образ предсттавляет собой лучшую из непрекращающихся попыток Рыбакова создать идеал. Техническая составляющая, по счастью, весьма невелика — перечисление надуманных терминов не впечаталяет.

Очевидно, что за подъемом следует спад, а в случае с трилогией про Симагина, которую из-за достоинств первого романа не стоило и писать, снижение качества идет постепенно. «На чужом пиру» уже вполне себе предтеча современных рыбаковских националистических лубков. Увы, ведущие фантасты четвертой волны ныне не в форме и перспектив не предвидится

Неровное произведение: в начале было слишком пафосно, как пионерские лозунги ... прям Маяковский в прозе ... потом слишком затянуто про терзания писателя — думал уже брошу, но затем стиль выровнялся, появился сюжет и раскрылся очень и очень даже ярко ...

Очень хорошая социальная фантастика, получилась у автора, я к сожалению прочитал ее совсем недавно, а читать ее нужно было в 90-е года, впечатление от этого романа тогда было бы на порядок больше. Основной претензией, которую я предьявляю к автору, это рассуждения главных героев о судьбе России, ну не могут они так обсуждать такие темы, да и просто размышления главного героя на эту тему смотрятся очень вычурно и никак нельзя было заставить меня поверить, что люди так думали и говорили. А вот все остальное на очень высоком уровне: и «живые» главные герои, и эксперимент, и тревога за любовь, и надежда, что все образуется.

Любопытная деталь, Вербицкий при чтении у меня ассоциировался с актером Вержбицким, читал и перед глазами стояло лицо Вержбицкого из фильма «Ночной дозор», к тому же роли очень похожи: и там, и там злодеи, хоть и различного масштаба.

возникает вопрос, который критики, видимо, попросту не рискнули задать: почему же Рыбаков сделал писателем не Симагина, а Вербицкого? Или даже не так: почему Вербицкий — персонификация зла в романе — не чиновник, не гэбист, не редактор, наконец, а именно писатель? И ничего умнее мне в голову не приходит, чем повторить фразу о хирурге, прооперировавшем самого себя. Рыбаков не ищет истоки зла где-то на стороне, а начинает с искоренения его в себе. Это себя он вывел в образе Вербицкого, как впрочем, и в образе Симагина. Разрубил свою личность на ангела и беса, святого и грешника. И потому как рубить пришлось по живому, идеального чёрно-белого деления не получилось. Вербицкий ведь не просто писатель, а писатель талантливый. Тонко чувствующий, страдающий, но сломленный системой. Он — профессиональный писатель, и в этом его трагедия.

полныйотзыв можно прочитать здесь: http://fantlab.ru/blogarticle5614