Потрясающе сильная вещь Роджера Желязны, наглядно показывающая его несомненный писательский Талант с большой буквы, высокую степень интеллекта и глубокое знание предмета. Великое множество аллюзий, отсылок, метафор, сравнений с литературным наследием прошлого: здесь и Экзюпери, и Джойс, и Шекспир, и, конечно, сама Книга Экклезиаста, как составная часть Ветхого Завета, на которой и основана эта повесть. Повесть сплошь, когда явно, а когда незримо пронизана цитатами, и мыслями и максимами из этой самой пессимистической, самой беспросветной главы Библии. Фактически, это вольный пересказ основных тезисов Экклезиаста, несомненно, удачный, умный, немного спорный, но от того и притягательный. Мне в своё время повезло узнать оригинал, когда в старших классах нам факультативом, в рамках «Мировой художественной культуры» давали избранное из Ветхого Завета, и при всей многочисленности разных историй, мне тогда Проповедник глянулся и запомнился более всего. С ним можно было спорить, над ним можно было размышлять, в нём – кладезь мыслей, которые мы цитируем ежедневно, как ни странно.

Основная мысль и повести Желязны, и Проповедника не раз и не два озвучивается:

«…суета сует, всё суета, всё – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем…»,

И далее раскрывается суть этой цитаты: в повести – намёками, в оригинале – явно, без обиняков:

«…что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?...»

Труды Гэллинджера по переводу марсианских Писаний – труды тяжкие, и

«…предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем…»,

но, как оказалось, практически бесполезные, бесплодные, ибо допуск к ним, по большому счёту, был лишь приманкой; а если и не приманкой, то тем, что давно пророчествовали древние в Пути Малана, марсианской Библии. Но сказано в земном Проповеднике:

«…Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем…».

Гэллинджер перевёл древние свитки Марса и принял древние знания, и исполнил пророчества, сам того не ведая, и великая скорбь поселилась в нём вместе с приобретенными знаниями, и познал он всю тщетность и бесплодность своих дел – всё суета и томление души,

«…потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь…» и «…потому что все дни его — скорби, и его труды – беспокойство…».

Гэллинджер сражался, и победил, но победа эта оказалась не его: кого угодно – марсиан, Локара, Малана, капитана Эмори, его отца, желавшего видеть сына священником, миссионером (что, в общем-то, и случилось, ведь Гэллинджер-младший, читая Проповедника марсианам, нёс, по сути, миссионерское бремя, как бы он не противился этому), — кого угодно эта победа, но никак не поэта с Земли. Горечь, скорбь и отчаяние его вполне понятны: он надеялся на любовь Браксы, но «эту часть долга она не смогла исполнить», но исполнила всю остальную часть пророчества, и остался «святой насмешник, Тот-кто-пришёл-насмехаться-в-Храме» как и прежде один, наедине с Экклезиастом, с его истиной, со своей истиной, имя которой — Суета — бесплодная, эфемерная, пустая…

Отличный текст от Роджера Желязны, — текст трудный даже в прочтении, не говоря уж о понимании. Смею надеяться, что хотя бы сотую долю процента я в своей манере понял верно…

Пронзительный рассказ и очень тонкий, нервный и успокаивающий одновременно. Не будь таких людей, и половины нас с вами не было бы в этом мире. Человек, на которого, казалось бы, уже махнула рукой сама Жизнь и удача, не утратил своих лучших качеств. Потерял однажды зрение, но не озлобился, не ожесточился, а наоборот, черпал силы, эмоции, дарил частички своего творчества, пел смешные, острые, пусть и похабные немного песенки для всех. Пел разное, чтобы однажды сочинить и дать им то, что оставит его имя в доброй памяти людей. Только было ли это самоцелью? Ну уж нет. Меньше всего, если совсем нет, он желал славы, равно как и того, чтоб стать героем, тем более посмертно. Просто сделал то, что сделал. И даже представив ситуацию, в которой он бы всё же остался в живых, кто-то сомневается, что в следующий раз он снова пошел бы на смерть ради других жизней? Несомненный факт — да, ведь он был Поэтом, Певцом и Человеком — ровно столько много, сколько Поэт и Певец, столько и Человек. А как великолепно, всего в нескольких строках показано, как он, грубо говоря, «страдал муками творчества», и как «... холмы ...» не вытанцовывались, но в критический момент, на пределе эмоциональном, на обостренных чувствах родилось творение, и песнь полилась, заструилась не ручейком, но водопадом! На этом фоне почти незаметно прошла мысль Хайнлайна, что ядерная энергия это не только помощник и партнер человека в будущем, но и затаенный убийца. Отличный рассказ, перефразируя название другой истории — «Рассказ о настоящем человеке».

Совершенно безжалостный рассказ. Мало того, что пан Сапковский без стеснения прошелся по всем его персонажам ещё с тем вопросом из предыдущей истории («Крупицы истины»): «кто на самом деле чудище?», так ещё и новый добавил: «какое зло выберешь ты – поменьше аль побольше?». Это очень тяжкий выбор. Но каким мерилом измерить степень творимого или потенциального Зла? Какое признать Меньшим или Большим?

Все так страстно говорили про Меньшее Зло, весь рассказ прямо пропитан этими словами. О нём говорил и Стрегобор, и Ренфри, и даже войт, рассказывая о тридамской резне. Что же это такое? То количество зла, после которого кто-то говорит: «ну, хоть так обошлось… могло быть и хуже»? Вот и получается, что все хороши в рассказе: Стрегобор и его собратья-колдуны, ставившие опыты над девушками вследствие какой-то параноидальной теории Чёрного Солнца; Аридея, нанимавшая убийц для своей падчерицы; Ренфри-Сорокопутка, творившая бесчинства и на совести которой не один десяток, а то и сотня жизней; войт Кальдемейн, изгнавший старого друга… Только больше всего-то Геральту в итоге и досталось. Оказался крайним, потому что никто и ничего не знал, не понимал, «все только видели как он убивал, а убивал он отвратительно…».

«Благодарная» толпа закидала ведьмака камнями, ни на атом не понимая того, что пять минут назад он спас весь городок от ужасного кровопролития, и не догадываясь даже, что на месте шести бандитов могли лежать в лужах крови они сами.

Что ж, все сделали свой выбор, самый сложный сделал Геральт. И я его поддержу в двух моментах: не убей он Ренфри и её бандитов, они и дальше убивали бы и грабили, да в том же самом Бравикене, по меньшей мере. Может быть, некоторые и назовут это Меньшим Злом. Хотя… вот он, второй момент моей поддержки: нет меньшего и большего зла, есть Зло, просто зло, и нельзя его измерить.

Что меня привлекает, так это то, что у Сапковского нет чисто положительных или предельно отрицательных героев, в каждом персонаже найдётся и то, и другое, вопрос только в пропорциях. Вот поди ж ты, даже у такой злодейки-разбойницы и то нашлось в глубине что-то, заставившее ведьмака, человека без эмоций (но человека с принципами), не отдать даже её тело для последующих опытов, даже зная, что кинжальчик у неё был припасен для него лично.

Предназначение влепило ещё одну пощечину Геральту из Ривии, послав испытание жестоким выбором – кого оставить жить, а кому сделать больно. Буду думать, что ведьмак не ошибся…

Конечно, эта глава философская, очень психологическая, понравилась. Одного я ни понять, не принять не могу: причем тут Белоснежка и семь гномов? Да, изгнана мачехой, да, жила с семью гномами-бандитами и перерезала их, но это мало приближает эти факты к аллюзии, отсылке. Философия рассказа совсем в другом, и она гораздо убийственней, чем кажется.

Этот рассказ из сборника почти сказочный. Почти, но не совсем. Я не думаю, что Сапковский отсылал меня, как читателя, к «Аленькому цветочку» и подобным ему интерпретациям. Всё же, сюжеты ощутимо различны, хотя сходство таки присутствует: факт излечения от проклятия на лицо, даже – на лице Нивеллена. Но. Мне кажется, что Автор задается вопросом: а кто на самом деле чудище? Уж конечно не человек-медведь (опять аллюзия?). Купцы, продававшие своих дочерей на год? сами дочери? брукса(?), которая, как мне думается, явилась к Нивеллену совсем не из благих намерений, хотя в процессе полюбила какой-то своей, извращенной любовью. Всё же, Нивеллен излечил себя сам, своими чувствами. Опять же, чувства чувствами, а ведь жердь-то ей в грудь воткнул, а Геральт закончил дело. Любовь? Хм…

Конечно, я не могу пройти мимо беседы Геральта и Нивеллена, получилось очень весело, остроумно, драматично и от того живо.

В общем, многое в этом рассказе не так уж однозначно, как кажется. За внешней простотой сюжета скрыта куча вопросов. Но история хорошая, цепляет. Написано динамично, эмоционально, правильно. Я немного посмеялся, немного позлился, испугался, обрадовался, восхитился – масса эмоций от этой дивной маленькой истории.

Жёсткий, даже я бы сказал, злой рассказ. Настроение его созвучно с теперешним складом характера и образом мыслей Старухи Келвин, который со времен ее наивно-оптимистических взглядов молодости трансформировался в принципиально противоположном направлении. Прежнюю наивность и веру в непогрешимость роботехники сменил электронный излучатель в кармане, а оптимизм первоначальных идей по очеловечиванию позитронного мозга сменился пусть и не явно выраженным, но всё же страхом. Страхом перед тем, что эти на первый взгляд безобидные сны роботов (равно как и само их появление) превратятся в нечто пугающее для человека, в потерю власти над теми, над кем хотелось властвовать.

На этом фоне Линда Рэш выглядит словно воспоминание о той Сьюзан Келвин, что была в других историях. Горящие глаза, свежие, смелые идеи, задор – вот что выгодно отличает Линду. И тут я не могу удержаться от того, чтобы не покритиковать один из переводов. Ну зачем, скажите на милость, надо было переводить фамилию «Рэш», да ещё, извините за каламбур, так топорно. «Тороп» не может сказать ничего даже читателю данного рассказа, что уж там говорить о тех, кто его не читал — они просто пройдут мимо этой косноязычной фамилии и не придадут ей никакого значения. Гораздо симпатичнее в этом плане выглядит другой перевод, в котором значение фамилии даётся примечанием, мол, Рэш – в переводе с английского «опрометчивый, торопливый, необдуманный…». А Тороп… Хм… А почему не Опромет, или не Необдум? :-)

В целом же, рассказ хороший, с искоркой, остринкой, психологический, в моём вкусе. И ещё: в фильме «Я, робот» этот рассказ пересказан великолепно пятиминутной сценой, так, что при прочтении возникали образы именно из фильма…

Как говорится, назвался груздем — полезай в кузов. У миссионера не нашлось других способов доказать свою веру и, что самое главное, донести её понятным языком до аборигенов, кроме как болтать свои проповеди да тыкать в нос цитатами из Библии. Не самые убедительные аргументы, как оказалось, привели к трагическому финалу, но тут уж извините, за что боролись, на то и напоролись. Интересна фигура торговца, и что важнее его позиция. В большинстве других историй торговцы предстают пред нами алчными, меркантильными, беспринципными дельцами. В рассказе Гаррисона Джон Гарт совсем иной — человек, заботящийся в первую голову о чистоте души обыкновенных туземцев. Пусть им по большому счёту двигали мысли о своём финансовом благополучии, пусть. Но при этом он остался человечнее и дальновиднее бедолаги миссионера, у которого в голове были лишь христианские штампы и цель — причесать всех под одну гребенку, благо что почва была весьма благодатная, чистые листы — пиши-нехочу!

Отца Марка как ни странно НЕ жаль. Обидно и за торговца (надеюсь, всё у него получится, и, может быть, он наставит всё же туземцев на путь истинный и без того, чтобы загнать их в рамки чуждой религии и веры), но больше всего за этих самых туземцев. Ведь вот так неразумно поставленный подход к вопросу веры превратил их из безгрешных обитателей планеты в убийц. Невольно, но разве им от этого теперь легче?..

Весьма неоднозначная вещь, и вещь настолько же не-фантастическая сейчас, насколько она была фантастической четверть века назад. Сейчас, по прошествии времени, на первый план сюжетной линии выходит всё же психологическая составляющая, нежели весь этот кибер-софт-антураж, что в ней присутствует основой. Дело ведь вовсе не в компьютерах как таковых, – что они без человеческой мысли и рук? – не в их технологической оснащённости в сравнении 1984 года и сегодняшнего дня. В конце концов, в 2034 году наши дети будут посмеиваться над нашими с вами Р4. Джон Варли, на мой взгляд, акцентировал внимание немного на другом.

О том, что власть, обретённая не важно какими способами, — посредством ли компьютерных и интернет-технологий, или денег, или ещё как-то, и огромные возможности, которые она даёт, это штука обоюдоострая, жестокая и взрывоопасная. Весь вопрос в том, в каких руках она сосредоточена, и как ею пользуется её обладатель. А-а, ну и появляется ещё одно примечание: реально ли кто-то обладает огромной властью и возможностями, или это только его ощущения, а на самом деле эти категории виртуальны и малоощутимы.

Власть и возможности Клюга, хоть он и обладал непомерно высоким уровнем таланта к своему делу, оказались на поверку строго и существенно ограниченными категориями: первая – загадочной, незримой «конторой», на которую он нарвался, а вторые – хоть и тотальным, но вполне себе заурядным подглядыванием за другими людьми, да финансовыми афёрами, пусть даже огромных масштабов.

Власть – продукт конечный, у которого есть границы, резко обозначенные теми, у кого этого продукта будет побольше, чем у Клюга, например. На что он рассчитывал, мне лично осталось непонятым, и это лишь один из длинной череды вопросов, которые я задал прочитанному у Варли. На многие вопросы, правда, ответы находятся на удивление легко и просто, и в этом несомненная заслуга Автора, ибо написанное им очень точно и логично, и придраться, по большому счёту, не к чему.

Вся процедура вопрос/ответ у меня занимала совсем незначительные секунды. Например, множество вопросов о человеческой сущности Виктора Апфела и Лизы Фу, зачем они выписаны именно такими, какими представлены в повести: зачем он ветеран войны? зачем он эпилептик? зачем он «ламер» в компьютерах? зачем он одинокий холостяк? зачем она, грубо говоря, простите, «жёлтая»? зачем этот её прикол с футболками и с надписями на них (О! этот ход, кстати, как по мне, так великолепен! – мастерский и очень тонкий по смыслу)? И ещё куча разных «зачем» и «почему». Но ответы, в принципе, на поверхности, стоит лишь немного соотнести сюжет, время и замысел Джона Варли.

