Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей»

Мери Шелли поставила в своем произведении очень серьезную проблему научной этики, ответственности ученого за свои изыскания, а также проблему любви к своему творению. Ставил ли кто-либо такую проблему до нее? Я не слышала. И это было здорово.

Но вот романа-ужаса для меня не получилось. Как-то не ужасало меня описание чудовища, не нашла я в нем ничего демонического. Только сострадание к несчастному отвергнутому всеми существу я чувствовала. Меня даже его преступления не ужасали: трудно не совершить чего-то ужасного, когда от тебя только этого и ждут, когда тебя самого готовы бить только за твой страшный вид. И логики автора мне не хватило. Например, почему Франкенштейн не был обвинен в убийстве своей жены? Там ведь других подозреваемых просто и быть не могло. Чудовища ведь никто не видел, а Франкенштейна нашли у тела убитой жены.

Мне очень жаль чудовище и я возмущена его создателем Франкенштейном. Странный ученый — создает то, от чего самому тошно, чего сам ужасается еще в процессе создания. Отчего бы ему было не создать существо менее ужасное: ростом с обычного человека, обычных пропорций — тогда его могли бы воспринимать просто как больного. Или отчего было бы не сделать его совсем маленьким и нестрашным, а просто противным, раз уж красота не выходила? Но нет, мы полны гордыней: создавать, так что-то грандиозное, и втайне ото всех, чтобы все лавры только нам. Вот и доигрался. Сам испугался до смерти того, кто получился, сам от него сбежал. А потом вел себя как очень малодушный человек даже с теми, кто был ему дорог, кого он будто бы хотел защитить, а на деле просто подставил. Когда судили невиновную Жюстину, Франкенштейн слова не сказал о своем творении (хотя бы как о подозрительном демоне, которого видел в горах), чтобы хоть как-то попытаться спасти невинного человека. Ну, как же, ему ведь не поверили бы, за сумасшедшего приняли бы. Подумать только, своей невесте он объявил, что у него есть страшная тайна, которую он ей обязательно раскроет сразу после свадьбы. А почему не до? Может, она бы после такой тайны не захотела бы за него выходить? А если бы захотела, так может быть могла бы помочь советом и делом? Что же сразу после венчания хотя бы не рассказал всё? И как можно после свадьбы было оставлять свою жену одну беззащитной, а самому гулять по закоулкам гостиницы: где же это спряталось чудовище?

И почему сам создатель был уверен, что его творение обязательно злобное? Почему он не попытался после рассказа так называемого демона, например, отыскать Феликса и его семью, чтобы убедиться в доброте своего создания или его лживости? Почему в голове создателя было только зло и нежелание помогать? И почему твердое намерение уничтожить чудовище возникло только после того, как были потеряны все близкие?

Это произведение можно смело и без каких-либо оговорок включить в список выдающихся книг на все времена. Многие вообще считают его первым научно-фантастическим произведением, с которого началась фантастика, как таковая, которая исследует не только научное открытие, не только самого ученого, но и социальные последствия таких изменений, не забывая при этом обычных человеческих чувств от самых высоких проявлений характера, до самых низких побуждений. Книга, которую читали, читают и будут читать всегда. Не вижу причин для обсуждения каких-то деталей, это абсолютно излишняя вещь, читатель должен получать удовольствие от текста, наслаждение от эмоций, удовлетворение от работы собственного мозга по мере осмысления информации. А потому рекомендую читать, перечитывать и почаще сравнивать эталон с тем, что издают сейчас.

Люблю книги, которые цепляют! Которые заставляют эмоционировать! Не скажу, что книга прям очень захватывает и невероятно интересная, нет. Но вот эмоций будет масса!

Виктор Франкенштейн экспериментировал экспериментировал и создал из частей разных мёртвых людей существо, которое ожило! Существо это он испугался и из-за страха пути их разошлись... Естественно не всё так просто — существо убивало членов семей Виктора потому что Виктор отказался делать ему подругу! И существо решило так — не хочешь делать — не делай. Но ты так же как и я счастлив не будешь! И пошло поехало...

