Леонид Каганов «До рассвета»

Весьма любопытный рассказ, хотя бы потому, что вызывает такое количество полярных оценок. Уж слишком сложна тема, на которую он написан, куда как непросто дать оценку действиям людей перед их неизбежным, казалось бы, концом. Я не касаюсь здесь веристичности «блуждающих звёзд» и всего прочего — меня больше интересует, как кто, с каким лицом, встречает свой конец.

Особенно сложно, разумеется, с Олегом, который просто убивает людей. И не нужно думать, что он действительно считает себя искупителем. Просто он перед лицом отсутствия воздаяния делает что хочет, а хочет он убивать людей, которые ему мешают. Например, своих родителей, младенца на вокзале, безымянного гармониста... Но весь вопрос не в этом. Почему он в конечном счёте убил себя и не смог смирится со своими делами? Каждый ответит по разному... Но мне кажется, что он попросту не знал, что делать с этой жизнью. Он был никем и до Катастрофы, и не понимал, не знал, как нужно жить дальше, и полнокровным, живым чувствовал себя только в этот момент, момент разгула насилия, с наслаждением всаживающим пули в живых людей. Но обещание новой жизни, и, вероятно, возрождение прежней, не обещало ему ничего — ничего вообще, как волк-людоед он жил бы среди людей, жажда их крови, и помня этот сладострастный момент. И самоубийство стало своего рода попыткой всё же доказать самому себе, что он — человек, а не кровожадный зверь.

За этим зверем пошёл и означенный Коля, и случайна прохожая, которую они делили вместе. Так уж ли подл этот парень? Не знаю, у меня такого впечатления не сложилось. Напуган, растерян, нерешителен — да, это так. Но он всё-таки не хищник, и ему не нужно доказывать себе человечность. А вот эта инстинктивная ведомость, конечно, не слишком приятная и положительная черта, приспособление под окружающее в попытке выжить. С другой стороны, это инстинктивно — как ещё быть в таких условиях?

Так кто же повёл себя правильно и по человечески? Не знаю. Я не был в подобных условиях, но, вероятно, я бы никогда не встал на месте Олега, и, в отличие от Коли, никогда бы не пошёл за ним. Так что сами выбирайте.

Не поверил я этому рассказу. Не понравился он мне и целиком и по частям.

Целиком — тут всё просто. Мат. Хотя в ханжи меня никто из знакомых записать бы не смог. Но одно дело мат в шутке как изюминка. Или мат в речи проходного персонажа. Но мат центрального персонажа да в таком количестве... Вы простите меня, но вроде как рассказ не позиционируется как андеграунд, постмодерн. У классической фантастики свои нормы.

А по частям — да потому что рассказ весь построен на неправдоподобных моментах. Весь. Разбирать будем? А давайте.

1. Сюжет. Блуждающая звезда. Летит, летит... посветила, пролетела мимо... Аж самому противно такую фигню писать. А у Каганова вся идея грядущей Катастрофы на этом построена.

2. Общая ситуация в городе за несколько часов до Катастрофы. Неправдоподобно до чёртиков. В реальности всё было бы или лучше (комендантский час, военные на улицах) или хуже — полная утрата контроля, анархия, жуткий беспредел на улицах с насилием и грабежами. А тут все по домам сидят, Звезду ждут... И лишь редкие отморозки вроде этого мента по улицам ходят. А кто-то вроде девушки просто по своим делам ходит, как в самый обычный рядовой день. Маразм, ей-богу.

3. Встреча Коли с ментом на вокзале. Вот Вы пойдёте бухать с человеком, который явно в агрессии и неадеквате и только что на ваших глазах убил ребёнка? Вопрос риторический.

4. Девушка. Вот женский пол меня поймёт сразу. Плохо, что мужики не понимают, что такое сексуальное насилие для женщины. Поведение девушки в рассказе — чушь полная.

Что в итоге? Чепуха с матюками, написанная хорошим литературным (за вычетом мата) языком. Вот такой вот парадокс получился у автора. Читатель тупо взят эпатажем.

