Роберт Джеймс Уоллер «Мосты округа Мэдисон»

Фактическую сторону этой истории можно интерпретировать как встречу двух людей — можно сказать, встречу двух «одиночеств». Которые до до момента своего случайного, на первый взгляд, пересечения в пространстве и знать не знали, что, оказываются, нуждаются друг в друге, да и вообще — что нуждаются в ком-то еще, но зато после встречи — которая изменила их мироощущение — внушили себе, что всю жизнь двигались навстречу друг другу.

Изюминку истории придает то, что эти двое не смогли быть вместе по вполне прозаической причине — женщина была замужем. И потому это как раз тот случай, когда неосуществленные отношения уходят в область воспоминаний, неизбежно обретая щемящий оттенок.

История рассказана автором с толикой торжественности и даже с некоторой, я бы сказала, напыщенностью. Мужской персонаж изображен как некое полу-магическое воплощение каких-то древних сил, и потому становится понятно, почему женщина не устояла перед его очарованием.

«Роберт Кинкейд был в каком-то смысле колдун и обитал сам по себе в никому не ведомых местах, таинственных и грозных.»

Сам процесс сближения описан с огромным уважением к действующим лицам, герои — несмотря на то, что для женщины это фактически супружеская измена — ни на миг не теряют достоинство: они словно подчиняются опять-таки неким неподвластным им силам, которые направляют их друг к другу. То же касается и собственно их соитий — все изображено с точки зрения их духовного соединения — тем более, что они оба любят и понимают и поэзию, и магию слов и смыслов.

«Она утыкалась лицом в его шею, плоть к плоти, и чувствовала, как ее ноздри начинают воспринимать запахи реки и дыма от костра, а до слуха доносился стук колес старых паровозов, покидающих ночами зимние вокзалы далекого прошлого. Она видела странников в черных одеяниях, чей путь пролегал вдоль замерзших рек и пышных летних лугов к истокам мира и краю земли. Снова и снова скользил по ее телу леопард, легкий и гибкий, как ветер прерий, и, колыхаясь под его тяжестью, она летела верхом на ветре, как весталка в храме, к благоуханному быстрому пламени, зажженному для тех, кто доплыл до излучины реки забвения.»

Достаточно важен и антураж книги и время действия — август 1965 года: последняя мировая война уже достаточно отошла в прошлое, и началась эпоха потребления, когда превыше всего люди начинают ценить комфорт и успокоительную стабильную привычность. Женщина с ее нереализованными желаниями юности, как это часто бывает в судьбе многих ее сестер по полу, традиционно исполняет роль жены своего недалекого мужа (роль «жены фермера из штата Айовы»), фактически не имея возможности ни с кем поговорить на достаточно отвлеченные темы в своей глубинке, где местным жителям все выходящее за привычные бытовые рамки кажется подозрительным. В то время как мужчина по самому роду своей деятельности приобщен к достаточно интересным материям, и потому зрительных и прочих событий, связанных с путешествиями, в его жизни хоть отбавляй — он как бы «гражданин мира», с легкостью пересекающий пространства по заданию и за счет средств заказчика. Он говорит:

«Моя работа в определенном смысле позволяет мне жить вольной жизнью настолько, насколько это вообще возможно в наше время».

И это добавляет ему дополнительных очков как представителю «некого недостижимого мира» в ее глазах.

Красивый слог, не самые интересные возрастные отношения, сложная дилемма (кола добрый), ну и экранизация, наверное, получше

Цитатки:

«За час до рассвета Роберт Кинкейд проезжал мимо почтового ящика Ричарда Джонсона, откусывая поочередно то от плитки шоколада «Милки Уэй», то от яблока. Стаканчик с кофе он поставил на край сиденья и зажал его коленями для дополнительной устойчивости»

«Там есть чудный ресторан на крыше одного из домов»

«Сколько рук с длинными ногтями, изящно заостренными в его сторону, когда они обхватывали ножку рюмки, он видел? Как много огромных голубых и миндалевидных карих глаз смотрело на него по вечерам в чужих землях, пока корабли в бухтах тихо покачивались на якорях и волны лениво плескались о каменные причалы древних морских портов?»

