Об этой истории я узнал когда-то из фельетона Семена Нариньяни «Тенор в офсайде».

Настроение у организаторов концерта было неважным: первая гастроль ансамбля песни и пляски ЦДКЖ — Центрального дома культуры железнодорожников — в городе Буе прошла при полупустом зале. А полупустой зал — это полупустая касса.

— Вы как хотите, — сказал на следующий день артистам директор клуба железнодорожников Туганов, — а я вторую гастроль ансамбля решил отменить. Давайте в целях увеличения кассового сбора устроим сегодня вместо концерта футбольный матч Москва — Буй. От Москвы выступает ЦДК, от Буя — «Локомотив». Жители города читают на афише ЦДК, думают, что это команда мастеров, и валом валят на стадион.

— С чего же зритель повалит валом? — усомнились артисты. — Команда мастеров — ЦДКА, а мы ЦДКЖ.

— Это обстоятельство учтено, — сказал директор, — мы напишем на афишах крупно «ЦДК», а рядом мелко поставим «ж». Пока зритель разберется, что к чему, билеты будут уже распроданы.

— Нет, я против такого матча, — попробовал запротестовать начальник ансамбля Алешин. — Мы и в футбол-то играть не умеем!

— Не верю! — отрезал Туганов и, обратившись к артистам, добавил: — А ну, поднимите руки, которые умеют!

Ни одна рука не поднялась.

— Жалко, — сказал Туганов, — а я бы неплохо заплатил.

Пои этих словах вперед вышел трубач оркестра Ряхов. Трубачу хотелось сказать «нет», а он сказал "да".

— Значит, сможешь?

— Господи, для меня футбол — раз плюнуть! — ответил, не моргнув, бойкий трубач.

— Следующий!

Вперед вышел лирический тенор Казаков, человек с брюшком и одышкой.

— Я играл, по только очень давно, в детстве, — сказал, краснея, тенор.

— Кем играли?

— Ну, этого, как его… — начал вспоминать тенор, — ну, того, который в свои ворота мячи забивает.

— Чудесно! — сказал Туганов. — Центр полузащиты у нас, значит, есть.

Легкий успех тенора Казакова соблазнил баритона Волгина, и баритон тоже поднял руку.

— А где играли вы?

— Я не играл, — сознался баритон, — но я видел, как играют другие.

— Прекрасно! — сказал Туганов и поставил баритона рядом с тенором в защиту.

Вслед за вокалистами подняли руки представители хореографической группы ансамбля.

— А вы что умеете?

— Мы балет. Мы делаем па-де-де и па-де-зефиры.

— Замечательно! — обрадовался Туганов. — Вас как раз пять. Вот вы все впятером и пойдете в нападение.

Пока Туганов укомплектовывал таким образом команду москвичей, сотрудники клуба успели оклеить город афишами. Маленькая буква «ж», как и предполагал директор, сделала свое преступное дело. Буй — город небольшой, однако спортивных болельщиков в Буе, как и во всяком другом нашем городе, имелось предостаточно. А так как посмотреть на игру мастеров футбола хотели не только болельщики, то к пяти часам чуть ли не весь город был у входа на стадион. Кассиры живо распродали весь имевшийся у них запас билетов, а народ все шел и шел.

Было уже самое время начинать матч. Но матч не начинался. Москвичи искали спортивную форму. К семи часам трубач Ряхов принес из города три пары бутсов и несколько маек, и так как ждать больше было нельзя, то москвичи вышли на поле в каком-то диком, неправдоподобном виде. Разномастные трусы и майки дополнялись разномастной обувью. Одни были в бутсах, другие — в полуботинках, третьи — в тапочках.

Директор клуба Туганов — а он изображал в этом матче судью — попросил публику не осуждать гостей за их внешний вид.

— Москвичи отправили свою форму в Буй багажом, — сказал он, — а багаж задержался в пути.

— А вратарь у них тоже отправлен багажом? — спросил с трибуны чей-то звонкий насмешливый голос.

Туганов оглянулся. В команде москвичей действительно не было вратаря. Его впопыхах попросту забыли назначить. Что делать? Уйти с поля? Но тут на помощь пришел аккордеонист ансамбля Белогазов. Он выскочил на поле в чем был, не переодевшись, и весело крикнул:

— Можете начинать! Хомич на месте!

— Какой Хомич? — всполошились на трибуне. — Он же играет в другой команде!