Все мы смертны. Но психика наша устроена так, что мы не осознаем в полной мере неизбежность конца. И это само по себе является одним из сдерживающих факторов агрессивного поведения. Ведь завтра тоже надо будет жить, а, значит, держать ответ за содеянное сегодня перед Богом, людьми или самим собой. Автор убирает этот сдерживающий фактор. Герои оказались в ситуации, когда момент конца известен и для всех един. И обостряется вечный вопрос:

Ответ на эти вопросы известен. Но от этого не делается менее актуальным, поскольку мы склонны вытеснять из сознания вопросы такого рода или переводить их в плоскость безопасных абстракций. А в рассказе все предельно конкретно. Три часа на жизнь. Пистолет в руке. Целый город на разграблении. И три человека в фокусе. Они молоды, напуганы, отчаянно хотят жить и глушат свое отчаяние, чем и как могут.

Когда так мало осталось, кажется, что можно уже все. Внутренне с этим согласны все трое, несмотря на различия в уровне образования и интеллекта. В конце концов за пистолет берется даже девушка. Но происходит чудо — конец света отменили. И чудо это оказывается чудовищным, поскольку заставляет ответить на вопрос о границе дозволенного. И выясняется, что граница эта проходит не по дням и годам и даже не по принципу неотвратимости наказания. Граница там, где сам человек себе ее провел.

Для Олега граница дозволенного определилась тем, может ли он жить с памятью о совершенных деяниях. Из диалога героев видно, что такой принцип ограничения дозволенности никому из них в голову не приходил. Олег говорил о наказании. Колян и Оксана спрашивали с позиций моральных сдержек. А все оказалось намного проще: можно все, но затем придется жить и помнить. Жить и помнить Олег не смог. Его граница выступила из темноты непонимания внезапно, когда развеялся угар несостоявшихся последних дней.

У Коляна оказалась принципиально другая граница: если никто не узнает, жить можно. Его в границах дозволенности удерживал только страх внешнего воздействия — наказания, осуждения, остракизма. Памяти он не боялся. Колян по сюжету совершил меньше злодеяний, чем Олег. Но даже если бы было наоборот, этот парень своей границы не перешел. Его граница проходит не в плоскости самостоятельной внутренней оценки своих действий, а строго по внешнему периметру.

Финал рассказа подталкивает к тому, чтобы с осуждением оценить поведение Коляна и как-то нравственно оправдать Олега. Но это не так однозначно. Олег убил родителей, женщину с ребенком на вокзале, затащил в пустую квартиру случайно попавшуюся под руку девушку. Избавление — это он потом придумал. А убивал, потому что какие-то люди ему в данный момент мешали, как раскричавшийся на вокзале малыш. При ослаблении внешнего контроля в обычной жизни этот парень вряд ли стал бы лишать себя благ, которые можно взять силой. Он хищник, агрессор. Короткий период полной вседозволенности перед лицом неизбежной смерти привел к перенасыщению жестокостью, и, как следствие, неприятию самого себя.

Колян же в своей обычной жизни не был склонен к жестокости, агрессии, насилию. Не подвернись ему в последний день Олег, он бы так и остался напуганным, растерянным, но законопослушным человеком. Колян по собственной инициативе не способен на нарушение правил. За компанию — да, легко. Колян очень легко начинает подражать Олегу. С такой же легкостью он стал бы подражать любому лидеру. Причем никакого внутреннего дискомфорта он при этом не переживает. Колян одинаково готов и к дурному, и к хорошему. В нем нет собственного внутреннего цензора. Однако, вне чрезвычайной ситуации дурные качества этого парня могли бы и не проявиться.

Блуждающая звезда вывернула героев наизнанку. В отрицательном персонаже вытащила на свет нравственное начало, в положительном — трусость и подлость. Можно сказать, что в момент крайнего напряжения с людей упали маски, и стала видна их подлинная природа. Можно сказать, что оба героя просто сломались. Ни один не удержался в том образе, который считал своим настоящим лицом. А ведь лицо это не было маской. Каждый из героев считал, что он настоящий такой и есть.

Очень сильный, очень жестокий и очень страшный рассказ. Именно после него Каганов стал для меня кем-то на шаг большим, нежели просто забавный автор юмористических прибауток.

Последние восемь часов жизни Земли. Вы себе представляете, что это такое — когда становится известно, что Армагеддон настанет через месяц... Затем — неделю... Затем — три дня... Завтра... Через восемь часов. Сумасшедшее напряжение, которое кто-то снимает водкой, кто-то — игрой на баяне, кто-то — с пистолетом в руках, избавляя других от ожидания. С каждой истекающей минутой напряжение нарастает, нервы лопаются к чертям — и самый тихий и скромный человек может расстреливать человека в доме напротив, просто чтобы снять напряжение. Хроника последних часов жизни Земли написана Кагановым жестоко и сильно. Много, очень много мата (завуалированного, но не суть), анархия и даже уже не паника, а тупо доживание последних минут,в которые невозможно остаться нормальным человеком.

