Пётр Вайль, Александр Генис «Родная речь. Уроки изящной словесности»

Не идея рождает слово, а слово рождает идею

«Написать патриотическую книгу очень легко. Написать хорошую патриотическую книгу — почти невозможно.»

Вайль и Генис дарят радость встречи с хорошей литературой даже тогда, когда рассказывают о кулинарии или географии. А если речь идет о литературе, это двойное удовольствие. Тройное, потому что выбор предмета в рамках заявленной темы определяет отношение. Наградой за рассказ о неизвестных вещах будет вежливый интерес, разговор о знакомом с детства — заденет за живое.

«Уроки изящной словесности» посвящены произведениям из школьного курса. с которыми давно случился импринтинг. Кому-то из героев мы сочувствовали, читая, кого-то осуждали, влюблялись, ненавидели (не за то, что надо читать клятую классику, но потому что барыня гадина и Герасим тряпка-как-он-мог!) Всякий наполнял эти сосуды своим содержанием, но были они для всех.

То, что предлагают соавторы — не просто свежий взгляд на программную классику, но глубокий серьезный литературоведческий анализ, поданный с мейнстримовым уровнем занимательности. Не то, чтобы поворот на 180 градусов от методичек РОНО, скорее взгляд на школьную классику чуть сбоку и по касательной.

Карамзин «Бедной Лизой» не только доказал, что бедные тоже могут любить и открыл в русской литературе эру сентиментального романтизма, но сделал ее отличительной особенностью гладкопись. Положительные герои фонвизинского «Недоросля» блеклые и неинтересные, в то время как грубияны и невежи, над пороками которых надобно смеяться — живые и узнаваемые.

Кем был первый русский писатель-диссидент, о котором императрица Екатерина сказала: «Бунтарь хуже Пугачева» и в самом ли деле «Путешествие из Петербурга в Москву» задумывалось как гневное обличение крепостничества. Вы удивитесь, но с не меньшим пылом Радищев на страницах своего травелога осуждает привычку светских девиц чистить зубы (подумать только!) порошком.

В чем секрет немеркнущей популярности крыловских басен, которые входили в школьную программу при всех монархах, не были упразднены победившей революцией, советский режим почил в бозе и вновь возрождается на волне новой имперскости, а басни дедушки Крылова все так же востребованы, отчего? Может потому, что воз и ныне там?

От чего горе в самой, пожалуй, разбираемой на цитаты пьесе в русской литературе? В самом ли деле от ума или от того, что Чацкий демонстрирует не то качество ума, какое могут понять и оценить в отечестве. В наших палестинах испокон веку для слова один смысл, а для дела другой и расходиться они могут по диаметру. А он, вернувшись из своих Заграниц, пытался соединить то и другое. Ну не сумасшедший ли?

Вольнолюбие лирики Пушкина давно стала общим местом, примерно как «лошади кушают овес» и «после осень бывает зима». Но мало кто задумывается какие этапы проходил пушкинский стих по мере становления. «Евгений Онегин», о котором кто только из столпов отечественной словесности ни писал и образы как только ни препарировали, но объяснить, отчего так сладостен нам онегинский стих, никто не сумел.

Лермонтов открыл русской литературе прозу и подарил первый приключенческий роман, превзойдя рамки жанра. «Герой нашего времени», при всех чертах мейнстрима, на порядок превосходит авантюрный роман. Может оттого. что начало было так немыслимо хорошо, жанр, как таковой, в русской литературе не получил серьезного развития — трудно превзойти идеал. Александр Дюма, кстати, весьма ценил Печорина и даже перевел его на французский.

Неистовый Виссарион, который бестрепетно приступал к анализу произведений золотого века русской литературы и навек отравил отечественную литературную критику вирусом занимательности — сухой, академичной, безымоциональной критики у нас и читать не станут. Белинскому же мы обязаны традицией суда над персонажами, столь любимым школярским литературоведением.

Гоголь как русский Гомер и создатель нового эпоса. «Мертвые души» современники дружно окрестили русской Одиссеей, в пару нужна была Илиада, и НВ изрядно подправил написанного прежде «Тараса Бульбу», добавив русского патриотизма, отравленные плоды которого, парадоксальным образом, мир и нынче жует, морщась от горечи (PS. ненавижу «Тараса Бульбу», но Гоголя обожаю).

Страшно хочется рассказать обо всем: Овальное совершенство Обломова, «Гроза» Островского как антитеза «Госпожи Бовари». Красивые герои мужского мира Толстого, уничтожаемые войной и бедный Родя, обреченный безжалостным Достоевским на жетвоприношение. Игрушечные люди Салтыкова-Щедрина и Чехов, не написавший романа, но создавший жанр микроромана некоторыми из своих рассказов, как «Дама с собачкой» или «Ионыч». Хотела бы я, но и без того много всего понаписалось. Лучше почитайте об этом у авторов.

Умная, изящная, ироничная, в высшей степени компетентная и замечательно оригинальная интерпретация. А если вы уже научились слушать аудиокниги, то в исполнении Игоря Князева, известного как давний и горячий поклонник Петра Вайля, аудиовариант книги превосходен.

Книга представляет собой сборник статей посвящённых творчеству того или иного классика XIX века. Фонвизин, Крылов, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой, Достоевский... Все мы проходили их творчество на уроках литературы, но мало кто из нас вообще задумывался о том, что это были за люди и какими достоинствами обладают их произведения, раз они стали Классикой. Вот, например, Крылов. Что особенного в простых и наивных историях из жизни говорящих животных? Или в чём исключительность героев «Тараса Бульбы»? И что такого новаторского в «Войне и мире» Льва Толстого?

Отдельно хочется отметить прекрасный русский язык, которым написана эта книга, обширный интеллектуальный багаж авторов, а также их способность в занимательной манере рассказывать о, казалось бы, общеизвестных вещах. В результате «Родная речь» читается легко, быстро и с наслаждением. И хотя в произведении полно экстравагантных и спорных утверждений с которыми далеко не всегда можно согласиться, всё же очень интересно следить за доводами, которые используют авторы для обоснования своей точки зрения. А в конце книги меня всегда ждёт разочарование, ибо я неизменно обнаруживаю, что Вайль и Генис ограничились обзором творчества писателей живших и творивших в XIX веке. И это очень обидно, ибо было бы весьма интересно услышать их мнение о классиках Серебряного Века.

Итог: «иронично, экстравагантно, парадоксально» – именно так лучше всего охарактеризовать «Родную речь». Всё это в сумме даёт нам одно из лучших произведений о творчестве великих русских писателей, которые подняли нашу литературу на мировой уровень.