Для того, чтобы замять неприятный вопрос, Туганов поспешил начать матч.

И вот наконец раздался долгожданный свисток. Пас налево, пас направо, и мяч, к всеобщему ликованию, мчится мимо балетной пятерки, мимо лирического тенора и баритона к воротам Москвы. Жители Буя в волнении поднимаются с мест, ожидая, как вратарь команды москвичей в акробатическом прыжке перехватит мертвый мяч. Но акробатического прыжка у самозванного Хомича не получилось. Он только беспомощно дрыгнул ногами и плюхнулся наземь, как куль с песком.

Гол в воротах чемпиона страны! И когда?! Через тридцать секунд после начала матча! Восторгам жителей города не было конца!

— Это случайность, — пробовали угомонить чересчур восторженных болельщиков местные скептики.

Но, увы, это не было случайностью.

Не успела балетная пятерка вторично начать игру, мяч, снова оказавшись у игроков «Локомотива», промчался мимо злосчастного центра в ворота. Аккордеонист снова упал кулем, и снова зря.

Прошла еще одна минута — и еще один мяч оказался в московских воротах. На этот раз восторженно аплодировали своим только дети. На шестом мяче замолчали даже дети.

Когда аккордеонист пропустил пятнадцатый мяч, судья посмотрел на часы, и, хотя время матча еще не истекло, он дал свисток на окончание. Испытывать дольше терпение зрителей было уже не совсем безопасно.

Одиннадцать обманщиков в разномастных майках уходили с поля во главе с обманщиком-судьей при гробовом молчании публики.

Чувствуя свою вину, горе-футболисты предусмотрительно закрыли головы руками. Но в них не кидали камнями. Их просто презирали, презирали за то, что они пытались в наше время возродить нравы пресловутого Остапа Бендера.

1949 г.

***

Кроме "сухого" разгромного счёта, в "Старике Хоттабыче", начиная с редакции 1958 г.. был персонаж "кот Хомич".

Попытался я узнать, откуда берется такая алогичность. «А вы попробуйте-ка сами почитать, что пишут халтурщики от фантастики», — многозначительно посоветовали мне. Я с сожалением отодвинул талантливые повести братьев Стругацких, постарался забыть о существовании многих других интересных писателей-фантастов и обложился книгами, которые мне порекомендовали. Прочитав первую из них(«Последняя орбита», В. Шитик, изд. «Беларусь», 1964 г.), я, однако, не утратил душевного равновесия, хотя там были восхитительные абзацы:

«...Фотонная ракета — дело будущего. А что еще имеет подобную скорость распространения?

— Силы притяжения, гравитация, — сказал Павел.

— И кванты, — добавил Бурмаков, — поток частиц в квантовом генераторе, так называемом лазере или мазере. Если их превратить в механическую энергию и придать им нужное направление, то можно создать определенную тяговую силу. В космосе, куда корабль будет выведен с помощью обыкновенных двигателей, ее вполне хватит. Там корабль не имеет веса и, чтобы разогнать его, нужно совсем незначительное механическое усилие. Вот примерно такими установками и оснащается наш с вами звездолет.

Идея была настолько простая, что Павел не сразу поверил».

Я тоже не сразу поверил, что такая откровенная безграмотность могла быть размножена стотысячным тиражом. В любом школьном сочинении этот отрывок удостоился бы двойки сразу и по физике, и по литературе. Но — каких чудес не бывает! — факт оставался фактом. Однако он еще не давал права предавать анафеме всю научную фантастику. Обыкновенная средняя халтура — и только.

Но по мере чтения других псевдофантастических книг, щедро издаваемых иными местными издательствами, настроение портилось. Что за окрошка из уже опубликованного ранее, что за язык, какие примитивные герои!

Доконал же меня сборник «Формула невозможного» (Азербайджанское государственное издательство, 1964 год).

Нет, сам по себе сборник рассказов молодых бакинских фантастов был совсем неплох. Даже захотелось поблагодарить издательство за хорошую инициативу и пожелать дальнейших успехов в начатом. Но едва я дошел до самой, пожалуй, объемистой вещи сборника — пьесы Н. Гянджали «Сокровища сгоревшей планеты», как меня стали охватывать сомнения в незыблемости азбучных истин.

