Эдуард Лимонов «Палач»

«Прочёл Лимонова. рекорд похабщины, но неоригинально. Тон и настрой Селина, приёмы Маркиза де Сада, лексика подворотни, общественной уборной. Как странно, что всё уже было, даже такое. Как трудно создать что-то совсем новое…»

Так писал о произведениях бывшего Савенко писатель Юрий Нагибин. И это аннотация полностью пригодна к «Палачу». Вот, честно, не особо хотел читать сей опус. Хватило хрестоматийного «Я — Эдичка». Но вода камень точит, то тут, то там встречал дифирамбы Лимонову, да и сам ныне покойный деятель туманно намекал, что со временем литературные посылы меняются.

\Ни черта не изменилось. Стойкое впечатление, что латентный импотент возрастом под сорокалет, закусив губу, чтобы не капала слюна, тщательно описывает свои сексуальные подвиги. Ибо явное отождествление главного героя с автором. Да и тот, кто что-то краем уха слышал про биографию Эдички, про ту же Медведеву в тексте тоже найдет.

Так, может, это великая эротическая литература, недоступная ханжам? Не увидел, увы, тут ничего высокоэротического. Уж лучше классичесскую «Баню» перечитать.

Если в двух словах, то «Палач» — это порнуша с претензией. Поскольку писал русский образованный писатель, имеют место диалоги и размышления о сущности женского, а коли писал бы японец, то герой много бы готовил и говорил меньше. При всех претензиях Лимонова в этой книжке все разворачивается в строгом соответствии с клише порнографии, которые так метко охарактеризовал Набоков в послесловии к «Лолите»:«сексуальные сцены должны развиваться крещендо, все с новыми вариациями, в новых комбинациях, с новыми влагалищами и орудиями, и постоянно увеличивающимся количеством участников, а потому конец книги должен быть наполнен эротическим бытом гуще чем ее начало». В «Палаче» все и идет по нарастающей — от БДСМ к групповухе и инцесту, автор весьма неизобретателен в совокуплении шаблонов. Слог деревянный, подробности просто смешны. Тот самый случай, когда трэш переходит в чистую забаву — так плохо, что и хорошо. Всякие там описания пахнущей сосновой хвоей пипки или хитросплетения насчет вагин, понятно, написаны пошляком, но зато от души. У Лимонова есть чувство юмора, но очень тяжело с самоиронией ( впрочем, это понятно, даже и на основании его интервью)

Автор использует очень нехитрую конструкцию про возвышение честолюбца, бальзаковский схематизм. Метаидея заключается в том. что править миром может тот, кто поставит во главу угла безусловную зависимость женщин от мазохизма. Вот она, найденная безусловная кнопка, жми на которую и не пропадешь. Лимонов, как и Уррри из т/ф про Электроника, нашел кнопку и жмет на нее напропалую. Не зная, чем завершить возвышение Растиньяка, автор взял да и убил его с помощью случайного прохожего.

Не знаю, зачем Лимонов сделал главного персонажа поляком. В принципе он мог бы быть и русским, и американцем. Кроме самого Оскара, в романе есть ещё один поляк — Ян. Есть в романе и одна русская — Наташа.

В романе полно порнографических сцен. Редко кто станет так подробно описывать порнографические сцены, как Лимонов. Также в тексте часто встречаются матерные выражения, причём как в речи персонажей, так и в речи автора. Редко у кого найдётся столько мата, как у Лимонова.

Я прочитал этот роман четверть века назад и хорошо помню, как здорово проветрились мои мозги. Как и предыдущий рецензент, не назову книгу шедевром, но то что это именно литература — для меня бесспорно.

__Порно? __Есть. Меня не пугает и не отталкивает. Разве что ни жене, ни дочери советовать читать не стану.

А вот мужчине ...иногда бывает полезно попить настой полыни___

Там такие вещи, какие другой мужчина тебе не скажет, а если и захочет сказать — получится грязь. Лимонов же не просто писатель, а Мастер, умеющий и из порно сделать искусство.

Я по сей день вспоминаю его с благодарностью. Дай бог ему здоровья (до его политвзглядоа мне особого дела нету).

Добрая половина романа — порнография, со всеми характерными особенностями, присущими данному жанру. Помимо этого, иногда попадаются описания жития польского эмигранта в Америке, поначалу достаточно интересные, затем слегка неправдоподобные. Главный герой как бы поляк, что не мешает ему изъясняться на чистейшем рунглише с обилием русского мата. Так же разговаривают и другие герои романа, в том числе и американцы. (Я мог бы понять использование рунглиша для реалистичной передачи речи русскоязычных эмигрантов, но вот зачем вкладывать его в уста англоязычных персонажей, по сути делая половинчатый перевод, мне непонятно). Единственное внятное объяснение — автор изначально хотел написать своё творение не на русском, а на рунглише, создав первый значимый литературный памятник на этом диалекте.

В общем, я бы не стал называть это шедевром. И я ни в коем случае не хотел бы это перечитывать. Но, тем не менее, я рад, что прочёл этот роман. Полезно знать, что литература может быть такой… даже правильное слово не найду. Грубой? Хулиганской?