Вот мне стало интересно: существо Виктор испугался... А лазить по могилам, да добывать себе разные части тела от мёртвых людей ты не испугался? А сшивать это всё ты не испугался? Нет! Резко страшно стало тогда, когда это существо вдруг (хотя именно этого Виктор и добивался) ожило! И захотело иметь друзей! Никакой агрессии не проявлял, до поры до времени... И даже тогда, когда один за другим начали гибнуть члены семьи от рук существа, даже тогда, когда оно прямо говорило — я убью её тогда то — даже тогда Виктор не принимал никаких мер! Кроме того как спрятаться и продолжать не решать проблему, а убегать от неё!

Вот кто больше всего раздражал, бесил и вызвал крайний негатив — Виктор Франкенштейн! Который крайне безответственно подошёл к своему труду.

Со времен античности миф о Прометее переосмыслялся десятки раз. Менялись сюжеты и декорации, действующие лица и характеры, стиль изложения и преследуемые цели, и вместе с ними менялся сам образ Прометея. В изящной фантастической истории Франкенштейна Мэри Шелли выбрала мрачный гнетущий образ, противоположный светлому торжеству духа, воспетому Байроном в стихотворении «Прометей» и Перси Шелли в лирической драме «Освобожденный Прометей».

Виктор Франкенштейн следует прогрессу и науке, отвергая ценность души. Опьяненный приобретенными знаниями и могуществом, новый Прометей оказывается способен вылепить лишь уродливого голема. Нет, монстр ужасен не внешним обликом. Франкенштейна отвращает низость своих же самых высоких мечтаний. Предел достигнут, но он обернулся не восхождением, а падением.

Франкенштейн и Создание, каждый сравнивает себя с падшим ангелом Люцифером. Как Прометей прикован к скале и терзаем орлом, как Сатана скован льдом в глубинах ада, так Создание и его создатель заточены в жалящих цепях своей гордыни. Они оба обречены на страдание, которое не найдет освобождения. Лишь смерть последнего, прометеевым огнем опаляющее льды Арктики, последнего их прибежища, будто бы выводит Франкенштейна и его творение за границы книги, языка, культурного контекста.

В двух нераздельно связанных между собой образах сошлось множество точек смыслов. Фантастичность романа служит посредником между повседневной реальностью и миром страхов, фантазий и чаяний. Монстр, привидевшийся Мэри Шелли на грани сна и реальности и выпущенный в мир, продолжает шествовать по экранам кинотеатров и пространствам читательского воображения.

Родители заботятся о воспитании своих детей. Хозяева учат своих собак командам. И даже за растениями люди ухаживают. А вот Виктор Франкенштейн, тонкий эстет, когда понял, что его творение уж слишком не соответствует его представлением о красоте, враз отворачивается от него. При этом презрел ту неимолимую жажду творения, которой он страдал пока создавал гомункулуса. И только на основании уродства гомункулуса наградил его эпитетами «монстр», «чудовище», «демон». А потом ещё и негодовал, что творение предъявляет претензии в стиле «Ты чего, создатель? Куда ты делся? Я ж нормальный, хоть и урод». В общем, не дожил Виктор до времён Сент-Экзюпери, не в курсе, что «мы в ответе за тех, кого приручили».

Как только «монстр» поведал свою историю, мои симпатии оказались на его стороне. Гениальный же Франкенштейн оказался «достоин» всех тех прекрасных и не очень людей, которые судили о его творении исключительно по внешнему виду. Да, жалко бедных Вильяма, Клерваля и Элизабет, павших от гнева монстра. Но кто виноват в том, что существо, тянувшееся к добру и свету, стало гонимым изгоем? Кто мешал Виктору приручить «монстра», сделать из него человека? Да он мог даже заработать на нём, выступая с номерами в цирке! Да сам факт оживления плоти — большая научная заслуга, но много ли чести в дальнейшем поведении того, кто вдохнул жизнь в мёртвую плоть?

