Главное — вовремя остановиться. Последние 10 лет эпохи Интернета в моей жизни я активно слушал музыку и открывал для себя новых исполнителей. И вот, решил завязать с прослушиванием музыки, уже всё известно как свои пять пальцев и заслушано в разное время до цифровых дыр. Пора оставлять музыку позади, уже не прёт и не катит. Переключиться планирую на сериалы — уже создал аккаунт на myshows.me. А сейчас я подведу итоги меломанства в своей жизни. Итак — топ из двадцати исполнителей, которые оставили наиболее ощутимый след в душе. По восходящей — от знаковых до великих и любимых.
20. Amorphis
Финские отцы дума и адепты атмосферного металла открывают список.
19. Artesia
Две сладкоголосые эльфийки жанра "реквием по мечте" на 19 месте.
18. Ludovico Einaudi
Итальянский маэстро идёт следом.
17. Pink Floyd
Возможно, самая великая группа двадцатого века в моём топе не так высоко. Времена изменились.
16. Sting
Великий попсовик на шестнадцатом.
15. Porcupine Tree
Ну, эту группу знают многие. Вилсон — этим всё сказано.
14. Opeth
Его друзья идут следом.
13. Pain Of Salvation
Эпатажный Даня Гильденлев на тринадцатой строчке.
12. Insomnium
Суровый и меланхоличный мелодет — лучшая команда в этом жанре.
11. God Is An Astronaut
Космический пост-рок от корифеев.
читать дальше
10. The Gathering
Трип-рок (а ранее — оригинальнейший дум) открывает первую десятку.
9. Riverside
Польские прогеры идут следом.
8. Explosions In The Sky
Титаны жанра пост-рок — на восьмом месте.
7. Mooncake
Лучшая российская группа обогнала их.
6. Olan Mill
Музыкальный "терапевт" Алекс Смолли на шестом месте.
5. Tides From Nebula
Польские пост-рокеры — одни из лучших.
4. Alcest
Но самый лучший пост-рокер — "Снежок".
3. CHVRCHES
Бронзовая медаль — у прекрасной Лорен Мейберри и её напарников-электронщиков.
Когда в 2013 году я услышал дебютник шотландской группы CHVRCHES, состоящей из вокалистки Лорен Мейберри и электронщиков Мартина Доэрти и Иэна Кука, я был просто сражён подачей, казалось бы, уже поднадоевшего всем синтипопа, и вынес вердикт: это new wave, это power pop, и это музыка уже наступившего, но какого неземного и позитивного будущего. Что делать исполнителю после удачного дебюта? Всем в таком положении стоит взять пример с CHVRCHES! Они написали несколько песен к популярным франшизам и сериалам, сделали несколько каверов, проводили студийные сессии, дали парочку концертов — но уже через два года представили общественности новый альбом, ещё более мощный, более профессиональный, более многогранный, да ещё с кучей бонус-треков! Главная "звезда" группы — Лорен Мейберри — также изменилась. Раньше она была зажатой хрупкой девочкой, стеснялась на выступлениях, мало двигалась, мало говорила с публикой. Не знаю, стараниями каких продюсеров или психологов, но сейчас она превратилась в настоящую поп-деву, и ведёт себя на сцене динамично, красиво и энергично. Но поговорить я больше хотел о новом альбоме — Every Open Eye, который вышел 25 сентября.
