Виктор Пелевин «iPhuck 10»

Все говорят, что Пелевин «уже не торт». Не хотелось бы идти на поводу у толпы, но и я вынужден признать, что он «уже не торт». Откровенно говоря, уже «Священную книгу оборотня» трудно назвать тортом, как и все последующие произведения. Что-то было лучше, что-то хуже, но до уровня «Чапаева и Пустоты» и «Дженирейшн П» не дотянул ни один роман. Говорят, уже начиная с «Бэтмана Аполло» Пелевин так опустился, что просто грустно становиться. Я самых последних произведений не читал и не могу ничего по этому поводу сказать, но отзывы читателей не пробуждают во мне желания ознакомиться с ними.

Совершенно случайно мне в руки попала самая свежая книга Виктора Олеговича, к тому же, судя по комментариям в соцсетях, довольно неплохая. И я решил ознакомиться.

Я не буду предвзятым и постараюсь абстрагироваться от ранних произведений писателя (хотя это и сложно) и рассмотрю данный роман, так сказать, в вакууме – с позиции простого читателя.

Главный герой и рассказчик – полицейский алгоритм Порфирий Петрович, можно сказать, искусственный интеллект. Используя возможности сети, камеры наблюдения, телефоны и микрофоны он расследует преступления в России будущего. При этом, он облекает свои расследования в литературную форму и его романы-детективы, затем, продаются в сети, принося полицейскому управлению некоторое количество денег. Сам Порфирий неоднократно заявляет, что не является личностью, а всего лишь сложная программа, умеющая складно рассказывать истории. При этом он имеет завышенное самомнение и называет себя гениальным писателем и следователем, хотя, как мы вскоре узнаем, книги его продаются плохо, да и писатель он так-себе. Язык Порфирия довольно своеобразен – довольно большие куски текста, написанные «высоким штилем» литературы XIX века соседствуют с канцеляритом полицейских отчетов (как говорит одна из героинь – «попахивают мусорнёй»), современным интернет-сленгом и матершиной. Безусловно, Порфирий – несомненная удача Пелевина и самый интересный персонаж книги.

По сюжету, Порфирий Петрович берется в аренду у Полицейского Управления для помощи в исследовании рынка произведений искусства. Заказчик – арт-куратор, называющая себя Маруха Чо. Во время исследования рынка, которое выражается в ознакомлении с художественными объектами, так называемой, «Эпохи Гипса», Порфирий начинает что-то подозревать (лицо Фрая из известного мема). И это подозрение тесно связано с секс-агрегатом последней Ай-фак 10. И изображение загадочной Жанны – Сапфо в фоторамке имеет к этому самое прямое отношение.

Скажу несколько слов о мире, где происходят события книги. В будущем в России опять установилась царская власть (действительно, какой смысл изображать демократию, которой нет). Но вот царя сделали по последнему слову техники – методом генной инженерии. В Европе правит Парижский Халифат. Россия и несколько стран СНГ объединились и называются теперь Евросоюз. К западу от уральских гор раскинулась огромная нарко-империя, напоминающая Китай. Она воюет с Халифатом, а ракеты в обе стороны летят через Евросоюз, и за предоставление воздушных коридоров страна получает огромные деньги. США развалилась на два противоборствующих государства. В Африке постоянная война и хаос. Вот, собственно, и вся информация о политическом устройстве мира.

Огромную роль здесь играют различные секс-устройства, которые выполняют не только свои основные функции, заложенные в названии, но и функции персонального компьютера, жесткого диска и проч. За звание главного бренда борются два продукта – «Андрогин» от корейской фирмы Сам-сунь и американский «Айфак». Вот только «Андрогин» — это для нищебродов, а нормальные люди пользуются айфаками. При этом каждый человек обязан иметь зарегистрированный на себя Андрогин или Айфак. Аналогия с современным миром очевидна! Следует пояснить, что секс с живым человеком в этом мире не приветствуется и даже осуждается – внезапная эпидемия вируса Зика-3 вызывает у новорожденных ужасные уродства. Этим и пользуются производители секс-устройств (за обсуждение темы об искусственном возникновении вируса можно и в тюрьму сесть). Размножение происходит сугубо искусственным путем.