Как по мне, ужас в произведении не в трагической судьбе несчастного Франкенштейна. (Ах, видите ли, он мучился! Но спокойно плевал на душевные мучения живого создания, им созданного. Ну а что, некрещёный, да ещё и отвратителен с виду. Зачем такого жалеть? Кому такой нужен?) Ужас в том, что все люди оказываются подобны Франкенштейну: благородны по происхождению (или на словах), но эгоистичны и слепы к чужому горю, к терзаниям чужой души. Особенно, когда та сокрыта за безобразной личиной. Симптоматично, что единственный персонаж, сумевший наладить диалог с «демоном», был слепым.

Если Мэри Шелли не подразумевала жалости к «чудовищу», а реально прописывала его главным злодеем романа, то получилось это неубедительно. Либо же она жёстко обличала человечество за его неспособность заглянуть дальше внешней оболочки, за которой может скрываться нежная и ранимая душа. И сколько таких реальных «уродов», отвергнутых и несправедливо обиженных, ходит по миру, тянущихся к свету, но понукаемых к тьме?

Однозначно неоднозначное произведение. С куда большей глубиной, чем может показаться. Да, есть вопросы по некоторым моментам сюжета. Но рассматривать роман только в плоскости технических деталей — слишком однобоко. Это как судить о творении Франкенштейна по его внешнему виду.

Сложно писать про классические произведения, так как о них уже есть устоявшееся мнение и стереотипы. Франкенштейн один из ярчайших примеров того как поп культура может взять идею, перевернуть с ног на голову и дальше тиражировать в отрыве от первоисточника.

Книга написана пожалуй в классическом для 19 веке формате — переписки/путевого дневника. Скучно ли читать длинные и отвлеченные жизнеописания, вопросы о здоровье и благополучие родственников, надежду на скорую встречу — по началу пожалуй да, но после втягиваешься и погружаешься в атмосферу, когда самое быстрое сообщение доходило за несколько дней, а путешествия занимали недели.

Роман поднимает проблему ответственности создателя перед своим созданием. Должен ли создатель заботится о своем творение, должно ли творение оправдывать надежды создателя, должен ли создатель нести ответственность за творение? Вот пожалуй главные вопросы романа.

Герои романа несколько наивны по современным меркам. Для них есть только черное и белое, добро и зло. Но если сделать скидку на время написания и возраст автора, то все встает на свои места. Не забываем, это время когда еще есть суды чести и дворянство получает классическое образование.

В общем книга хороша как пример гуманистической литературы и образец своего времени. Для понимания классики — стоит прочитать

Читалось очень давно, но некоторые эпизоды книги не померкли в памяти. Для общего развития не мешало бы прочесть)

Немного скучно, но считаю это мерка для нашего времени, на момент написания это был шедевр)

Странно было читать столько негативных отзывов на великолепное творение Мэри Шелли.

Читается книга легко, я прочла на одном дыхании. Удивительный, завораживающий сюжет; яркие персонажи; своеобразный стиль написания (в виде дневника одного из героев). И в основе — две глубокие мысли: о том, что создатель в ответе за свое творение; и — что не надо судить о ком бы то ни было по внешности, не всегда существо, ужасное снаружи, является чудовищем.

Это шедевр мировой литературы. К прочтению обязательно.

Само произведение приятно удивило. Во-первых, это не ужастик, а вполне цельная классическая литература. А во-вторых, Франкенштейн — это не монстр, как годами вдалбливали нам современные поделки. Гомункулус (или кто он там был) не имел имени. А Виктор Франкенштейн — неуравновешенный ученый-экспериментатор.

По роману есть замечания в деталях. Например, никогда не смог бы гигант жить долгое время в пристройке абсолютно незамеченным. Особенно с учетом тог, что он слышал каждое слово жильцов, постоянно их разглядывал. А ни они, ни соседи не слышали/не видели ни следов, ни шорохов, ни скрипов в пристройке. Тем более, чудище ходило по улицам, заготавливало дрова — и никто ничего...

Live, and be happy, and make others so.

Justine Moritz in chapter 8.

«Frankenstein or The Modern Prometheus» by Mary Shelley.