Концовка тоже сильная. Даже вдвойне сильная. Мне плевать, насколько она обусловлена с научной точки зрения, важно то, что с психологической она выверена до последнего слова.

Рассказ-катастрофа высочайшего уровня от того, от кого, казалось бы, ждать его не следует. От забавного клоуна-пародиста Леонида Каганова.

«Ах, как выпорол Каганов человеческую природу! Прямо шомполами!»

Рассказ идеален для моральных мазохистов. Посокрушаться о жестокости людской, о толщине (стремящейся к нулю) слоя фальшивой человечности на обезьяньем рыле.

Рассказ жёсткий. Но лично мне помешало ощущение, что это конструкт. Собранный с целью воздействия на рефлекторные точки. Как резиновый молоточек врача ,стучащий по коленке.

Все-таки есть в сочинениях Каганова нечто омерзительное — пытается «литератор» провоцировать читателей, использовать их, вызывая некие примитивные реакции. И какая-то гадливость возникает при чтении даже, казалось бы, юмористических вещей. Что уж говорить об этом «постапокалипсисе», где для скорейшей читательской реакции используется простейшее средство — поток матерщины, лишенной в силу количества какого-то эстетического переосмысления. В общем, про мерзопакостность рода человеческого писали и более талантливые люди, и делали это честнее и умнее сценариста ОСП-студии.

Тик-так, тик-так... Убаюкивающий звук часов, настенных, настольных, напольных, каких угодно. Под него сладко засыпать. А каково под него ожидать Смерти? Мучительной, медленной Смерти, сгорания заживо. Тик-так, ядовитый свет заливает планету, которая доживает последнюю ночь (день). Тик-так, температура воздуха, воды, поверхности земли, в домах, в метро, в любых зданиях повышается. Тик-так, нет воды, света, не ходит, не плавает, не летает транспорт. Тик-так, остановилось чье-то сердце. Тик-так, кто-то не выдержал мучительного ожидания, выбросился из окна. Тик-так, заплакал ребенок. Тик-так, каково материнскому сердцу знать, что ее дитя доживает последние страшные часы своей коротенькой жизни? Тик-так, плач ребенка и страдания матери прервались с пистолетным выстрелом. Тик-так, тик-так, тик-так. Тяжело дышать, тяжело думать о чем-то еще, кроме скорейшей гибели. Еще тяжелее думать, что уже, наверное, погибли родители, дети, друзья, близкие. Стократ тяжелее, если они еще живы и их ждет смерть от нарастающего жара. Тик-так.Тоненький налет цивилизации осыпался с разбитым стеклом, слетел вслед за пулей пистолета. Тик-так. Литературный язык, хорошие манеры, образование — ничего уже не имеет ценности. Тик-так. Права человека — какого человека? Того, который погибнет через считанные часы? Тик-так. Роскошные картины, персидские ковры, валюта всех стран — зачем они теперь? Ценность имеет только оружие или яд, который поможет быстрой уйти из обрывающейся жизни.

Развязка неожиданнейшая. Что лучше — такой исход, исход ожидаемый или исход, предложенный тем, в чьей руке был черный спасительный пистолет? Каждый пусть решит сам.

Несколько раз я пытался себе представить, как же будут себя вести люди, когда придет конец света и, как я себя буду вести? Прочитал рассказ и понял, что именно так я себе это и представлял, но не верится, что именно так все и будет. Не верится. Да люди злые, да, люди плохие... Да, будет много зла, но я так не смогу... Раздражает в рассказе лишь сплошная матерщина, хотя в жизни мне довелось встретить ровно двух людей, у которых через два слова употреблялось три слова матом. После пяти предложений они извинялись, а потом продолжали дальше и так продолжалось до бесконечности. Слушать это было невыносимо. Не знаю, но не люблю мат, хотя и употребляю... В итоге мрачный рассказ, и сразу оговорюсь, на любителя мрачного и безысходного.

Плохой рассказ, один из редких плохих рассказов Каганова. И просто глупый в варианте АСТ (с матами лучше, но все равно плохой). Психологически недостоверная история про неправдоподобную ситуацию с кривой моралью. Или это такое тонкое издевательство над юристами?