В чём же неоднозначность этого произведения, если я утверждаю, что оно оцень точное, предельно прозрачное и логичное? Да, чёрт возьми, в концовке. В ней сосредоточилась вся соль для меня!

Жалко ли мне Виктора? Да, наверное, всё-таки жалко. Но жалость эта, знаете, с какой-то примесью возмущения, что можно так сдать, став законченным параноиком, и презрения к тому, что фобии его оказались сильнее желания взять над ними верх. Теперь Виктор будет видеть угрозу своему существованию не только в водопроводных трубах, но и в порывах ветра, и в солнечных лучах, и в каплях дождя, — а что, а вдруг, тот неведомый враг в них?

Вообще же, мне кажется, что концовка как бы аккумулировала всю ту гнетущую, щемящую атмосферу всей повести в целом: сцена самоубийства Лизы (или это всё-таки было убийство, хоть и косвенное, но преднамеренное и расчётливое?), медленное угасание Виктора, маячащий где-то рядом силуэт неизвестного врага, — всё это отлично иллюстрирует последние страницы повествования.

Очень глубокая вещь, вполне подошедшая бы как сюжет для «Секретных материалов»…

Наверное, после прочтения вот таких историй, влюбляешься в писателя. Честно сказать, до сего момента я особой страсти к Рэю Брэдбери не испытывал. Да, классик, да неплохо, совсем неплохо, но в число самых почитаемых он не входил. Может быть, что-то изменится после «Калейдоскопа», наверняка изменится.

Рассказ не о людях, но о человеке. Их, каждого, разметало после взрыва, и каждый был предоставлен самому себе. Даже, наверное не самому себе, и даже не случаю, и уж, конечно не Богу, а космосу, тому «ничто», что несло их, каждого в отдельности в разные стороны. Кого на Луну, кого на Марс, а кого и на родину, на Землю. Только встреча эта с родной планетой вряд ли состоится… И эти «метеоры» составили свой прощальный узор — узор «Калейдоскопа». И кто-то обратился в крайность, в подлость; в ситуации, когда нет шансов на спасение, кто-то захлебнулся яростью (от бессилия? от всего того зла, что накопил?), решил поквитаться, ещё больше уколоть, задеть, унизить. Кто-то резал правду-матку капитану, а кто-то даже стал убийцей. У кого-то осталось, что вспомнить хорошего из своей жизни, чего он достиг и повидал, а у кого-то и воспоминаний-то нет. Нет ничего, только чувство умирающего, будто он и не жил вовсе, и всё, что было, будто и не было вовсе.

И вот идут (летят? падают?) они к смерти, и каждый разными тропами. Кто-то рад тому, как жил, и жизнью своей принес кому-то счастье, пользу – хоть что-то нужное. А кто-то решил хоть своей смертью дать что-то доброе, хоть капельку надежды, хоть чуточку мечты тому мальчишке, завороженно смотрящего в небо и загадавшего Желание на падающую звезду…

Чем заполнить ужасающую пустоту своей жизни?.. Как собрать картинку в калейдоскопе твоей жизни, чтобы она была единая, нерушимая, красивая и приятная для тебя и, может быть... ещё для кого то?..

Последний рассказ сборника вышел бОльшим по объёму, чем любой другой, и это неудивительно, ведь по количеству действия он также переплюнул остальные пять. Нашлось место и юмору, и экшену, и любовной лирике, и даже любовной «физике».

Геральту не надо чего-то доказывать, отвоёвывать, хотя «в драку» всё же влез по своей доброй воле, ну и … следуя за чувством. Да-да, наш ведьмак влюбился, да в кого – во вторую половину сапожной пары – в ведьму и колдунью (Йеннифер). Была у меня мысль, что всё это всего лишь результат колдовства, но нет, реально «втюрился». Почти совсем как человек… А вот меня Йеннифер не околдовала, не понравилась ни характером, ни поведением. Что до Геральта, то он в этой истории вёл себя и глупо, и самоотверженно. Несмотря на опасности, ринулся в портал спасать колдунью. Да и последнее желание: ведь он мог заказать всё что угодно, а пожелал… её. Так глупо, но так по-человечески.

В целом же, рассказ несколько отличается от предыдущих пяти в сборнике. В нём больше сцен с действием, но мало мысли, почти отсутствует нравственная подоплёка. И в нём гораздо больше магии, волшебных эффектов, колдовства, начиная с лампы с пленённым джинном и кончая порталами, нарисованными на полу магическими многогранниками, заклятьями, проклятьями и чарами. Не совсем мне это близко и интересно, веет от этого чем-то сказочным, несбыточным и далёким от реальности, хотя, безусловно, что в рассказе всё это волшебство очень органично вплетено, просто мой личный взгляд направлен немного в другую сторону.

Ещё мне показалось, что рассказ местами затянут, можно было обойтись без некоторых абзацев, повторений и излишних движений. И хоть рассказ называется «Последнее желание», как бы акцентируя внимание публики на этом и на будущих взаимоотношениях Йеннифер и Геральта, но всё равно память цепляется за первое желание. Бедный джинн… )))

-- Значит, ты не американец?

-- Никто не американец.

(Из диалога Тени и мистера Среды)

Роман «Американские боги» не предназначен только для американцев. Он даже написан не-американцем. Так думал я всё время, пока читал его. Так думал я некоторое время после того, как перевернул последнюю страницу. Я и сейчас так думаю, ведь этот роман нельзя привязать и отдать исключительно одной Америке, его можно адресовать практически любой стране и территории — хоть Германии, хоть Англии, хоть России, хоть Монголии, хоть Ботсване, — везде забывают старых богов и всё больше поклоняются новым.

Люди кладут жертвы новым богам (а порой и вовсе божкам – неоперившимся, но лоснящимся от богатства, наглым и властным). Для людей теперь телевизор – алтарь, которому они ежедневно приносят жертвы – время, и деньги, а иногда – друг друга, и любовь, и верность, и внимание и размен на счастье. Эти же жертвы (на примере Америки это показывает Гейман) приносят они «Грейхаундам», двигаясь его автобусными маршрутами; и одеколону «Олд-Спайс», разбрызгивая его по лицу и телу; и «Джеку Дэниэлсу» с «Пабстом» в придачу, потягивая их в баре «У Джо»; и «МакДональдсам» с «Бургер-Кингами», отравляя свои организмы нездоровой пищей; и заправкам «Амоко», питая их горючими смесями баки своих «фольксвагенов» доверху; и «Walking after Midnight», заказывая её в мьюзик-боксе какой-нибудь дешёвой забегаловки. Люди отдают себя этим новым богам, принося в жертву снова и снова…

Действие романа происходит в Америке, но, повторюсь, это могло было быть и в любой другой точке мира. Просто Америка здесь – как квинтэссенция всеобщей, мировой безбожности, амнезии веры и упадка культуры. Удобная страна для развития сюжета – обширная – от Судного дня-Запада до Восходящего солнца-Востока и от Равноденствия-Юга до Арктического сияния-Севера. Великое множество рас, народов и народностей, вер, религий и мифологий, культур, субкультур и анархии. Полезная страна для Геймана – только на её примере он мог достойно выразить свои мысли.

Но разве только в Америке забыли старых богов? Но разве только здесь для них «чёрный день давно наступил, и с каждым днём он всё чернее и чернее»? Но разве только здесь «мёртвые что-то скрывают от нас»? Разве только здесь одинаковость страны во всех её уголках – огромная иллюзия? Нет, и это повсеместно, и Америка в романе как место действия – это гипертрофированная сущность всего происходящего в наше время.

«Старые боги в этой новой безбожной стране»

(Из монолога мистера Среды)

А тем временем брошенные, позабытые, покинутые, напуганные и обобранные боги прошлого перебиваются на тех крохах поклонения или веры, которые они ещё смогли отыскать. И осталось им только тихо-смирно доживать свой век, что они и делают: доживают его и перебиваются кое-как на краю новой культуры, где они никому не нужны и где к ним никто не присматривается чересчур внимательным взглядом. Влияния у них осталось мало, они вкалывают на заправках, в такси и в стрип-барах, крадут и обманывают. А их время уходит, но им не хочется уходить и нужно пойти в штыки на новых богов, нужно дать им последний и решающий бой. Бой, который просчитан до эпизода тем, кто, быть может, ещё сохранил своё могущество и желание остаться на плаву достаточным для того, чтобы действовать, и воевать, и победить.

Образ этого бога висельников – Одина / Вотана / мистера Среды, туманен, хотя раз за разом Гейман добавляет в повествовании к его описанию штрих-другой. Костюм, борода, манера есть, манера говорить, — всё это складывалось в портрет, который распадался на ничто в те моменты, когда Всеотец не присутствовал на страницах книги. Он был способен внезапно переходить из экстравертности к периодам напряжённого молчания, его устраивала простота, смешанная с душевностью обстановки («-- Кормят здесь хорошо? – Не особенно, но зато атмосфера незабываемая»). Он всё видел, и всё знал. Про всех и про каждого, и даже про то, что кто-то, где-то, когда-то закопал живого котёнка в коробке из-под обуви в саду. Он знал всё, и он хотел и дальше жить-быть в этом мире, и знал способ (один-единственный способ) как это сделать. И он знал того, кто сделает это. Он знал его всю жизнь.

«Среда хотел, чтоб так было. Я пил его мёд»

(Из ответа Тени)

Тень. Вся загадка романа Геймана для меня не в судьбах старых и новых богов, не в хитросплетениях сюжета, — хотя и в них тоже, но более всего в личности Тени. Заглавный герой, наёмный работник мистера Среды, оказался как будто без имени, без возраста, без характера. Но личность его – главенствующая в судьбе мира, — притягательна и интересна, она живая, хоть и не яркая; она думающая, хоть и не отличается высокой интеллектуальностью. С самых первых страниц мне захотелось, чтоб Тень стал моим другом, чтобы он протянул мне руку и сказал: «Привет, я Тень. Будем знакомы?». Мне он понравился сразу: вольный и волевой, раненый и ранимый, целеустремлённый и цельный, сильный и хрупкий – вот таким мне представлялся его образ. Я полюбил его, я без его согласия записал его в свои друзья. Нет, я скорее всего не хочу быть им, походить на него, но я хочу, чтобы он был моим другом. Хочу, чтобы такой герой был моим другом.

Очень полюбилась мне эта книга, стала почти «настольной»: нет-нет, да возьму и прочитаю пару глав из неё; тут да там найду интересную мысль, цитату, эмоцию. Для меня эта книга стала высшим наслаждением за последнее время. Это моё. Это в моем резонансе, в моем мироощущении.

Читайте, и найдите для себя что-то в этом романе, от чего не сможете закрыть глаза!..

Совершенно бесподобный роман, ставший для меня полным откровением. Тонкий, умный, глубоко психологический, он надолго запал мне в душу. Шикарная фантазия Джона Райта сверкает в «Золотом веке» ярко, блистательно – она ослепляет на мгновение, но вот ты немного поморгал, очухался и снова спрашиваешь себя: «фуух-ты, что это было?», а потом отвечаешь себе: «Что бы это ни было, это было чудесно!».

Да-да, это было чудесное явление полёта мысли, фантазии, науки Райта, а в полёте этом он показал множество человеческих страстей, чувств, эмоций, настроений, идей, мечтаний – всей человеческой сущности, но за полным отсутствием мелких, низменных, незначительных, мимолётных проявлений. Всё и все в этой истории напрочь лишены этого; их цели, идеи, деяния, мечты писаны должны быть с заглавных букв. Цели, Идеи, Деяния, Мечты – вот так нужно отражать всё то, что описано в «Золотом веке».

Весьма далёкое будущее, когда человек, нет, не так – Человек, — словно Бог всемогущ, его воле и знаниям подчинены не только планеты, но само Солнце: оно уже не суть есть основы всей жизни на Земле и в системе, о, нет! — теперь уже «жизнь» Солнца подчинена Человеку, и только от него зависит, как долго оно будет дарить свет. Человек приручил саму матушку Природу, планеты и даже мелкую космическую пыль. Реальность такова, что по всему выходило, что для человечества настал Золотой Век. Невероятно, но написано прекрасно.

Только вот вся жизнь, всё существование человечества заключено в (относительно) замкнутом пространстве, ограниченного пределами Солнечной системы, но человек не был бы человеком, если бы не стремился к большему.

Таков главный герой эпопеи – Фаэтон. Аристократ высокородного происхождения, он до поры до времени «сидел, не высовывался», оставаясь лишь тенью своего отца (или не отца, но создателя) Гелия, Покорителя Солнца. Его великая Цель, его светлая Мечта в конце концов пошла вразрез с «официальным курсом» Золотой Ойкумены, что и стало основной стратегической линией повествования. Его заставили отказаться от Мечты и Цели, компромиссами, торгом и шантажом, ему стёрли 150 лет воспоминаний, полторы сотни лет жизни, его убедили ложью (недосказанной правдой), что он желал вернуть насилие и преступление в мир Золотой Ойкумены, но что-то зудело внутри него, что-то подсказывало ему, что создан он не для жизни в неволе, в клетке – пусть и Золотой. Жизнь Фаэтона превратилась в лабиринт, полный ложных и истинных воспоминаний. Когда-то он знал ответы на все вопросы, теперь же он забыл их существенную часть. И начался поиск этих утерянных воспоминаний, и отсюда ведёт свой рассказ Джон Райт.

С первых строк я окунулся в совершенно незнакомый мне доселе мир – невероятное смешение реальности и виртуального мира, сознаний, ощущений, эмоций вначале запутало, смутило и немного испугало, даже подумалось мне, смогу ли я продраться сквозь эти лабиринты. Куча философских терминов, научных понятий (самыми безобидными из которых были что-то вроде сингулярности, да трансцендентальности), неизвестных знаний поначалу не добавляла позитива процессу чтения. Выяснилось, что после 40-50 первых страниц ничего страшного и непонятного уже читателя не ожидает, тем более что Райт постепенно в изумительной манере объясняет всю устроенность своей вселенной. Поэтому, Совет номер 1: ни в коем случае не бросайте эту книгу в начале! – потом пожалеете.