Уже первый трек — Never Ending Circles — говорит нам о том, что перед нами "проапгрейженные" CHVRCHES, более мощные, более профессиональные, и даже более сексуальные. Уже здесь можно заметить, как "вырос" вокал Лорен, словно она вспомнила и осознала, что ей уже 28 лет, а не 15, а значит, надо зажигать! Затем следует главный хит альбома и, пожалуй, лучшая его песня — Leave a Trace. И ещё раз здесь очень удивляет вокал Лорен. На дебютнике ей так ни за что бы не спеть, такие разные оттенки, интонации — и всё это мощно, но всё также мило. Под стать хиту и выпущенный клип — профессионально и со вкусом. Следующая песня — Keep You On My Side — типичная для группы в её новом продакшн-состоянии. Красиво и красочно. Затем идёт Make Them Gold — поп-основа и просто позитивнейший припев, такой трогательной и милой песни на радиостанциях просто не сыскать. Один из самых классных и воодушевляющих треков по инструментальной части идёт следом — Clearest Blue, когда он разгонится, на второй его половине трудно не начать двигаться под мощные сэмплы и ударный ритм. Вторая половина альбома не так впечатляет, как первая, но всё также качественна. Трек с вокалом Мартина Доэрти, как и в дебютнике, более плавная и не особо доставляющая Down Side of Me, типичная Empty Throat, и ближе к концу выстреливают ещё две мощные композиции — Playing Dead и Bury It. Вокал Лорен в них просто бесподобен — девочка выросла, и поёт всё также классно и в приятном тембре, но уже куда более агрессивно и мощно. Но девочка всё-таки возвращается — в завершающей спокойной и расслабляющей Afterglow — слушая её вокал под размеренные синтезаторы, неизменно наполняешься покоем и все проблемы рассасываются. Бонус-треки — как бонус-треки — проходные, заметно уступающие основным композициям. Я их всегда вообще редко слушаю.
Вот таким вот альбомчиком порадовали CHVRCHES. Только слушать да переслушивать! Надеюсь, они сядут на волну популярности, благо все обстоятельства и данные для этого есть.
«Фрэнк Заппа назвал его «самым интересным гитаристом на планете» — и большинство музыкантов согласятся с этим. Аллан Холдсуорт не только самый интересный, он ещё и один из самых почитаемых. Гитарные легенды, от Джона Маклафлина до Эдди Ван Халена, называют его «верховным магистром», «величайшим гитаристом за всю историю» и другими титулами, общий смысл коих примерно одинаков. Его текучий звук, сложные импровизации и его стремление к разработке полностью оригинального стиля игры возвели Аллана до статуса верховного божества пантеона гитарных богов. Немногие гитаристы за всё время существования этого инструмента заслужили такого почёта и уважения. Журнал Guitar Player удостоил его попадания в свой «Зал Славы», а Musician возвели его на пятую строку рейтинга «100 лучших гитаристов всех времён». Лишь музыкант с настолько целостным подходом к музыке способен создать уникальный стиль – стиль, которому подражают, но который остаётся недостижимой вершиной. Однако, «музыка Холдсуорта» глубоко личная – так воспринимаются даже его выступления. И, несмотря на то, что Аллану не нужно лишний раз напоминать о его достижениях, его легко можно назвать простым и скромным человеком. Лесть он мягко отклоняет, а к себе относится с известной долей самокритичности – весьма редкое качество для человека с таким статусом»
Этой цитатой из небольшого предисловия к последнему переизданию EP Road Games можно было бы как начать, так и закончить. Ничего лишнего, точно и кратко. Разве добавить, что когда наблюдаешь за выступлениями этого, в общем-то, уже совсем не молодого человека с удивительно молодыми руками, видишь, что дурацкое и до пошлости банальное словосочетание guitar god никак с ним не вяжется. Чтобы понять «почему», следует узнать «как», а для этого стоит до погружения в биографические экскурсы немного углубиться в мир «музыки Холдсуорта».