Элементы готичного романа и эпистолярного жанра поначалу вызывали у меня вопрос: а не Брэм Стокер ли это? Возможно, я давно не читала подобную литературу или пришла пора наконец-то перечитать великого ирландского романиста. Но почти вплоть до начала повествования от лица самого Франкенштейна меня не покидало едва уловимое ощущение присутствия моего любимого Стокера. Видимо, благодаря именно этому роман с самого начала вызвал у меня положительные эмоции, чувство лёгкости с налётом ужасной тайны.

Уже чуть позже стала ловить себя на мысли, что в произведении не всё гладко с логикой. Например, с чего это вдруг талантливый учёный и умный человек (главный герой) решил, что его творение в брачную ночь сведёт счёты именно с ним, Франкенштейном? И это после трёх убийств близких Франкенштейну людей. Неужели, при наличии живой любимой жены существо вдруг решит разобраться со своим творцом тет-а-тет?

Другой момент: дабы отразить глубину страданий по погибшему другу автор помещает главного героя в тюрьму за убийство этого же друга. Только, стечение обстоятельств, при коих всё произошло тоже вызывает ряд вопросов и сомнений. Но, поскольку ход действий моей логики тоже оставляет желать лучшего, в дальнейшем я не обращала на это внимания. Зря или нет, — каждый решает сам для себя. Лично меня больше всего впечатлило совсем другое.

Сложные вопросы без однозначных ответов, заставляющие задуматься об ответственности. А у Франкенштейна её было не мало. Ответственность перед наукой, которую он почти оправдал, пока не уничтожил работу над подругой для своего первого творения; ответственность перед человечеством — весьма сложно оценить, ибо хоть и небольшое количество людей, но оно погибло, и не совершат великих дел потомки Клерваля, Уильяма и прочих несчастных. Но самая главная, первостепенная ответственность Франкенштейна была перед его созданием, «монстром», как главный герой постоянно его называет. И Франкенштейн не справился с этим...

«Монстра» не спросили, хочет ли он быть, существовать, жить... Его просто заставили видеть, дышать, чувствовать. И он был рад, он был готов пойти на это, даже не смотря на собственное уродство (как учёный ни старался подобрать белоснежные зубы, длинные чёрные волосы и т. д., на пользу это не пошло). А главное, существо было готово любить, помогать другим. Ведь самое первое его действие при встрече с Франкенштейном была улыбка. Кривая, уродливая, но искренняя. Страшное уродство не вина несчастного творения. Людям, далёким от науки (горожане, семейство де Леси, Уильям) этого не понять. Но сам Франкенштейн должен был это осознать, помочь и не оставить своё творение.

А ведь как мало было нужно сотворённому существу, как мало нужно нам самим, чтобы быть и оставаться людьми...

Начал я читать эту книгу с некоторым предубеждением против « одного из самых знаменитых основоположников жанров фантастики и ужасов». И начало произведения оказалось таким, как я и ожидал. Действительно, кого сейчас с нашими хоррор-фильмами и книгами-ужастиками может испугать пробуждение некоего человекоподобного монстра с уродливой внешностью, причём эта внешность толком и не описывается -- просто «уродливый до ужаса». А к фантастике «Франкенштейн...» относится также, как «Цветы для Элджернона» и «Собачье сердце» -- автор придумывает что-то фантастическое ( при этом лишённое даже призрака правдоподобия) для создания условий, в которых герои смогут полностью развиться. Но следить за поведением и чувствами Виктора Франкенштейна -- така-а-а-ая скукотища, перемежающаяся с приступами ярости в попытке достучаться до сознания «учёного» : герой ведет себя очень глупо ( если открыл секреты мирозданья, то сначала оживи какую-нибудь крысу, а не трать два года на создание человекоподобного существа, ведь в случае ошибки всё придётся делать сначала; если ты проводил ночи в склепах с разлагающимися трупами, то какого чёрта чуть не сходишь с ума от вида оживлённого тобой же существа, да и почему ты это самое существо не привязал к столу -- оно же может быть агрессивным; а так же меня поражали и другие глупые выходки Виктора на протяжении всей книги).

