Друзья говорили не читай ...


  «Друзья говорили — не читай Борхеса!»

© Маркос Рикардо Барнатан


Недавно Москву по приглашению Института Сервантеса посетил писатель и критик Маркос Рикардо Барнатан. Автор ряда романов и переводов, эссеист и поэт, яркий представитель испанского поколения так называемых «новейших», он больше всего прославился как один из личных друзей Хорхе Луиса Борхеса, исследовавших его жизнь и написавших о нем немало книг. Любопытными деталями и наблюдениями из жизни Борхеса он поделился в интервью.

– С чем, на ваш взгляд, связана популярность латиноамериканской литературы в наше время?

– Я думаю, что ее популярность началась еще где-то в середине 60-х. По крайней мере, в Европе, – не знаю, как в России. Думаю, что катализатором была кубинская революция. Потому что европейские интеллектуалы были особенно увлечены событиями на Кубе и всем с этим связанным. Это привлекло внимание ко всей Латинской Америке, не только к Кубе. Я думаю, что французы первыми перевели латиноамериканские тексты, а с Франции это распространилось на всю Европу. Но это моя теория. Никто не говорит, что это правда.

– Как на этом фоне выглядит успех Борхеса?

– Первым переводчиком Борхеса был французский писатель Роже Куаллуа, который бежал от нацизма и поселился в Буэнос-Айресе. Он был секретарем в журнале «Sur», великом культурном журнале Аргентины 30–40-х годов, основанном знаменитой Викторией Окампо. Там он и познакомился в Борхесом. Когда Франция была освобождена от оккупации, Куаллуа вернулся в Париж, где и сделал первые его переводы. Он работал в издательстве «Gallimard». И это был первый выход Борхеса не на испанском языке. В 1961 году Борхеса начинают публиковать и в США. Борхес ведь идеально говорил по-английски, это был очень литературный язык, такой книжный английский, он учил его у своей бабушки, она у него была англичанкой. Он представлял собой довольно загадочный образ – это был старый аргентинский писатель, который говорил на книжном английском. Свою популярность Борхес объяснял со всей присущей ему скромностью: «Я всем очень нравлюсь, потому что не представляю конкуренции. Какого соперничества могут ждать другие американские писатели от слепого старика из пампы?»

– Вам тоже Борхес понравился из-за отсутствия конкурентоспособности?

– Когда я учился, я провел первый курс в университете Аргентины. Это был 1964 год, особенное время для меня. Я был очень молод, мне было 17 лет всего. Университет был очень политизированным и левацким. Борхеса считали реакционным писателем, и к тому же он нес в себе много иностранщины. Он был антикоммунистом, реакционером и ненационалистом. Считали, что он продался Западу. Я его не читал, мне друзья говорили: не читай Борхеса! Мы тогда все читали Кортасара, он был нашим идолом. Он жил в Париже, то есть далеко. Предполагалось, что он был левым. У него была очень юношеская литература, он использовал язык студентов. И в нем было много всего привлекательного. Он был, в конце концов, на Кубе вместе с Хосе Лисамой Лимой. Но на второй год учебы я поехал в Испанию. Однажды мне тетя прислала в подарок книгу Борхеса. Так как я уже был в другой среде, то этот предрассудок по отношению к Борхесу у меня прошел. Чтение этой книги было для меня как обращение. Я стал читать все его книги, стал ходить на все его лекции. А однажды я позвонил ему по телефону. Сказал: я такой-то, мне бы хотелось познакомиться с вами. И Борхес говорит: «Приходите, когда хотите!» И на другой день я пришел к нему, к завтраку. И я провел весь день с Борхесом. Он спросил: «Вам нетрудно будет погулять со мной? Потому что мне врач рекомендовал прогулки. А так как я слепой, то не могу гулять один...» И мы весь день провели, прогуливаясь под ручку с Борхесом, мы говорили, говорили, говорили...

– О чем?

