Иосиф Бродский «Конец прекрасной эпохи»

Т. Б. — Татьяна Боровкова, см. Википедию и https://otvet.mail.ru/question/23905108.

19 апреля 1941 — 17 августа 1968.

Все даты в стихотворении неверные. Умерла не в 33 года, а в 37 лет, и не в начале лета, а в конце. День рождения не вскоре после дня смерти («добродетель твоя... твой возраст переросла»), а за 4 месяца до. Сознательно перепутано. Скорее всего, не только для красоты слога, но и с прозрачным намеком: даты не имеют значения, когда уже нет самого времени — только вечность... Есть хорошая искренняя строка: «Жалость уместней Господней Славы в мире, где души живут лишь в теле». А в многословном обещании двух вариантов Эдема много иронии, а надежды мало. Вообще очень много слов, игры словами, ассоциациями — поэтому в целом напоминает вычурное и громоздкое надгробие. Интересно другое: обращение снизу вверх, самоуничижение — ведь даже святость примеряет на нее! — не от чувства ли вины? Личная жизнь у нее не сложилась — может быть, потому, что по сравнению с ним проигрывали остальные? Вот такая версия. Если она верна, тогда и неверные даты можно понимать как указание: понимающий буквально награждается ложью, подлинное чувство скрыто. «Стихи Бродского часто движутся сильнейшим желанием спрятать чувство» (А. Солженицын).

На последней странице моего издания (Пушкинский дом, 2000г.) сообщается, что «сборник издан впервые в 1977 г. американским издательством «Ардис». Составлен он двумя эмигрантами Марамзиным* и Лосевым. Среди книг Льва Лосева (настоящая фамилия Лифшиц) есть и книга об Иосифе Бродском, вышедшая в серии «ЖЗЛ». В 1977 г. Лосев работал в «Ардисе» в скромной должности наборщика в типографии и, вполне возможно, лично набирал текст сборника. Это я к тому, что ему был точно известен состав издаваемой «Ардисом» книги. В целом сборник был бы вовсе даже не плохим, если бы не сосуществование в нём двух стихотворений, которые мне кажутся несовместимыми, хотя каждое из них в отдельности вполне на уровне всего творчества Бродского. Первое из них «Памяти Т. Б.» (1968 г.). Это отклик на странную смерть женщины в Финском заливе. «Чаек не спросишь, и тучи скрылись. / Что бы смогли мы увидеть, силясь / глянуть на всё это птичьим взглядом? / Как ты качалась на волнах рядом / с лодкой, не внемля из резким крикам, / лёжа в столь малом и в столь великом / от челнока расстояньи.» В этом реквиеме с философским оттенком поэт обещает погибшей почтить её память необычным образом — «Если сумею живым, здоровым / столько же с этим прожить я словом** / лет, сколько ты прожила на свете, / помни, в Две Тысячи Первом лете, / с риском быть вписанным в святотатцы, / стану просить, чтоб расширить святцы.» Не сумел, пяти лет не дожил. Между прочим, из последних строк следует, что погибшей было 33 года; кто она, я пока не знаю (предполагаю, что Татьяна Бек, но тогда непонятно, почему Бродский говорит о 2001 годе; Татьяне в 1968 г. ещё не было 20-и лет), но это сейчас не важно. А важно то, что в этом же сборнике есть и стихотворение «Император», где легионер стоит «битый час» на страже возле белой двери, «из-за которой слышится журчанье» и на которой красуется «большая золотая буква М». За дверью «Прозрачная, журчащая струя. / Огромный перевёрнутый Верзувий, / над ней нависнув, медлит с изверженьем.» Плохо императору, возможно, перебравшему на пиру, но и в таком состоянии он не может не думать о переживаемых империей трудностях.

Итак, прощание с молодой утопленницей, очевидно, очень хорошей знакомой, и здесь же мучения человека в туалете... Два литератора поместили это под одной обложкой, наверняка с согласия Автора. Ну, Б-г с ним, с Автором, а эти-то двое чем думали? Об эстетических принципах формирования поэтических сборников? О гармонии? Так написали бы предисловие, чтобы не было у читателя сомнений.

*) Об этом человеке очень интересно написал Владимир Соловьёв в «Романе с эпиграфами»:

«...назавтра после дня рождения Володя Марамзин обзванивал чуть ли не всех женщин, бывших у нас в гостях, и предлагал им свои мужские услуги — на этой почве у него был какой-то вывих, род недуга, ему казалось, что все бабы хотят лечь под него немедленно, и его телефонные предложения объяснялись даже не похотью — скорее вежливостью, своеобразным рыцарством.» Дальше ещё интереснее, но лучше прочитать весь роман, да и другие произведения Владимира Исааковича. Они того стоят.

**) Речь идёт о слове «умерла».