Наемник Джонни вовсе не собирался становиться учеником бокора. Но, знаете ли, пришлось…
Был у меня автомат, но автомат я потерял. И который день тащился по джунглям, имея из оружия собственные руки, ноги и армейские ботинки сорок второго размера, со стальной пластиной в мыске и полуфунтом гвоздей в подошве. А ещё у меня был трофейный нож. И пробитая голова. И если голова ещё на что-то годилась, то нож уже не годился ни на что. Заржавленное лезвие норовило согнуться о любую ветку, а костяная рукоять — выскочить из ладони, словно мокрое мыло. В общем, самоубийство я решил отложить до тех пор, пока не обзаведусь чем-нибудь поприличней.
По крайней мере, без дурацких надписей на клинке.
Я старика издали приметил. Худущий, жилистый, сидит на своей поляне, черный, как крем для ботинок, и палочкой в котелке помешивает. А из котелка — мясом вареным пахнет. У меня чуть желудок наружу не выскочил, кишки в трубочку свернулись. Живот заурчал почище тигра в джунглях. Странно, что старик не заметил.
Я на поляну шагнул, руки перед собой выставил. Безоружный, мол.
— Здорово, дед!
Старик посмотрел на меня — мне жутко стало. Один глаз у старика черный, а другой — белый, слепой. Но не это самое страшное. Старик белым глазом на меня уставился.
Я страх переборол и говорю:
— Найдется чего пожрать солдату удачи? — у меня, когда поджилки трясутся, наглость появляется.
Старик пролопотал что-то по-своему.
— Я говорю: пожрать не найдется?!
Тут старик вскочил, как молодой, палочку из котелка вытащил и на меня бросился…
— Не понял, — сказал я уже на земле. Что-то с голодухи совсем ослабел. Встал, смотрю — старикан опять меня бить собирается. Уже разбег взял.
Хрясь! Больно!
Тут я разозлился и нож вынул. Последнее дело на такую древность с ножом кидаться, но ведь зашибет, проклятый. И как звать, не спросит.
— Меня, — говорю, — Джонни зовут.
Старик как солнце на ржавом клинке увидел, сразу в лице переменился.
— Брось нож! — закричал. — Брось нож!
— Ага. Щас, — говорю. Что, старикан, моя очередь глумится? — Конечно, брошу — только кусочек откромсаю. Ма-а-ахонький!
Тут до старика дошло. Понял, какой сувенир мне на память требуется. Старикан подхватился и — место заветное ладошками прикрыл.
Правду говорят, — думаю, — седина в бороду, а бес в ребро. Есть полосатенькому за что бояться, есть. Это ж надо! А по виду ему на том свете уже лет семь прогулы ставят… Если не все десять.
— Может, договоримся? — предложил старик дипломатично.
Договорились, конечно. Умным-то людям чего не договориться.
— Ты совсем дурак?! — опять старик на меня орет. — Ты бокора убил, бокора нож взял, меня ножом бокора убить хотел!
— Так не убил же…
— Потому и не убил, барабанная твоя башка, что нож бокора проклят!
— Кем?
— Бокором!!
— А зачем бокору свой нож проклинать? Он, что, на почве колдовства крышей поехал?
Вообще-то, я не знал, что тот парень — бокор. Это у черных так колдуны называются. Мы однажды через деревню шли. Впереди Картер, ирландец, который своей жены боится, дальше четверо ребят, я — замыкающим. Жарко до невозможности. Ак-47 нагрелся, уже голый живот обжигает.
Один из ребят девчонку увидал. Обрадовался. Иди, говорит, сюда, я тебя вот чего дам.
И зеркальце ей показывает.
Она подошла, этот дурак схватил ее в охапку и давай тискать. Та орет, конечно. Картер повернулся, кричит: Отпусти, ее, идиот, быстро!
Не успели.
Черные закричали, заулюкали и давай из окон на нас выпрыгивать. Копья, палки, все такое.
Мы постреляли аккуратно, чтоб никого не задеть — черные вроде угомонились. Они автоматов боятся.
Только мы рано расслабились.
В парня, что девчонку ихнюю тискал, камень прилетел. И точно по уху. Парень рухнул, как подкошенный.
Мы стоим, дураки-дураками. Чего делать-то? Откуда бросили, кто бросил — поди сыщи. Дали очередь в воздух, парня под руки подхватили и — бегом. Я самый последний, прикрываю.
Почти всю деревню прошли. Все, думаю, пронесло. Ага, как же! Накаркал.