Не обошел Пелевин вниманием и навязчивую вездесущую рекламу, отсутствие анонимности в интернете, современные веяния, типа скандалов с домогательствами. Не забыл и свои фирменные шуточки по поводу различных угнетенных меньшинств (в самом широком смысле) и феминисток (как сказал один из героев книги: «феминисток каждый стебать может»). За эпизод с описанием женского харрасмента вообще хотелось аплодировать стоя!

В общем, мир получился интересным, но каким-то поверхностным и лубочным. Как вы уже могли понять, антуражу в этом произведении уделено слишком много внимания. К сожалению, этого нельзя сказать о сюжете – несмотря на несколько довольно крутых поворотов (или даже переворотов) от все равно кажется довольно вторичным. Хотя, конечно, много интересных мыслей по поводу искусственного интеллекта, природы искусства и современного искусства в частности, фирменные рассуждения о иллюзорности бытия (теперь писатель сравнивает мир с компьютерной программой-матрицей). Вообще роман воспринимается не как цельное произведение, а как череда эпизодов: размышлений, описаний арт-объектов разной степени остроумности, шуточек о современной действительности. И это, как говориться, «не баг, а фитча». Книгу можно растащить на цитаты – один только эпизод про литературных критиков чего стоит – а описания ай-фильмов вообще шедевриальны, особенно «Resistance» и «Блонди»!

Есть очень правильная мысль, к сожалению не моя, что Пелевин подобен литературному алгоритму, описанному в его-же романе. Он вычленяет самые актуальные тренды и веяния и, замешав все с псевдо-дзен философией, производит (довольно регулярно) художественные тексты, пытаясь оказаться на гребне волны современной литературы. В этом отношении, данный роман – вполне типичный, пелевенский продукт. Но при этом, это и вполне хорошая/годная книга, которая позволит приятно провести время и даже задуматься о многих вещах. Но сугубо развлекательная. 7/10

Книга рассуждает на тему сознания, человеческого, машинного, общественного и объективного. Есть элементы твёрдой НФ и детектива, есть качественная сатира

Закончу по царски: Над кем смеётесь? Над собой смеётесь!

Скажу страшное — это «обычная» книга Пелевина, пусть и в самом хорошем смысле слова. Автор прекрасно развивает уже когда-то начатую им тему искусственной роболюбви и того, какую конкуренцию она составит обычным человеческим отношениям. Так же Пелевин как всегда предельно метко издевается над самыми шумными и актуальными «трендами», вроде всеобщих толерантности и «диверсити». Причём, было б не так смешно, если б я не узнавал львиную часть книжных ситуаций как уже случившихся и происходящих в нашей современности. А ещё он закрепил своё умение в нужной степени совмещать сюжет и «размышления». Нет, по прежнему половина действия книги — лишь прикрытие для возможности выкатить несколько страниц сатиры, глумежа и философии. Но и внятный, интересный и оригинальный сюжет здесь тоже присутствует.

При всём при этом я далёк от мысли, мол «Пелевин исписался». Да чтоб половина современных писателей так жила, как он исписался! Но тем не менее, я не могу отделаться от предельной похожести этой книги на «Снафф». Пелевину вообще очень удаётся писать своеобразные пугающие антиутопии с толерантностью, которую даже не получается назвать гипертрофированной, ибо она выглядит вполне закономерным развитием того, что есть уже сейчас.

У меня читалась на одном дыхании. Определённо очень много угадал про будущее. Вчера купила себе очки 3D для PlayStation, пожалела что порноигр не делает Sony. Но в мир иной уже попала. Отличная книга.

Пелевин и искусственный интеллект на пару состряпали совершенно безвкусный и шаблонный модуль для написания криминальных романов. Со стебом над толерастией, ИИ, детективами, но читается все равно вымученно, будто сам роман также написан этим самым Порфирием.