События в романе развиваются очень планомерно, я бы даже сказал изысканно планомерно. Каждая глава на своём месте, каждый абзац отточен, каждое слово цепляет другое. Встреча со стариком как прелюдия, загадочный нептунец, Аткинс, и всё дальнейшее повествование чёткими, хоть и неторопливыми шагами ведёт нас к кульминации этой части эпопеи – к моменту, когда Фаэтон откроет «шкатулку» с воспоминаниями, когда он сорвёт замки с этого Ящика Пандоры, в котором заключена если не погибель Золотого века, но огромные беды для него.

И если до этого момента я читал, грубо говоря «фантастический кибер-детектив», то, начиная отсюда – психологическую драму в фантастическом антураже.

Проблема Поиска самого себя, понимание понятия «Свобода», следование своей Мечте – вот, пожалуй, самые значимые идеи романа. Как долго Человек будет наслаждаться этим раем, как долго он сможет жить в этом «мире лишенных свободы, анархии человеческих страстей и человеческого безумия»? Да и рай ли это? И Фаэтон спрашивает себя об этом и отвечает: «…когда-то я называл это раем! Это место прекрасно, но это – ад!». Рай или ад – фальшивый и позолоченный, или реальный и золотой? Решайте сами. Свободен ли человек в таком мире, в котором всё спланировано компьютерными мозгами софотеков, всё рассчитано, просчитано и упорядочено. Шаг влево, шаг вправо – не расстрел, но считается глупостью. Да и глупости не совершаются, в общем-то, ведь компьютерные супермозги Поместий и Школ ведут человечество по безопасным и предсказуемым дорогам. Предусмотрительность софотеков встала на стражу, охраняя покой и всё течение жизни огромной цивилизации; охраняя от одного-единственного индивида, и в данном конкретном случае – от Фаэтона.

Фаэтон же решил отказаться от этой мнимой свободы, и понял своё предназначение по-своему. У него появилась Цель – освободить человечество, освободить его для великих свершений, для невиданных, славных деяний. Для полётов в космос, для поисков новых миров. И тогда родилась Мечта – космический Корабль, «Феникс Побеждающий», его прекрасное, могучее детище. Он бросил все силы и средства на свою Мечту; он потерял отца; он потерял жену – и всё это только лишь ради осуществления своей Мечты – Космоса… Мечту отняли, корабль убили, память стёрли, его самого отправили в пожизненное изгнание… Что то там впереди?.. Борьба.

Вообще, Джон Райт показал себя весьма умным, начитанным, информированным писателем. Множество философских и компьютерных изысков очень органично дополняют весь пейзаж увлекательного повествования. Нет, не дополняют даже, но являются неотъемлемой его частью. Чем для меня ценны книги? – я ценю ум, его красоту, его наполненность, его множественность знаний. И если хоть из одной книги из пяти я найду что-то, чего я не знал до этого, если положу в свой мозг новые знания, то эта книга станет для меня втройне ценнее. Благодаря «Золотому веку» я пополнил свой багаж огромным числом новых знаний (да хотя бы о таком понятии как «четыре стадии скорби»), и это весьма по мне.

И, напоследок, немного дёгтя. У меня практически нет никаких претензий к самому роману «Золотой век» Джона Райта, но у меня есть довольно внушительные рекламации к единственному русскому изданию от «Эксмо»:

1. Обложка никоим образом не отражает никакой сути романа. Нарисованная дамочка в скафандре с надписью «Serrano» — что это?? Для чего? Откуда? Во всем романе есть лишь одна женщина – Дафна, жена Фаэтона, но и она никакого отношения к изображению не имеет.

2. Вопиющая ошибка, иначе и не назову – в колонтитулах автор указан как «Джон К. Райт». Ну что, было лень узнать, что второе имя писателя Чарльз, и поставить «Ч.» вместо «К.»? Неуважительно, нелепо.

3. Много вопросов вызывает издательская аннотация, в которой роман назван «первой космооперой XXI века». Я так и не понял, с чего это взято, даже сам Райт посмеялся на этот счёт. Именно в этом романе ни единожды даже пчела не пролетела, не говоря уж о космолёте, открытии новых планет, и прочих атрибутов действительно космической оперы. Да, наверняка в последующих частях «Феникс Побеждающий» взлетит и направиться к неизведанным мирам, но пока что это никакая не космоопера, а по стилистике и вовсе вещица вполне киберпанковая. Также в аннотации указан необыкновенный динамизм и поэтическое воплощение. Динамизма событий по большому счёту нет – есть динамизм представленных чувств, эмоций, ощущений. Поэтического тоже не так и много, разве что глава о тех событиях, когда Фаэтон прибыл на Венеру к гробу своей Дафны, да разговоры с Гелием и его, Гелия, воспоминания.

В остальном же, почти согласен. Но главное в том, что книга преотличная, и я с удовольствием полакомился бы продолжениями на русском языке! Очень надеюсь на это.

P.S.: А ещё мне очень захотелось снять по этому роману кино, но я не режиссёр, к сожалению. Ах, какие картинки можно было показать зрителю!..

Небольшая история о большой трагедии маленького человека. Причем трагедия эта даже не в том, что тролль «съел его жизнь», а в том, КАК этот человек её прожил. Никчемно, бесстрастно, жалко, одиноко, одним словом, — безжизненно. Предал девушку, пытаясь подсунуть её троллю «на съедение» вместо себя; жил с женой не любя (но зачем? почему? ради чего?). Но тролль не принял того жертвоприношения, а жена ушла, оставив 15 страниц наверняка горькой правды о нём. Никакого хэппи-энда, но его и не могло было быть, хотя поначалу мне подумалось, что история будет детской, светлой, романтической... И ещё вопрос, будет ли тролль счастлив и доволен той съеденной жизнью?

Вообще же, впечатление от рассказа несколько подпортила сама сцена «обмена жизнями»: вышла она какой-то грязно-сексуальной, животной с виду, я даже реально поморщился от тех строк. Но в принципе рассказ весьма хорош, нерв обнажен, а это я люблю.

Наверное, пан Сапковский мудрый человек. Да нет, я уверен, что это так. Иначе, зачем бы ему наделять персонажей, даже второстепенных, умом, житейской мудростью, добрым острословием? Автор как бы отдаёт частичку своей мудрости таким, как, скажем, королева Калантэ: весьма колкий язык, ирония на грани сарказма, твёрдая решимость исполнения задуманного во что бы то ни стало – на грани угроз; а эта женская мягкость, даже некое застенчивость в концовке, когда она ответила на предложение о замужестве? – это королева, но это прежде всего женщина. Её жених, Эйст Турсеах, разве не умён и по-хорошему расчётлив, равно — дальновиден? Кудкудак весьма неплох, Мышевуру-друиду и вовсе положено быть мудрым по статусу.

Весь рассказ исполнен остроумием и мудростью, помноженные на честь Геральта. В ходе чтения сборника, я уже понял, что для него нет авторитетов. Что король Фольтест, что Фальвик, что войт, что королева Калантэ – со всеми он разговаривает на равных, безусловно, не забывая о почтении и уважении, но таки на равных. Ему невозможно приказать — его можно только попросить, в крайнем случае нанять, но не за любую работу он возьмётся, а лишь за ту, что не пойдёт в разрез с его кодексом чести. Это, несомненно, внушает уважение.

Что до сюжета, то он в рассказе оказался для меня не слишком интригующим, тем паче, что буквально накануне смотрел эту серию из польского сериала. (серия, впрочем, не понравилась… Паветта уж больно некрасиво там кричала). Но великолепный слог снова на своей высокой планке, описательная часть, диалоги – всё в норме, а это мне по вкусу.

Многоликий рассказ, после прочтения которого можно говорить о многих вещах, которые волей-неволей были затронуты: и о морали человеческих отношений к себе подобным и даже и вовсе не к себе подобным; и о природе одиночества, которого одна из суть-ипостасей – очищение; и о мечте, и о славе, и о вознаграждении за свои поступки и мысли, и о каре за проступки и грязные делишки…

В этом весь Саймак, дающий нам, читателям, пищу для размышлений, и лишний повод спросить с себя «за жизнь». Частенько задумываясь о том, что есть суть наша жизнь – реальность или всего лишь умело созданная кем-то (самими нами?) иллюзия, я всё чаще вписываю в свою доктрину устройства жизни именно слова «иллюзия», «постановка», «мираж». Порой кажется, что мир нереален; порой думаешь, что то, чего ты жаждешь, тебе давалось, но ты прошёл мимо, не заметил, принял за мираж, как это было с двумя «охотниками за сокровищами» из рассказа…

Мне всегда нравится, с какой теплотой относится к своим выдуманным существам Клиффорд Саймак, в разных его «меховушек» влюбляешься сразу и навсегда. Здесь их аж семь, все разных полов, но с одной целью на протяжении многих, долгих столетий и тысячелетий. Ах, как они смешно разговаривали! :-) «Друг – значит не обидит? Друг – значит не убъёт?»…

Их было Шестеро «древних». Они искали Седьмого. Они нашли его.

Думаю, они нашли и Восьмого. Того, кто за Миражом увидел и нашёл Истину. И Цель. И Жизнь.

Не вполне понимаю, что сподвигло меня вдруг взять эту книгу в руки и приступить к чтению. Вне очереди, помимо установленного списка, минуя всю мою сложную систему отбора. Но что-то говорило мне: «возьми и прочти, реально не пожалеешь». Это «что-то» попало в точку, не обмануло и я не пожалел.

Это отличная книга – завораживающая, интригующая, стройная. Спорная иногда, вопрошающая на каждой странице, не затрудняющая себя дачей определённых ответов и правдивых показаний. Она как бы издевается над тобой, как психолог, которая сказала так мало, зная так много: «Ну, может это произошло так, потому что …, а может и по совсем другой причине», «возможно, ответ – вот он, но не спеши мне верить, ведь другой ответ тоже напрашивается, а может быть ты ищешь или нашёл третий?..»

Вопросов много, но отчего-то не хочется спешить искать ответы. Нравится процесс поиска – сам процесс. Это как в некоторых компьютерных играх, можно не просто пойти выполнить и сдать задание, а «в процессе» покружить по округе, убить пару крабов, испытать оружие, прошерстить сундучки и пещеры… Уж потом только открыть конверт с ответом, но даже перед этим поразмыслить о том, каков он может быть. Да, наверное, из этой книги получилась бы неплохая RPG-игра или квест, и я бы в такую поиграл с удовольствием. А может получился бы стильный фильм, с максимумом чёрно-белого и отдельными яркими вспышками, кадрами, вставками… А вопросы… Все слова, после которых ставится знак вопроса «?» можно адресовать этой книге: от «кто?» и «что?» до «почему?», через «как?» и «зачем?». И множество других. Одни вопросы частные, и ответ находится, другие – общие, и тут сложнее.

Что движило руководством «Южного передела», отправляя в эту 12-ю (?) экспедицию лишь четверых женщин? С какой стати он полагали, что они чего-то добьются там, где не смогли этого сделать другие? Что такого особенного было заложено в них, что при отборе они взяли верх над другими? У меня нет ответа, потому что я не вижу в них ничего сверхъестественного, но это скорее плюс для меня. Я не люблю «бой-баб», и супервумен – не мой идеал. Но, закрыв последнюю страницу, я не знаю о них практически ничего. Имя, внешность, фигура, цвет волос, национальность и прочее – нет ничего, за что можно зацепиться и воскликнуть: «о! моя! я за тебя!». Только профессии, основной род занятий там, в нашем мире, но это же не повод сказать: «о, вы топограф? Мне очень нравятся топографы, я буду переживать за вас».

С другой стороны, насколько это важно в Зоне, действительно? В зоне, в которой существует только одно, и только одно имеет значение – сама Зона. Люди посланы изучать её, но позволит ли она им это сделать? Кого допустит взять с себя пробу, мазок, анализы, кого впустит, а кого отвергнет – смертью? Чья душа годна, чтобы отдать её дельфину или нацепить оболочку его на эту душу, определит уже она сама, и кричать «я, я, возьми меня!» тут бессмысленно.

Книга, как и Зона, захватила сразу и не хотела отпускать. Затянула. Я предполагал, прикинув небольшой её объем, что закончу с ней за пару вечеров и переброшусь на что-то следующее из списка на прочтение. Но, прочитав Первую главу, захотел растянуть удовольствие и читал по главе в день, смакуя. И думал.

Думал, кем бы я был в такой Зоне. Был бы также слаб или силен, как некоторые? Думал об этой четверке женщин. Безликие и незнакомые, что искали они в Зоне? Себя? Чего не доставало им у нас, что они вошли в неё с видом учёных, которые во всем разберутся или , по крайней мере, попытаются? Любви, тепла, понимания, успехов? За всех мы не знаем ничего, только биолог нам поведала немного. Её дневник за несколько дней дал кое-что, но я так и не смог подобрать ей образ в своем воображении, не смог определить на кого она может быть похожа из известных мне женщин. Ничего знакомого в ней не разглядел, да она, наверное, и не хотела бы этого. Одиночество, отчуждение, отстранённость – три «О» — три основополагающих составляющих её мира. Её мира, который вошел в резонанс с Зоной, слился с ней, консолидировался и пустил корни. Она и была «не от мира сего», но стала «от мира того». Она нашла место, где нужна, она – «часть целого, а целое часть меня», по её же словам. Она всегда любила отдельные миры, замкнутые экосистемы вроде заросшего бассейна или пруда. Вот их она понимала, это было её. А мужа не понимала. Её тяга к нему не от «любви или нелюбви», мне кажется, а от тоски, от сожаления, что не успела понять его, пропустить через себя; от разочарования собой, как будто что-то утекло сквозь пальцы, хотя было близко, а она не сумела этим воспользоваться. Или не захотела, отложила на потом. Её воспоминания – отрешенные, без скорби, без истерик – просто констатация факта о том, что произошло, мол, «вот так, ребята, всё по правилам всего лишь» («я не испытываю угрызений совести»).