За околицей еще одна хижина оказалась. Мы ее прошли было, да только из кустов кто-то как выскочит! Потом оказалось, птица, но уже поздно было. Наши чуть в штаны не наделали.
У меня нервы и так на пределе. Я развернулся и по кустам очередь дал.
Сначала тишина. Потом стон.
Пожилой негр из кустов вышел и под ноги мне свалился. Мне нехорошо сделалось. Ни за что, ни про что человека пристрелил. Ладно бы он с автоматом был — тогда понятно.
Негр лопочет что-то. Ко мне руки тянет. Я фляжку с пояса снял, наклонился. Не пьет.
А негр мне нож в руки сует. Меня сначала дрожь пробила, вот думаю, хотел бы заколоть — заколол бы. Растяпа ты, Джонни. А негр все лопочет. Я нож держу и вроде как его понимаю.
Вроде: возьми, святое это, подарок.
— Это проклятие, — говорит старик.
Вот блин, обрадовал. Тот негр мне еще пару раз во сне являлся. Звал, лопотал по-своему, руками размахивал. Пугал до чертиков, короче.
— Проклятие, делающее владельца ножа… — и так далее в течение часа.
Одним словом, хитрое проклятие оказалось.
Меня после еды так разморило, что я стариковские объяснения мимо ушей пропустил. Ем деда глазами, а на самом деле сплю. Тут, главное, проснуться, когда начальство до сути дойдет…
— Я, — говорит старикан, — тебя в ученики беру.
Вот, дошел. Чего?!
— Будешь мне служить, чесать спину, сушить травы, убирать хижину, готовить еду, работать на меня всю жизнь, а потом, когда буду умирать, я передам тебе свою душу в наследство.
Ну нафиг такое счастье, говорю. Задарма работать. У вас хоть профсоюзы есть? Нет, не хочу.
— Иначе, — говорит старик и белым глазом на меня смотрит. — Я тебя в котле сварю и съем.
Короче, договорились. Как умным людям и положено.
— Это кто такие? — спрашиваю.
Старик на меня недобро посмотрел. Ну, думаю, опять бить будет. Я голову на всякий случай поглубже втянул, воротник поднял и жду. Только попробуй, старая ты черепаха. Завел себе моду ученика обижать.
Вообще, старик мой с утра не в настроении. Не с той ноги встал. Даже поесть толком не дал — погнал на берег, залив изучать.
В это время катер развернулся, взревел, выкатился на песок и остановился. Из катера вылазит толстый негр в белой шляпе и белом костюме, а двое худых его под руки поддерживают. Видно, важный мужик, к нему из-под пальм еще несколько негров выбежало — все с калашами и в камуфляже. Кланяются.
Толстый лениво так кивает. Пальцы у негра в перстнях, а в руках палочка, вроде как у моего старика — только подлиннее.
— Это кто?
— Это, — говорит старик, — враг мой. Леонидас Грациус.
— Бокор?
— Молчи, барабанная башка! — нервный все же мне учитель попался. — Бокор — светлый! А у Грациуса сам барон Суббота в друзьях ходит.
Старичок вроде не из робких, а про этого Субботу, как про дьявола говорит. Хотя был у нас в команде ирландец, который своей жены больше черта боялся. А в бою ничего, храбрец.
— Ну, — говорю. — Ты, дед, так бы сразу и сказал, что Суббота. Я же не дурак, все понимаю. Мафия?
Старик сплюнул и назад пополз. А я еще посмотреть остался.
Леонидас начал худым в камуфляже речь толкать. Я не слышу ни черта, но зрелище любопытное.
Оказалось, толстый, как рот откроет, может маяком работать. Поймал солнце на зуб и давай катать. Отблеск на той стороне океана видно. В пасти у негра столько золота оказалось — я даже пожалел, что не могу оказаться в радиусе прямого удара прикладом. Уж я бы от всей души…
Тут мне в спину что-то твердое уперлось.
— Турамб! — говорят. «Руки вверх!», в переводе. У меня, стоит меня испугать, сразу знание языков прорезается.
Здоровенная змея упала сверху. Плюхнулась в воду и ушла на дно.
— Мартух фухта! — говорит старик. Если лингвистические способности меня еще не покинули, это означает «дети жабы».
Слышится смех. Я пытаюсь отойти подальше, но яма маленькая и залита водой по пояс. Никуда особо не денешься. К тому же змея под водой видит нас — а мы ее нет.
Смешная шутка. Надеюсь, змея не голодна?
Вообще, Леонидас любит пошутить. Я с ним знаком не очень долго, в отличие от старика — но насчет чувства юмора усвоил.