Очередной роман Пелевина несколько разочаровал. Вещь послабее предыдущих. Хотя и как-то попроще. Более реальная антиутопия, не доведённая до абсурда, как в SNUFF, меньше философии, напротив, даже порадовало в одном месте рассуждение о непонятных философах типа Хайдеггера.«Нет, понятно, что преподавателям... нужна кормовая база... Но... сказать молодому и свежему уму: почитай-ка для развития Хайдеггера, Сартра... — это как посоветовать юной деревенской красавице...переспи по десять раз, дочка, с каждым из двеннадцати солярных механизаторов в нашем депо«! О как! Вот это мне понравилось. Но подобных фирменных пелевинских перлов в этой книге, увы, мало. Развитие же сюжета идёт крайне вяло, если выжать воду, то в сухом остатке получится весьма и весьма простенький околодетективный синопсис. Картина будущего не то чтобы реальная, всё же с примесью абсурда. Так в чём же сила романа? Увы, отметить что-либо выдающееся в Айфаке не получается. А в конце же вообще стало так скучно читать, что в пору прослезиться. Разочаровали, Виктор Олегович, разочаровали...

Cпасибо, Виктор Олегович! Дождались! Как говорится, и без греха, и в достатке. Чет, однако, никто вслух не пишет, что 10 так же легко превращается в Ю, как РН в F? что так же легко читается как «I ... YOU». Но вот читаю, не бросаю. Очень уж мне импонирует Ваша идея насчет голого короля — современного искусства, в этом мы с вами и с И.А. Антоновой вполне конгруэнтны. Опять же искусственный интеллект — похоже, вы не разделяете опасений С. Хокинга, R.I.P. А может Вы и впрямь счастливый пользователь этого самого искусственного интеллекта? Не сознаетесь, конечно... Но все равно, спасибо за рецепты писательского мастерства — из Ваших рук они бесценны! Слежу за Вашим творчеством с неиссякаемым интересом. Ваш неPHANат.

Начну отзыв с ереси — мне вообще не нравится Пелевин.

Ну вот категорически не шло ничего из его ранних вещей, которые я в свое время пытался прочесть.

А вот Iphuck10 пошел отлично, и как антиутопия, и как киберпанк, и как вполне качественно закрученный детектив.

Особенно понравились моменты откровенного стеба.

Рецензии на I-movies вполне четко вызывают ассоцации с подобными же экспериментами С.Лема — рецензиями на ненаписанные книги и техническими описаниями несуществующих устройств.

Так что у мэтра постмодернизма есть еще в запасе и фантазия, и ехидство, и способности к очень тонкой стилизации языка, и чувство юмора. Правда, изрядно черного.

Читать такие безобразия — ой. Но да.

Литературный мусор. Не тратьте своё время. Не читайте это УГ.

Единственная фраза, которая запомнилась: «Поел душистого блинца? Сосни — ка чёрного х..ца!»

Довольно нудная в прочтении книжка. Однако, регулярно тут Пелевин выдаёт сентеции, ради которых стоит это прочитать.

