фантЛабораторная работа «Садовница»

Хороший тест для читателя! Неясно только, что именно проверяет этот тест – его логика ускользает вместе с красивыми образами и верно подобранными метафорами. Послевкусие остаётся смутное, потому что сама история прячется от восприятия за красивой вуалью слов. Ясно только, что теперь все мы можем «дышать только сырым воздухом…»

Чувства черной простынью. Смысл на слом. Бровью взломан лоб — мысли упорхнули.

Слизью сполз со стула, и пацталом ржу стальным половником по кастрюле.

Здесь автор мастерски играет образами: очень интересно следовать за его фантазией. Это скорее поэзия, чем проза, со всеми её символами и метафорами. Если бы рассказ был длиннее, получился перегруз.

Однако, на мой взгляд, автор настолько увлекся поэтикой, что не уделил должного внимания финалу, оставляя читателя в некоторой растерянности – а что это было? Я, во всяком случае, вообще не увидела фантастики в этой работе. Для меня финал – это ещё один замысловатый образ и только.

Отзыв из группы:

Тема: трудности любви к девушке, любящей цветы.

Идея: гипнотическое воздействие на мужчин с целью внедрения в их тела семян цветов.

Приятно, что рассказик короткий — одна страничка. На большем объеме такую историю читать было бы под силу только любителям хоррора, эксплуатирующего чувство отвращения. Ведь что происходит с мужчинами: внутри их тел прорастают семена растений. Кстати, это никакая не фантастика. Если человеку, скажем, с ухо засунуть способное к прорастанию семечко растения, оно укоренится и будет расти, а человек постепенно умрет. Корневую систему из тела вырезать не так-то просто, растения — они живучие и цепкие, не то, что какие-нибудь насекомообразные паразиты.

Написано, наверное, хорошо, поскольку чувство отвращения возникает, и довольно сильное. Но мне не нравятся рассказы, вызывающие такие чувства. Отвратительного и в реальности достаточно. Еще и в фантазию впускать гадкие образы — уже перебор.

Посему автору большое спасибо за краткость. И смотреть нужно, чем дышите. Нечего разную дрянь в себя втягивать.

Емкая страничка, которую я не единожды еще прочту, смакуя. Спасибо, автор, за погружение в чувства. Чувства – они ведь иррациональны. Проваливаешься в них по самый краешек и будто в невесомости – опоры нет, а плотная перина образов обволакивает своей мягкостью и не отпускает. В этой горсточке сплетенных метафор, сравнений, ассоциаций я увидела и влюбленного Есенина, и страдающего юного Вертера, и поток сознания Пруста, и Кафку на пляже, И Ромку Лавочкина... В общем, автор, вы, скорее всего, ничего такого и не имели в виду, но тем и лучше. Даже не хочу знать, что взращивает на самом деле Садовница, чтоб не разрушить свое впечатление от рассказа.

Отзыв из группы:

Осталось впечатление, что это такое специальное литературное упражнение. Ну вот — образность, красивости всякие, метафоры, парадоксальные сравнения... Ну да, наверное, неплохо выполненное упражнение. А что или кто там лежит под тряпками, и как и из чьих горстей на нём вырос цветок... да какая разница.

В этом рассказе есть один очень хороший момент. То, что рассказ короткий. Первую половину текста читаешь пытаясь понять что это вообще такое. Опять облака кучерявятся, арбузы растут, далее поле жирное, масляное это что, там нефть разлили? Читаешь и думаешь как там люди ломают бровями лбы, кому они ломают лбы? «Я бежал к тебе и в тебе» — ну к тебе вроде понятно, а как он бежал в ней? Это что-то связанное с сексом? По поводу сырого воздуха меня тоже заставило это задуматься, то есть нужна определенная влажность воздуха. Больше 80%, больше 90% или влажность должна быть непременно 100%? Причем, что интересно, раньше он мог дышать и сухим воздухом, а теперь видите ли только влажным, он наверно с мокрой тряпочкой ходит и её к лицу постоянно прикладывает. С дедом и лошадью тут всё уже описали, но там еще «охапка цветов и ты». Цветы отделены от девушки, они путешествуют со стариком самостоятельно, может это такая форма жизни — охапка цветов в этом фантастическом рассказе? Дальше не буду пересказывать, но после такого, уже боишься читать, вдруг опять вылезет какая нибудь выносящая мозг метафора. Ну и концовка не подвела: кто то ворвался вырвал какой то цветок (из рта?) я не понял, и потом он мог дышать только «сырым» воздухом — видимо тут действительно цветы это отдельная форма разумной жизни. В общем неплохо для данного конкурса, и есть большой плюс — краткость.