Поэтому я прячусь за учителя.
— Дед, — говорю, — да она тебе на один зуб. Я же твой аппетит знаю.
Старик недобро смотрит на меня. Черным глазом — значит, еще не сильно разозлился. Интересно, когда худые негры его вязали, обещал дед сварить их в котле и съесть?
— Твоя обязанность — защищать учителя!
Честно говоря, я особо не напрашивался.
— Дед, если у тебя есть лишний автомат — то пожалуйста!
— Ты совсем ду… — старик замолкает. Это на него так не похоже, что я заглядываю через плечо.
Змея выставила из воды голову. И смотрит на нас с дедом, как на шведский стол. Наверное, решила, что проголодалась.
— Дед, ты это — спасай престиж! — у меня, когда я напуган, прорезается красноречие. Сроду таких слов не знал, а тут вспоминаю. — Не годится, чтобы учителя съели на глазах его ученика. Представляешь, как это травмирует мою психику?
— Отвернись, — говорит старикан. В этом он весь. Какая-то нечеловеческая логика.
Змея угрожающе шипит. Раздвоенный язык появляется и исчезает.
Хорошо, думаю я, что в яме воды по пояс. Не придется оправдывать мокрые штаны. Кстати… Я нащупываю за поясом знакомую резную рукоять. Нож бокора!
— Слушай, дед, — начинаю я, и тут змея прыгает…
Леонидас Грациус улыбается, отчего, наверное, все корабли в радиусе пятидесяти миль сбиваются с курса.
— Что будешь пить, Джонни?
Знаю, что Леонидас — сволочь, каких мало, но устоять не могу. Мало кто умеет так обаятельно улыбаться половиной американского золотого запаса.
— Джин с тоником.
В руке у меня бокал, в котором плавают куски льда. Вот это, я понимаю, жизнь.
У моих ног свернулась змея. На огромной треугольной голове зияет колотая рана. Змея почти как живая.
— Я предлагаю тебе стать моим учеником.
Я думаю.
— У меня уже есть учитель.
— Гукас? Этот зануда? Правда?! — Леонидас начинает смеяться. Делает он это долго и с удовольствием. Голос напоминает Луи Амстронга. Солнце играет на золоте.
Змея у моих ног поднимает голову и шипит. Теперь она зомби и должна меня охранять. Нож, проклятый бокором, оказался не так уж прост.
— Что он тебе предложил, Джонни? — говорит Леонидас, отсмеявшись.
— Котел, если я не соглашусь. Он пообещал меня съесть.
Леонидас опять начинает смеяться.
По краям веранды стоят худые негры с ак-47. Негры тоже смеются.
— В твоих руках, Джонни, оказалась великая вещь. К сожалению, — Леонидас ослепляет меня улыбкой, — ты и нож неразрывно связаны. Такова сила проклятия. Я предлагаю тебе стать моим учеником. Ты постигнешь все секреты черной магии, получишь…
— Я согласен, — говорю.
— Что? — моя капитуляция застает Леонидаса врасплох.
Я подхожу к краю веранды и смотрю на море. На волнах качается красный катер. Все это может стать моим.
— Отпусти старика, — говорю я.
Леонидас перестает улыбаться.
— Ни мне, ни тебе не будет тогда покоя. Гукас слаб, но мстителен.
Толстяк говорит:
— Лучше ему умереть.
Я смотрю на Леонидаса. Затем поворачиваюсь и снова вижу красный катер. Моим. Станет моим…
Я делаю шаг, выдергиваю из рук ошалевшего негра автомат и размахиваюсь. Бум!
Леонидас зря подошел ко мне на расстояние прямого удара.
— Фас! — говорю я змее. Она шипит. Негры в камуфляже пятятся, кричат, стреляют… потом бегут. Змея догоняет их и сбивает с ног.
Я подхожу к яме и смотрю вниз. Ничего не видать. Кидаю туда камешек. Плеск.
Оттуда раздается: «Мартух фухта!»
— Привет, дед, — говорю я.
— Джонни?! — неверящий голос. Через мгновение он звучит уже по-обычному сварливо. — Кидай веревку!
— Ну, — говорю. — Не так быстро. Я бы хотел сперва обсудить условия моего ученичества. Во-первых: чесать тебе спину я больше не буду. Во-вторых: готовим теперь по очереди. В-третьих…
— Проклятый дурак! — доносится из ямы. — Я сварю тебя в котле!
— А я могу уйти и оставить тебя здесь, упрямый старикан. Ну, как, обсудим мои предложения?
Почему умным людям не договорится?
Договорились.