Поднакопившиеся иллюстрации к Пушкину.
После того, как в Интернете обнаружился японизированный «Гробовщик» эмигрантки В.Бубновой (https://fantlab.ru/blogarticle64734), я решил поискать другие её рисунки (она активно иллюстрировала Пушкина в эмиграции). Более-менее чёткое представление стало складываться только по поводу «Пиковой дамы», изданной в Японии в 1937 году.
Вот библиографическое описание японской «Пиковой дамы».
Полная сюита состоит из 10 иллюстраций. В Интернете нашлась парочка сканов и фото книги про художницу, где можно было угадать несколько дополнительных репродукций. Книгу эту я купил (совсем недорого), в ней оказались ещё три иллюстрации к «Пиковой даме».
Итого 5 иллюстраций. Половину собрал. Хоть что-то.
На первый взгляд, кажется, что иллюстрации Бубновой не стилизованы под народную японскую гравюру, как её рисунки к «Гробовщику». По форме, действительно, похоже на европейскую графику. Но мне здесь чудится более тонкая стилизация: европейский художник (Бубнова) стилизуется под японских художников, которые подражают европейским художникам. И всё у японцев получается, но где-то всё же прорывается японскость: то носы слишком крупные, то гримасы как на масках традиционного театра...
Для европейского взгляда красота графини неочевидна. А для японского нормально — так выглядят якобы европейские красавицы. Есть, правда, ещё одна версия: густые сросшие брови, своеобразный овал лица... Возможно, Бубнова нарисовала в образе молодой графини себя (см. предыдущее фото с её автопортретом).
Иллюстрация загадочная. Ясно, что маленькая хрупкая фигурка — это Лиза. Но что за гигант с закрытым лицом? Видимо, Германн. Образ, немыслимый в европейской графике. Но в японской традиции это какой-нибудь злой демон — потому и вопиющее нарушение пропорций. Злодеи в японском театре сразу обозначаются, нечего тут психологию раскручивать. На этом примере видно, что у бубновских иллюстраций форма европейская, а содержание — японское.
Чисто европейская иллюстрация.
Ещё одна чисто европейская иллюстрация. И даже гипертрофированное уродство графини — нормальное явление для европейской графики.
Нет в моей подборке сцены, когда призрак графини является Германну. Но на этой картинке графиня и так уже живой труп — в точном соответствии с описанием у Пушкина:
цитатаВ мутных глазах ее изображалось совершенное отсутствие мысли; смотря на нее, можно было бы подумать, что качание страшной старухи происходило не от ее воли, но по действию скрытого гальванизма. Вдруг это мертвое лицо изменилось неизъяснимо...
Вот в этой иллюстрации видится мне сложная стилизация: странный нос у Германна. Точнее, обычный европейский нос Германна для японца выглядит необычно. Носы европейцев на ранних японских портретах смотрелись карикатурно. Японский художник начала XX века был бы более сдержан, но все рельефы западного носа вот так вот и показал бы. Бубнова, по-моему, стилизуется именно под такого просвещённого, но всё ещё удивлённого японского художника. Германн глазами японца — самый омерзительный из всех германнов.
Не удержусь от сравнения. Как-то показывал фото из Интернета — французская «Пиковая дама» (издание 1946 года). Художник Клаве. Чисто европейская графика. Слева — Бубнова, справа — Клаве.
Очень схоже с Бубновой и по технике, и по интерпретации пушкинского текста. Но вот уже задумался, а не испытал ли французский художник влияния техники японского рисунка тушью и вообще японской традиционной живописи с её яркими злодейскими героями?
Несколько фото из этой «Пиковой дамы» я случайно обнаружил на сайте европейского книжного аукциона. Художник был не назван. Ув. Ivan Novak опознал эту книгу и выложил все страничные иллюстрации и заставки в своём ЖЖ: https://ivannovak10.livejournal.com/15464.... Полностью см. по ссылке.
«Пиковая дама» на латышском языке, издана в Риге в 1937 году. Художник — молодой латыш О.Норитис. Российскую империю застал только в раннем детстве. Но глядя на большинство его иллюстраций, видишь что-то родное: так могли рисовать (и рисовали) лучшие советские довоенные художники старой школы. Может быть, дело вот в чём. В Прибалтике до середины 1930-х гг. сохранялось сильное влияние русской науки и культуры. Не знаю, кто преподавал Норитису в Латвийской Академии художеств, где он учился с 1926 по 1930 год, но, например, в Тартусском университете в эти годы ставился вопрос «о засилии русских на юридическом факультете» (обучение велось преимущественно на русском языке по Своду законов Российской Империи). Так что родство буржуазной латвийской и советской русской графики объяснимо. Но очевидно, что пути начали расходиться — и где-то как раз к 1937 году (через 20 лет независимости).