Мне жаль, что эта глава закончена, «Аннигиляция», в смысле. Кстати, что имел ввиду Вандермеер, называя её так? Словарь говорит, что А. – это реакция превращения […] в иное […], отличное от исходного, «уничтожение» с латинского. Понятно, и верно: уничтожение прежнего, превращение в новое, точно так, как произошло.

…Я не жалею биолога и не стану её сочувствовать в том, что она не вернётся. У неё есть цель, она знает куда идти и что делать. Она понравилась мне и это не «любовь или нелюбовь» — просто понимание, которое она всё время хотела и искала. Понимание того, что так её будет лучше…

Отличный на мой вкус рассказ, но впечатление от него может сильно изменить, и даже подпортить один маленький, но весомый нюанс. Позволю себе дать маленький, но, думаю, ценный совет потенциальному читателю – перефразируя слова профессора Преображенского, скажу ему так: до рассказа не читайте отзывов на него. Мало того, что в большинстве из них раскрывается концовка, ради которой он, собственно, и задуман/написан и на которой зиждется, так ещё и раскрывается она не совсем верно, по-моему.

А история-то красивая и остроумная одновременно. Может бросаться в глаза заметное дробление её на две половинки, одна из которых – красивая, а вторая изобретательная, остроумная. Вполне возможно, что Кларк сделал так намеренно, желая заманить читателя, обмануть, разыграть, но и – увлечь! Такое он уже проделывал в «Стене Мрака», правда, с противоположным эффектом, которым в том случае немало погубил прежнюю идею. Здесь же концовка добавляет шарма и без того хорошей истории.

Кларк интересно и забавно изображает попытки венерианских учёных разгадать, трактовать некоторые земные артефакты. В принципе, стандартный для археолога комплект «находка – тупик – подходящее с виду объяснение» с лёгкостью находится в любом похожем случае в истории Земли – сколько ещё неразгаданных тайн владеют умами учёных, а ведь теорий и гипотез и вовсе в разы больше. И часто одно неверное суждение, предположение уводят ещё дальше от разгадки и это же, думаю, произойдёт и с венерианскими учёными, ведь правильно истолковав назначение скрученной ленты из металлической коробки, они, в конце концов, непременно ошибутся в трактовке её содержания. Я почти уверен, что (вот тут читатель, ещё не знакомый с рассказом, может закончить читать этот отзыв) изучали они даже не художественный фильм, а мультипликационный, а конкретно – про Микки Мауса. Намёки на это даются в рассказе неоднократно. Но от этого конечный эффект только усиливается.

Добрый, легкий рассказ. Не о любви, быть может, но о чувствах. Кто знает, возможно позже, по прибытию в Базенборг, настоящая любовь вспыхнет, но пока есть взаимная симпатия, почему бы не ухватить её за хвостик? Человек с Земли и девушка с Альтаира-6 заставили само время повернуть вспять, лишь бы быть вместе; для многих из нас порой требуются гораздо меньшие усилия, но и они не совершаются, и возможное счастье проходит мимо тебя, сидящего в парке на скамейке...

Безусловно, шикарный рассказ. Я люблю, когда обнажается нерв, когда хлещут эмоции (и мои в том числе); люблю, когда у человека (ну пусть и не совсем) есть этические принципы, есть стержень, есть твердая уверенность, что нет ничего ЗРЯшного в этом мире. Не может одна раса хотеть жить прелестно и беззаботно, создав для этого искусственно условия на Чужой планете. Не может она уничтожить при этом других, утешая себя мыслями, а вдруг-де они адаптируются всё же, ведь три тысячи лет — огромный срок. Прекрасно, что хоть одно существо не только поняло это, но и готово было принести себя в жертву этой планете, этим рыжим людям. Принести в жертву свою Мечту, всё то, что делал так долго для себя, для неё, для них...

Отличный роман! Прочел буквально за полдня! Пусть плагиат (не знаю, японского автора не читал), пусть стилизация. Но ведь талантливая, прекрасно выписанная. Текст буквально нашпигован 19-м веком: словами, оборотами, устоями того времени. На одной чаше величие, трехвековая мудрость династии, а на другой — гниль, мерзость, страх, унижения, смерти, трагедии и войны... Даже в названии присутствует двусмысленность: последний из романов. Последнее на тот момент произведение о Фандорине, последний из династии император Ники... Интересна буквально каждая страница, и описания труда слуг, и их иерархия, да и выписанные характеры вполне интересны. И уж, конечно, интересен Фандорин, да и сам дворецкий тоже, — этакий умудрённый опытом жизненным и чисто профессиональным — дворецкого; забавна линия гомосексуалистов (мда, давно это началось...), сама идея вести повествование от лица уважаемого слуги, краткий экскурс в уклад преступного мира Москвы (о чем гораздо подробнее в «Любовнике Смерти»), — всё это было очень увлекательно. О личности доктора догадался довольно быстро, дальше просто читал и наслаждался.

Предание четвёртое, «Дезертирство», которое на самом деле не такое уж и однозначное и осуждающее.

Наверное, самый психологичный, спорный и поэтичный рассказ цикла. Юпитер описан в таких красках, ароматах и чувствах, что поневоле сам мысленно становишься скакунцом, в радости и восторге несущимся сквозь лиловый аммиак планеты. Понимаешь, как трудно вернуться, отказаться от здоровья ума и тела в пользу долга. Знаешь, каково Фаулеру было под куполом и на просторах Юпитера. Отрадно сознавать, что в итоге он не отправил пятерых на смерть, как считают многие, но дал им возможность жить новой жизнью. Конечно, формально выходит, что именно эти пятеро и есть дезертиры, но повернётся ли язык осудить их?

Что касается Фаулера, то в его случае не всё так однозначно. Да, можно полагать и его дезертиром, если читать «Город» последовательно и сделать непременную остановку в конце этого предания, но и то только в том случае, если вы будете использовать классический перевод Л. Жданова, ну или слушать аудиокнигу в исполнении Игоря Мурашко. В этом случае выходит, что с последними словами Фаулер и пёс становятся дезертирами, но если заглянуть дальше, то… не совсем. И уж тем более невозможно считать Фаулера предателем человечества, если читать это предание в отрыве от всего романа «Город», как самостоятельную вещь в переводе И. Гуровой, скажем в антологии «Через солнечную сторону», где то ли переводчик, а то ли сам Саймак версионно заканчивает рассказ по-иному, добавляя убийственные для критиков поступка Фаулера его же слова: «Но мы вернёмся, когда узнаем то, что должны узнать». Мол, счастье быть скакунцом не выше долга, согласно которому должно принести знания людям.

На самом деле, очень приятное предание, хоть и слегка предсказуемое. Мог ли Фаулер поступить иначе? Нет. По определению он должен был выйти в юпитерианскую среду следующим. Должен ли он вернуться? Да. Ведь он же человек…

Очень качественный во всех отношениях рассказ. Трагичная, но жизнеутверждающая история, созвучная своей мелодией, например, с «Линией жизни» Р. Хайнлайна, да и сам Пол Уильям Андерсон уже писал о подобном некоторого рода самопожертвовании ради других в рассказе «Зовите меня Джо». И хотя эти произведения сильно различают мотивировки персонажей, но исполнения во многом схожи.

Рассказ наполнен возвышенной поэтикой, но без излишнего пафоса. Но вместе с этим бесконечная во времени и пространстве драма – угасающая во власти далёкой звезды жизнь Люцифера – передана с присущим Андерсону достоверным научным подходом. Умирающий газовый шар тащит в пучину смерти всё живое и… всё «живое», что попадает в поле его гравитационных сил, и описание этого процесса весьма достоверно.

И всё равно на первом месте в рассказе – духовная близость двух совершенно разных существ. Наверное, в общем понимании это чувство трудно назвать «любовью», но то, что этот чувственный телепатический симбиоз необычен и красив, несомненно. Весь рассказ – это реквием, молитва о возникшем чувстве, и, начиная уже с пролога о храме, в котором молятся за души погибших в Космосе, каждую минуту ожидаешь какой-то трагедии. И после завершающих строк снова мыслями возвращаешься к первым страницам и явственно видишь и даже слышишь сквозь вакуум космоса бесконечно повторяющиеся слова одной истово молящейся монахини: «Kyrie eleison… Kyrie eleison…».

Господи, помилуй душу того, кто отдал её ради жизни других. Ведь у него же есть душа. Ведь он же – человек…

Один из самых первых из прочитанного рассказ Роберта Шекли и один из самых любимых. Очень часто многие другие фантасты моделировали человеческие игры и забавы будущего, но только у Шекли я встречал такую потрясающую правдоподобность описываемого, и во многом это оттого, что он даже в таком небольшом по объёму рассказе даёт полное, детальное описание игры-Охоты, со всеми основными правилами и условиями. Всё продумано и отточено, ничего лишнего. В этой истории Шекли даже даёт своё обоснование причин появления такого вида людских утех, с которыми можно спорить, наверное, — я лично с ними не согласен, потому как считаю, что идея избавиться от глобальных войн путём мелких, междусобойных и, приданная этой идее форма Игры, несколько надумана; как по мне, так без этого обоснования рассказ смотрелся бы выгоднее. Но, что касается исполнения, то тут Шекли великолепен. Всё нарастающее напряжение и динамизм, вся полнота эмоций, мыслей и терзаний Фрелейна, и жёсткая, смелая концовка, — все эти атрибуты отличного «саспенса», — вот слагаемые успеха этого рассказа.

Шекли никого не оправдывает и не осуждает в этой истории: каждый получил порцию удовольствия. Фрелейн полюбил на миг, на короткое, последнее мгновение своей жизни, но мир будущего жесток, и на одной любви далеко не уедешь, и тем более в Клуб Десяти не вкатишься в золочёной карете. В этом мире будущего человек человеку – волк; не съешь ты – съедят тебя; сантиментам нет места – есть цель и тонкий, жёсткий расчёт.

После каждого прочтения этой истории я снова и снова задаю себе вопрос: что первичнее в нашем мире – жестокость человека или жестокость этого самого мира? Человек делает свой мир жестоким или мир делает жестоким человека? Вопросы, вопросы…

Очень необычная история, ровно из тех случаев, которые мне в фантастике жутко и всенепременно нравятся. Поразителен неординарный, впервые мне встретившийся взгляд автора на природу таланта и его творца. Таланта, взращённого в неволе, и Творца, живущего в клетке своего таланта.

С одной стороны, всё прекрасно: есть полная свобода развития этого таланта, полное отсутствие внешних факторов и помех и абсолютная независимость от прошлого музыкального наследия, а с другой – жёсткие, жестокие рамки его жизни. На одной чаше весов – «чистота эксперимента», а на другой – подавляющая, уничтожающая, деятельность системы — Системы.

Она разделила Искусство на что-то высшее, понятное и подвластное лишь избранным, Слушателям, и на то, что потребляет остальное общество: водители, бармены, рабочие на дороге…

Она режет по живому иносказательно, лишая Творца родителей, друзей, Инструмента, но и буквально – режет лазерным скальпелем, – режет пальцы, уши, голосовые связки… Мгновенно обеззараживает, окружая лесной природой, удобствами, хорошей работой (на которой ты будешь «счастлив»); Она разом останавливает кровь, выступившую на отрезанных пальцах, но Она ничего не может поделать с порезанной, изувеченной душой, даже в таком гнетущем состоянии желающую творить, когда раны хотя бы чуть-чуть заживут…

Она оставляет культи Музыканту, Она затыкает горло Певцу, Она отделяет от Творца кусок за куском его плоти и души всего лишь с одной-единственной целью, — чтоб все были счастливы в её мире. Мире циничной, мнимой доброты и заботы об обывателях; мире ужасающе жестоком этими проявлениями «чуткости и внимания»…

Но самое трагическое, ужасное и жестокое во всём этом, что учёт неправедных дел, этих нарушений закона, вынесение приговора и отправление наказания, всё это творят (какое, однако, безумие употребить это слово!) те бывшие Творцы Прекрасного. Музыканты, певцы, композиторы становятся теперь, трижды преступив закон, полисменами, Блюстителями Закона. Они уже трижды унижены системой, трижды изуродованы, трижды искромсаны, трижды убиты. Всё, что осталось у них, это немые личные воспоминания. Хорошо, если кто-то ещё помнит их музыку, их песни, но память человеческая слишком коротка, чтобы быть вечной.

Чтобы быть вечной, как Музыка…

Поразительная история поразительного автора. Она режет, душит, убивает и воскрешает вновь…

Предание второе, «Берлога», которое сначала умиротворяет спокойным течением жизни, а после оглушает концовкой.

Безжалостный рассказ. Человечество ищет себя, ищет покоя и мира, бросается из крайности в крайность, совершает ошибки и учится на них. 150 лет назад люди начали покидать Города, устав от других таких же людей, устав от тесноты, суеты и насилия. Уединились в своих поместьях, затворили ставни, закрыли ворота, посадили пса на цепь и сели с рюмкой бренди возле своих каминов. Мир, покой, уют и умиротворение – на первый взгляд так выглядит жизнь среднего землянина, а на самом деле? Люди отвыкли от пространства, поместья-берлоги поглотили их, и вот уже одиночество подкралось незаметно и схватило их мёртвой хваткой. Люди — «шумные, суетливые… чужаки, сплошь чужаки» — стали посторонними друг другу. Что ж, скажу так, что та свобода, которой человечество добивалось в первом Предании, обернулась другой стороной.

Всё это идёт фоном, подкладываются к тем событиям, которые завершаются трагическим исходом. Малодушие и нерешительность Вебстера позволили роботу решить дело самостоятельно, и если бы не страхи и сомнения Вебстера, если бы он более оперативно сказал «да» полёту на Марс, если бы он спас тогда Джуэйна, неизвестно как повернулась бы судьба человечества. А так, нет повода для благодушной надежды…

Это очень сильное Предание. Саймак мастерски усыпил бдительность читателя, неторопливо, лениво, без суеты описывая будни поместья Вебстеров. Всё там идёт мерно, своим чередом, тем более сурова концовка. Робот-дворецкий Дженкинс, принимая решение за человека, руководствуется только логикой, а в результате берлога Вебстера становится ещё теснее и ясно, что весна для него наступит не скоро. Может, и никогда…

Филипп Фармер в этом рассказе показал себя отличным писателем-пилотом: полёт мысли, которым он управляет в этой истории, воистину великолепен, он смел и высок. Даже будучи не самым большим почитателем жанра альтернативной истории, я сражён наповал, в особенности финальными аккордами. Земля параллельной Вселенной по Фармеру интригует своей невероятностью, кажущейся невозможностью самого своего существования, но, несмотря ни на что, в эту Землю непременно веришь! И написан рассказ отлично: непринуждённый разговор монаха с двумя моряками передан так искусно, что за ним почти не слышен грохот Океана и почти незаметно, как каравеллы близятся к своему неотвратимому грядущему.