Вот сюжет пьесы — судите сами. Улетает звездолет. Зачем — неизвестно. Куда — тоже. Сказано, что в созвездие Центавр. А поскольку летать «в созвездие» — занятие достаточно бессмысленное, остается лишь гадать, не спутал ли автор звезду Альфа Центавра с созвездием. Перед самым стартом командир корабля выясняет, кто же летит с ним. Покуда суд да дело, появляется старый садовод Ами, который спешит положить в звездолет семена бамбука. «Вдруг... вы попадете в такой мир, где будет недостаточно кислорода. Посеете эти семена... и через 10—15 лет этот мир превратится в рай». Ну и шутник этот Ами! Что происходит дальше, вы, вероятно, догадываетесь. Корабль улетает вместе с «незапланированным» космонавтом. «Заглянул в корабль, а он оторвался от Земли, я свалился в кухню», — комментирует это событие сам садовод Ами.

«Какая глупая пародия на запуски космических кораблей! — подумал я, прочитав первые страницы пьесы. — Только зачем? Героический труд советских ученых, величие подвига советских людей, проложивших дорогу в космос, менее всего достойны пародии...»

Но нет, пьеса Н. Гянджали — никакая не пародия. Всё вполне серьезно. Корабль летит «в созвездие Центавр». Неожиданно он попадает в поток «высокозаряженных частиц» (интересно, а низкозаряженные частицы существуют?). Напрасно командир корабля хватается «за ручку приборов». Выходят из строя не то двигатели, не то приборы. Космонавты уже готовятся погибнуть голодной смертью (о работах Циолковского по кругообороту вещества в кабине корабля они, конечно, слыхом не слыхивали). Но «вдруг корабль начинает трясти». Это заработали приборы. Все ликуют.

Но... опять незадача! «Мы проскочили созвездие Центавр», — объявляет профессор. Бесстрашный командир корабля, однако, не теряется. Он моментально разворачивает корабль, летящий с субсветовой скоростью, тем самым отменяя некоторые элементарные законы механики.

Звездолет садится на какую-то планету. «Очень странная планета, — глубокомысленно замечает профессор. — Солнце и спутник поднимаются в одно и то же время». Действительно, странно: можно подумать, что на Земле луна и солнце никогда одновременно не бывают на небе... Впрочем, ирония здесь явно неуместна. Автор любезно поясняет, что «светящиеся и темные спутники планеты заговаривают друг с другом, и планету покрывает темнота». Объяснения этому феномену он, к сожалению, не дает.

На планете живут люди каменного века — матриархатцы. Низкий уровень культуры, однако, не мешает им тотчас спросить землян: «Скажите, кто вы и с какой планеты?» Говорят матриархатцы почему-то стихами. Такими, например:

Красивы ваши волосы... Не скрою —

мне хочется иметь вот эту прядь!

Отрежьте мне ее — ночной порою

подарок ваш я буду целовать!

Одновременно на планету попадают американские империалисты. Ведут они себя соответственно: интригуют из-за «куска радия», ежесекундно хватаются за пистолеты, дерутся друг с другом и с матриархатцами («Роберт, поймав одного из детей планеты, пытается унести его с собой»). Но матриархатцы побеждают бяк-империалистов с помощью животных, взгляды которых «то насмешливы, то устрашающи». Империалисты, естественно, хохочут под этими взглядами и умирают. А. может быть, и не умирают. Но что-то с ними происходит: они в конце концов исчезают. Все поют и танцуют.

Справедливости ради надо сказать, что и советские космонавты в этой пьесе ведут себя тоже не слишком умно. Один из них трогает палкой неизвестное животное, отчего едва не погибает, другой задает матриархатцу наивный вопрос: «У вас и отец и мать есть?». Когда же матриархатцы говорят им, что живут сотни лет, космонавтам даже в голову не приходит выяснить, равен ли тамошний год земному. Нет, они восхищаются так бурно, что в конце концов удостаиваются подарка — напитка, который возвращает молодость. Натурально, космонавты не остаются в долгу: они дарят матриархатцам громоотвод. Ничего лучшего от них, конечно, и ожидать не следовало, ибо счастье, в их понимании, это когда на Земле будет вечная весна и люди перестанут тратить силы на борьбу с природой...