Чтобы описать игру Аллана, не прибегая к изощрениям с музыкальной терминологией, хватит одного эпитета – уникальная. Спутать эту смесь техник, практически все из которых он сам и разработал, невозможно даже будучи глухим на одно ухо. А уж попытка «плагиата» без честного указания копирайтов заранее обречена на провал из-за откровенной подражательности такой попытки. Парадокс, но основа этой уникальности сама лежит в…имитации. Утверждение, могущее показаться странной шуткой: Аллан никогда не любил звучание электрогитары и гитарный звук в принципе. Вот только, по его же словам, он пытался вовсе не намеренно отойти от традиционного звука этого инструмента, а целенаправленно подражать струнным или духовым из-за слабой осведомлённости в традиционных приёмах игры на «электричке». Не со зла, а по глупости. Корни этой мимикрии уходят в детство, когда Аллан получил страшную душевную травму, навсегда изменившую его жизнь. Но нерадивый отец, подаривший парню чуждый его душе струнный щипковый инструмент, хоть и убил в зародыше будущего гениального валторниста или саксофониста, благодаря этому поступку стал причастен к появлению гитариста-уникума. Здраво рассудив, что дарёной гитаре струны не рвут, Аллан решил использовать её по-своему. И главным его орудием, по сей день превращающим электрогитару в инопланетный инструмент, стала техника.
Увы, многие превратно понимают нехитрое словосочетание «техника игры» или, одним словом, техничность. Нет, Холдсуорт умеет играть быстро, да так, что заткнёт за пояс любого типичного пилильщика. Не просто скоростью, а сочетанием её с заоблачной чистотой звукоизвлечения, которой нет у большинства «монстров шреда». Предельно чистое и плавное легато – вот главный опорный столб всей техники имитации звучания валторны и саксофона, который подпирают столбики поменьше – активное использование эффектов с целью получения своеобразной окраски звука и, наконец, резкие скачки громкости, которые вкупе с другими нюансами только усиливают впечатление, что это именно духовой инструмент, только странный какой-то. Холдсуорту одному из первых пришла в голову идея подцеплять MIDI-контроллеры к гитаре. Был или не был он пионером такого подхода – вопрос не в этом. Главней всего то, что использует его он для имитации, но уже струнной секции, в связке с эхом и хоровым эффектом.
В какие-то моменты фразировка и артикуляция отчётливо напоминает фортепианную игру – это притом, что Холдсуорт не использует тэппинг. А когда-то становится вовсе сложно понять, что за инструмент звучит на этот раз. Переходы между стилями и техниками иной раз до того незаметны, что, не сосредотачивая внимания, остаётся только очередной раз задаваться немым вопросом. А когда обращаешься ко всем своим способностям восприятия, то к по-детски наивному восторгу прибавляется восторг от понимания того, что здесь продумана каждое движение в мелодии, каждая пауза, каждая фраза и её вариация, мотивы и их развитие.
Когда нужно, он пускается в скоростной забег, но не ради достижения рекорда. Перепады темпа, как и громкости и высоты звука – это ведь тоже сильное выразительное средство, работающее на tension and release – «напряжение и разрешение». Правило, которым пользуются издревле все, от писателей до алхимиков кино, чтобы рассказывать истории. Только современные музыканты чаще других забывают о нём. А когда от утомительно стабильной динамичности, громкости, предсказуемости или, напротив, ничем не обоснованной непредсказуемости устают не столько уши, сколько слух, становится поздновато приносить извинения за моральный ущерб и потерянное время.
Отходя от ожидаемых развязок и композиционных шаблонов, Холдсуорт не создаёт себе образ постмодерниста-шутника, а обращается с ожиданиями слушателя по-джентельменски. Подставляя диссонанс в самых неожиданных местах или удаляясь к не самым родственным тональностям, он вносит этим не разлад, разрушая гармоничную историю или сцену, доставившую бы синестетику особых ощущений, а добавляет новые краски, эмоциональные оттенки или сюжетный поворот.
Чтобы объяснить ещё множество других секретов Аллана, можно было бы прибегнуть к анализу, но разбор дело тоскливое, а чтение его ещё более, особенно для тех, кто не очень знаком с музыкальным анализом, который, впрочем, не отличается от литературного по сути своей. Чем изучать массу букв, достаточно единожды услышать, как «музыка Холдсуорта» описывает сильные эмоциональные порывы, отражает внутренние метаморфозы и переживания, касается потаённых уголков и забытых мест.