Сцена на корабле вообще написана классно, особенно образ брата Проводка, который хоть и немного карикатурен, но мелкими штрихами и деталями рисует собой замечательную и органичную картинку. Да и вообще, вся идея рассказа великолепна, от частичек под названием «херувимы», что несут слова через мили Океана, до собственно альтернативной экспедиции Колумба. Высший класс!

Очень сильный рассказ. Великолепный слог, поэтический, с налётом тревожной мрачности, строгий, очень похожий на тот, каким писали Легенды и саги, манил, завораживал, и даже пугал время от времени. Не скажу, что читалось легко и непринуждённо, — всё-таки некая тяжеловесность и небольшие по началу трудности в прочтении для меня лично имели место быть, — но оно и понятно, я просто не был готов к подобной манере изложения. Постепенно втянулся, и получил большое удовольствие. Прекрасно.

Прибавить сюда тот факт, что я вообще люблю такие темы, как «постапокалиптика» и «умирающая Земля», так выходит, что я должен был быть в восторге от этой истории. Я скажу так: мне очень понравилось, очень, но был ряд моментов в повествовании, которые на данный момент прочтения отказались быть понятыми мной (очень надеюсь, что пока), и оттого впечатление было несколько смазано. Но, думаю, что при последующих прочтениях (а то, что я буду «Неспящего…» перечитывать, сомнений у меня нет) эти непонятые сюжетные ходы откроются-таки мне, и картинка станет более цельной.

Едва начав читать, я сразу же попал в совершенно незнакомый мне мир, мир жуткий, страшный, тёмный, безнадежный. Атмосфера, конечно, передана великолепно. Исполинские Левиафаны, неусыпные Стерегущие и тёмные фигуры Молчаливых вселяли если не страх и ужас, то некий не-уют в виде покалывания в области позвоночника совершенно точно. Давненько, наверное, ещё с моего увлечения Стивеном Кингом, мне не приходилось испытывать подобные ощущения. Это несомненный и большой плюс этой истории. Потрясающие воображение временные рамки: не тысячелетия даже, уже которые нелегко себе представить, но сотни тысяч лет, миллионы, даже миллиарды (!) и вовсе разрывали мозг. Пройдя такой путь, человек уже даже не просто существо высшего порядка, но нечто большее, что мы и видим в повести.

Три образа, на которых держится повествование – Телемах, Перитой и Элленор — очень притягательны своими взаимоотношениями, загадками и невероятными способностями помнить и знать прошлое, заглядывать и видеть будущее, и читать мысли. Кто из них сильнее, могущественнее, божественнее? Хм, сложно сказать, но мне приглянулся, конечно, Телемах: человек с потрясающим чувством долга, слова и дела. Верность данной клятве, да и способность помнить прошлые жизни не такой уж и лёгкий груз, судя по всему, но он нёс эту ношу с достоинством.

Что до тех непонятых мной моментов, так это, главным образом, имена и названия. Заимствованные из вполне известных нам мифологий и религий, они вроде должны были нести некий отпечаток, и думается мне, иметь какие-то параллели что ли, и быть, наверное, намёком на какие-то ответы на загадки повествования. Однако, допустим, ни Телемах, ни Перитой в этой истории ничего общего с древнегреческими «тёзками» не имеют. Для чего это и почему так сделано, вопрос, скорее даже не к Джону Райту, а к первоисточнику, к Ходжсону, но сие пока нам, как я понял, недоступно.

С большим интересом продолжу при случае знакомство с этим невероятным, самобытным миром «Ночной земли», очень уж это завораживающее зрелище, интригующее, пугающее…

PS: Ну, и концовка! Ах, какая концовка! Блеск! Просто конфетка!

Удивительный мир, удивительная планета, на которой не хочется оказаться. Брэдбери не даёт её названия, так его дам я: Лёд и пламя! Не слишком оригинально, зато точно. Испепеляющая жара (это мягко сказано!) и радиация днём, и обжигающий холод ночью, и лишь минуты (минуты!) рассвета и заката пригодны к жизни, — «буйный неистовый мир» — это ещё полбеды. Жизнь человека на этой планете коротка, скоротечна, один день за десять лет идёт, словно кто-то злой и беспощадный начал кнопку перемотки «forward». А вот это уже невыносимо. И мелькают минуты… и часы… и дни… 8 дней… 8 дней жизни и надо успеть жить, ах, как хочется успеть жить! Они приспособились немного, на каком то рубеже развития развился дар телепатии, возникла наследственная память, когда знания передаются ещё на зачаточном уровне. Сама Природа позаботилась хоть чуток об этих несчастных, этими дарами дала чуток сил смочь выжить в этом жестоком мире, ибо времени на познание жизни, на получение нового опыта – нет. И нет возможности что-то изменить. Или есть? Есть! Там, на горе – металлическое семя, космический корабль, готовый к полёту, готовый увезти прочь самых смелых с этой жестокой планеты. Но есть ли те смелые, что готовы попытаться спасти себя и других? Есть! Их двое, они совсем ещё дети. Дети ли, ведь полжизни позади? Но на пути к спасению — враждебное племя, и день, — и солнце, и жар его, и ночь, — и холод её. Чтобы прорваться к кораблю нужно преодолеть силы природы и то племя. Надо сражаться и убивать. Убивать! Как это глупо! Ведь жизнь человека в этом мире и без того черезчур коротка! Но они пройдут, они придут к своей цели, придут к спасению! Но пока им лишь снятся сны, сны о неторопливой жизни, о размеренном ходе дней, когда день за день, а не десять лет…

Проникновенный рассказ, с небольшими огрехами (например, почему то враждебное племя, находясь ближе к кораблю не попыталось достичь его?), внимание на которых не останавливается, ибо не в них вся история. История поэтичная, лирическая даже, несмотря на весь трагизм. Успеть жить – девиз рассказа. Когда нет времени на глупые, бесполезные дела (хотя человек есть человек, он неисправим, и на войну между собой им время нашлось), нужно употребить отпущенные тебе дни с пользой. Прекрасно, если есть ещё и цель, надежда на спасение. У Сима и Лайт эта цель была. Кстати, Лайт, на мой взгляд сивмоличное имя для рассказа. Наверное, в оригинале, это Light – Свет. Этот Свет подарил Симу надежду, цель, мечту, то, ради чего он решил жить, и Свет, свет их солнца-убийцы противопоставлены как бы. Кто победил, кто оказался сильнее, ясно, и эта жизнеутверждающая позиция очень мне по нутру.

Спасибо Автору за блистательный рассказ.

Сказать по чести, пребываю в полнейшем восторге от этой истории! И хотя замечу при этом, что готические рассказы и разного рода художественные байки о домах с привидениями, о призраках и прочем потустороннем не так уж часто встречались на моём читательском пути, но некоторое понятие о них я всё же имел. Кстати, не жаловал я их своим вниманием вполне осознанно и практически избегал почти намеренно, считая эти истории решительно легковесными и не заслуживающими внимания. Не могу, к счастью, повторить то же самое в отношении этого рассказа: занятное, в высшей степени стройное, чёткое повествование с отчётливым старомодным слогом (оно и понятно, каким же ещё быть полутора столетнему рассказу…) увлекло, потянуло за собой и пропитало меня так, что даже сейчас, мне кажется, я пишу примерно в той же манере.

Атмосфера викторианской Англии зависла надо мною (или я в ней) настолько явно, что я немедленно укрепился в мысли, что заслуга в том принадлежит прежде всего незнакомому мне доселе Эдварду Бульвер-Литтону – автору незаурядному и, я бы сказал, блистающему определёнными гранями таланта, раз уж он смог такое провернуть. С одной стороны, по-другому, кроме как по сегодняшним меркам «старомодно», он писать не мог, с другой же – только талантливо написанное способно и по сей день, спустя века, будоражить ум, находить отголоски, или, по меньшей мере, быть интересным потомкам.

Вопреки некоторым мнениям, с коими я ознакомился на этой странице по прочтению, но менее всего желая вступать в дискуссию, отмечу лишь, что лично для меня рассказ не показался разбитым на какие-либо разрывные куски, Тем более, я не разделяю его на неравноценные, или, того хуже, взаимоисключающие части. Конечно, он имеет вполне отчётливо-различимые сцены, но они не разнородны, не чужды и не враждебны друг другу, но органично следуют одна за другой. Скажем, для целостного понимания всего происходившего, первая сцена, коей посчитаем проведённую главным героем ночь в загадочном доме, настолько же неотделима от второй (поиски и нахождение некоторых ответов, касаемых означенного дома и потайной комнаты в нём), насколько и третья, в которой происходит некоторое противостояние с загадочным человеком, состоит в неразрывной связи со всем, описанным прежде. Кстати, насколько я могу судить по некоторым отзывам, не все читатели имели пред собою полную версию перевода с той самой, третьей частью: к примеру, перевод С. Лихачёвой в антологии «Вампир. Английская готика. XIX век», если судить по гуляющему в сети файлу, заканчивается на благополучном вскрытии тайной комнаты и встречу с могущественным мужчиной не содержит, а она очень важна!

Что касается главной идеи рассказа, его теоретической модели осмысления, объяснения невероятного, то тут я тоже не нашёл никаких противоречий. Невозможно отрицать, что теория, подробно, чётко и логично подтверждённая практически, это уже не теория, но непреложные факты – всё сверхъестественное имеет за/под собой материальную основу и сверхъестественным может считаться ровно до тех пор, пока не представится случай дать сему рациональное толкование. Согласен я и с тем, что любое «чудо» можно объяснить с точки зрения какой-либо науки, физики ли, логики ли, какой-то ещё. Раньше ведь и молния, и затмения, и извержение вулкана считались некими сверхъестественными, божественными проявлениями Природы, а теперь каждый школьник знает, что это есть на самом деле. И здесь это даже не теория, это – мировоззрение, это жизненная позиция, это свойство ума, это уклад сознания не только и не столько героя рассказа, сколько, вне сомнений, самого Э. Бульвер-Литтона. Лично меня убедили их доводы и доказательства; правда, я и до этого не особо, знаете ли, развешивал уши и беззаветно верил во всякие фокусы, противные самому Естеству.

Не нашёл я ничего противоестественного, бахвального, пижонского и в самой личности главного героя. Более того, пребываю в убеждении, что только такой человек – ищущий, с серьёзным и бесстрастным подходом, наименее подверженный эмоциям – и мог настолько близко подойти к разгадке. И пусть Сила, Воля и Могущество *мистера Ричардса* оказались всё же поувесистее тех же качеств у героя, но побеждённым, сломленным я бы считать его отнюдь не стал. Закалённый в этой схватке, и прежде вооружённый стойкостью, мужеством и знаниями – что важнее всего(!), он стал только сильнее и умнее.

Таким образом, что я, не говоря за всех, имею на выходе: отличную в литературном плане историю в хорошем переводе Людмилы Бриловой. Бесподобно выписана ночь в страшном доме, и по содержанию и стилистически, совсем неплохи диалоги и монологи, и описания как внутренних страхов, так и внешних «ужасов». А подо всё это уложена убедительная доказательная база, живой, яркий слог, стройное повествование, да так, что эта история вошла в почти идеальный резонанс с моими чаяниями и мироощущением.

«Десятку» не ставлю только потому, что не отказываю другим писателям в дальнейшем поразить меня ещё больше.

Будучи знаком с этим рассказом Уильяма Гибсона уже довольно приличное количество лет и одновременно являясь ревностным поклонником одноимённого фильма Роберта Лонго, я в итоге стараюсь относиться к самому рассказу весьма сдержанно. Возможно, как раз тому причиной является экранизация, более развёрнутая, более подробная, более визуальная по отношению к первоисточнику. Рассказ же словно зарисовка, состоящая из описания суток жизни почти ничем непримечательного парня по имени Джонни. «Почти», заключающееся лишь в том, что он – хранитель и переносчик чужой информации. Однако, даже Гибсон ни разу не сказал о том, что его эта способность чем-то уникальна и единственна в своём роде, а подавно в сравнении с другими творениями инженерной мысли из рассказа. А, учитывая образы, сложность и само устройство гибсоновского мира – кибертехнологии, уровень пластической хирургии и практики трансплантаций, Джонни и вовсе оказывается далеко не венцом техно- и био-мысли инженеров будущего.

Обычно автор, называя своё произведение именем героя, как бы даёт понять, что его герой изначально централен и что именно вокруг него будет образована вся коллизия. И если в случае с фильмом это соответствует такой теории – в ней герой Киану Ривза действительно центральная фигура повествования, вокруг него «вращается» мир, сюжет, люди и образы, — то в отношении рассказа такого я сказать не могу. И в этом лично для меня главная проблема рассказа. По сути Джонни не делает ничего такого, что бы превращало его в уникального персонажа, незаменимого для сюжета. «Один-из», поэтому для меня печатная версия приключений Джонни носит названия, что-то типа: «Один день из жизни Джонни», или «Как незнакомые люди за деньги, наркотики и сигареты несколько раз спасали мозг и шкуру Джонни». Вспомним: Молли вытащила его от Ральфи, Молли победила отправленного за нашим парнем киллера, дельфин вынул код-пароль, «пират» извлёк краденую программу из имплантанта в мозгу… Чем отличился сам Джонни? Лишь незначительным.