М-да... Теперь вы понимаете мое самочувствие по прочтении этой пьесы? Теперь вам ясно, почему иные критики теряют голову после такой вот «фантастики» и топают ногами на весь жанр? Лично я наконец понял их состояние. Нельзя так глумиться над читателями, дорогой тов. Гянджали: они вправе требовать привлечения вас к ответственности. А почему бы и нет? Если третьесортная стеклянная ваза продается по цене первосортной хрустальной, ОБХСС тут как тут. А чем, простите, отличается от такой махинации публикация халтурной пьесы?

Но будем милосердны. Не надо прокурора. Есть великолепный, уважаемый, любимый молодежью (и не только молодежью жанр литературы — фантастика. И есть халтурные произведения. В любом жанре. И есть, наконец, совершенно немыслимая халтура — это пьеса «Сокровища сгоревшей планеты». Фантастика как таковая тут на при чем.

Хочется предъявить претензии и редактору сборника Ф. Мамедову. Серьезные претензии: незачем обрекать читателей на знакомство с пьесой, которую нельзя оценить иначе как карикатуру на наше будущее, как издевательство над здравым смыслом, наукой и литературой. И если руководство издательства захочет спросить с вас, тов. Мамедов, за ущерб, нанесенный пьесой Н. Гянджали эстетическому и идейному воспитанию, мы не будем возражать. Наоборот, мы будем приветствовать столь благое намерение."

Дмитрий Биленкин

https://fantlab.ru/blogarticle86193

Разыскав текст научно-фантастической пьесы Новруза Гянджали "Сокровища сгоревшей планеты", я нашёл ещё один специфический момент:

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Вид летящего корабля "Рассвет" в профиль. Корабль условно разделен на кабину и комнату. В кабине — разные приборы, часы и большой экран. В комнате немного просторнее. Здесь, обращенный к зрителям, установлен экран телерадиофона, на стене висят освещенные электрическим светом макет солнечной системы и карта созвездия Центавр Одна дверь комнаты открывается назад. Из иллюминаторов кабины и комнаты видны звезды. Все спят. За пультом управления профессор. Он встает, прохаживается. С большой грустью смотрит на спящих и поворачивается к зрителям.

Профессор — Разве можно столько летать?! (Поворачивается к спящим.) Какие вы все смелые и терпеливые люди — настоящие герои!.. Если бы мы не попали в беду, то уже давно бы достигли созвездия Центавр.

(Снова подходит и садится за пульт. Иногда смотрит вперед. Корабль затемняется и через некоторое время снова освещается. Уже за пультом сидит Нина, Аяз лежит на койке. У всех на лице печаль. Профессор, облокотившись на иллюминатор, о чем-то думает.. Нина, опустив голову, сидит в стороне. Грустная музыка.)

Нина — Земля!.. Земля!..

Профессор — Не пытайся, дочка. Наладить связь с землей невозможно.

Рена (Подходит к профессору). — Продукты кончились. Все голодны.

Аяз — Надо перейти на высококалорийные химические таблетки.

Рена (раздает таблетки членам экспедиции, обращается к Ами). — Эта таблетка равняется по калориям 200 гр. мяса.

Ами — Я по цвету вижу. Эх, а как хочется кебабиума, шашлыкиума... Это же — бозбашиум![ Шутливо переиначенные названия азербайджанских блюд. ].

Все смеются. Рена заменяет таблетку Ами другой.

Аяз — Если бы не было с нами Ами, то мы бы, наверное, умерли. (Пауза.) Мне тоже дай одну такую.

Ами — Что ты хочешь? Хаишилиум или хингалиум? Если бы я был молод, принял бы "ебабиум."

Рена дает ему таблетку. Смех.

О мои великодушные и высокочтимые читатели, да будут ваши дни наполнены счастьем, да не коснется ваших счетов жадная рука налогового инспектора, да минует вас полосатый жезл злого дорожного джина, позвольте вам поведать эту историю, про красивейшего и мудрейшего из отроков Вольку ибн Алешу, и его верного слугу и друга, Гассана Абдуррахмана ибн Хоттаба!

Книга вторая

Старик Хоттабыч и Волька

Казнить нельзя помиловать

Глава 1.

Старик Хоттабыч и Валерий Чкалов.

15-го декабря, 1938 года, Валерий Павлович Чкалов открыл глаза и протянув руку снял трубку с надрывающегося металлическими трелями телефона.

-Чкалов у аппарата – сказал он чуть хрипло.

-Валерий Павлович, Вас просят к 10 часам прибыть на аэродром, дано добро на вылет.