Или позволяет увидеть, как ночное небо мягко озаряется мерцанием звёзд, ярко вспыхивает фейерверками гармоний, а ночной город исчерчивается неоновыми полосами и до краёв заполняется светом уличных огней.
В составе Tempest Однако его, творчество, сложно назвать популярным даже на Западе. Дело даже не в том, что его нельзя назвать особенно доступным и простым, а в том, что оно лишено тех качеств, которые даже самого отпетого шреддера могут сделать звездой арен – виртуозного циркачества, нацеленного на создание wow-эффекта для жаждущей запилов и зрелищ публики. Его редко приглашают на фестивали, не является он сейчас и участником раскрученных проектов и групп, если не считать таковым квартет HoBoLeMa.* Если не считать пары-тройки самых известных композиций, то нет в его репертуаре ничего, что сошло бы в качестве хита для ротаций. «Беда» ведь ещё в том, что его музыка никак не вписывается в рамки, форматы и клише. Для джазовых радиостанций, аудиторию которых иной раз нельзя описать иначе как пуристскую, он слишком роковый, хотя кроме нескольких песен ничего такого у него и нет. По мнению самых лояльных и демократичных рок-станций, даже ценящих прогрессив-рок, он слишком джазовый и заумный даже по меркам их аудитории, которая якобы слишком привыкла к дисторшену и внутренним штампам прогрессива, чтобы адекватно воспринимать что-то подобное, «околоджазовое». Дополнительным двигателем прогресса могла бы стать Сеть, нет спору. Но, может, уже просто слишком поздно? Рейтинг прослушивания на Last.fm, особенно при сравнении с рейтингами других более-менее известных гитаристов, рождает подобные невесёлые мысли. Несмотря на легендарность его имени в профессиональных кругах, слушатель гораздо лучше знаком с теми, кто им восхищается и восхищался: самым, пожалуй, популярным гитаристом джаз-фьюжена Джоном Маклафлином, не-нуждающимися-в-представлении Стивом Ваем, Эдди Ван Халеном, Джоном Петруччи, Грегом Хоу, Джо Сатриани, Грэгом Хоу и, мир их праху, Шоном Лейном и самим Заппой.** Дело дошло даже до металла. Именно под его влиянием Пол Масвидал конструировал звучание Cynic, а Фредрик Тордендаль из Meshuggah начал использовать breathe controller...уже не говоря о том, насколько явно его влияние в соло.*** О менее известных случаях говорить, думаю, не стоит – эпигонство совсем не ценится среди, простите за тавтологию, ценителей подобной музыки.
В общем, неоткуда особо взяться глобальной популярности Холдсуорта. Но против известности, которая не всегда равна популярности, не попрёшь. Чтобы перечислить все альбомы и проекты, в которых он принял прямое и явное участие, а также упомянуть все его профессиональные знакомства, потребуются, по меньшей мере, два человека без увечий пальцев верхних и нижних конечностей. Желающих нет? Обойдёмся манекенами.
Soft Machine, 1975 Холдсуорт впервые попал на большую…ну, средних размеров сцену в составе Igginbottom, игравших добротный джаз-рок. До этого знаменательного события он околачивался в роли исполнителя по разным заведениям мелкого пошиба. Через пару лет он объединил силы с музыкантами, в числе которых был и Джейми Мьюр, будущий перкуссионист King Crimson на ещё не вышедшем Larks' Tongues In Aspic, чтобы создать, да так и не выпустить материал, игравшийся только на концертных выступлениях. Затем пришла очередь дебютника Tempest, сайд-проекта ударника культовых Colosseum, от которых Холдсуорт откочевал прямиком к ещё более культовым Soft Machine. Как раз в Tempest случилась встреча с вокалистом Полом Уильямсом, с ним же после тура Road Games произошла размолвка с не самыми приятными итогами.