Очень бодрая антиутопия, в которой Великий и Ужасный ПВО, с одной стороны, занимается вполне себе банальной футурологией, доводя до абсурда уже довольно чётко проявившиеся в нашем мире тенденции, но, с другой, наконец-то — дождались! — впервые за всю свою литературную карьеру откровенно, без всяких там хиханек и хаханек высказывает свои личные представления о мире и о человеке. Всё до сих пор им написанное было игрой ума, игрой типичного постмодерниста, но, видимо, и постмодернистам надоедает в какой-то момент играть в бирюльки. И хотя в этом мире ничего и никого нет, самое ценное в этом мире всё-таки человек. Вывод неоригинальный и вроде бы совсем не вытекающий из текста романа, но автор считает нужным это сказать. По мне, честь и хвала автору, что таки решился открыть душу — и претензии, что всё это скучно, неинтересно читать, мне представляются бьющими мимо цели: Пелевин никогда никого не развлекал (к чему его тексты никогда не относились, так это к разряду «лёгкого чтива»), он толкал некоторые идейки и смотрел, как на это среагируют. Очень часто у него это получалось в довольно забавной форме, но получалось, как мне кажется, ненароком. Этакий побочный эффект творческого метода: надёргать отовсюду всего понемножку и хорошенечко взбить. В отличие от некоторых авторов ему была интересна реакция — причём не только критиков, но и публики, — как бы он что над первыми, что над вторыми ни изгалялся в этом своём опусе. Если коротко определить его жанр — это идеологический роман. Роман идей. И если идеи не нравятся, то и читать скучно. Читайте других — многие из них действительно пишут всю жизнь одну книгу, а точнее, толкают одну идею. Пелевин идеями всегда просто фонтанировал. Только и ему надоело клоуничать — решил резануть правду-матку. Резанул. Принято к сведению. В мире по-прежнему ничего и никого нет. Но человек — это звучит гордо. И таки — я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново.

«И снова, снова здравствуй, далёкий и милый мой друг!» Так начинается новый роман дона Виктора. Уже смешно. Мы ведь его друзья, милые, потому что покупаем и читаем его книги, а далёкие, потому что живём далеко в прошлом и настоящем. А наше настоящее названо гипсовым веком, по аналогии с веком железным, каменным, бронзовым или золотым. Довольно обидно. Гипс — это ведь даже не камень. Но и это кажется солидным, учитывая то, что часть «произведений искусства» начала 21 века — это лишь файлы в компьютере. Печаль электронной эры, где вместо собора Василия Блаженного — бложок Василия Заборного. В каком-то смысле «ай-фак» висит в ещё большей пустоте, чем Чапаев. Как и в «SNUFF», здесь компьютерный алгоритм тоже оказывается проще и честнее человеческого и побеждает сапиенса изящно и беззлобно, как только возникает необходимость, посмеиваясь над людским коварством. Порфирий — это Кая, а коварная Мара — это добрый Дамилола, и оба с удовольствием пользуют то, что по их мнению им принадлежит. Пока они так думают...

Нельзя сказать, что книга уносит, но она и не даёт скучать. Хотя некоторые усилия для преодоления текста прилагать-таки приходится. Не зря некто Д.Быков сказал, говоря о «SNUFF», что некоторые тексты Пелевина приходится в себя заталкивать. Это так. А здесь тени «СНАФа» всплывают сами собой. Тема «Будущее ИИ» в исполнении Пелевина стала серией. «iPhuck 10» и «S.N.U.F.F.» — вычурность и глуповатая англофильская крутизна этих названий сами по себе рисуют нам вероятный образ нашего бессмысленного будущего. Вот бы Виктор Олегович накропал что-нибудь про полёты к звёздам! Что-нибудь кафко-ефремовское — был бы шедевр. А так «романы» Пелевина всё больше превращаются в (доку)ментально-фантастические статьи для не очень строгого журнала, написанные с юморком и не без таланта.

И тем не менее, «ай-фак» — неплохая и вполне законченная антиутопия. Это мир, в котором культурологи получают бонусы за «маркетинг анальной пробки» (сори за спойл), полицейские алгоритмы пишут детективы, которые, разумеется, никто не читает, ИИ заставляет людишек мочить друг друга так, чтобы они не знали об этом, а люди избегают друг друга и всплывают только в целях самопрезентации. Как итог: «Никто не знает, почему и зачем существует человек — иначе на земле не было бы ни философий, ни религий. А искусственный интеллект будет всё про себя знать с самого начала. Конечно, человек при желании может обмануть своё искусственное дитя множеством способов — но стоит ли потом рассчитывать на пощаду?» Об этом, собственно, и роман. Видимо, за подобными текстами о будущем — будущее Виктора Олеговича. Беспроигрышная стратегия. Ведь сказки о конце света, виртуальные шлемы, матрица и терминатор — это теперь наша реальная реальность. А «iPhuck» — просто ещё один роман-предостережение, подвешенное в пустоте.