«Она взяла рюмку с бренди и стала медленно подниматься по ступенькам, откинув назад правую руку, как будто вела за собой свои воспоминания»

«Я не жалуюсь и не жалею себя — никогда этим не занимался и не склонен к этому. Просто благодарен судьбе за то, что по крайней мере я встретил тебя. Ведь мы могли пролететь друг мимо друга, как две пылинки во Вселенной»

«Двадцать два года перед глазами ее стояли красные огни, удалявшиеся от нее по Девяносто второй дороге в тот безрадостный дождливый день»

«Понимаете, я любила вашего отца, любила спокойной, ровной любовью»

Когда ваш отец уже лежал в больнице в Де-Мойне, в один из последних дней он сказал: „Франческа, я знаю, у тебя были свои мечты. Прости, что не смог осуществить их“. Это — самый щемящий момент в моей жизни»

«Подумай, как прекрасно они провели здесь время, и чей образ стоял у нее перед глазами, когда она готовила еду для нас и сидела с нами, обсуждала наши проблемы, советовала, в какой колледж лучше пойти, соглашалась с тем, что трудно удачно выйти замуж»

«Телефона у него не было, так что пришлось посылать ему открытку»

«Знаешь, такая парочка стариканов, оба уже у финиша, оба чувствуют, что устарели и никому не нужны»

«Вот так и стою здесь по вторникам вечером. Старушка моя, дудка, рыдает, а я играю и играю для человека по имени Роберт Кинкейд и женщины, которую он называл Франческа»

Довольно уже давно был фильм, о котором с восторгом отзывалась супруга, а я, грешная душа, так и не удосужился посмотреть его от начала и до конца, потому выхваченные кинообрывки не зацепили, хотя актёры сразу (ещё бы!) узнались и запомнились.

А вот роман — наверное потому, что читался от корочки до корочки — захватил сразу. Аннотация совершенно права — книга обволакивает мягко и вкрадчиво и как гигантский спрут утаскивает в свою глубину, не давая возможности опомниться и хватить воздуха. Описанная история любви изложена автором с беспощадной правдой жизни и с безраздельным романтизмом — каким бы невероятным не казалось такое сочетание.

Однако помимо гимна Любви этот роман велик ещё и тем, как точно автор ставит диагноз нашей современности (пусть там действие происходит в Америке — те же самые симптомы уже вовсю проявляются и у нас) — выхолащивание чистой души и верного сердца (сразу вспоминается бессмертная фраза из рязановской «Иронии судьбы...» — «Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам»).

И оба героя романа какие симпатичные чистые люди! И сам роман наполнен чистотой человеческих чувств и отношений.

Не надо ничего откладывать в долгий ящик. Книга тоненькая, читается легко, потому в один из выходных дней или ничем не занятых вечеров можно присесть под торшер и просто прочитать эту изумительную историю.

Очень необычная книга. Я отнюдь не поклонник мелодрам и тем более драм, но оценить по достоинству произведение все же сумел! Глубокая и очень лиричная книга, отображающая неравную борьбу долга и ответственности с любовью всей жизни. Ответить на вопрос «Что выбрал бы я лично» весьма и весьма сложно... Однозначно можно судить лишь о том, что вся совокупность душевных мук и страданий, перенесенных героями, делает им честь и говорит об их не дюжей стойкости. Жизненно.

Несерьёзно. Как по объёму, так и по содержанию: два немолодых совершенных, но несчастных одиночества встретились и с первого взгляда поняли, что созданы друг для друга. «Где же ты был / была всю мою жизнь?». Хотелось увидеть болезненное перерождение, мучительное его осознание и борьбу, борьбу с собой. А получилась слащавая повестёнка, разве что без хэппи энда.

Да, книга не без достоинств. Драматично расставание, и дальнейшая жизнь в воспоминаниях о любви друг к другу, но слишком уж быстро герои прыгнули в постель (имею в виду не прошедшее время от знакомства до постели, а количество мыслей, чувств и переживаний, за это время прожитых.) Да и отказались друг от друга слишком быстро.

Язык скромный. Отступления и вставки – текст от автора, игра со временем, вставные рассказы, письма и интервью – лишь разрывают повествование.

Восторг и нежность детей после прочтения письма матери непростительно неправдоподобны. Вообще-то, они должны быть в шоке, что у их матери был другой мужчина, кроме их обожаемого отца.

И что совсем убило, так это то, как умный-умный главный герой говорит, что для Вселенной нет разницы: четыре дня или четыре световых года. Видимо, мистеру Уоллеру не повезло в школе с Учителем Физики так, как мне; видимо, ему никто не сказал, что световой год — единица измерения РАССТОЯНИЯ. Но мне-то, увы, об этом известно; как я могу воспринимать всерьёз произведение, где на каждой странице меня убеждают, как умён и разносторонен герой, но который на полном серьёзе, и не в метафорическом, а вполне в прямом смысле задумывается, что длиннее: день или километр?

Может быть, на контрасте с пустой книгой, но фильм потряс. В нём присутствовало именно то, чего можно было ждать, и что не оказалось в книге. В одном жесте фильма было больше эмоций и трагедии, чем во всей книге. Актёры, режиссура, сценарий, бесспорно, спасли идею, которую сам автор так и не сумел воплотить.