Всё спасает линия повествования о самом чудовище, которая описана правдоподобно и интересно. Каким бы добрым не был уродливый монстр, страдающий от одиночества, его всё равно не примет человеческое общество из-за этой самой уродливости и непохожести. Ну а непринятый и совершено одинокий монстр будет всем мстить -- и отвернувшемуся от своего создания творцу в первую очередь. И поэтому Мэри Шелли может претендовать на первенство в жанре ксенофантастики, причём её творение занимает далеко не последнее место в рейтинге книг этого жанра.

Именно благодаря чудовищу и описанию его становления в мире чужаков и без друзей эта книга мне так понравилась. И сочувствую я бедному творению намного больше, чем творцу, который вызывает у меня только жалость и недоумение от того, как он вообще учёным то стал.

А ещё во время прочтения меня посетила одна мысль, о которой, я так думаю, Шелли и не подозревала при написании романа. Только в связи с недавними научными открытиями можно провести аналогию между чудищем Франкенштейна и ядерной бомбой или искусственным интеллектом, которые, подобно аналогу из романа, могут выйти из под контроля и уничтожить жизнь уже не только одной личности, но и всего человечества. Вот такая притча-предупреждение из девятнадцатого века.

«Франкенштейн, или Современный Прометей» — самый известный роман Мэри Шелли. В узких умах широких масс название произведения укладывается в слово, а в микроскопических — выступает именем пресловутого чудовища.

Заядлый киноман не найдёт в книге ни тени Карлоффа, ни воскрешающей молнии, ни Нефертитиобразной невесты Франкенштейна — на что, наверняка, люто возмутится: «Где же ужасы, экшн, Де Ниро?». Но роман врастал в культуру неравномерно, и ныне выпирающие его скрюченные ветви в оригинале — лишь три побега да пол-аппендикса. Отдельные драматические сучья вовсе отсохли: их обтесали творцы экранизаций и фанфиков.

Прежде чем говорить о самом произведении — пара слов об истории создания. Известный английский кутила и развратник Лорд Байрон, попортивший орду лондонских леди, колесил по Европе, выискивая место позлачнее. Удар пал на тихую виллу Диодати в Женеве. Поскребя по сусекам, новый жилец решил сэкономить на освящении дома и пригласил в гости Мэтью Грегори Льюиса — мастера ужаса той эпохи, визит коего разом распугал всех местных призраков в радиусе трёх километров, а аура мэтра кошмаров осела в здании ещё на несколько десятилетий.

И вот однажды к Байрону наведалась назревающая чета Шелли: поэт-вольнодумец Перси с 19-летней супругой Мэри. За разгулом весёлой троицы героически присматривал личный доктор лорда Джон Полидори.

Долгий ливень загнал квартет под крышу, где страдающие от безделья аристократы за неимением привычных английскому духу привидений взялись соревноваться в выдумывании мистических историй. Наиболее интересная интерпретация тех событий — в романе Федерико Андахази «Милосердные».

Надышавшись флюидов Льюиса, Мэри занемогла. В горячке девушка наблюдала, как некий мужчина копошится над простёртым на койке чудовищем. С её слов, этот образ дал толчок к написанию сперва рассказа, а затем — полноценного романа. Черновая версия текста на ближайшем вечернем капустнике пришлась по нутру слушателям, сочинившим весьма посредственные вещи, знакомые сегодня лишь литературным некрофилам.

Трудно оценить, каков настоящий вклад в итоговое произведение самой Мэри; не исключено, что пока она нежилась на супружеском ложе, талантливый муж плакал при свече, правя бредни возлюбленной, — но тайну эту Перси Шелли, утонув, унёс на дно Средиземного моря.

Из работ того времени «Франкеншейн, или Современный Прометей» выделяется фантастическим элементом — его нестандартностью, поскольку мертвецы, зомби, призраки, демоны и вампиры уже отметились в чьём-либо творчестве, и даже инопланетяне побывали на страницах великого Вольтера, но чудовище, созданное наукой, — большой прорыв, заслуживающий уважения. Наверное, невозможно пересчитать всех тех безумных учёных, чья утроба — сочинение Мэри Шелли.