И всё же, несмотря на всё моё критическое отношение к сюжетной составляющей именно рассказа и персонально к Джонни в нём, я нежно люблю эту историю. За мир, в котором люди обязаны были соединиться воедино с технологиями, чтобы выживать; за уникальных персонажей, за бунтарство, за новизну идей. С улыбкой вспоминаю некоторые рецензии из нашей прессы, в которых наличествуют эпитеты, типа «человек-флешка» и «кучка dvd-дисков». Ну да, если подходить к распознаванию образа Джонни только как к носителю информации, если мыслить уже, чем вложил в идею Гибсон, то можно, пожалуй, ограничиться такими категориями. Тогда, конечно, можно и вполне искренне удивляться и думать, что сюжет надуман – вспоминаю, «ведь для передачи информации есть же ну хотя бы электронная почта», — можно, но ровно до тех пор, пока не заменить гибсоновские «сотни мегабайт» и киношные «80-160 Гб» парой-тройкой-десятком терабайт (а может и больше) которые носит Джонни в своей голове. Посмотрел бы я на ту e-mail, которая справится с передачей такого количества данных, да ещё будучи так же надёжно защищённой от доступа.

А рассказ нисколько не устарел за 30 лет, более того, биоинженеры современности и близко не подобрались к тому, что было задумано, спроектировано и описано Гибсоном в прошлом веке. Эта история – веха фантастической литературы, и я всегда буду относиться к «Джонни-Мнемонику» с почтением. Не забывая, однако, вложить в свой читательский колчан парочку критических стрел.

Рассказу 60 лет, и у нас в стране любителям фантастики он известен уже сорок лет, а я прочёл его только сейчас. Рассказ уютный, очень понравился. Хоть и по обычаю Гаррисон немного скуп на психологичность, однако всё равно это очень надёжно сделанная история. Несмотря на дебют, но дебют сильный, ведь чаще всего мы, читая первые вещи автора, снисходительно улыбаемся, приговаривая: ну да, явно, что это проба пера, нажим на него ещё слаб и неуверен, слог хромает и прочее. О «Проникшем в скалы» этого не скажешь – рассказ удался. Его притягательность – в простоте. Нет вычурности сюжетной линии, нет заумных фраз, нравственных терзаний, нудных описаний что, как и почему, но есть динамичный, приключенческий мотив и логичность.

Танталовая лихорадка будущего проходит уже без лопаты и кирки, как во времена Джека Лондона, ведь есть всепроникатель. Честно говоря, не особо мне верится в возможность появления такого аппарата и его работоспособность, однако сильно сомневаться и разбирать его на запчасти, чтобы убедится в правоте Гаррисона, я не стану, пусть будет помощником таким старателям как Пит. Он оказался крепким мужчиной и большим счастливчиком: мало всего лишь найти богатую жилу – нужно ещё её отстоять, ведь в толщах гранита бродят те ещё любители лёгкой наживы. Приходится бороться, в том числе и за свою жизнь.

Рассказ держит в напряжении на протяжении всего текста. Казалось, что вот я дам сейчас слабину, не замечу возрастающую для Пита опасность, и всё, пиши пропало, ему тогда уже не выбраться. Поэтому я пристально следил за его приключениями в толще земли и спокоен за его участь стал лишь на последнем абзаце. Хорошо всё-таки, что у него получилось…

« -- Здравствуйте, с вами снова программа «Контрольная закупка» и я, её ведущий, Джон Браннер. Сегодня мы тестируем семь двухламповых автоматических исполнителей желаний…».

Юмористический рассказ, и, надо сказать, что он действительно смешной. Есть в наличии совершенно изумительная концовочка, в которой раскрывается секрет одного из исполнителей желаний, который вёл себя ну очень подозрительно. Да и на всём протяжении рассказа частенько встречаются остроты и шутки, которые производят вполне приятное впечатление. По сути это фельетон (кои я не особо люблю), но так как он написан признанным мастером слова, то и ощущение от него самое благостное.

Что ж, открываю для себя нового писателя, Джон Браннер, ведущий программы «Контрольная закупка».

P.S.: а ведь есть у него ещё и «Отчёт №1», правда, пока не переведённый, а жаль, наверняка тоже весьма остроумное явление…

Презабавный рассказ! Насквозь пропитав его добрым юмором, лёгкой иронией к своим персонажам, Желязны преподнёс нам отличную историю в духе, схожем по атмосфере с «Вариантом Единорога» и «Здесь водятся драконы». Дракон-неудачник и рыцарь-неудачник сами по себе, в отдельности ничего собой не представляют, но, как известно, минус на минус даёт плюс, и вместе — «мы банда». Одна голова хорошо, а две (а если у дракона их три, то четыре) – лучше, и можно вполне сколотить недурственный бизнес, впрочем, больше похожий на «театр мошенников».

А что, все составляющие успешности дела налицо: свежая идея, мастерство игры, доверчивая публика для будущих «спектаклей» и, главное – искренняя дружба главных героев. Они стали единым целым и пусть они – мошенники с большой дороги, но разве в их варианте это преступление? Нет, и ещё раз нет! «Покуда есть на свете дураки, обманывать их стало быть с руки», — это и будет рекламным слоганом их совместного проекта — бизнеса рыцаря Джорджа и дракона Дарта.

Рассказ очень понравился. Ровно потому, что я снова попал в любимый мною мир Вэнса, на частичку Умирающей Земли. У Мартина есть привычные уже маги, деоданды, твк, проходимцы и жулики определённой масти, упоминаются эрбы, хууны и прочие — всё как надо; и есть тот самый мир, неумолимо направляющийся к смерти. С этим он, конечно, справился, и антураж ему удалось прописать довольно чётко. И даже персонажи получились достоверные, — цикловые, и эти чудные названия заклинаний, от которых, читая Вэнса, всегда хотелось улыбнуться. (И которые, впрочем, переводчик Ф. Гомонова отразила неудачно, равно как и некоторые имена прежних персонажей цикла). В общем, до встречи всех героев (хм, героев) рассказа в таверне, пока они мерно добирались до «Дома у озера», всё шло «как по-Вэнсу». Ну, а потом начался… Мартвэнс. Или даже – собственно Мартин в чистом виде, потому что персонажи стали… умирать, быстро и скоропостижно. Видно, не может Мартин без того, чтобы не положить своих детищ на алтарь сюжета и оставить в живых спорного субъекта.

В целом же, получилось довольно изящно, изобретательно и в соответствии с «Умирающей Землёй». Да, и ещё: сетевой перевод чуть лучше книжного, он удачнее передал атмосферу придуманного Джеком Вэнсом мира.

Пролог.

Длинный путь всегда начинали сто участников. Обычно ровно сто молодых парней с рюкзаками за спиной отправлялись по шоссе вперёд. Но в том году, с виду таком же, как и все до и после него, это был необычный Путь. Участников было на одного больше. Я был сто первым. Моё участие можно было назвать случайным, хоть я и немного слышал о Длинном пути, но представления о нём ограничивались лишь смутными сведениями, что нам придётся идти – просто идти. Ровно в 9:00 Майор дал старт и все парни двинулись в путь. Так всё началось, и так я это запомнил…

* * *

If you wanna walk, don't talk, do it –

Если ты хочешь идти, не болтай, сделай это.

(Pet Shop Boys)

...Сто парней вокруг меня. На их лицах неясное выражение смеси недоумения, тревоги, ожидания чего-то нехорошего, надежды и страха перед будущим. У меня нет, надеюсь, нет этого выражения – я ещё мало знаю, мало и недостаточно для того, чтобы чего-то страшиться или на что-то надеяться. А у них есть, у большинства. Кто-то старается скрыть страх, а кто-то надежду, маскируя то либо другое бравадой, стёбом, грубостью или молчанием.

Пока что я просто иду, смотрю на них всех вместе и понемногу на каждого в отдельности. Стараюсь угадать их характеры, прочесть их мысли и тайные желания, — то, что представляет каждый взаправду, а не то, что они всем показывают из себя. По ходу начинаю понимать некоторые вещи, что нужно просто идти со скоростью не ниже определённой отметки. Замедление карается предупреждением, потом вторым и третьим, но что потом? Зачем на вездеходе солдаты с карабинами? Для охраны? Оказалось, что нет. Первому парню «выписали пропуск», как говорят эти парни, попросту – застрелили, потому что тот получил три предупреждения за срыв скорости движения.

Понимание того, что так будет со всеми, кроме одного — того, кто останется последним, приходит ещё до того, как Кэрли замертво падает на асфальт. Мне, как и всем другим идущим, решительно не хочется быть в списке получивших «пропуск» под номерами от 2 до предпоследнего. Всем хочется остаться единственным и последним. Никто не думает об этом вслух, но это так.

Я снова смотрю на парней. Некоторые идут в одиночестве, жуя сэндвич с яйцом (чёрт возьми, я никогда не ел сэндвич с яйцом!), некоторые разбились по парам или группам. Одни молчат, другие много говорят. Я слышу некоторые разговоры, интересные и не очень, правдивые и лживые рассказы о детских шалостях, о девчонках, о сексе, обо всё на свете и ни о чём. Что-то ещё так инфантильно, а что-то звучит почти по-взрослому цинично.

* * *

«Мир будет всё также кружиться в пустоте,

равнодушный и ничего не знающий».

(Стивен Кинг)

Внезапно приходит мысль о том, что я всегда, смотря соревнования по лёгкой атлетике на стайерских дистанциях, задаю вопрос: о чём думают марафонцы или ходоки на 50 км, чем занимают мозг эти несколько часов? Они выглядят в процессе как роботы или зомби и порой кажется, что ни о чём они не думают, кроме одного: поднять одну ногу и опустить, а потом то же сделать с другой. Но у спортсменов нет опасности быть убитым, а у этих парней есть. Тогда почему всё-таки они идут, спросил я себя? Что движет ими? Ради чего они идут? Ради кого? Наверное, у каждого из них есть веская причина, самая веская из всех веских причин идти под прицелом карабина. Может быть их заставили, шантажировали жизнями близких, угрожали чем-то страшным? Но я понимаю, что в большей степени это их осознанное решение – участвовать в Прогулке. Я слышу, как кто-то говорит, что идёт, чтобы пережить всех остальных, кто-то хочет дойти до Джен, как Гэррати, кто-то хочет получить Приз. Я уже знаю, что победитель сможет получить всё, что пожелает, Майор и страна исполнят любое его желание. Но если все знают, что Приз – один и для одного, почему они идут, снова приходит тот вопрос…

* * *

«Нам сказали то, что мы одни на этой земле –

Мы поверили бы им, но мы услышали выстрел…»

(Александр Васильев)

Бах! Очередной пропуск. Я точно знаю, какой он по счёту. Мне немного стыдно, но я скрупулёзно считаю трупы, веду обратный отсчёт тех, кто ещё в Пути – 98, 97, и обвожу цифру кружком, 86 и снова кружок. Кто-то умирает почти незаметно для меня и для всех, просто слышишь: «…это был Адамс, он натёр мозоли…» или «… это тот толстяк в красной куртке, как его там звали, не знаешь?». На чьей-то смерти взгляд задерживается, и я вижу все подробности. Взгляд, но не ноги. Они должны двигаться. Левая, правая – поднял, опустил. Левая, правая – поднял, опустил…

Я прикидываю шансы парней, мысленно делаю ставку. Странное дело, для меня почему-то имеет значение, кто будет составлять конечную троицу и кто будут те, кто останется вдвоём на каком-то отрезке Пути. Несколько парней стараются держаться ближе друг к другу, двое – Гэррати и Макврис – несколько раз помогают друг другу, вытаскивая из небытия или нахлынувшего безумия от последнего предупреждения и выстрела. Гэррати должен оказаться среди тех троих, но он должен потерять всех перед этим. Макврис в хорошей форме, он постоянно об этом говорит, пока ещё говорит, он силён духом, он остряк. Старается казаться или быть сильным, улыбается во весь рот, громко смеётся, подтрунивает над кем-то, шутит: «Не желаешь ли пройтись, парень?». Ему грубо советуют пойти куда подальше, но он ведь и так идёт, разве нет?..

Каждый старается пережить остальных. Кто-то молча, кто-то громко и постоянно кричит об этом: «Я спляшу на ваших могилах!». Я сознаю, что именно он не дойдёт и не спляшет уже никогда больше.

* * *

«Солдат, не спрашивай»

(Гордон Диксон)

Я смотрю на солдат, сидящих на вездеходе. Кто они? Почему они делают эту проклятую (работу)? Гэррати спрашивает меня: «Солдаты… Что они думают? Что они чувствуют после того, как застрелят кого-нибудь? Может быть, убийство даёт им ощущение силы?». Я не знаю, что ему ответить. Возможно, у них тоже не было выбора: либо они едут на вездеходе и стреляют, либо стреляют в них? Мне кажется, что на каждом Длинном пути случается, что кто-то из идущих предпринимает попытку нападения на них, вырывает оружие из рук, и быть может ему даже это удаётся, как в этот раз. Или эти солдаты чем-то обязаны Майору? Или это его… сыновья? Ученики? Последователи?

Сам Майор туманен, парни ненавидят его, угрожают расправой, но бояться его и малодушничают, приветствуя и улыбаясь. Думаю, однажды, давно, он победил в Длинном пути и теперь предстаёт в этой роли, зная изнутри весь страх и боль.

* * *

«Следуй своей дорогой,

и пусть люди говорят что угодно»

(Данте Алигьери)

Мы идём уже очень долго, и мы вышли за пределы боли и страха. Весёлое подростковое остроумие ранних разговоров сменяется мрачными историями Стеббинса о прошлых Прогулках, каждая новая смерть выбивает частичку жизни из каждого парня, откусывает кусок плоти, добавляет мозолей, которые уже не болят. Постоянно звучит: «Когда всё это кончится…». Каждый думает о том, что для него «это» кончится хорошо. Но ведь для остальных «это» кончится плохо. Смертельно плохо. Некоторые стараются дружить, что-то вроде этого, по крайней мере пока что стараются быть рядом, быть сплочённее. Не все и не совсем искренне, но стараются, как будто думая, что таким образом продлят свой путь, черпая энергию, силу и эмоции от других. Наверное, каждый думает будто возьмёт то, что поможет ему пройти дальше, чем его друзья.

Некоторые диалоги выглядят поистине таратиновскими. Я слышу длинную историю Маквриса, в которой он рассказывает, как у него появился тот бело-розовый шрам на лице. («Чёрт, там тоже пахло коровьим дерьмом. Но нам хотелось верить, что это другое дерьмо»; «Она разрезала мне лицо и спрашивала, почему я её обидел. Понимаешь? Разрезала лицо и спрашивала, почему я её обидел??»). Или история про дядю парня по имени Бейкер, который был могильщиком. Все спрашивают и переспрашивают Бейкера, кто похоронил дядю, если он сам был могильщиком? («Так кто похоронил его?» — «Его кремировали» — «Даа, фиговая реклама для его бизнеса»).