— Как на вылет? А что, дефектную ведомость уже отработали? Или будет как три дня тому назад, остановите меня на взлете?

— Не могу знать Валерий Павлович, я только передаю распоряжение.

-Ладно, скажи буду.

Голова болела и Чкалов с раздражением на себя в который раз подумал, что нужно прекращать эти посиделки за полночь и заняться уже здоровьем. А то ведь спишут с летной работы к чёртовой матери и что буду делать? Самолетам хвосты на стоянке заносить? От этой мысли стало сразу неуютно и быстро собравшись, Чкалов спустился к ожидающей его у подъезда машине.

Синий Паккард нёсся по пустым утренним улицам Москвы и постовые, узнавая личную машину прославленного лётчика, отдавали честь. А Чкалов приветливо поднимал руку, улыбался и кивал им вежливо, немного гордясь в душе этой демонстрации проявления народной любви. Нет, врёшь, подумал он, не буду я самолетам хвосты заносить, не время еще.

На аэродроме его уже ждал главный конструктор и члены комиссии.

— Послушай Валерий Павлович – главный конструктор И-180, Николай Николаевич Поликарпов, взял Чкалова под локоть и отвёл его чуть в сторону от ожидающих начала испытаний сотрудников – машина к вылету не готова, но наркомат требует начать испытания, грозятся нашу машину отдать Лавочкину если мы будем и дальше валандаться. И всё наше конструкторские бюро распустить. Ты же знаешь, немецкий Ме-190, уже вовсю летает и…летает очень хорошо. Поликарпов вздохнул и продолжил. В общем такое дело, можешь отказаться – на этих словах Чкалов хмыкнул саркастически – но я прошу тебя просто сделать пару кругов над аэродромом и написать первый отчет о полете. Пару кругов не больше. На большее пока машина не готова. И мотор как ты знаешь не доведён – перегреешь – заглохнет, остудишь – заглохнет. Вчера вон жалюзи в очередной раз ремонтировали, их на морозе заедает постоянно.

— Николаич – перебил конструктора Чкалов – ну что ты канючишь? Ну ты же знаешь, что я могу хоть на кочерге лететь, а на таком красавце как ты построил, и подавно полечу. – он хлопнул дружески Поликарпова по плечу и продолжил — Давай ведомость осмотра, я подмахну, потом все доведешь по моим замечаниям.

— Только прошу тебя Валера – быстро заговорил обрадованный Поликарпов – только пару кругов, проверишь управляемость и устойчивость на прямой и всё, и сразу на посадку, не нужно самодеятельности, очень тебя прошу.

— Ну вот как с тобой Николай Николаевич дела иметь – Чкалов сделал вид, что обиделся – я тебе навстречу иду, можно сказать, бюро целое спасаю, а ты со мной как с недорослем – не нужно самодеятельности, пару кругов….я же сказал тебе, всё будет нормально, давай сюда ведомость, и так уже все замёрзли, сейчас домой убегут и не будет тебе ни комиссии ни пробного вылета.

Техники уже завели двигатель, и он басовито и солидно заливал звенящие от мороза окрестности сдержанным ревом.

Должен тянуть такой мотор отлично – подумал Чкалов и как это принято у пилотов обошел кругом готовый к вылету самолет, внимательно осматривая его стремительные линии и не привычные обводы фюзеляжа. Красавец! Разве такой может не полететь? Это же наш советский, а значит лучший в мире самолет, а я лучший в мире пилот и вместе мы….но не закончив эту свою мысль он быстро вскочил на крыло и пройдя по нему пару шагов, ловко впрыгнул в кабину.

Быстро оценив показания приборов, и проверив что элероны и закрылки нормально реагируют на ручку и педали, Чкалов поднял руку вверх, давая понять, что готов к вылету. Техники метнулись к колесам шасси и выдернув стопорящие колодки быстро отбежали к бровке взлетной полосы.

Дав обороты двигателю Чкалов вырулил к началу взлетной полосы и посмотрел на Поликарпова. Николай Николаевич, перехватил его взгляд и чуть заметно кивнул. Самолет взревел всей мощью своего двигателя и начал разбег.

-Николай Николаевич! Немедленно остановите вылет! – к месту где стояла комиссия бежал инженер ночной смены, Лазарев – Остановите вылет!