Нежданно-негаданно подвернулась удача – возможность сработаться с самим Тони Уильямсом. Такая удача на дороге не валяется, поэтому Аллан принял вызов…и попал-таки в состав The Tony Williams Lifetime, приняв участие в работе над Believe It, ставшим впоследствии одним из самых известных джаз-фьюженовых альбомов. «В каждой бочке затычка» – это про Холдсуорта. До начала 80-х он успел записаться ещё с целой кучей отборных музыкантов и групп, в числе которых джазовый пианист Гордон Бек, знатный ансамбль Gong и легендарный мультиинструменталист Жан-Люк Понти. Опять джазовый, да. 1976, Gong Особенно удачно он подвернулся Биллу Бруфорду, который замышлял тогда свой личный проект в отдалении от большой стройки. Перечислять регалии этого ударника, каким-то образом совмещавшим карьеру в Yes и King Crimson, а между делом записывавшим сессионные партии, было бы безумием – не хватит виртуальной бумаги и терпения. Feels Good to Me и One of a Kind вышли такими какими вышли не в последнюю очередь благодаря тому, кому посвящена эта статья.
Идея своей группы, давно назревавшая в голове Аллана, была простимулирована в очередной раз, но прежде, чем он успел радостно сбежать на свободу, Бруфорд бесцеремонно скрутил и затащил его в страшное тёмное место под названием U.K. Одноимённый дебютный альбом этой супер-группы многие современники и современные прогрессивщики считают одним из самых влиятельных в направлении. К счастью или несчастью, Холдсуорт недолго продержался в составе из-за своей пагубной тяги к самовольным выходкам. Его угнетала необходимость постоянно придерживаться одних и тех же партий на каждом выступлении. Джона Уэттона угнетала его привычка к импровизациям, которые, по его мнению, не вписывались в концепцию U.K. Но более забавно в этой истории то, что Бруфорд ушёл или был уволен вслед за Алланом…из чувства солидарности. 1978 год. На студии с U.K.
Первым сольным альбомом для… Погодите, а что это такое? Нет, Velvet Darkness – это не дебютник, а проявление наглости лейбла, издавшего еле-еле «отмастеренные» репетеционные записи с ярлыком настоящего полноформатного релиза. Разумеется, Холдсуорта такое безобразие привело в бешенство и потому он до сих пор молча отмахивается при упоминании этого казуса, а уж тем более ни одну из этих композиций не исполняет вживую.
Да, первым был I.O.U., после которого ударный клавишник Гэри Хасбенд стал частым гостем в трио. Именно с подачи Ван Халлена I.O.U. стала первой по-настоящему успешной записью Аллана и компании. Эдди, питая самые дружеские чувства к Аллану, вывел его через все колеи и заградительные минные поля на контракт с Warner Bros. Records. С которыми он, как и следовало ожидать, не слишком удачно сработался, уйдя к Enigma. С Road Games начался не только новый этап карьеры, ознаменовавшийся номинацией Грэмми, но и знакомство с Чедом Уокерманом, уже успевшим сработаться с Заппой, предъявлявшим высочайшие требования к исполнителям. Аллан тоже, однако, оказался не из слабаков, но каким-то чудом Уокерман держится в составе уже почти три десятилетия. По опасной грани с ним ходит басист Джимми Джонсон, подрабатывающий у легенды фолк- и блюз-рока Джеймса Тэйлора…или, может, наоборот? А вот пианист и клавишник Алан Паскуа, с которым судьба свела его под крышей дома Тони Уильямса, продержался не так долго, хотя он до сих пор нередко присоединяется к лайвам. Кстати, единственное, что Аллан не имитирует — это ритм-секция. Тут дело даже не в каких-то странных «объективных причинах». Зачем, когда она уже есть, тем более такая?
Винни Колаюта впервые наткнулся на Холдсуорта в конце восьмидесятых и отметился на Secrets и Wardenclyffe Tower, который можно отметить ещё и как первую попытку Аллана побряцать на баритон-гитаре.