Обычно в романах и фильмах катастроф рассказывается о гибнущей цивилизации, последних оставшихся честными и чистыми людях, противостоящих скотству и зверству, и об отважных ученых, ударно ищущих, как смягчить Большую Бяку. Умница Каганов вывернул все наизнанку, изрядно сдобрив для полноты ощущений текст ненормативной лексикой. Во-первых, честных и чистых у него нет. Последние часы перед армагеддоном все, без исключения, отрываются как могут. Во-вторых (и это главное!) отважные ученые знатно лоханулись. И в назначенный срок Большой Бяки не случилось.

Как жить дальше тем, кто еще сутками ранее стрелял направо и налево? Тем, кто насиловал и грабил? Автор предлагает два варианта. Но есть еще и третий, при котором армагеддон неизбежен...

Обалденный рассказ. Аж шерсть на спине дыбом встала. Рассказ-антитеза Бредбери (завтра конец света). Разные тексты, чувство жути одинаково. Психология выверена до миллиметра. Мир нарисован размашистыми мазками, но как детально! Я только что был там, с ними, и на заплеванном вокзале, и на сюрреальных улицах, и в плавящейся от жары чужой квартире...

Сначала Олега ненавидишь. Потом вдруг начинаешь его понимать. В конце осознаешь, что он — лучше. И вот это-то и страшно, что такие оказываются лучше. Не потому что хороши и чисты, а потому что мы — хуже. Привыкли рисовать себя перед другими. Прячемся за умность, за костюмы-тройки, а внутри — гнильцо...

P.S (два дня спустя): А ведь эта сволочь стреляя женщину с младенцем, конечно, избавляла, но ровно потому, что они ему мешали. А тех, кто не мешал — нихера не избавлял.

Непоследовательность — нихера не признак идейного парня!

Но он хотябы ОСОЗНАЛ, что натворил. А интеллигентик — нет. «Никтож не видел». Блин. Олег сам наказал себя. Или — последовал тому течению событий на которые был настроен. Интеллигентик же, тварь, как всегда — приспосабливался к окружающей среде (и достиг в ней немалых высот, следуя теории Дарвина — сволочь всегда выживает и доминирует — и «вступительному слову»).

После этого рассказа хочется совершать человеческие поступки. Чтобы — возразить.

Себе?..

Рассказ неплох, написано сильно. Впрочем, концовка совершенно неубедительна как с научной, так и психологической точки зрения.

Но самая главная беда — сюжет полностью дублирует рассказ «Изменчивая луна» Ларри Нивена, написанный на 30 лет раньше. Другие люди, та же самая ситуация.

Вторичность сводит достоинства рассказа на нет.

Сильный и жесткий рассказ, написанный в духе скорее Харлана Эллисона. Все те пороки, которые скрывали в себе люди, перед концом света выбрались наружу. Насилие и жестокость царят на улицах обреченной Москвы. Да, действительно не каждому дано встретить свою смерть достойно. В рассказе очень сильно поднята тема ответственности за свои поступки. Но, понимая умом авторский замысел, не могу отделаться от чувства, что испачкался в грязи. Уж больно омерзительным выглядит повествование. Да и неожиданно выяснившаяся ошибка ученых, хоть и придает смысл всей истории, кажется совершенно неестественной. По силе воздействия — твердая 9, по ощущениям — ближе к единице. Поставлю 7, меньше не позволяет совесть.

В геометрии есть теоремы, которые можно доказать лишь «от противного». Так и в литературе. Порой, чтобы вызвать жалость и сострадание нужно смаковать насилие, нужно быть крайне жестким. Это как прививка от черствости души. Что же касается мата — вы хотите, чтобы человек, очутившийся в центре анархии и на пороге апокалипсиса, изъяснялся языком Бунина и Толстого? Бытие определяет сознание. Отличный рассказ. Я не очень люблю Каганова за его обычную поверхностность. Он — хороший ремесленник. Но эта вещь — достойна входить в золотой фонд фантастической литературы.

Я тут *убрано цензурой*, читал книгу эту, *убрано цензурой*, и *убрано цензурой*, то есть — восторгался очень. Ну и, *убрано цензурой*, написал каммент подобный лексике из рассказа, *убрано цензурой**убрано цензурой**убрано цензурой*.

В общем админы против чтобы *убрано цензурой* мы тут *убрано цензурой* ругались.

А рассказ хороший. Только уж очень *убрано цензурой* от классики отступает. *убрано цензурой**убрано цензурой**убрано цензурой*