С каждой милей они становятся старше, разговоры всё взрослее и я знаю: они все, все, кто ещё идёт, стали взрослыми. Кто-то состарился, поседел и умер на трассе. Я думаю об этом, как будто я уже старик, но Олсон, у него уже были седые волосы, когда его убили. Бах! Снова кого-то застрелили, ещё живого или уже мёртвого.

* * *

«Memento mori»

(Латинское выражение)

Парни всё чаще думают и говорят о смерти вслух, о своей собственной или о чужих – не важно, но я вижу, они сознают, что шансы достичь её невероятно высоки. Они думают, как это – умереть? Просто упасть мёртвым или получить пулю – как это? Что это? Внезапная темнота или мысли гаснут постепенно? Их реально это интересует, если слово «интерес» можно применить в этом циничном размышлении. И они уже понимают, несмотря на свой возраст, для чего на обочинах сидят все эти люди, смеются и машут им руками, приветствуют и кричат вслед какие-то слова. Они понимают, что людей всегда привлекает чужая смерть, смерть этих парней, ведь там не они, там – другие умирают.

Они прячутся от смерти, рассказывая друг другу истории из своих подростковых жизней. Они травят байки о жизни, но я вижу, что за забавными и солёными анекдотами – страх перед смертью. Своими историями про то, как они снимали штаны, как целовались и как тайком смотрели взрослые журналы, они как бы хотят поставить барьер между собственной жизнью и смертью. Наивно и так по-детски. Да, в их рассказах жизнь, но в крике того парня (Бах! Бах!) – смерть. Я не разговариваю с ними, я иду и молчу. Слушаю их, прокручиваю внутри их слова и иногда даже отвечаю про себя. Не угадывая ответ, понимаю, что я старше, что мы разных поколений, но штука в том, что они всё старше, всё взрослее…

* * *

«Если бы смерть была благом, боги не были бы бессмертны».

(Сафо)

Они умирают, каждый из них умирает. Медленно. Они уже не заводят друзей и договариваются больше не помогать друг другу. Кто-то жалеет, что ранее обзавёлся другом. Оказалось, что от этого только тяжелее. Кажется, что дойдёт как раз одиночка.

Я продолжаю считать трупы, но я тоже устал. Я сбился на 67-м. Я думаю, что тот парень, которого (Бах!) сейчас застрелили, 67-й, но парни говорят, что уже 68-й. Но я не хочу возвращаться и искать в памяти того, чью смерть я пропустил, пусть 68. Я просто хочу, чтобы всё скорее закончилось. (Теперь и я так говорю: чтобы скорее всё кончилось).

…Число трупов подходит к сотне. Я, стыдясь самого себя, отмечаю, что угадываю ту троицу, которая останется на какое-то время в живых. Бах! и их уже двое. Двое до следующего Бах!, после которого всё закончится. Вот он остаётся один, этот победитель Длинного пути. Я хлопаю его плечу, желая услышать его желание. Не дождавшись ответа, ухожу вперёд. Я знаю, он видит меня, но лишь тёмным силуэтом, чёрной тенью. Я ухожу, а он внезапно поднимается и начинает бежать. Он бежит за мной...

* * *

«Трудно помнить, тяжело забыть»

(Неизвестный автор)

Этот длинный путь надолго останется в памяти. Может быть навсегда, может – нет. Я не скажу, что он перевернул моё сознание – хоть я и не знал заранее, что меня ждёт на американском шоссе, но по мере того, как мы продвигались по нему, Путь то и дело вызывал почти реальную психологическую боль. Эмоциональные встряски следовали одна за другой, каждый выстрел громко кричал «Бах! Бах!», а каждая смерть отзывалась эхом «Минус один…».

Иногда я шёл рядом с парнями, иногда смотрел на них с обочины. Порой я слышал их разговоры, а иной раз мне казалось, что кто-то из них разговаривает именно со мной, обращается ко мне со своей историей, вот, мол, послушай и подумай о чём-то более важном, чем некоторые мелкие проблемы.

Эпилог.

Сейчас, когда я снова вспомнил эту историю и зафиксировал её на бумаге, я замечаю, что она не вполне стройна и логична. Одни подробности скрывались другими, некоторые провисали и не находили продолжения. Скажем, несколько раз упомянутые отдельные пункты какого-то неведомого свода правил поведения на Прогулке не отобразились общей картиной. Также я не до конца понял про Эскадрон и вообще про то, как и почему всё-таки молодые парни попадали на «проект». Возможно, я должен буду сделать предположения сам, при этом любое из них может оказаться верным.

Но «Прогулка» мне понравилась. Есть в ней психологическая достоверность, динамика трансформации личности в критической ситуации. Не факт, что я ещё раз когда-нибудь «пойду» снова, но от этой осталась масса впечатлений, которые я попытался экспериментально отразить в экспериментальной для меня форме. Я попытался передать эффект присутствия читателя внутри книги, потому что уверен, многие при чтении как бы «шли» рядом с теми парнями. Для пущего эффекта я расширил эксперимент, одновременно читая текст и слушая аудиокнигу, благо перевод совпадал, да и тембр, скорость чтения мои и В. Вадимова (я так понимаю, это и есть автор перевода «Длинного пути») сошлись в резонансе.

Самое большое по объёму произведение сборника – повесть «Стены Вселенной» я оставил на десерт, желая по более крупной форме составить всё же о Поле Мелкоу как писателе мнение, максимально близкое к точному для себя. И надо сказать, Мелкоу-рассказчик оставил мне немалую надежду, и даже довольно отчётливое желание почитать у него что-нибудь ещё впоследствии. Для меня нет сомнений, что эта повесть в сборнике лучше на голову-другую всех прочих рассказов (может быть, вместе взятых).

Что же, спрашивается, получилось у Мелкоу в «Стенах…» такого, чего не вышло в других историях? Лично для себя я отметил цельность и строгость сюжета, и даже этакую взрослость и в персонажах, и в манере письма, и в тематике. Несмотря на то, что снова герои автора – тинэйджеры, но есть в них уже – что в Джонни Деревенщине, что в Джоне Первичном, — основательность, стержень. Обоим Джонни пришлось рано повзрослеть, им пришлось это сделать, ибо они относительно рано столкнулись с большим обманом, лишениями и прочими бедами: Первичному раньше и побольше, наверное, но хоть Вторичному Джонни пока что чуть меньше, но разве ему от того слаще? Потерять семью и обрести новую для каждого из Джонни в отдельности не есть тождественные вещи. Давно замечено: на чужом горе своё счастье не построишь, так и вышло на данный момент для одного из Джонни, хоть и желает он сейчас сделать всё, чтобы «подняться» и таки построить свою жизнь в новой вселенной. Возможно, толк и выйдет, но, думаю, что всю его жизнь судьба того, другого Джонни будет сидеть занозой в его душе. Может ли служить оправданием, что когда-то с ним поступили примерно так же? – без сомнений в однозначности я для себя ответить не могу.

Что ещё выгодно отличает «Стены Вселенной», так это общая тональность и атмосфера повествования на всём прочтении истории: ровно, без срывов, без провисаний Мелкоу пришел не к хэппи-энду, но к весьма открытой концовке, когда хочется поразмыслить над тем, как же всё-таки сложатся судьбы обоих Джонни. Плюс — отличный ход с рукой третьего Джонни (вот он – психологизм!), а после – сцены с «родителями» Джонни из другой вселенной, где (как я думаю, уже) нет их Джонни.

В общем, повесть получилась очень добротной. Можно, наверное, при желании найти и какое-то количество недостатков в ней, но я не стал. Единственное, что вызвало небольшое недоумение, так это присвоенная нумерация вселенным. Я, конечно, далёк от мысли, что на каждой из них висит вывеска или стоят столбики с номерами: 7433, 7534… , но, так как этот факт всё же не уложился в моём понимании, то я оставил его на совести фантазии Мелкоу, как необходимый атрибут и некое допущение.

Мне думается, что пройти мимо этой повести думающему читателю не стоит; много времени она не отнимет, а удовольствие получить очень даже возможно.

Я люблю кошек (а особенно котов и больше – рыжих), и почти несомненно, что Гейман тоже их любит, поэтому мне очень приятно было читать этот рассказ, а Гейману – почти несомненно опять же, писать его. В общем, всё сошлось, и рассказ мне понравился. И не показался нелогичным, наоборот же – весьма стройным и складным. Появление Чёрного кота объяснимо, особенно если не пропустить несколько слов рассказчика в конце истории. Оно было превентивно, оно было предопределено и спланировано некими силами как противовес последующему появлению дьявола и связанных с ними неприятностей. Кот-хранитель был послан (или сам пришёл, ведь коты и кошки гуляют сами по себе) для защиты и он успел, и он сражался, и он и дальше будет сражаться за жизнь и судьбы тех, кто вверен ему под опеку. К тем, кто к своему стыду и страху будут высчитывать, сколько он ещё протянет…

Отличная, добрая, немного пугающая история от великолепного рассказчика.

Немного шокирующий рассказ Нила Геймана с очень оригинальным взглядом на предмет одиночества, да ещё и с «ремиксованной» сказкой «Двенадцать месяцев» в качестве основного фона. Вот только вывернута она наизнанку, которая внутри оказывается такой тёмной, такой мрачной, такой неприглядной, что можно подумать, что жизнь той девочки-падчерицы из андерсеновского сказания (не говоря уж о маршаковском) по сравнению с житьём-бытьём Последыша ну просто сказочная.

И жизнь у него горше, и месяцы у Геймана не такие уж и добрые, симпатичные, умудрённые сединами дяденьки да добры молодцы. Здесь они – уставшие от увиденной реальности, язвительные, даже немного злые персонажи. На какую-то дружбу между ними нет и намёка – сплошь подколки, нападки да взаимные упрёки и косые взгляды. «Братства» как такового тоже не наблюдается. Да вот только откуда бы им взяться, дружбе и братству, покуда у каждого месяца в запасе не одна и не две таких же подобных историй, как у Октября…

Жизнь Последыша (Runt в оригинале, одно из значений которого: «самый маленький и жалкий поросёнок в помёте») и вправду сложно назвать радужной и безоблачной, да и в детстве все чувства обострены гораздо, а ласки, любви и внимания хочется в разы больше. И он делает осознанно выбор: сначала один, уйдя из дому с шоколадом да тридцатью семью долларами в рюкзаке, а потом, наверняка и другой, когда войдёт в тот дом, «где никто не живёт». Да, это страшно, но там, в семье, ещё страшнее и больнее, ведь мечтать так, как он о том, что его любят и ждут страшнее и больнее, чем знать, что это не так.

Но странное дело, я всё же надеюсь, что в следующий раз, когда «будет говорить Ноябрь», история мальчика продолжится и будет полна позитива и светлых чувств…

Ну вот, моё знакомство с ведьмаком Геральтом наконец-то состоялось. Правда, нужно сказать, что произошло это событие через … одно место. По своему обыкновению, я приступил к прочтению этого рассказа «с нуля», т.е. абсолютно ничего не узнав о «Нечто большем»: ни отзывы не читал, ни аннотацию не смотрел. Так вот знал бы я, что это лишь часть большого романа, притом, последняя его часть, то наверняка бы отложил прочтение. Но вышло так как вышло, и знакомство вышло задом-наперёд, словно мы с Геральтом сначала выпили на брудершафт, а потом только обменялись именами и рукопожатиями ))).

Поначалу такой ход событий, когда я уже понял, что опростоволосился, немного раздражил, но это чувство досады прошло достаточно быстро, и ровно тогда, когда я осознал, что эта часть большой истории очень интересна и привлекательна как сама по себе в отдельности, так и как составляющая «Меча Предназначения». Намёк на прошедшие в предыдущих главах события, как я понимаю, весьма насыщенные действием, привлёк моё внимание достаточно крепко, — так, что отправился я за чтение этой знаменитой Саги о Геральте тотчас же. Полсотни страниц этого рассказа мне хватило для понимания того, что отличный слог, динамичность, интригующий сюжет – всё это присуще не только этому рассказу, но и всему циклу, наверняка. Так что теперь я хочу прочесть «нечто большее», чем окончательную главу одного из романов.

Рассказ потрясный, конечно. Читая его в отрыве от всего другого наследия мадам Ле Гуин, решил поначалу, что это либо начало, либо часть какого-либо цикла, серии, которые впоследствии по тем причинам, что история мне сильно понравилась, я бы продолжил искать и читать. Оказалось, что вроде бы это самостоятельное произведение, и стало немного жаль, что дальнейшего развития событий я не узнаю.

Очень эмоциональный, чувственный рассказ, вкрывающий многие «гнойники» социума, науки, лженауки, религии, да и ещё много чего прочего. Может быть, это перефраз средневекового отношения к науке, к математике, к астрономии, ко всему новаторскому, может быть. Но я люблю такие вещи: в меру жёсткие/жестокие (я не люблю размазывание соплей и слёз — жизнь жестока, прекрас в ней мало — ровно столько, сколько вы хотите их видеть), в меру нервные, загадочные безусловно, но страсть как интересные! Описанным миром, который как я понял является перед нами после какой-то катастрофы 14 сотен лет назад, я был поглощён. Своей Темнотой он напомнил мне рассказ Брэдбери «Лёд и пламя», только наоборот почти — такой же невероятный мир, только солнце здесь по праздникам...

В общем и целом, я от рассказа в почтенном восторге, это именно то, что мне нужно, и обобщая: эмоции, нерв, загадка — это то, что я от этой истории получил.

(с) «...Кто нас заметит? Кто улыбнётся? Кто нам подарит рассвет?...»