Безусловно, научная фантастика, как и литература ужаса, обязана львиной долей мотивов роману английской писательницы, присматривающему за ней доктору Полидори и флюидам Льюиса, увы, не заставшего издание «Франкеншейна, или Современного Прометея», ибо долг призвал на тот свет, где прозябали непуганые души.

И всё же роман Мэри Шелли — не ужасы в современном их понимании. На момент публикации уже печатали Уолпола, Льюиса, Радклифф, Ли — но преобладающая часть литературы той эпохи пользуется готическим антуражем лишь как сценой для спектаклей иного калибра. Вот и «Франкеншейн, или Современный Прометей» — вовсе не страшилка, а притча о… — и здесь безграничный потенциал для интерпретации: Боге и человеке, создателе и творимом, природном и научном, относительности добра и зла. Ткань произведения хорошо сидит на любой идее, а уж какую из них предусмотрела юная писательница — вопрос открытый, но второстепенный, ибо великие книги любят за получаемые эмоции, а не за нравоучения и проповеди.

Нельзя отрицать — произведение Шелли вобрало множество черт своей эпохи, что отразилось и на персонажах, и на стиле, и на подаче. Модный тогда эпистолярный стиль даёт обрамление роману: всё начинается с письма некого путешественника и заканчивается тем же, отчего на первый взгляд кажется, будто книга состоит из писем, кои неистово, упряжками белых медведей, шлёт рассказчик сестрице в Лондон — но с пятого заголовка повествование меняет форму, раскрываясь по принципу шкатулочной литературы, — и перед читателем уже история, излагаемая главным героем, учёным Виктором Франкеншейном, в юности вознамерившимся укротить смерть.

Изнеженного торопливой беллетристикой любителя хорроров введёт в ступор длинная биографическая экскурсия в прошлое протагониста — но это именно то, что издавалось во времена Шелли, а потому только так и никак иначе мог выглядеть «Франкеншейн, или Современный Прометей», заимствующий отдельные пассажи и приёмы у предшествующих и современных себе произведений.

Настоящая демоническая жилка проступает в описаниях опытов молодого исследователя: автор подробно, с отличной художественной силой, вырисовывает болезненное, почти одержимое состояние главного героя. Роман движется к кульминации — явлению чудовища, полного вопросов о своём месте в этом мире. Зыбка и неоднозначна грань плохого и хорошего: практически невозможно сказать, кто из главных героев злодей, а кто — жертва, роли меняются, каждый хоть раз ошибся.

Неожиданно вид собственного творения не вызывает у Франкенштейна отцовского трепета, и он, не попытавшись оценить широту души монстра, даёт стрекача в родные угодья. Но чудовище выслеживает незадачливого учёного с просьбой о конструктивной беседе. Отказать кладбищенскому ассорти с габаритами 2x2 метра — дело опасное, чем страшилище и пользуется, приседая на уши, судя по количеству страниц, на очень продолжительное время.

От лица монстра излагается самая интересная и интригующая часть романа, способная похвастать даже юмористическим эпизодом со стариком, бродившим по лесу. Ход с обучением чудовища — изящное решение, отличающее произведение от многих линейных и неизобретательных работ любой эпохи. Нарастает драма, изгой вызывает сострадание, Шелли входит в кураж, а на смену вопроса о человеке в роли Творца приходит трагедия «чужого» в мире людей — речь, конечно, не о любимце Гигера.

Увы, писательница совершает непростительный промах: чудовище просит Франкенштейна сделать ему пассию, но тот в последний момент отказывается, опасаясь, что тварюги начнут размножаться, — нелепым и неубедительным выглядит учёный, не подумавший создать бесплодную женщину.

Конфликт сказывается на близких Виктора: чудовище проводит фатально-воспитательные работы с невежливым юнцом, братом учёного, одаривает лебединой шеей его невесту, но, когда родственники заканчиваются, полагает за лучшее, по доброй русской традиции, отправиться в ссылку под ледяную шапку планеты.