А вот самая сильная иллюстрация. Формально это сцена «Германн и графиня». Но Германн где-то на заднем плане. На зрителя смотрит графиня во всём своём безобразии. Эту тему советские художники избегали, но она интересовала европейских иллюстраторов (и, отчасти, наших эмигрантов — ту же Бубнову). Графиня как Баба Яга из русских кошмаров. Может быть, этот образ и соответствует пушкинской идее: такая графиня-ведьма точно предназначена для своей посмертной миссии.
Да, Норитис — всё же европейский интерпретатор Пушкина.
И снова Ivan Novak полностью выкладывает в своём ЖЖ «Евгения Онегина» в иллюстрациях западных художников.
Все иллюстрации здесь: https://ivannovak10.livejournal.com/13945.... Это издание 1913 года (Прага), репродукция из которого была приведена в «пушкинском» томе «Литературного наследства» (1934). Представить не мог, что смогу взглянуть на все иллюстрации из этой книги.
П.Эттингер сказал в 1934 году несколько слов в своём обзоре иллюстрированной пушкинианы об иллюстрациях Штафла: он отметил, что рисунки «соответствуют требованиям плоскостной книжной графики» (т.е. признал безупречность формы), но в них нет «насыщенного настроения пушкинского шедевра», а композиции объявлены «вялыми». Посмотрим сами на эти иллюстрации.
1) Онегин читает нотацию Татьяне.
Самое главное — что это чистый незамутнённый модерн (видно по орнаменту листвы). А «Онегина» в стиле модерна никто из наших художников сделать не успел. Пушкин и модерн — это мечта. Композиция вялая? Пока рано судить.
2) Убитый Ленский.
Вот она, крупным планом иллюстрация, которая попала и в советское издание. тут уж композицию вялой не назовёшь. Возможно, это самое адекватное прочтение Пушкина — Ленский один, совсем один, не суетятся секунданты, не страдает Онегин (как на большинстве иллюстраций к сцене дуэли).
цитатаНедвижим он лежал, и страненБыл томный мир его чела.
Под грудь он был навылет ранен;
Дымясь из раны кровь текла.
3) Онегин в конце романа.
Ну вот, теперь можно и о вялых композициях поговорить. Онегин явно не скачет галопом. Нашему критику эти чешские рисунки показались «вялыми» из гущи революционной бури. Но ведь это последние дни «прекрасной эпохи» с её аристократизмом и с манерностью. Иллюстрации последнего довоенного года — это вообще время расслабленности. Думаю, уже через 10 лет европейцы, глядя на эти умиротворённые иллюстрации, вздыхали с глубокой грустью — и не по Пушкину, а по 1913 году. Завышенные требования были у советского искусствоведа в 1934 году...
Все иллюстрации здесь: https://ivannovak10.livejournal.com/13660....
Испанский художник в 1942 году иллюстрирует «Онегина», франкистская Испания формально нейтральная страна. Хороши у испанца портреты героев. Ещё художника интересует экзотика: московский пейзаж с церквями, русские просторы... Вот сцена дуэли — снега, снега (как знал, что испанская добровольческая «голубая дивизия» скоро погибнет в этих снегах). Можно сравнить с «вялыми» чешскими композициями 1913 года.
Все иллюстрации здесь: https://ivannovak10.livejournal.com/16053....
Совсем иные времена и другие берега. Вот энергичные Онегин с Татьяной. Техника узнаваема — всё же близки мы были к болгарам в советское время. Эти большущие глаза и хрупкие фигуры присутствовали в советской графике и мультипликации (но, скорее, в 1980-х гг). Такой приподнятый романтизм.
А вот и сцена дуэли.
Как эмоционально Ленский корчится в предсмертной агонии! Никто не скажет, что это вялая композиция.
P.S.
И ещё порция зарубежных «Гробовщиков» — столь же потрясающая. См. В ЖЖ Ivan Novak : https://ivannovak10.livejournal.com/16822....