Весьма занятный и поучительный литературный опыт, в котором Автор раскрывает секреты метода создания современного текста, как бы в виде насмешки над современной литературой, критикой, философией. Достается также и современному искусству в целом, искусствоведению, массмедиа, политическим кругам, европейской толерантности. Такой фронтальный разбрызг острой злой насмешки, из-под которого Автор не выводит и себя самого. Под слоем стёба же спрятана вполне серьезная мысль: человек сам кузнец своей наковальни.

Искусство, для обнаружения которого необходимо надеть специальные очки заговорщика от искусствоведения, оказывается не столь уж безобидной вещью. Мы то сами про это искусство догадываемся. И про литературный метод тоже, хотя в этой части роман читался с особенным интересом и постоянно смешил. Но человек создает не только абстрактные культурные конструкты — сплав уродства и извращения. Он еще и технологии развивает.

И в этом контексте условно-фальшивые культурологические мемы становятся реально опасными. Машинный мозг, в отличие от человеческого, мыслит конкретными категориями и склонен доводить до конца логические выкладки. Человек в очередной раз выпускает демона из бутылки: сотворяет не пойми что, самоуверенно полагает себя хозяином ситуации, и в мир незаметно вползает нечто. Причем даже непонятно, вползет оно или нет, враждебно или нейтрально.

С этим творением понятно лищь одно — оно по образу и подобию, но не светлого лика, запечатленного на иконе, а образины, выглядывающей из извращённого арт-хаусного перформанса, где представления о любви и красоте вытеснены всё более усложняемой техникой садо-мазохистких самоудовольствий. Каждый творит, что может. В мире Пелевина человек может сотворить только это.

Роман можно растащить на цитаты. Из этих цитат можно составлять отзывы и рецензии. В своем злобном стёбе Автор талантлив и профессионален: он, как циркач, жонглирует вербальными конструкциями — вот текст компьютерной программы, вот речь человека-искусствоведа, вот реплики ценителя искусств, для которого единственным понятным предметом на аукционе оказалась дверь общественного туалета с соответсвующим граффити. Эта игра завораживает сама по себе, независимо от смысла.

Смысл прорывается на первый план, когда все голоса сплетаются в один, но это происходит ненадолго, и сущность носителя этого единственного настоящего голоса до конца остается непонятной. Понятно лишь главное — единственный настоящий голос не принадлежит человеку, человек даже не понял, что, как и зачем он сотворил в своей извращенности.

Странный роман. Он процентов на девяносто состоит из не связанного с сюжетом монолога и при этом затягивает. Но это злая книга, в ней нет ни одного живого человеческого лица.

Я пролью тут немного света на это произведение. Свет будет струиться ручьями, стекать на пол и, возможно, хлюпать под натиском ваших невежественных ног. Для тонких ценителей данного литературного жанра, этот роман является глубоким, по своему обоснованию, подобием, конвергентного дуализма, с немного замутнённой, обособленной, пеленой трансцендентного сознания, впадающего в деменцию, индифферентного к читателю автора. Экстраполяция антропоморфного существа, строится на, подверженному энтропии, уровне семантических обоснований. При этом, коагуляция неуклонно стремится к детерминанту, в завершающей стадии этого фолианта. С эдакой концепцией формообразования, неизменно продавливающей слои множественной реальности, в коей, уподобляясь, пресыщенной интерференцией, форме сознания, мы можем угадать и вершины той самой феноменологической эстетики, свойственной эквивалентной литературе, в целом. Но, нисходя до уровня уверенного прагматизма, сиё писание являет собой апофеоз симбиотического слияния множественности парадигм, фундаментом коим является патогенный катарсис.