Спасибо, что немного.

То ли ночь, то ли я старый совсем стал, но как и в «Море кракена» через предложение приходится задумываться.

Скажем, « густые медовые глаза в замёрзших лужах, губы блестят между синими, тяжёлыми ветками, ива над рекой — волосы.»

Ива — одна штука, ветки — ок, допустим ветки на той самой иве (хотя не факт), но перед этим — лужи!

У меня в голове какое-то странное чудо-юдо: тысячи глаз по всей земле, сверху наброшены ветки ровным ковром, между веток сотни губ, и в центре — одинокая ива как последняя прядь волос на голом черепе.

И сразу же, внезапно — разрыв картинки: «Ты стояла впереди, на перекрестке.» Как же впереди, когда глаза в лужах? Ведь она повсюду, вокруг была. Или глаза выносные, на стебельках?

«Весной, помню, это масляное, жирное поле, почки на деревьях арбузные и облака кучерявятся в лужах. Иду по липкой дороге – удочка набекрень, рыбёшка брызгается из ведра. Холодно; густо-синий дым вьётся из крыш, подкрашивает блеклое небо». Повезло. У меня такой весны не было ни разу. Чтобы в поле стояли арбузные деревья, с крыш которых вился синий дым.

«дед в соломенной шляпе на ободке правит потной лошадью, а сзади охапка цветов и ты» Сзади шляпы? Потной лошади?

И как и в «Море кракена», повторяю. Я не говорю, что так нельзя писать, пишите как хотите, но лично мне очень трудно такое читать.

Ну и ожидаемо, нихрена не понял. Кто чего у кого вырвал?

Ещё раз спасибо, что рассказ такой короткий.

Арбузной вам весны (она будет, это точно)!

[b]«Садовница» (красный)[/b]

Сложно писать что-то на эту вещь. Всё же, миниатюра на конкурсе среди куда больших рассказов – надо поддержать, коротышкам и в жизни нелегко живётся. Понять, перечитать её проще, но...

Рассказ – особая форма литературного произведения. Я её сравниваю с маленькой программой, подключающей дополнительные библиотеки: ей нужна среда выполнения, другие программы, сама по себе она заточена лишь на специальную задачу. Так и рассказ содержит в себе больше культурного кода, аллюзий, реминисценций, чем большое произведение. Он подключает сознание читателя и использует по максимуму то, что в нём может найти. Беда – в том, что если у читателя нет нужной библиотеки, то программа не сработает.

Поэтому «Садовница» нашла отклик не у всех.

Отличие рассказа от программы – в том, что читатель может «дописать библиотеку», воспринять рассказ по-своему, так, чтобы найти свой собственный смысл, свой отклик, поднять свой культурный код и создать нечто своё на скелете рассказа. Так растение прорастает по-разному в разной почве. Так абстракция разворачивается шипастой розой, бездушным гладиолусом или забытым в земле, чудом выжившим под снегом одичавшим тюльпаном. И «Садовница» — всего лишь зеркало, в котором мы видим кусочек своего разума. Если, конечно, хотим.

Кто для нас этот человек, что лежит под тряпками, словно цветочная луковица с точечками, из которых весной полезут корни и стебли? Что за бег по зимней дорожке, и удивлённый взгляд навстречу? Кто это, что это такое?

Не знаю.