– А обо всем! О литературе, об истории, об Испании... С этого момента у нас завязалась дружба. Когда я вернулся в Испанию, я написал первую книгу про Борхеса. Все-таки его в Испании тогда знали очень плохо. В 1972 году книгу опубликовали, это была короткая биография. И с того момента я написал больше двадцати книг о Борхесе.

– Как часто вы встречались и как проводили с ним время?

– Я больше слушал, чем говорил. И старался запоминать. Он был очень изобретательным, очень юмористичным, очень любопытным, но и очень много о чем спрашивал. Однажды он решил ознакомиться с молодыми испанскими писателями. И я ему привел Фернандо Сабатера, Хавьера Мариаса – это были мои тогдашние друзья. Но они знали Борхеса только как лектора на трибуне. Они устроили такие посиделки у Борхеса дома, читали стихи, рассказы. Ему нравилось, когда ему читали. Так как сам он не мог читать. Ему нравилось, когда ему читали даже не столько чужие вещи, сколько свои. «Почитайте мне, почитайте, что там у вас?!» – просил он. Однажды ему прочитали его собственное стихотворение: «Неужели это я написал? Черт возьми, это не так плохо!» У него была великолепная память, и он знал много стихов наизусть. Сам читал их вслух. Еще он был очень вредным. Ему нравилось злословить о людях. Он любил издеваться над людьми, иногда его шутки были жестокими...

– Почему Борхесу не дали Нобелевскую премию?

– Я не знаю, как это звучало официально, но опять же могу рассказать свою версию. В 1976 году Борхесу собирались ее давать пополам – у него было проклятье какое-то делить премии. Ведь премию Сервантеса он тоже поделил с испанским поэтом Херардо Диего. Вот и Нобелевскую им давали на пару с Висенте Алейсандре. Что же произошло? Возвращаясь из США в Буэнос-Айрес, Борхес делает пересадку в Чили, он получал там докторскую степень Католического университета Сантьяго-де-Чили. По приезде он узнает, что правительство Пиночета собирается вручить ему Орден Бернардо О’Хиггинса, одну из самых престижных наград в Чили, особенно для иностранцев. Но тут же Борхесу звонят в Чили по телефону и говорят: «Не получайте эту медаль, иначе вам это будет стоить Нобелевской премии».

– Кто звонил-то?

– Не знаю, наверное, ЦРУ. (Смеется.) А Борхес был очень упрямым, принципиальным: «Я не буду отказываться от того, что мне предлагают!» И получил орден. В том году Нобелевскую не дали ни ему, ни Висенте Алейсандре. Последний мне потом сказал в интервью: «По вине твоего Борхеса (твоего Борхеса!) я не получил Нобелевскую премию!» Спустя время я разговаривал со шведским академиком Артуром Люндквистом, и он сказал, что тогда они не могли просто обидеть всех латиноамериканских эмигрантов, проживающих в Швеции, и дать премию Борхесу, которого наградил Пиночет. Кстати, этот Люндквист был лауреатом Сталинской премии.

– Каким Борхес был журналистом?

– Прямо так журналистом не был, хотя да, был критиком. Вел литературные страницы в газете «Критика». И, как сотрудник прессы, публиковал там свои рассказы, стихи, эссе о кино. Но каким-то прямым журнализмом он не занимался. Он был культурным хроникером, литературным и кинокритиком, потому что он любил очень кино. Даже слепой, он продолжал ходить в кино, ему рассказывали, что на экране, и он слушал звук.

– Как бы вы объяснили отношения Борхеса с поэзией? Ведь на начальном этапе своего творчества он писал стихи, потом вроде прекратил, а потом снова вернулся к поэзии?

