10. И еще один «лемовский» материал -- интервью, которое в августе 1989 года взял у Станислава Лема его чешский переводчик Павел Вейгель/Pavel Weigel (стр. 72-73). Это интервью было напечатано в журнале «Literarni revue» в мае 1990 года. На польский язык его перевела ИОАННА ЧАПЛИНЬСКАЯ. Название интервью принадлежит редакции журнала «Nowa Fantastyka».
ДРЕЙФ
(Дрейф)
Павел Вейгель: Как вы вообще начали писать научную фантастику?
Станислав Лем: Мне уже много раз приходилось отвечать на этот вопрос. После войны я занялся литературой и стал публиковаться в периодике. Однажды в Доме писателя в Закопане мне повстречался довольно высокий, сильный и очень умный мужчина. Во время прогулки я стал сетовать на то, что у нас не издаются никакие научно-фантастические романы. Он спросил: “А почему бы вам самому такой не написать?” У меня в то время были проблемы с размещением где-нибудь уже написанного романа, поэтому я ответил, что охотно напишу что-нибудь в этом роде, если со мной заключат договор. Этим и закончился наш разговор. А через пару дней из издательства «Czytelnik» пришло письмо с приглашением на беседу с директором издательства Ежи Паньским/Jerzy Pański. Вот так я издал «Астронавтов».
Павел Вейгель: В последние годы в мире много чего изменилось. Вы ведь знаток футурологии, так как по-вашему, эти перемены можно было предвидеть?
Станислав Лем: Я не считаю футурологию наукой. Если события сворачивают с набитой дороги, футурологи не в состоянии этого предвидеть. Возьмем хотя бы перемены последних лет в Советском Союзе и других странах. То же самое было и с топливным кризисом, который оказал решающее влияние на экономическую политику многих государств. В будущем важнейшее значение обретут такие факторы, которые люди сейчас просто не могут себе даже представить. Я старался указывать на это в своих книгах.
Павел Вейгель: А что бы думаете о научно-фантастической литературе?
Станислав Лем: Мне не нравится научная фантастика. Большинство печатной продукции, издающейся на Западе, но не только там, я считаю макулатурой. Многие книги вообще не должны издаваться, потому что они вытесняют хорошую литературу, которую позже трудно разыскать в этом паводке. Возьмем хотя бы наиболее часто встречающиеся темы – летающие тарелки, телепатия, призраки, магия и тому подобное. Когда я натыкаюсь на что-то такое, то попросту дальше не читаю. И вообще я считаю, что чем хуже книга, тем дороже она должна стоить, чтобы снизить количество задетых ею читателей. Государство должно ценой регулировать то, что лежит в его интересах. Однако нельзя отказываться и от определенным образом направленного меценатства. Это, разумеется, относится к литературе вообще, не только к научной фантастике.
Молодые польские авторы часто присылают мне свои книги, иногда с сопроводительными письмами, в которых пишут, что они меня победили. Я полагаю, что литература похожа на спорт. Тут тоже надо тренироваться. Если на олимпиаде никто не может побить рекорд без жесткой тренировки, то и тут, чтобы написать хорошую книгу, нужны определенное усилие и определенный опыт. Сам себя я считаю писателем-реалистом, а не фантастом. Проблемы в моих книгах совершенно реальные.
Павел Вейгель: Вы упомянули телепатию и подобные явления. Сейчас во всем мире переживает расцвет фэнтези.
Станислав Лем: Это, к сожалению, факт, но меня он никоим образом не заботит. Потому что в мире и без этого хватает много чего интересного. Я не верю в паранормальные явления и считаю, что писать о них – значит не только время терять, но и попросту вредить. В «Сумме технологии» у меня есть один пример. Если кто-то овладел телекинезом, пусть он качнет стрелкой гальванометра. Для этого требуется очень мало энергии. Если это ему не удастся, то заниматься телекинезом вообще не стоит.
Павел Вейгель: Хорошо, что вы вспомнили о «Сумме технологии», которую я лично считаю вашим высшим достижением. Спустя 25 лет после написания этой книги ее наконец-то смогут прочитать и чешские читатели.
Станислав Лем: Меня это очень радует. Я, когда ее писал, не предчувствовал, что из этого получится. Тогда футурология еще не была в моде, собственно, ее вообще не было. Первое издание вышло очень малым тиражом. Однако вскоре после этого книгу перевели в Югославии, ГДР, СССР и Венгрии, и сегодня оказывается, что она выдержала испытание временем. Многие вещи, совершенно фантастические в 1962 – 1963 годах, когда я ее писал, сегодня как нельзя более реальны.
Павел Вейгель: Недавно у нас вышел из печати роман «Мир на Земле», готовится к изданию «Фиаско». Что вы можете сказать об этих книгах?
Станислав Лем: Вы знаете, «Фиаско» -- это грустная книга. Возможно потому, что я писал ее после операции, в весьма подавленном настроении. Нечто подобное было и с «Миром на Земле». Это название иронично, потому что в повести речь идет вообще-то о вооружениях. В «Фиаско», впрочем, также, отличается лишь точка зрения. Я, когда писал эти книги, считал, что вооружения – это важнейшее на Земле явление и хотел понять, какие последствия может иметь перенесение вооружений в космос. Тогда это было вполне возможным, и даже теперь мы не можем с полной уверенностью утверждать, что такого не случится. Правда, уже начинают уничтожать ракеты определенных типов, но тут нужно представить себе, какими огромными были средства, затраченные на вооружения, и сколько денег все еще на них тратится.