Конечно, Уокерман, если обратить внимание не только на его стиль, но и на послужной список, немного более роковый ударник, нежели Колаюта, сотрудничающий преимущественно с солидными джентльменами и леди джазовой сцены, и игра его в некотором роде изящнее, более изощрённая и разнообразная по звуковой динамике. Хотя Уокерман ничуть не хуже подчёркивает нужные эпизоды богатыми текстурами, мягкими или плотными сбивками и необычным битом. А Джонсон сразу прекрасно вписался в роль штатного бас-гитариста, подтверждая правильность выбор кандидатуры на этот пост соло собственного сочинения.
Впрочем, на этом список знаменитостей не заканчивается. Холдсуорту удалось привлечь пол-Tribal Tech, включая заслуженного героя бас-гитары Гэри Уиллиса, вместе с Гордоном Беком, для которого это была уже третья совместная с ним работа, для создания альбома...джазовых стандартов — None Too Soon. Или, по-нашему, каверов. А Дэйв Карпентер со своим акустическим басом стал одним из компонентов, которые сделали The Sixteen Men of Tain нетипично джазовым.
С конца незабвенных восьмидесятых, где бы не издавался, Аллан всегда проводил работу с записью и микшированием на личной домашней студии. За исключением последнего на сегодняшний момент сольного альбома — Flat Tire.
После него же он неожиданно взял отпуск. Хотя, если подумать, немудрено это, после стольки-то годов трудовой деятельности без выходных – разве что лишь с перерывами на пиво и эль. И хотя концертную деятельность он и не думал прекращать, альбом вот, на который по его уверениям набралось достаточно материала, что-то не спешит рождаться. Правды знать нам не дано, но, возможно, любитель пенных верхушек опять что-то затевает со своей «прелестью». Пожалуй, мы подошли опять к очередному первому по важности повороту.
Похоже на оружие Судного Дня, но придётся разочаровать: эта странного вида помесь гитары и топора — попросту «обычный» SyntAxe. Вместо разных «крутилок» – контроллер, позволяющий дыханием плавно управлять громкостью и разными эффектами. В остальном, если не брать в расчёт мелочи вроде наличия клавиатуры, раздельных комплектов струн, это та же гитара, за одним главным исключением: это синтезатор для ленивых гитаристов. Холдсуорт впервые использовал его на Atavachron 1986 года издания и с тех пор является самым известным владельцем этой невероятно редкой и весьма дорогой вещицы, доведшей компанию её создававшей до закрытия из-за полной нерентабельности производства. Это не первый гибрид подобного рода, но Аллану он единственный пришёлся по душе и левой руке.**** Зачем такое вот несуразное вообще нужно? В ответ на такой вопрос он ответил бы что-то вроде «надо слушать не глазами». Критиковать за использование SynthAxe его начали практически сразу, о чём написано в заметке к первому изданию Secrets. Казалось бы, понять беспокойство поклонников можно. Atavachron, будучи первым альбомом с использованием этого инструмента явно не был ласковым со слушателем новым и, тем более, старым. После весьма доступных Road Games, I.O.U. и Metal Fatigue, где Аллан местами не гнушался дисторшена и рок-гармоний, новинка обрушивалась на уши пространными футуристичными мелодиями, заметно возросшей комплексностью композиций, и под конец добивала непривычным девайсом, самой странной особенностью звука которого является совсем уж инопланетный тембр.*****
Во всех последующих SynthAxe использовался только в редких и избранных композициях, хотя к списку из одного пункта можно добавить второй – Flat Tire. Но SynthAxe лишь звучит непривычно, хотя на деле предоставляет столько же возможностей за контролем звукоизвлечения, сколько и электрогитара. Поэтому недовольство части почитателей «искусственным» звучанием СинтТопора кажется надуманным. Слышали бы они, что ценители классической гитары говорят в этом смысле об «электрухе»... Даже если бы Холдсуорт полностью ушёл от электрогитары, менее значимым исполнителем он не стал бы, а композитором уж тем более. Только сменил бы профиль. Музыка Холдсуорта, когда визионерская, когда личностная, когда гитарная, когда не очень, всегда наследует черты, которые сделали его путеводной звездой на карте созвездий гитарного мастерства.