Но чувствую, он ждёт весну. Так, как ждут воспоминания: как моя машина ждала весну, словно старый пёс, глядя на меня с надеждой. Вот сейчас я выкачу её и мы понесёмся вдаль по старой трассе, мимо села, по хлипкому деревенскому мостику и жирной, грязной земле – помчимся, брызгая лужами наотмашь, весело, молодо, вспоминая, для чего мы были рождены – я и она. Мы взлетаем на горке – и приземляемся единым целым: я –её крылья, она – мои ноги, и мы летим, как не летали, и бежим, как никогда не бегали. А вокруг вихри воздуха, он охлаждает моё сердце, и я дышу им, толкаясь колёсами от земли, ласкаю руль и чувствую, как она дрожит под моими руками.

А ты будешь ругаться: куда, дескать, ты так гонишь, у меня голова кружится!

Лето. Я поднимаю очередную доску и прилаживаю её к приколоченным. Мягко околачиваю, чтобы не повредить, загоняю в паз. Дерево течёт под руками, как вода: я сгибаю его, и доски срастаются, становятся единым целым. Я смотрю на тебя и вижу, как ты нежишься под солнцем. Кожа впитывает солнечные лучи и начинает светиться, и рядом с нашим домом словно садится жар-птица, машет крыльями. Я чувствую себя Иваном-царевичем, попавшим в сказку. И тогда я спускаюсь с хлипкой лесенки, беру тебя за руку и веду в сказочный терем, и там расцветает солнце и спускается луна, и на куполе потолка светят звёзды... Я вожу по ним рукой, достаю с неба и кладу тебе в рот по штучке: они мягкие, сладкие и терпкие, как клубника.

Осень, и мутные воды городского дождя омывают твои сапожки. Ты спряталась под зонтом, а я бегу навстречу и ищу тебя, и кажется, что ты здесь, но – нет: ты расплескалась, рассыпалась дождём по ладоням, стекла по ним, как часы старого серого дома, и я вижу лишь силуэт девушки под зонтом.

Я оборачиваюсь и вижу тебя. И успеваю схватить и обнять до того, как ты рассыплешься октябрьской жёлтой листвой. Целая вечность...

Я нашёл тебя зимой. Узнал тебя по глазам: ни у кого нет таких ярких, пронзительно-карих глаз. Сохранила, видать, в них кусочек лета, но чьего? когда? И я побежал, маша руками, пока ты не ушла под землю, где синими змеями ползут поезда метро, пока ты не бросилась на подножку троллейбуса, пока дрожащий закопчённый автобус не унёс в пахнущее углём обиталище, не унесло на быстрых крыльях такси. Бросаюсь...

Но это не ты. Это – девочка с твоими глазами и чужим лицом. Я долго всматриваюсь в него, как в воду, боюсь узнать и не узнаю. И лишь потом, засыпая под шапкой белого снега, я понимаю, что это был всего лишь я.

Когда старая машина сгниёт в чужом гараже, когда новый хозяин дома вынет последний заколоченный мною гвоздь, а осенний водоворот листьев рассыплется весной, вернув мне тебя – новую, другую, не помнящую – куда прорасту я? Когда прорасту я? Тот, кто живёт среди кирпичных коробок, бетонных коробок, стальных коробок, кто попирает ногами асфальт, камень и заражённую смертью городскую грязь – зачем прорасту я? Мои корни – квадраты арматуры внутри бетонных домов, и всё, что я могу взрастить, это холодный железный штырь. Мои лёгкие сражаются за жизнь с каждым новым вздохом, и вокруг уже нет воздуха, текшего, как вода. Мох и трава точат бетон, превращая в землю, из которой он родом; кислотные дожди убивают металл, и он умирает, разлагаясь под дождём в рыжий гной.

Прости. Я теперь уже не могу дышать сырым воздухом.

Я не могу и не имею права оценивать этот рассказ на общих основаниях. Он – не про то. Это чья-то любовь, аллегория, абстракция, экспрессия, записанная температурящей памятью. Это лишь программа, которую нужно запустить, пропустить через себя и вывести своё. А своё я оценивать не вправе. Как она записана, какими образами, что выплеснул из себя автор... Не важно. Есть люди, что оценили его с первого раза. Я рад, что смог понять его хотя бы во второй.