Поликарпов перевел взгляд на взлётную полосу и увидел, как И-180 оторвавшись от земли начал набирать высоту.

-В чём дело Лазарев, почему нужно остановить вылет?

— Николай Николаевич, мы жалюзи не установили, как вчера сняли, так они еще в ангаре лежат, нам никто вчера не сказал, что с утра вылет будет, летчику нечем температуру регулировать!!!

-Что!!! Да я Вас!!!! Да Вы под суд…немедленно красную ракету в воздух!

-Николай Николаевич – ракетница на вышке, нужно туда бежать – срывающимся голосом сказал кто то из членов комиссии.

-Ну так бегите!!! Быстрее….ть вашу, быстрее!!

Поликарпов вдруг почувствовал, что не смотря на свежий морозный воздух, дышать становится нечем. Он рванул на себе шарф, попытался распустить галстук, но земля вдруг поплыла у него под ногами и он упал на руки вовремя подхватившим его сотрудникам бюро.

И-180 уверено набирал высоту. Холодный морозный воздух, казалось сам держал тяжелую машину и даже выталкивал её выше и выше, наполняя сердце пилота той радостью, которую могут испытывать только люди влюбленные в небо. А Чкалов был влюблен в небо, а небо всегда отвечало ему взаимностью, и почувствовав в своих руках неудержимую мощь новой машины Чкалов сразу позабыл и про пару кругов и про устойчивость на прямой. Он был свободен и душа его пела от радости полёта. Всё дальше за спиной оставался аэродром и мечущиеся по нему люди, все быстрее под крыльями мелькали засыпанные снегом деревья и замершая река резала лес до самого горизонта. Ну, давай посмотрим птичка на что ты способна. Чкалов перевел обороты двигателя на максимум и резко заложил боевой разворот. И-180 послушно лег на крыло и мощно вжал пилота в кресло. Ай, хорошо! Мысленно похвалил машину Чкалов и тут же с переворотом выполнил обратную полу петлю, а из неё петлю Нестерова с уходом в свечку. И-180 надрывно рыча забирался вертикально верх постепенно теряя скорость, но не срываясь с вертикали ни в право, ни влево, и вот наконец замерев в верхней точке, повинуясь воле опытного пилота, в момент когда казалось сейчас он полетит хвостом к земле, И-180 провернувшись на 180 градусов вокруг невидимой оси, так же стремительно ушёл в пикирование. Самолет послушно выполнял все что хотел летчик и тем приводил его в настоящий, светлый восторг.

Покрутив на последок несколько раз бочку, Чкалов перевёл машину в горизонтальный полет и с сожалением направил её обратно в сторону взлётной полосы. Но в этот момент его взору предстало удивительнейшее зрелище. Точнее сначала Валерий Павлович подумал, что случайно попал в зону пилотирования другого самолета, однако чем ближе этот самолет оказывался к И-180, тем больше становились глаза Чкалова. То, что он увидел на высоте 3000 метров, не могло там быть ни при каких обстоятельствах. Это было просто невозможно. Не уступая И-180 в скорости, слегка потряхивая кистями, по воздуху летел ковер, на котором на коленях стоял человек и как будто молился.

Валерий Павлович зажмурился и потряс головой, но когда он открыл глаза, удивительное видение ни сколько не исчезло, напротив, человек сидевший на ковре тоже увидел самолет Чкалова и даже помахал ему рукой.

Всё, я допился…теперь точно спишут – подумал Валерий Павлович. Это галлюцинации, мне о таком кто то уже рассказывал.

Чкалов заложил вираж и облетел ковер с человеком по кругу, да так близко, что воздушный поток от самолета задрал одну из сторон ковра и чуть не скинул сидящего на нем человека. Причем уже было отчетливо видно, что это был старик, с длинной седой бородой и легкомысленной белой шляпой на голове.

Это не может быть реальность, просто не может быть, это мираж!-подумал Чкалов – а если это мираж, то я легко могу его развеять, нужно только пролететь прямо сквозь него и он рассеется как туман.

С этой мыслью Валерий Павлович, заложив еще один боевой разворот, и выполнив мертвую петлю вышел в…нет, нельзя было сказать в хвост странному летательному аппарату, так как хвоста у него не было, как не было у него и капота, но у него было направление движения, и И-180 вышел точно в его «кильватерную струю», как сказали бы моряки, ну или просто стал точно позади, в 500 метрах этого устойчивого и сверх реального миража.