Тот самый бутлег, из-за распространения которого товарищ вокалист вынужденно покинул судно...
*Понятно, что самым привлекательным элементом, притягивающим мотыльков на свет, является именно Боззио. **Эта же хитрая личность довольно сдержанно отзывалась об основателе Mahavishnu Orchestra, говоря что-то о внушительной технике, автоматных очередях и нестабильных композиторских способностях. ***Усомнившиеся да не усомнятся более и проследуют в направлении Fredrik Thordendal’s Special Defects и ряда композиций основного его проекта. ****Заппа же отдал предпочтение другому опытному образцу, утверждая, что остановился бы всё же на SynthAxe, если была бы в конструкции предусмотрена регулировка угла и высоты грифа. *****Зря, что ли, завершающая композиция названа в честь одного из эпизодов Star Trek, а уж сам альбом…
Ввиду приближающейся годовщины выхода альбома We're Here Because We're Here решил поделиться переводами песен, сделанными собственноручно. Рецензировать альбом не буду — музыка и лирика не нуждаются в комментариях.
1. Тонкий воздух (Thin Air)
текст
Любовь свободна
Во времени, в мире
И сейчас — здесь
Эта жизнь, эта мечта
Ты знаешь это чувство, но.. неужели оно всё
в твоём уме?
Когда ты знаешь что чувство, оно поднимается
и опускается через всю твою жизнь
И иногда кажется, что есть жизнь в твоих
глазах
И всё, что я знаю это то, что я люблю тебя
Да, я люблю тебя
И такое чувство, что мы почти летаем
Но воздух слишком тонкий и мы умираем
Облака вокруг поднимают нас выше
А мир далеко внизу полыхает в огне
Я протягиваю свою руку только чтобы
коснуться тебя
И всё, что я знаю это то, что я люблю тебя
Видение-обещание рая
Причина вечной жизни
Ты только шёпот вдалеке
Мы зашли слишком далеко, нет пути назад
Вот где мы стоим и понимаем это
Это то, что мы есть, один шаг ближе
В тонкий воздух и мы прибудем на место
Мы зашли слишком далеко, нет пути назад
Вот где мы стоим и понимаем это
Я чувствую твоё дыхание
Ты только шёпот вдалеке
Мы зашли слишком далеко, нет пути назад
Вот где мы стоим и понимаем это
Это то, что мы есть, один шаг ближе
В тонкий воздух и мы прибудем на место
Мы зашли слишком далеко
Вот где мы стоим
2. Горизонт летней ночи (Summernight Horizon)
текст
В лунного света
В лунного свет бледных объятиях
Мы подошли к тому, чтобы познать пространство между нами
Заводных мелодий, от которых ноги сами пускаются в пляс?
Или, может, безудержного драйва и скоростных гитарных соло?
Если ответ — "да", вынужден разочаровать — всего этого вы здесь не найдёте. Альбом, о котором пойдёт речь дальше, исполнен боли, мрака, уныния и депрессии. Кто готов погрузиться с головой в эту атмосферу — добро пожаловать!
Пожалуй, The 11th Hour нельзя назвать группой в привычном смысле этого слова. Фактически, это личный проект одного человека — голландца Эда Варби. Драммер дэт-металлических коллективов Hail Of Bullets и (в прошлом) Gorefest, этот музыкант известен ещё и своим сотрудничеством с легендарным прогрессивщиком Арьеном Лукассеном в проектах Ayreon и Star One, тоже в качестве ударника. Но однажды Эд решает начать играть и на гитаре, так как ему не хватало средств для выражения всех своих идей. А спустя какое-то время, вдохновлённый творчеством Candlemass и других думстеров, Варби записывает свой собственный альбом в жанре doom metal. Так появился Burden Of Grief.