Этот рассказ запомнился мне полностью случайной расстановкой знаков препинания и более чем загадочной образностью. Автор будто бы хотел показать, что можно все сравнивать со всем. Только зачем?

[в рамках конкурса «10-я фантЛабораторная работа»]

Рассказ начинается ударно: «Я теперь могу дышать только сырым воздухом». И многоточие. Ок, а воздух бывает копченый, жареный и пареный? Потому что мне, например, эта фраза сразу сломала мозг, и вместо того, чтобы наслаждаться словесными кружевами (эх, если бы они тут были!), я тут же начинаю пытаться понять, что, собственно, автор имел в виду. Всего одно прилагательное может здорово испортить рассказ. Фактически как удар мечом по голове у Асприна мог испортить весь день.

После «облака кучерявятся в лужах» и «рыбешки» вместо рыбы я начала подозревать, что у меня де жавю и вот-вот из-за поворота выглянет добрый дедушка из «Осенних визитов», то есть, тьфу, из «Осеннего вестника». Если серьезно, словесные кружева действительно делаются не так. Самый простой (ага, простой! попробуйте повторить!) вариант — «Листопад» Ольга Громыко. Самый простой критерий — читатель не должен видеть текст, он должен сразу видеть образы.

И еще — сюрприз, но автор должен куда лучше читателя видеть, слышать, обонять и осязать этот текст. Девушка не может хрустеть блином, он мягкий и вкусный. С веток не стекает мед, в нашем мире фруктовые деревья устроены по-другому, а от пчел можно и в глаз получить.

В общем, перед тем, чтобы научиться писать красиво, есть смысл научиться писать просто.

Еще как-то принято в отзыве упоминать сюжет (не найдено), смысл (я так подозреваю, это вообще страница от отдельного текста), и героев (а они тут есть)? Увы, «Садовница» в этом смысле очень похожа на планету Шелезяку: полезных ископаемых нет, живых организмов нет, населена... а никем она не населена. Робот Бендер, думаю, тут бы точно не выжил.

Любая история о несчастной любви и особенно о любовном треугольнике, в общем-то, очень легко найдет путь к читателю, даже самая слабая. Но было бы здорово ее понять — а для ее сначала надо написать. Хорошим, и, что немаловажно, связным русским языком.

Потому что сначала «увидел тебя случайно на улице и побежал», а потом сразу, без перехода, «он вбежал в клубах январского мороза» — это даже не сюр, это лишенный любой внутренней логики винегрет. А «чувствую, что ты права и так нужно» — это пахнет грустными школьными записочками из восьмого класса. Я вообще очень люблю читать школьные записочки (боги, еще бы!), так их тоже надо понимать! Хотя бы, к примеру, что они от Жени к Маше, и Маша любит Колю, а Коля любит Петю, а Петя — Анну Ивановну, которая любит завуча Круглова, который не любит ничего живого и прогрессивного!

И далее по тексту. В общем, мне показалось, что это не текст и тем более не законченная миниатюра, а скорее обломок, огрызок, ломтик... ну, в общем, не самая лестная характеристика для текста и, как мне кажется, не стоит выкладывать такие тексты на конкурс, если участник хочет сохранить свою репутацию — это как минимум не вполне доброе действие по отношению к читателям, которые тоже честно писали рассказы, а не отделывались невнятными, непонятными и не очень хорошо сделанными отписками. Я понимаю, что выход во второй тур в общем-то должен показывать, что текст хорош и _лучше остальных_, но есть у меня подозрение, что остальные были, гм, совсем неважные.

А язык совершенно точно надо подтягивать, потому что «напихаем-ка мы повсюду неподходящих прилагательных» — это, увы, не стратегия «как сделать хороший текст». Какое масляное жирное поле — там разлили нефть? Почему дорога липкая — что тут липнет к подошвам, варенье? Вот прям десять километров выкидывали трехлитровые банки на дорогу? А почки так похожи на арбузы? Особенно по величине? И планеты похожи на слезы, такие же прозрачные?

В общем, искреннее спасибо за то, что текст (язык не поворачиватся назвать его рассказом) такой короткий, но других достоинств, боюсь, у него не обнаружено.