«Надо гнать, раз бежит», — думает Франкенштейн и мчит по следу беглеца. Так они и петляют в снегах, до инфаркта пугая белых медведей, пока учёный не отдаёт концы на экспедиционном судне, а чудовище, раздосадованное такой оказией, сообщает путешественнику, чьи письма открывали роман, что намерено уйти дальше в северные земли, чтобы умереть, как подобает мужчине.

Этот сюжет нельзя назвать захватывающим по современным меркам. В своё время он тоже не служил эталоном, но тематическая новизна, открытость для трактовок, ряд сильных эпизодов и пара архетипичных образов заложили пласт мрачных мотивов, откуда уже более полутора веков мастера разных мастей выкапывают всё более глубокие идеи и образы.

«Франкенштейн, или Современный Прометей» — роман, не интересный современному читателю. Лучший эффект произведёт опосредованное знакомство через производные работы режиссёров и поздних писателей. Но огрехи и несовременность — то, что нужно простить молодой писательнице, подарившей миру культовую историю, ознакомиться с которой стоит хотя бы, чтобы узнать её оригинальную версию.

Франкенштейн явно зря создал монстра. Этим он принёс себе и окружающим только вред. Надо было заранее думать перед тем, как создавать монстра.

Ещё в детстве я посмотрел фильм «Франкенштейн» 1931-го года считавшийся классическим и ожидал что-то подобное от романа Мэри Шелли. Оказалось, что фильм с романом имеет мало общего. Хотя странно было ожидать, что роман наисанный восемнадцатилетней девушкой из высшего общества Англии будет похож на на американский фильм, снятый для массового зрителя.

Это не ужасы, а драматическая история о творце и его творении. История не без недостатков и натятжек в психологических портретах главного героя, но оказавшая большое влияние на мировую литературу и культуру, а так же сохранившая актуальность по сей день.

Не знаю осозновала ли это Мери Шелли, но она затронула проблему сцейнтизма и антисцейнтизма. Вопрос о рамках научных исследований, границах дозволенного учёному с этической точки зрения и должна ли наука самостоятельно решать чем ей заниматься, или же откликаться на запросы общества.

На первый взгляд — роман необычный. Начиная с автора и времени написания, заканчивая содержанием и стилем повествования.

Во-первых, этой книге около двухсот лет. Во-вторых, её написала женщина в юном (18 лет) возрасте. В-третьих, она про Франкенштейна (не удивительно из названия). В-четвертых, это отчасти эпистолярный роман.

Собственно, по началу читать было тяжело. Я думал, вся книга будет написана эпистолярным стилем (я его не переношу). Но всё же Мэри Шэлли только зачин оформила в этом стиле. И как только мы знакомимся с Виктором Франкенштейном, начинается самое интересное. Хотя до самого интересного автор предлагает познакомиться с причинами, которые побудили в ученом такое…увлечение гальванизмом. Пожалуй, это очень удачный ход, особенно на фоне современных реалий (всё знают набивший оскомину штамп, когда злодей в конце фильма держит пистолет у виска протагониста и начинает рассказывать, что же стало причиной его действий).

О плюсах. Драма создателя и существа – выписана хорошо. Вот только существо уж слишком…подростковое что ли. Гиперчувство собственной значимости и превосходства (читай – эгоцентризм в кубе). Создатель, наоборот, зациклен на чувствах вины. Но если убрать все эти острые углы – очень добротно выходит. На этом плюсы закончились. К минусам.

Сами персонажи – картон прочный. Язык повествования – обычный, даже безвкусный. Интрига держится, но не так уж слишком. И если честно, сейчас эта книга устарела морально и стилистически. Нет атмосферы, нет драйва, нет тонкого психологизма. Её стоит читать только для того, чтобы знать оригинал (если вы прочитали книгу и видели фильмы о Франкенштейне, то поймете о чем речь). Если же ставить целью получить удовольствие от чтения, то шансов претворить это в жизнь у вас мало.

А лучше посмотрите фильм «Виктор Франкенштейн» (с МакЭвоем). Вот там действительно раскрыта сущность создателя. МакЭвой играет гениально. Он один своей игрой обставил «Современного Прометея», если брать роман относительно современной литературы.