Это дебютный релиз в рамках проекта The 11th Hour. Львиная доля работы принадлежит самому Варби — он сыграл на всех музыкальных инструментах, спел чистым вокалом. Но в альбоме планировалось использовать ещё и гроулинг, и вот тут-то не обошлось без помощи шведского вокалиста Роджера "Rogga" Йоханссона, участвовавшего в коллективах Demiurg (Swe), Edge Of Sanity, Bolt Gnawer и др. Также Рогга внёс свою долю в написание текстов к песням.
Данный альбом является концептуальным и в какой-то мере даже автобиографичным — ряд деталей сюжета повторяет события из жизни Эда Варби. Действие начинается с того, что главный герой узнаёт о своём диагнозе — эмфизема лёгких*. То есть, он обречён на мучительную смерть от медленного удушья. Протагонист вспоминает свою жизнь, события прошлого; его мучают ночные кошмары и угрызения совести. Он ищет прощения у тех, кого давно покинул. Финал истории — сцена смерти главного героя.
*(На самом деле, в самом альбоме не упоминается конкретный диагноз, речь идёт просто о смертельной болезни лёгких. Насчёт эмфиземы уточняет сам Варби в своих интервью — его родители умерли от этой болезни, что отразилось в лирике альбома)
Эд Варби Роджер Йоханссон
Стилевая принадлежность этого релиза не оставляет простора для дискуссий и сомнений — перед нами образец жанра death/doom metal. Альбом монолитен, все треки на нём исполнены в едином ключе — неторопливые мелодии, тягучие, но мощные гитарные риффы, разбавляемые иногда вкраплениями клавишей и виолончелей. При этом мелодии всё же достаточно выразительны, чтобы песни можно было отличить друг от друга. "Открывашка" One Last Smoke задаёт тон всему альбому. Хоть она и и вполне стандартна в плане структуры композиции, но обладает эффектными вступлением и проигрышем в середине. Следующая за ней In The Silent Grave — на мой взгляд, не самая интересная в альбоме, но чётко держит линию; финальная фраза в ней повторяется на протяжении двух минут, словно бы пытаясь свести слушателя с ума.
Одиннадцатиминутная Origins Of Mourning — пожалуй, самая драматичная композиция в этом альбоме (ну и, чего скрывать — моя любимая), особенно её серединная часть: роскошное гитарное соло, переходящее в клавишный проигрыш, к которому затем подключается чистое пение Варби. Далее — атмосферные Weep For Me и Atonement. И завершает альбом выразительная Longing For Oblivion — в ней к середине музыка затухает, и остаётся слышно лишь пиканье кардиограммы под тихий клавишный аккомпанемент. Вскоре вместо коротких сигналов послышится один длинный — и тогда снова вступают тяжёлые риффы, переходя в конце концов в траурный виолончельный проигрыш.
О вокальной составляющей альбома хотелось бы рассказать отдельно. С одной стороны здесь чистый высокий вокал Варби — мягкий, вкрадчивый, но при этом очень выразительный и эмоциональный. От этого голоса просто веет страданием и смертной тоской, что как нельзя лучше вписывается в общий настрой альбома. С другой — низкий, рокочущий гроулинг Йоханссона, который сам по себе звучит жутковато, а уж в сочетании с тяжёлыми гитарными риффами просто-таки вжимает в кресло, на котором сидишь. Контраст этих двух вокалов придаёт альбому ещё большего драматизма.
Вот такова эта трагическая история длиной в 52 минуты, рассказанная под тяжёлую, но всё же по-своему красивую музыку.
Я бы не стал рекомендовать этот альбом широкой аудитории. Но любители направления, я надеюсь, оценят.
Для заинтересовавшихся: одно из интервью с Эдом Варби, посвящённое The 11th Hour и не только
облако тэгов