Очень хороший рассказ, но принимал я его сложно, через отрицание, с гневными тирадами и со второго прочтения. Потому что после первого я мысленно разнёс в пух и прах эту историю; я решительно отказывался в неё хоть сколько-нибудь верить, считал её весьма невозможной и почти что ляпсусом. Я клял Фр. Пола в том, что он-де уж слишком наворотил, однако, я смирился с шокирующим известием о физиологической сущности Буркхардта (стараюсь избегать сейчас спойлеров в описании и очень жаль, что их много выше и ниже этого отзыва, — многие потеряют кайф от прочтения, если прежде рассказа прочтут отзывы), — это я ещё перенёс более или менее сносно. «Неплохо, — сказал я себе и автору, — неплохо задумано», наивно полагая, что это «всё» из неожиданного. Не тут-то было! То, чем оказался городок, добавило жару и на первый раз показалось мне, что это чересчур. Две недели спрашивал в воздух: «как, ну как такое возможно? Это какие технологии должны тогда существовать?» Тут я немного скепсис сохранил и до сих пор не укладывается в голове такой город Тайлерстон: вот улица, вот табачный киоск, в нём находится блок сигарет, в блоке – пачка, в пачке – сигарета, в которой есть мельчайшие крошки табака… Как?

Много думал, и после второго прочтения свыкся, а почему бы всему этому и не произойти? Я имею ввиду техническую часть создания и воссоздания хмм… некоторых деталей, отбрасывая тему рекламы вовсе. И не буду говорить пафосных или возмутительных слов о психическом воздействии и даже насилии: в рассказе это лишь эксперимент, причём не над такими как мы. Хотя, последний абзац тревожит, ведь речь идёт уже не о конфетках-сигаретках…

Самое интересное, что рассказ построен не на каких-то фантастических допущениях, а он действительно фантастический, в лучших традициях. Написан хорошо, читается с интересом, есть разумные мысли и ходы. Про него не скажешь по прошествии лет, что он «безнадёжно устарел». Эта история напоминает мне «Дружелюбного человека» Гордона Диксона, только вот стороны поменяны местами, ну, и рассказ Пола гораздо сильнее во всех аспектах.

Первый же выбранный наугад рассказ Филиппа Х. Фармера на поверку оказался отличной вещицей. Изобретательная, острая футуристическая драма понравилась многими составляющими, начиная с оригинального, интригующего названия (порезанный порционно мир, время, пространство перенаселённой планеты приманил как магнит), и, финишируя более чем интересной концовкой, которая хоть и угадывается, но лишь в общих чертах (нюанс с «влиятельным психиатром» был лично для меня неожиданным).

Рассказ хорош ещё и тем, что даёт богатую пищу для размышлений. Захотелось представить этот мир, порезанный на кусочки. На первый взгляд ничего пугающего и отталкивающего во всём этом нет: ну живет человек «посменно» — «день-через-шесть» — не страшно, и даже вполне можно приспособиться, расслабиться и получать удовольствие; можно более рационально планировать отведённый тебе день недели, и тому подобное. Но в целом, в общепланетарном масштабе, мир этот живёт в семь раз медленнее обычного, живёт своим одним днём, без особого прицела на будущее, и вот это и страшно. Обнадёживает, что ещё осталось место для любви и приятия, хотя, в принципе, и для цинизма оно тоже нашлось.

Интересный рассказ, подходящий для знакомства с автором. Я бы, может быть, добавил ему серединки со всяческими сложностями и мытарствами в каких-нибудь удушающих подробностях, чтобы достижение мечты Тома казалось более трагичным и сложным процессом, чтобы соответствующий нервный градус был повыше, но автор посчитал, что с Тома достаточно и так, значит – быть посему.

Психологически очень тонкий и верный рассказ. Вся история передана таким словом, что, несмотря на всю свою парадоксальность, абсурдность и нелепость, веришь в описанные события безраздельно. Эмоции показаны точно, выверено, уместно: их перемены от раздражения через непонимание и неприятие ситуации, мимоходом с тупой злостью и агрессией, до широкоглазого ужаса весьма осязательны. Трясущиеся руки, выступивший пот на лбу, холодок в животе, покалывание в позвонках, игнорирующее молчание полицейских, их глаза, одежда, беззвездное небо – всё это крупицами создаёт неповторимую гнетущую атмосферу надвигающейся беды. Тревожное напряжение нарастает в прогрессии, тугая тетива нерва натягивается до предела ближе к финалу, чтобы с резким звуком «хыыыщщщ» выпрямится, освободится, спустить, наконец, стрелу-смерть – смерть нелепую до безумия, горькую до отвращения, из-за такого незначительного проступка. И хотя особой приязни Матесон к своему герою почему-то не испытывает, называя его толстяком, тушей и прочими нелицеприятными словами, однако же даёт читателю использовать своё право на жалость и сострадание к нему. Впрочем, эти чувства в данном случае бессмысленны и тщетны, ибо всё уже для бедолаги решено…

Замечательно остроумная история о тех, кто ещё помнит прошлое. Человек, конь и тролль – вот те, у кого нет уже практически ничего, кроме «хорошей памяти», а ведь это то, что так нужно миру. По их мнению. Но остальной мир думает иначе: этим миром правят деньги, меркантильность и торгашество, а не традиции и устоявшиеся столетиями обычаи. Говоря словами из «Стрелка» Стивена Кинга: «мир сдвинулся», и не осталось в нём места старикам-героям, коням-клячам и троллям-неудачникам, даже несмотря на то, что только они ещё помнят и знают, и хотят жить ради того, каким всё «должно было быть», и ради того, что «было». Грустно от этого, ибо они остались, зависли в прошлом, а мир пошёл дальше…

Эта трогательная история, наполовину смешная и наполовину грустная, очень сильно напомнила отличный рассказ О`Генри «Родственные души», тот, в котором вор-домушник на почве общего недуга – ревматизма — познакомился и подружился с хозяином дома, который он хотел ограбить. Рассказ Пратчетта, в общем-то, о том же: где-то обязательно есть кто-то, с кем ты найдёшь общий язык, кто поймёт тебя, и кого поймёшь ты…

Первый из серии замечательных рассказов из цикла о Ричарде Грегоре и Фрэнке Арнольде. Вещь потрясающее смешная из серии «так уже больше не пишут...» :-). Изобретательные, остроумные, жизненные герои с честью, достоинством и, что не маловажно, с неплохой прибылью выходят победителями в своём первом деле. Да как вышли то! Уммм-с, на заглядение: с фантазией, с юмором! На чуднОй планете, где творятся необъяснимые и поначалу страшные, трагические случаи, два компаньона сражаются со своими детскими воспоминаниями, страхами и фантазиями, и с выдуманными ими же лет тридцать назад чудовищами. И даже суть тех фантазий, имена чудищ, и способы их усмирения уже подзабылась и немного стёрлись, но в конце концов нашлись таки способы их утихомирить! И это ещё хорошо, что это не фантазии Джимми Флинна, их третьего товарища, который придумывал чудищ-то огог-го каких! Ну и , конечно, концовка с одеялами просто жемчужина юмора и как выход из сложной ситуации ну просто великолепна!

Рассказ великолепный! Мне он напомнил некоторые творения Клиффорда Саймака, такой же глубокий, в самую точку местами ироничный, и написанный с той же верой и такой искренней и непоколебимой любовью мальчишки в своего отца.

Мальчик-создатель своего творения, — ведь он по сути-то вовсе и не желал и не ждал изначально, что бревно с берёзовыми ветками на замену ног и папоротником заместо волос вдруг «оживёт». Он ведь просто «иллюстрировал» свою любимую историю из Библии о сотворении Первого человека, просто-напросто подражал Создателю, пародировал даже, ведь все его старания были лишь мальчишескими потугами, некой игрой... Но вышло как вышло, и Кавано, этот лесной человек (хм, человек... не человек, конечно, но создание человеческое) зашагал по жизни. Занятно, что мальчишка чувствовал полную ответственность за своё творение, и душа его болела искренне за него, как он, где он, что он… Удивительное свойство, но вполне объяснимое, стоит лишь пару раз встретить образ его отца – крепкого, немногословного, уверенного в себе и в своих делах мужчины с большой буквы и с «десятым размером» сапога. Кстати, эта метафора, аллегория, даёт исчерпывающее понятие о личности этого персонажа, краткое, но такое ёмкое, оно заменяет сотни водянистых слов описания характера и личности вообще. Это очень привлекательный ход Дж. Форда, мне жутко понравилось.

В общем и целом, уровень рассказа даёт понять, что о современной литературе нельзя так уж безапелляционно говорить, что, мол, «так, как раньше уже и не пишут, вот прежде были времена, были писатели, а щас…». И хотя это первое моё знакомство с Джеффри Фордом, но аванс я ему даю, и аванс нехилый. Безусловно, я буду читать его и дальше, и очень надеюсь на отличные впечатления.

Я, наверное, не сильно адекватно понимаю, что такое «городское фэнтэзи», ну, да это понятно — данный жанр я не балую (не баловал, может?, а теперь, кто занет, кто знает...) своим вниманием. Да, многие отметили этот рассказ как причастный именно к вышеозвученному жанру, но я отношу его всё же к реализму. И именно к реализму. Жестокому. Сильному. Слабому. Больному. Насильственному. Угнетающему. Обнажённому...

И, знаете, феи не спасают. Не персонажей, ибо большое количество заблудших душ, прежде несчастных детей, они спасли и дали им надежду. Но они не спасают всех, и от того, что о них грезят, толкуют и мечтают, и верят, и ждут их, эта история не становится автоматически этакой сказкой про «золушек». Для Энни не стала. Феи дадут чудеса её ребёнку, но ей уже нет. Ибо над ней вдоволь поработали ведьмы — ведьма-мать, ведьма-наркотик, ведьма-жизнь...

Кто-то слезает, а кто-то нет. Кто-то обрубает прошлое тесаком Надежды, а кто-то насквозь пропитан страхом, насилием и болью, и нет у него сил вырваться из их цепких скрюченных пальцев. Но даже, если кому-то повезло и он вырвался, всё равно прошлое ходит громоздкой, тяжёлой тенью по пятам, и напоминает о себе отголосками боли, ссадинами на сердце, царапинами в душе...

Рассказ, как я говорю в таких случаях, «смачный», и поверьте мне, это наивысшая похвала по моей шкале. Смачный, — такой, от которого оголяются чувства, и нерв жжёт внутри, и сердце стучится «ну как же так!?», и противно, и тошно, и правдиво, и жестоко, и ... нУжно.

Эмоционально. Проникновенно. Больно.

Рассказ не только отличный, но и в самых лучших проявлениях «классический». Очень оригинальная хроноопера, в которой среди множества и множества временных магистралей нашлось лишь три, в которых у Бена Бакстера был хоть какой-то шанс остаться в живых. (Кто дочитал до конца уже знает, что и их, этих трёх шансов, у него не было). Как говорится, чему быть — того не миновать. Хотя.... хм, русские также говорят: трём смертям не бывать, одной не миновать. Оказывается — бывать! :-). И если суждено умереть 12 апреля 1959 года, то так тому и быть.

Забавно, что главный герой рассказа и вовсе не заглавный Бен Бакстер, а несколько другой человек. (Предлагаю альтернативное название для рассказа: «Три жизни Неда Бринна»). Нед довольно разный и в то же время в большинстве проявлений такой одинаковый: лифт, столкновение с толстяком, ресторан, завтрак, разговор с пришельцами из будущего, прогулка по набережной, мечты о морском круизе — всё словно сцены из фильма «День сурка». Фигура же Бакстера описана довольно похожей во всех трёх проявлениях — он пухлый, лысый, немного отталкивающий, но оно и понятно — воротила, делец... Карикатурно, в общем.

Ну, а действия тех, кто был призван сделать всё возможное, чтоб Бакстер остался в живых после 12 апреля 1959 года, абсолютно неподготовленные, топорные, а попросту глупые, но, раз это всё равно ничего не меняло (про две таблетки пойзона ведь никто не мог предположить), то и я заостряться на этом не буду.

Довольно циничный, но, знаете, такой смачный рассказ!

Кажется сразу, что именно таким должен быть инспектор-обследователь по пособиям от правительства — грубым, жёстким, лицемерным, ненавидящим свою работу и своих клиентов. (Кстати говоря, приходилось слышать мнерие, что работу, чтоб её выполнять качественно и профессионально, нужно либо любить, либо ненавидеть. Ну, любить оно понятно. А вот если ненавидеть, — мнение такое объясняется желанием такого работника поскорее покончить с каким-либо делом по работе, и сделать его при этом наилучшим образом, чтоб даже никто не придрался, как бы говоря этой ненавистной работе: «а вот так я с тобой! получи!»). В его мозгу, и уж тем более в сердце, не должно быть ни тени сомнения, ни капли жалости и понимания.

Но что самое интересное и странное, его образ не отталкивает (правда, и не особо располагает), а скорее интересует. А вот те подобострастные ему личности в баре «У Джо», вот кто действительно и создают весь цинизм для этой истории.

Мерзкая суть системы, но, чёрт возьми, как классно написано!

Маленькая ложь всегда порождает Большую, ведь так? Тем более, если она подана совершенно искренне и даже логично. И когда ты как снежный ком оброс ложью, насколько возможно для тебя сказать правду? Насколько возможно тебе признаться людям, что ты всё это время лгал им? Насколько возможно тебе разрушить все то, чего добился ложью и построить новый мир на правде? Ответь себе: да, это возможно, и ты выиграешь гораздо больше, чем у тебя было до этого.

Этот рассказ из ряда тех, что могут изменить прежнее мышление, понимание некоторых вещей. И если бы я прочёл его раньше, в тот период, когда я был примерно таким же как Джозеф Филипсо, то благодарил бы Старджона за него. Но я прошел это раньше и ответил себе на все эти вопросы в своё время, когда ещё не было поздно. Хотя, есть ли такие понятия, как «поздно признаться себе», «поздно что-то изменить»? Навряд ли. Сложно найти в себе силы признать ошибки, если думать, что это сложно. А жить легко – легко! Поверьте мне и Старджону…

Смешная история :-) удивительно для меня было увидеть автором не Тенна, или Шекли, а именно Диксона. Те удивительные вещи, что я знал из 'него' не согласуются с этим рассказом. Кто-то будет искать тут мораль, я не буду. На мой вкус, легкий рассказ ни о чем. Всё в общем-то разрешилось само собой, и идея такова: умейте слушать и слышать. И потом, решения на подсознательном уровне не лишены логики, ибо давно сказано: первая мысль — верная. Только в данном случае ГС и не думал, просто в подкорке мозга был сюжет из французской сказки.