От этой книги начинает чувствоваться самый сокровенный, изобретенный самим для себя, вкус к жизни — то, ради чего каждый день держишь свое творческие зрение зорким и цепким, то, отчего в случайных фразах прохожих тебе слышится музыка одному тебе известной пьесы. Присутствие такой книги рядом — неопровержимое доказательство того, что где-то рядом с тобой живут люди, в силах и мужестве которых было сосредоточить все смутные, заветные и эфемерные мысли — о переплетении снов с реальностью, о возможности проникнуть в заветный мир, в который так веришь — присутствие такой книги успокаивает, придает сил, возвращает на путь истинный (причем «истинный», все равно, только для тебя самого); для кого-то может быть, даже большее — свои переживания смешиваются с чувствами лирических героев, эта стройно вложенная в душу драматургия начинает еще сильней действовать — и я понимаю потенциал такой затеи... Для кого-то в этой книге будет толчок и сила, но, кажется, не для меня. Прочитав ее я успокоилась, как успокаиваются после долгожданной встречи со старым другом, которого и видел-то всего пару раз в жизни где-нибудь на нейтральной территории посреди земли, и больше выдумывал про него всякое, держал в памяти как некий знак, веху своей веры — немного разочаровалась, оттого, что этот друг и впрямь хранитель частицы важного, но отнюдь не целиком всего, далекий теплый друг, но не любовь всей жизни, для которой благоприятствовало долгое ожидание. Так случается очень часто, и в этом случае я чувствую мягкое тепло и благодарность за пережитые мгновения вечности, когда учащенно билось сердце, за восторг от кинематографичности и зоркости взгляда, поймавшего самую тонкую зыбь воспоминаний, из которой получилась очень ладная вуаль, проводник между миром своих снов и снов текста.

Меня смутило еще то, что текст — целиком монограмма, до нереальности выдержанный ровный стиль одного человека, распостраняющийся даже на диалоги и рассказы от лица других людей. Я понимаю, что в той литературной среде все могли легко подстроится под стилистику каждого, и для каждого, мыслящего об обычной жизни витьевато-возвышенными фразами, мечта — найти человека, звучащего в той же тональности, но в этом случае иногда все-таки не хватало ощущения, что в тексте есть кто-то еще, кроме главного героя, хотя на это были намеки в описании действующих лиц — в отступлениях Другой очень часто совершал действия не в унисон, и это уравновешивало одиночество, но стоило ему заговорить, как все сомнения со странным удивлением рассеивались — а был ли Другой, если этот даже не меняет темпоритма и не делится живым юмором в ответ?

Но, с другой стороны, остальные смущения относительно текста можно легко умиротворить, если достаточно четко (а по крайней мере так же, как и автор), представить себе традиции романов времен Шерлока Холмса, литературу, которая вызывает у обыденного сознания сейчас огромное недоумение множеством мелких деталей — а то, что я представляю себе про ту эпоху, мало вяжется с состоянием текста, и уж тем более это представление мало оправдывает то, как традиции викторианской эпохи вдруг оказываются где-то среди настоящего времени; мне кажется, это шутка, и излишняя серьезность — дурной тон в нашем времени, соблюдайте этикет — улыбайтесь же, господа, улыбайтесь! а они не улыбаются, а остаются все так же чопорно-серьезны, с вежливой полуулыбкой и аккуратным спокойствием глаз. что действительно хочется поставить им в укор — это неприлично! хоть иногда лукавый взгляд, чтобы в эту монотонную серьезность было легче верить

Оглушенно-счастливая от прочитанного, потому несбывшееся стало сбывшимся отчасти потому, что существует в мире такая книга, и в ней — люди, а с людьми — мой мир и знакомый город.

На самом деле, об этом молчат, лукаво переглядываюся друг с другом, как накхи в своем кафе. Просто присутствие другого, кто видит жизнь полно — и вами сотканная атмосфера.

Странно, впервые решившись прочитать рецензии, увидеть единодушный взгяд снаружи, со стороны, но никак не изнутри. Это книга — дом. Остановка на пересечении путей. Судьбокресток. Время пить чай, учиться быть настоящим и заворачиваться в хвосты своих многочисленных воплощений.

История автора и персонажа — говорит о себе «энциклопедия мифов». История о том, как создаются истории — так могла бы сказать «жалобная книга».

Постмодернизм такого качества, после которого меняется не ткань повествования, но сама ткань бытия.

И уже в ней случаются мелкие или важные чудеса, а рядом оказываются те, заветные другие, но продолжающие фразу, созданную вроде бы одним автором. Создатель — я, ты, и при этом не мы вместе взятые — судьба дышит в затылок, оставляя нас себе, а нам — себя.

книга, найденная в парке, спрятанная в дерево :)

а у меня сегодня новая большая радость! я прочла в том же сборнике отличную повесть Уэллса «Любовь и мистер Льюишем«! я так давно не читала книг и так повезло мне в этот раз читать именно такую, которая идеально подходит мне по возрасту )) и состоянию души, отвечая на глобальные вопросы ) история простая, сюжет предсказуем, финал счастливый — но во всем этом звенящее благородство духа, не смотря на множество нелепых глупостей и смутных настроений. как будто я увидела сон, в котором есть отчасти что-то обо мне, и я смогла видеть себя со стороны, а потому более абстрактно и уверенно рассуждать о том, что же делать и как жить в такой истории. и главное понять — что то — внутреннее сокровище, которое в будничной бесконечной рабочей практике, кажется далеким и абсурдным и абсолютно невыразимым, это сокровище разделимо с героями такого сна — и они, будучи в обстоятельствах суровей и действуя часто совсем глупо — тем не менее его берегут. оно существует :)

вряд ли я могла бы посоветовать его читать, но это роман начала 20 века — а именно о таких хочется что-то рассуждать, потому что внутри у них сплошные рассуждения, о нравственности, честности и людях вообще :)