Роджер Желязны «Пиявка из нержавеющей стали»

Итак, рассказ прочитан, продолжим разговор. Начнём, как положено, с названия. The Stainless Steel Leech – это перефразированное наименование другого широко известного фантастического произведения «Стальная Крыса» (The Stainless Steel Rat), написанного Гарри Гаррисоном и изданного двумя годами ранее в 1961-м. На момент выхода «Пиявки» произведение Гаррисона оставалось одиночным и ещё не превратилось в сериал. Возможно, что именно от переделки названия и родился весь рассказ, как это иногда случается. Насколько мне известно (хотя моё знание английского языка даже скромные назвать было бы большим преувеличением), переносное значение слов Rat и Leech близки, и обозначают нелицеприятные характеристики людей, обладающих отвратительными чертами характера, что, впрочем, справедливо и для русских «крысы» с «пиявкой». Поэтому «играя» с названием, Желязны вполне мог натолкнуть свою мысль на образ, который затем и выстроил сюжет рассказа. Тем более, что из дальнейшего исследования будет ясно, как искусно писатель мог вплетать в ткань своего повествования заимствованные куски, обогащая сюжетный каркас сочной образно-смысловой тканью.

Помимо названия, прямая отсылка к «Крысе» имеется и в самом тексте. Цитирую (перевод Ирины Гуровой): «Но только пиявка из нержавеющей стали способна извлечь кровь из камня... Так гордо и так одиноко — быть пиявкой из нержавеющей стали». Сравните это с «Сейчас наше общество построено из железобетона и нержавеющей стали... В таких условиях выживают только стальные крысы… Стать стальной крысой очень почетно… Но вы обречены на одиночество…» из романа Гаррисона. Сдаётся мне, что это не просто совпадение. Кстати, в реальности произошёл забавный случай, связанный с изучаемым рассказом, и участником этого казуса стал сам автор историй о Джиме Ди Гризе. «Пиявка» – это первый из ряда произведений Желязны, которые он опубликовал под псевдонимом Гаррисон Денмарк (Harrison Denmark). Интересно, что Гарри Гаррисон на тот момент, когда рассказ Желязны был напечатан, проживал в Дании (по-английски название этой страны – Denmark). Конечно же, сочетание псевдонима со всеми параллелями в самом рассказе, недвусмысленно «указали» на то, что «Пиявка» – дело рук Гаррисона (который Гарри). Слух об этом стал настолько «официальным», что создателю Стальной Крысы пришлось публично отбрехиваться от авторства «Стальной пиявки», даже пришлось опубликовать письмо-опровержение, чтобы раз и навсегда прекратить разговоры на эту тему. По признанию самого Желязны, такая путаница произошла непреднамеренно, чему Гаррисон, не очень-то поверил.

Это лишь первый пункт литературно-ассоциативного путешествия, в которое отправляет Роджер Желязны читателя в этом своём рассказе. Далее по тексту мы натыкаемся на Ричарда Матесона, автора трижды экранизированного на данный момент (в 1964-м, 1971-м и 2007-м) романа «Я легенда» (I Am Legend). Сам роман издан в 1954-м, и повествует о последнем оставшемся в живых человеке на Земле. Все остальные жители планеты в результате эпидемии стали вампирами. После нескольких лет анархии, в течение которых мир меняется, новые «человечные» вампиры построили цивилизацию, восстановив науку, искусство и мораль человеческого общества, с некоторыми, вполне понятными, особенностями (ночью – активная жизнь, днём – сон, боязнь чеснока и т.д.). Герой романа стал ужасом этой цивилизации – днём он рыскал по домам вампиров и вбивал колья в их сердца. Он стал легендой, которую полушёпотом рассказывают друг другу вампиры. Таким является и робот-пиявка, который является единственным в робоцивилизации, оставшейся после вымершего человечества. Думается мне, и эта аналогия тоже не случайна, вот вам прямое доказательство из текста рассказа: I, the unjunked, am legend. В русском переводе: «Я – невыбракованный, я — легенда». И если роман Матесона выворачивает вампирскую тему наизнанку, превращая, по сути, в монстра обыкновенного человека, живущего в мире вампиров, сделав его исчадием Ада для цивилизации кровососущих, то Желязны делает ещё выворот, сделав вампиром робота в мире роботов. При этом оба этих мира – и вампиров, и роботов – прямые приемники человеческой цивилизации.