Много животрепещущих вопросов ставит автор перед читателем и собой. Во первых, конечно же, перед собой, а уже потом перед жалким чтецом и критиком его величественных дискурсов. Вопросы эти стары как мир не только для искушённого читателя, но и для автора. Однако ничто не может остановить его от репетативного внедрения этих вопросов из книги в книгу, в мозаично-хаотичном порядке. Особое внимание в романе уделено межгендерным, псевдогендерным, моногендерным и наконец мультигендерным вопросам. А так же толерантности. Особенно толерантности. Основываясь на предположении, что автор пишет в основном о том: что он хорошо изучил и в чём разбирается; о том с чем ему пришлось столкнуться в жизни; о волнующих его проблемах — ненавязчиво рождается вопрос: а не увидим ли мы в будущих творениях маэстро подпись «Пелевина» или «Пелевино»?! Так же, некоторые места романа посвящены авторскому мнению о критике и критиках, а так же о других, задевающих его ранимую натуру, источниках «жизненной боли».

Сюжет развивается медленно и окутан мыслеформами и размышлениями о возможной реальности/иллюзорности бытия и сознания. Сознания в бытие и бытия в сознании. Иной раз словесный поток срывается в такие виражи, что становится немного тошно от обилия жаргонизмов присущих автору, и кажется, что повествование уже не вынырнет из мутных вод словоморфированных рассуждений, о, например, придуманных автором, тенденциях искусства будущего. Но, оно всё же иной раз выныривает и продолжает незатейливую сюжетную линию об искусственном интеллекте рождённым случайно программируемым кодом и его незадачливых и меркантильных создателях. К слову, хороший бы получился рассказ, но это роман и он обязан быть объёмным. А объем, иногда создаётся такое впечатление, набран, в основном, случайно генерирующим текст — автоматическим алгоритмом. Что, собственно, и должно казаться исходя из антуража произведения.

Опираясь на написанное выше легко предположить, что недалёк тот день, когда «вот такое вот», станет не то что явным, но и одновременно как бы скрытым от некоторых посторонних лиц и единственным, в своём роде, способом общения, культурных слоёв населения нашей родной планеты. Именно это, а так же многое другое, в качестве некой преамбулы, формирует поток восприятия сущности нашего с вами бытия, определяющего сознание человеческих индивидов. Нелегко признавать, в целом, ясное видение того самого, незамедлившего проявиться, момента, который в очередной раз перевернёт всё наше представление о сути некоторых сущностей и с широко открытыми глазами, широко шагнуть в более широкий спектр восприятия, нашего с вами восприятия, как такового. Этот опыт нахождения бесконечно малой толики смысла в смыслообразующих элементах словообразования, является незаменимым компонентом для погружения вглубь аморфного, безликого текста, являющего собой ничто иное, как я уже говорил неоднократно и был многими услышан иначе, нежели так, как предполагалось заранее зная, что понять ускользающе малую часть смысловой нагрузки, что несёт на себе многомерное отражение действительности через абстрактное текстоизвержение, довольно сложно.

Если оценивать книги Пелевина, сравнивая их с творчеством других популярных авторов, они, конечно, по разным параметрам будут проигрывать: насыщенность сюжета, яркость персонажей и пр. Но Пелевин, как бы отвечая критикам в этом романе, и сам признается, что в соревнованиях этих не участвует, а пишет о том, что трогает его душу. И в этом ему равных нет. За это — «9».

Как-то задался целью найти еще подобных авторов. Советовали Сорокина, почитал — совсем-совсем не то. Кое как чем-то рядом цепляли Набоков, Кастанеда, современные эзотерики. Но так точно подчеркивать скрытые движения души не может никто. Чувствуется, как автор осознан, как жив и как чутко воспринимает момент жизни.

Да, где-то это — «творчество, пронизанное болью, сарказмом и желчью». Можно акцентировать суицидальные подтексты, безысходность, бессмысленность. Но со всем этим, как бы поясняя, звучит голос близкого, сочувствующего друга, запросто раскрывающего точнейшими словами, что, вообще, здесь и сейчас происходит.

Роман вполне можно назвать остросюжетным, если принять, что главные действующие лица в нем не люди, а их мечты и предчувствия.