В «Мире на Земле» я писал о вирусах, которые напали на компьютерные программы и их уничтожили. Мне, когда мной все это писалось, это казалось абсолютно фантастическим, однако прошло совсем немного времени и я прочитал о компьютерных вирусах, которые досаждают программистам. Даже в описанном разделении мозга на две половины не ничего ненаучного. Когда я был в западноберлинском институте, мне открыли доступ к медицинской литературе, где ученые описывали это как реальную возможность.
Павел Вейгель: В «Фиаско» появляется также один из самых популярных ваших героев – пилот Пиркс.
Станислав Лем: То, что происходит в книге с Пирксом, не было запланированным, продуманным заранее. Попросту я писал, а события развивались сами собой.
Павел Вейгель: Этими романами вы, после многих лет занятия эссеистикой, вернулись в беллетристику. Вас подвигли на это читатели или критики?
Станислав Лем: Я всегда писал только то, что мне интересно. Я не руководствуюсь взглядами критиков, и мне все равно, что писать – эссе или художественное произведение. Я стараюсь на письме выразить свой замысел и не придаю литературной форме особого значения. Впрочем, я пишу теперь мало, отказываюсь от написания предисловий или послесловий к своим книгам, хотя издатели часто меня об этом просят. Я уже даже с трудом успеваю авторизовать переводы, которые мне шлют отовсюду, особенно из СССР. Присылают мне, например, просьбы о разрешении на издание одной и той же книги в разных местах, а когда я сообщаю, что уже дал на это разрешение кому-то другому, отвечают, что это не важно. Если требуются пять миллионов экземпляров, ни одно издательство не в состоянии столько напечатать – не хватит бумаги.
Павел Вейгель: Вы имели возможность наблюдать за тем, как ныне в мире относятся к литературе. Не изменяется ли с развитием электроники функция книги?
Станислав Лем: На Западе роль книги снижается, ее вытесняет прежде всего видео. Издатели боятся издавать книги. В ФРГ это еще не так заметно, но, например, во Франции каждый писатель пытается реализовать свой замысел в кино или на телевидении, и лишь затем наступает очередь книжного издания. Литературе приходится вступать в эту конкурентную борьбу. Впрочем, видео также отбирает зрителей у кино. Кроме того, основное внимание уделяется коммерческой стороне, то есть хорошая литература находится в затруднительном положении. Положение автора трудное, нелегко также попасть на рынок. Автору остается разве что умереть, чтобы издатели им заинтересовались. Кроме всего прочего, они будут уверены, что он не станет защищаться и вмешиваться в их дела. Или автору нужно получить Нобелевскую премию, как, например, Чеславу Милошу. О нем тут же начали писать. Кроме того читательский рынок находится под влиянием феномена бестселлера. Бестселлеры – это книги, которые покупают, но никогда не читают. Каждый должен их иметь, чтобы не выделяться из общества.
Павел Вейгель: Я видел несколько фильмов и сценических постановок по вашим произведениям, иногда что-то появляется на радио или в другом месте.
Станислав Лем: Что касается фильмов, то должен сказать, что они, в большинстве своем, меня очень разочаровали. О прочем я вообще не знаю, хотя меня бы это заинтересовало. Если уж организаторы не хотят платить мне гонорар, так могли бы хотя бы прислать афишу, пластинку или что-то в этом роде. Пока что ничего такого не делается. Рецензий, и тех не присылают. Лишь время от времени случается услышать о чем-то таком, например в Италии хотят поставить «Солярис» как оперу. Также руководство BBC обратилось с предложением снять обо мне телевизионный фильм, но это пока только планируется. (Фильм был снят, мы писали об этом в № 1/1991. Прим. “NF”.) Мой австрийский издатель Франц Роттенштайнер создает в Вене музей моих книг. Я пошлю ему для этого музея чешское издание «Соляриса», которое вы мне привезли. Я люблю эту книгу больше всех остальных мною написанных.
Павел Вейгель: Вы помните, как ездили в Чехословакию?
Станислав Лем: Впервые я побывал там много лет назад, году этак в 1956-м, по приглашению Союза писателей. Жил в отеле «Аmbassador» на Вацлавской площади. Мне очень понравились Mala Strana и винный погреб «У Художников». А в Карловых Варах, помню, в отеле «Pupp» официанты так долго обходили нас стороной, что мы ушли, купили что-то из продуктов в магазине и съели их у себя в номере. В последние годы я ездил через Словакию, когда добирался из Вены до Кракова. Это просто жуть, как в некоторых долинах дымили фабричные трубы. Полагаю, что охрана естественной среды обитания – весьма существенная проблема, и не только у вас. Я видел в Берлине сателлитарные снимки, на которых полосы пыли тянулись от Центральной Европы аж до Скандинавии.
С чехами я виделся редко и должен сознаться, что чешского языка не знаю. Как-то на одной из международных конференций участвовавший в ней француз спросил меня, о чем говорят чехи. И я очень удивил его, когда сказал, что не понимаю – как же так, ведь и они, и мы славяне. Из чешских авторов очень люблю Карела Чапека, особенно его «Рассказы из разных карманов». Из современных писателей знаю Милана Кундеру, хотя мне не очень нравится то, как он пишет.
Павел Вейгель: Вы что-то сейчас пишете?
Станислав Лем: Последняя моя книга – «Фиаско». У меня отняли много времени беседы с польским критиком Бересем. Мы начали беседовать еще во время военного положения, а закончили уже после его отмены. Беседы печатались поначалу в ежемесячнике «Odra», а в 1987 году были опубликованы в виде книги. Я пока не начал писать никакой книги, пишу лишь статьи о том, что меня интересует. Например, недавно написал для журнала Академии наук СССР «Природа» статью о СПИДе. Я попытался выразить в ней свой взгляд на это очень важное явление. А что там будет дальше, увидим.