Как ты уже понял, мой догадливый читатель, это был вовсе не мираж. Это был хорошо известный тебе Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, любимый из любимейших джинов великого Сулеймана ибн Дауда и друг мудрейшего и достойнейшего из отроков Вольки ибн Алеши Костылькова. Как он здесь оказался и по каким неотложным делами спешил, мы конечно же расскажем тебе нетерпеливый читатель, но чуть позже, а пока мы спешим рассказать тебе, чем закончилась эта встреча в небе с известным на весь мир пилотом Валерием Павловичем Чкаловым, так как эта встреча столь же важна для нашей истории, как многие другие. Ибо как говорил великий визирь Асаф ибн Барах — как из мелких камней складывается разрушительный камнепад, так из встреч разных людей – судьба одного человека.

Валерий Павлович поймал удивительное видение в перекрестье уже установленного на И-180 прицела и бросил послушную машину прямо в ковёр с летящим на нём стариком. Однако к удивлению опытного пилота, расстояние между его самолётом и ковром со стариком нисколько не сокращалось, а даже наоборот, начало понемногу увеличиваться. И даже выведя обороты мощного двигателя на максимум, Чкалов не мог приблизится к своей цели ни на метр, а цель эта, словно чувствуя опасность, начала стремительно увеличивать скорость и вдруг как будто превратилась в белый дым, который мгновенно рассеялся в небе.

Все таки мираж, с облегчением сказал вслух Чкалов и увидел как над аэродромом куда он первоначально спешил, одна за одной взлетают красные ракеты.

Ух и достанется же мне от Поликарпова, подумал Чкалов, я ведь всё его полетное задание нарушил, но зато и машину испытал на всех режимах. Прекрасная машина. Будет что написать в отчете, и утереть Лавочнику нос. Валерий Павлович даже слегка улыбнулся, представив как Поликарпов утирает нос Лавочкину.

Но в это самое время, мотор этой замечательной машины чихнул и выбросил черный клуб дыма, потом еще раз чихнул и И-180 начал стремительно терять скорость и высоту. Чёрт возьми, кажется я на скорости, пока гонялся за этим миражом, перехолодил мотор, нужно прикрыть жалюзи, подумал Чкалов, а то и до полосы не дотяну, придется в поле сажать. Он потянул ручку закрытия жалюзи и холодок страха легонько коснулся его спины. Ручка болталась так, как будто на том конце троса и не было ни каких жалюзи. Спокойно, спокойно, сейчас скорость упадет, еще и обороты убавим, двигатель согреется и мы сядем по холодку как на салазках, прямо к Поликарпову в ножки подкатим. Впереди уже был виден торец взлётной полосы, но потерявший скорость самолет шел гораздо ниже глиссады и ровно у него на пути стоял какой то деревянный дом. Нужно было брать выше, а для этого нужно было добавить обороты. Ну хороший мой, не подведи, мы же с тобой так хорошо полетали- мысленно попросил Валерий Павлович И-180 и подал рычаг газа немного вперед, чтобы увеличить обороты двигателя и перемахнуть через стоящее на его пути здание. Но холодный мотор приняв в свое чрево большее количество бензина уже не смог его воспламенить и мгновенно заглох, чихнув напоследок черным едким дымом. Страшно встал колом винт, и летчик услышал то, что обычно не слышат пилоты поршневых самолетов, как свистит ветер, обтекая плоскости. А земля уже надвигалась неотвратимо, и все что было можно предпринять, это взять левее. Не всякий пилот мог бы заложить вираж и не рухнуть на такой маленькой скорости, но Валерий Павлович был пилотом от Бога, и он смог, то что не могли бы сделать другие, он смог обогнуть дом и даже выровнять машину относительно земли, но видно это была последняя удача из дарованных ему судьбой, И-180 некуда было сажать, прямо по курсу стремительно надвигалось еще одно строение, коих так много стоит за городом и которое так не кстати оказалось на пути потерявшей скорость и высоту машины. Дровник встретил И-180 страшным лобовым ударом. Ударом столь сильным, что крепления сиденья не выдержали и пилота выбросило из машины вместе с сидением. Мир для Валерия Павловича погас в одно мгновение. А небо потеряло одного из самых любимых своих сынов. Навсегда.

https://dzen.ru/a/YAni8BGvhFcL-gFc