– Я думаю, что Борхес никогда не прекращал писать стихи. Он их прекращал публиковать. Издав свою первую книжку стихов, он снискал очень большой успех как поэт. Но считал, что это очень ограниченная сфера деятельности. Просто в Аргентине поэзия не была особо чтима, к ней относились не так, как, например, в России – стадионами слушали. Это было что-то личное, интимное, рассчитанное на узкий круг людей. Поэтому Борхес перешел к эссе. Стихи он писал, но «в стол». Поэтому первая поэтическая книга после этого длительного перерыва была такой толстой. Там были стихи за все прошедшие годы, которые не видели свет, но они составляли серьезную часть его творчества. Дальше он начал писать рассказы.

– Есть ли какие-нибудь произведения Борхеса, которые еще не изданы?

– Думаю, что нет. Если бы такие были, то их давно бы напечатали. Ведь уже даже опубликовали то, что он не хотел публиковать. Но я думаю, что вряд ли найдется какой-то рассказ забытый. Может быть, найдется какая-нибудь статья в каком-нибудь неизвестном журнале. Рукопись тоже вряд ли найти удастся, потому что его рукописей нет. Письма могут найтись, вот что. Но не к Борхесу, а от него. Сам он все выбрасывал и не хранил.

– Вы сами тоже пишете книги и стихи. Как на ваше творчество повлиял Борхес?

– Конечно, сильно повлиял. Особенно на мое отношение к литературе и к традиции. Борхес – очень свободный писатель. Иногда он стихийный, непредсказуемый, но при этом у него вполне определенные вкусы. Речь не идет о том, чтобы разделять все заскоки и странности, которые были у Борхеса. Как он сказал о Малларме: «Это не писатель, а литература». Так вот, а Борхес – это больше, чем писатель, это точно и есть литература. У него богатый и широкий мир, столько направлений, что тут не только поддаешься влиянию стилистики, но и учишься мыслить. Он предлагает целый выбор ориентиров для других писателей.

Например, когда ему было 20 лет, он сходил с ума по Достоевскому. А когда ему было 50 лет, я его спросил о русском романе, а он сказал, что не смог прочитать ни одного русского романа, потому что они все длинные и скучные. Он только читал рассказы Гоголя. Но это моя версия. А вот десять лет назад появилась переписка Борхеса, и в письмах к одному своему другу он отзывается с огромным воодушевлением о Достоевском.

И, кстати, что действительно может из неизданного выйти – так это его письма. Потому что неизвестно, где находятся письма Борхеса, отправленные своим друзьям. Сам Борхес не сохранил ничьих писем. То есть не существует писем Борхесу, но есть письма Борхеса друзьям детства, другим писателям... И когда-нибудь они могут всплыть. И эта переписка для историков литературы будет очень важна. Потому что там будет много всего личного, нового, какие-то вещи, которые он говорил только друзьям. Например, в некоторых его письмах уже нашлись рассказы о том, как он ходил в публичные дома, тем самым опровергая легенду, что он якобы был девственником. Дело в том, что Борхеса очень сложно представить молодым. Только слепым и старым. Трудно поверить, что ему когда-то было 22 года, это был пловец, выигравший соревнования по плаванию на Пальма-Де-Мальорка, игрок, посещавший казино и изобретший свой способ выигрывать в рулетку. И когда он выигрывал деньги – шел к проституткам.

– Вы собираетесь издавать свои книги о Борхесе у нас?

– Пока никто еще не предложил мне ничего издать. Последняя моя книга о Борхесе называлась «Borges: biografia total» («Борхес: полная биография»). Было бы здорово ее публиковать на русском, поскольку я знаю, что в этой стране большой интерес к Борхесу. Думаю, это была бы полезная книжка.

– Насколько же ваша биография Борхеса «тоталь»?

– Сама-то биография Борхеса еще будет изучаться и принесет нам массу сюрпризов, ведь, как вы понимаете, это бесконечная тема. Как «Книга песка». Эта книга – итог моих изысканий, я тридцать лет пишу про Борхеса, видимо, больше уже писать не буду о нем, и в этой книге – все, что я о нем знаю.

 

источник: Книжное Обозрение


⇑ Наверх