Третья остановка – рассказ Дэниела Киза «Цветы для Элджернона» (Flowers for Algernon), опубликованный в 1959-м, позже переработанный в роман, который вышел из печати в 1966-м. Кстати, произведение Дэниела Киза тоже было трижды (в 1968-м, 2000-м и 2006-м) экранизировано, и исполнитель главной роли первой экранизации даже получил «Оскара» в категории «Лучшая мужская роль». По сравнению с предыдущими, это самая слабенькая отсылка в рассказе, или просто более зашифрованная и глубже спрятанная автором. Она не так очевидна, как предыдущие, и, вполне возможно, Желязны ничего такого не имел ввиду, и это больше заслуга переводчика Виктора Фёдорова, а также плод моего воображения, но не рассказать о ней я не могу. Итак, сюжет «Цветов»: в результате эксперимента умственно отсталый Чарли Гордон интеллектуально развивается до такой степени, что сам проводит серьёзные исследования и пишет научные работы. Перед экспериментом с участием человека, проводятся опыты на мышах, одна из которых – мужская особь, названная Элджернон, ей и предназначаются цветы из заглавия. Рассказ написан в форме дневника, который ведёт Чарли, изменение манеры его письма демонстрирует эволюцию главного героя.

Эксперимент даёт непредвиденные осложнения, после которых мозг испытуемых деградирует, а они умирают. Сначала это происходит с Элджерноном, которого Чарли считает своим соперником и другом. Самая пронзительная часть рассказа – дневниковая хроника деградации Чарли обратно в состояние умственно отсталого. После смерти Элджернона, Чарли хоронит его и носит цветы на могилу. Заканчивается рассказ его просьбой: «Если у вас будет возможность положите пожалуста немножко цветов на могилу Элджернона которая на заднем дворе…». В рассказе Желязны видны (во всяком случае, мне) следующие аналогии с «Цветами»: созвучие окончаний фамилий Кеннингтон и Элджернон, соревновательность отношений вампира Фрица и Кеннингтона, смерть Кеннингтона (которой он опередил вампира) и просьба Фрица отнести на могилу своего соперника цветы, которую и отправляется выполнять «роборотень» (термин этот взят из перевода Виктора Фёдорова, у Гуровой используется «бот-оборотень»). В тексте рассказа косвенной ссылкой можно считать следующее предложение: в оригинале – He seizes me and I drop Kennington's flowers (у Гуровой – это «цветы Кеннингтона», у Фёдорова – «цветы для Кеннингтона»). Вообще, на русском языке существует два перевода рассказа «Пиявка», и я, понятное дело, привожу в каждом случае цитаты из тех, которые наиболее близки к моей трактовке.

Теперь о самом вампире Фрице. Большой соблазн увидеть здесь кивок на великого немецкого режиссёра Фрица Ланга, который с 1934 года творил уже в Голливуде, эмигрировав подальше от фашистского режима. В пользу этого говорит следующая цитата: «Фриц рассказывает мне о более счастливом своем существовании в местах, которые назывались Австрия и Венгрия» (Ланг родился в 1890-м в Австро-Венгрии, государстве Центральной Европы, существовавшем в период с 1867-го по 1918-й). Относительно темы вампиров у Ланга – небольшое отступление: в 1931-м году этот режиссёр снял картину «M» (название на русском «М убийца») про серийного убийцу, прототипом которого послужила история реального маньяка Питера Кюртена, прозванного «Дюссельдорфским вампиром», казнённого в 1931 году. За шесть лет до этого в Германии уже был другой «Ганноверский вампир» Фриц Хаарман, казнённый в 1925 году за убийство 25 мальчиков, которых он убивал, перегрызая им горло. Вряд ли на этого Фрица намекал Желязны – это я уже свои ассоциации сюда добавил.

И напоследок совсем простенькое. Не обошлось в рассказе и без каламбура: по отношению к себе робот-вампир (который оказался склонным к поэтическим образам и рефлексии, а как иначе у Желязны-то?) употребляет фразу «Ржавей с миром» (в оригинале Rust In Peace), что является искажённым Rest In Peace (аналог русского «Покойся с миром»).

разрядки робо-вампиром аккумуляторов других роботов

Один отдает жизнь за другого.